Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому

Глава 10. Девушки бывают разные

Покончив с формальностями и получив ключ-карту от номера, я развернулся, ища глазами свою благоверную. Жанна стояла метрах в пяти от меня, уже одна, задумчиво глядя в сторону того коридора, что оканчивался лифтовым холлом. Проследив за взглядом, я усмехнулся. «Отлично! Пока она следит за своей новой знакомой, мы вот как сделаем…»

Осторожно подкравшись к любимой, я ловко цапнул ее за локотки, выдыхая в затылок:

– Ам!

Жанна в ответ испуганно взвизгнула, попыталась отпрянуть, но, конечно же, ей это не удалось – не на того напала! От меня ведь еще никто не уходил! Ну, почти никто.

Развернув рассерженную супругу к себе, я обнял ее, а потом… Потом легко, почти как пушинку, оторвал от земли и закружил, закружил, закружил… Впрочем, тут я, признаюсь, малость погорячился. В том смысле, что не так уж легко было ее оторвать. И от земли, и от наблюдения за «объектом». Ее пятьдесят с копейками килограмм – ноша для меня вполне посильная (и безусловно приятная), но всё же не совсем пушинка. Точнее, совсем не пушинка. Однако чего не сделаешь в порыве страс… вот, опять тороплюсь – до страсти мы пока еще не добрались. Но ничего, скоро доберемся – недолго осталось.

– Да пусти же ты, медведь!

– Как скажешь, милая.

Я опустил Жанну на землю, но рук, однако, не разомкнул.

– Пусти, говорю, – вновь прошипела она, как бы сердясь. Вот только ее прерывистое дыхание и резвящиеся в глазах веселые чертенята говорили совсем об обратном. И ладони, упершиеся мне в грудь, не отталкивали, а, скорее, удерживали, цеплялись наманикюренными коготками, притягивали к себе. Еще сильнее, еще крепче.

– С ума сошел? Тут же люди, – уже совсем неуверенно пробормотала моя ненаглядная через пару секунд, косясь по сторонам.

И действительно. Люди были. Вот только всем им было абсолютно по барабану, чем мы тут занимаемся. И кто мы, и что мы, и во что мы решили поиграть прямо посреди гостиничного холла. Курорт, однако!

Красуясь загорелыми и не очень телами, местами одетые, местами как бы тоже, но «не совсем» или даже «совсем не», осоловевшие, довольные жизнью курортники бродили везде. Бродили меж кадок с пальмами, тянущимися к прозрачной крыше, шлялись по балюстраде, откуда открывался шикарнейший вид на море и пляж. Кто-то не торопясь разглядывал картины на стенах, кто-то дразнил рыбок в подсвеченных красным и голубым колоннах-аквариумах. Томимые жаждой расслаблялись в баре, лениво потягивая из трубочек экзотические напитки, а самые нетривиально мыслящие просто спали. Спали на многочисленных расставленных тут и там диванах и диванчиках. «И чего это им в номерах не спится? Тут что, воздух свежее или обед лучше переваривается?». Но самое главное, то, что бросалось в глаза в первую очередь – здесь никто никуда не спешил!

И вот как раз на этом-то я и прокололся. На всеобщей расслабленности и лени. Медленно, слишком медленно, можно даже сказать, преступно медленно скользнул мой взгляд по парочке полуобнаженных фемин, «проплывших» мимо нас в направлении ресторана.

– Убью, – отчетливо и очень ласково прошептала мне на ухо жена.

– Да ты что? – моему возмущению не было предела. – Да как ты только подумать такое могла?! Ты, моя жена, мать моих де… (М-да, опять я события подгоняю. Увы, нет у нас пока с Жанной детей. Работа всё заменила. Но ничего, за нами не заржавеет, и в улучшении демографических показателей мы еще поучаствуем. Возможно, даже раньше, чем думаем).

– Точно? – с сомнением произнесла Жанна, испытующе глядя мне прямо в глаза.

– Да вот те крест. Век воли не видать.

– И не увидишь, – резюмировала супруга, а затем, прищурившись в сторону уходящих девиц, добавила как бы нехотя. – А ноги у них кривые.

– Естественно, – тут же подтвердил я. – Таких стройных, как у тебя, вообще ни у кого нет.

– Вот как? – заинтересовалась Жанна. – Хм. Мне нравится ход твоих мыслей. Продолжай.

– А еще ты у меня самая лучшая. Самая красивая и самая…э-э… ну, в общем, самая-самая.

– Да, Андрюшка. Не умеешь ты дамам комплименты говорить, – рассмеялась моя благоверная. – Тебе бы у закусальца твоего поучиться. Уж как он перед Виолеттой Матвеевной расшаркивался, прямо соловьем пел. Жаль, я не слышала.

– Виолеттой Матвеевной?

– Ну да. Мы же с ней только что познакомились. Не помнишь уже?

– Дык, я же это… ключи получал, пока вы там…

– А, точно. Я и забыла совсем, – легко согласилась Жанна, выскальзывая из объятий и оборачиваясь в сторону лифтов. Продолжая, впрочем, удерживать мою руку своими изящными пальчиками. – Вон она, в лифт входит. Сейчас… сейчас… Всё, уехала.

Через пару секунд жена вновь повернулась ко мне:

– А знаешь, как ее зовут?

– Виолетта Матвеевна. Ты же сама сказала.

– Да нет, – отмахнулась Жанна. – Как фамилия ее, знаешь?

– Откуда?

– Так вот. Фамилия у нее Маленькая, – весело сообщила она и распахнула глаза, ожидая моей реакции.

– И что?

Жена недоуменно посмотрела на меня. Затем отступила чуть назад, отпустив мою руку, и, уперев ладони в бока, принялась разглядывать своего «тормозного» мужа. То бишь меня. Словно какую диковинку, занесенную в наши края из тех мест, где обитают верблюды. Весь ее вид прямо-таки кричал: «Господи! Ну почему все мужики такие тупые?!»

Секунды три еще она сверлила меня взглядом. Потом вздохнула и повторила по-новой:

– Фамилия у нее Маленькая. Виолетта Матвеевна Ма-лень-ка-я.

– А-а, – ну вот, наконец-то и до верблюда дошло. – Понял… Да уж. Ей больше Великанова подходит.

– Точно, – подтвердила супруга, оттаивая, вновь беря меня за руку и придвигаясь поближе. – Так вот, – продолжила она, переходя почти на шепот. – Она тоже с Москонии. Живет недалеко от нас, в Свибловске. И работает, кстати, на СЧБ.

– На кого работает?!

– Не на кого, а где. На СЧБ, Складе Чугунных Болванок, старшим логистом. А заодно охраной заведует.

– О как! – удивился я. – Неужто и их воруют. Они ж, каждая, тонн по тридцать небось.

– Еще как воруют, – усмехнулась Жанна. – Умельцы. Виолетту Матвеевну сюда путевкой как раз и наградили за то, что она парочку таких самолично поймала.

– Она их что, укатала продукцией родного предприятия? – заржал я, представляя сюжет, в котором мадам Маленькая, поигрывая «чугунными» бицепсами, катит чугунную же «бочку» на застывших в ужасе злоумышленников.

– Почти, – рассмеялась супруга. Видимо, мысленные картинки мы с ней одинаковые нарисовали. – У них в полу уклон был. Небольшой совсем. Так там два каких-то мазурика опоры подбили – думали, наверно, что крайние чушки сами потихоньку к забору укатятся. А уже ночью они бы их краном подцепили, и всё, привет.

– И как? Подцепили?

– Не. Не рассчитали. Забор первой же болванкой пробило, а потом еще две добавились. В общем, их сразу три штуки через дорогу перелетело… то есть перекатило… тьфу ты, черт, совсем ты меня запутал. Ну, в общем, перекатились они, короче, все три.

– А дальше?

– А дальше они в стену бетонную уперлись, – со смехом продолжила Жанна. – Но, самое главное, там за стеной кот лежал, на солнышке грелся. Так его, говорят, чуть инфаркт не хватил. Его потом к ветеринару носили.

– И какой диагноз?

– Глубокое нервное потрясение. Сказали, ему теперь только кастрация поможет. Бедняжка.

– Во, блин, попал котяра! – с чувством проговорил я. – Уж попал, так попал. Пострадал, как говорится, ни за что.

– Вот-вот, – подтвердила супруга. – А хозяйка его потом жуликам иск вчинила. Хотя поначалу вообще хотела их тоже… э-э… процедуре подвергнуть. Такой же, кх, кх, лечебной.

– Повезло им, – констатировал я.

– Повезло, – жена, как и предполагалась, была в этом полностью со мной солидарна.

Мы немного помолчали. Не знаю, о чем в тот момент думала она, а я честно попытался представить себе будущее несчастного котейки. Попытался, и мне отчего-то стало грустно. «Да уж! Лучше, наверное, психом остаться до конца жизни, но только не это… Лечение, блин!»

От этих ужасных мыслей мне стало так плохо, что Жанна, моментально почувствовав и оценив состояние любимого мужа как «безусловно критическое», тут же прижалась ко мне, потерлась о щеку и прошептала на ухо. Нежно так, ласково:

– Да ты не волнуйся. Там всё хорошо закончилось – не стали кота «лечить». Решили, пусть лучше нервным останется, чем… таким.

«Фух, ну прямо камень с души свалился. Слава те, господи».

– А Виолетта Матвеевна, – продолжила между тем супруга. – Виолетта Матвеевна обоих ворюг, пока они на весь этот бардак глазели, пасти разинув, за шкирки взяла да прямо в отделение и притащила. Придурки, одним словом.

– Как есть, придурки, – согласился я. «А кот – молодец! Вывернулся-таки… собака».

– Всё-таки жалко ее, – неожиданно произнесла Жанна спустя пару секунд, опять поворачивая голову в сторону лифтового холла.

– Мадам Маленькую? – уточнил я, посмотрев туда же.

– Ну да, – вздохнула жена. – Только никакая она не мадам.

– Неужто всё еще мадемуазель?

– Ага. За сорок уже, а всё без мужа. Не везет ей, знаешь, с мужиками, ну хоть ты тресни.

– С чего бы это? – удивился я. – Она женщина…э-э… видная. Вполне.

– Да что бы ты понимал, – с досадой проговорила Жанна, впрочем, тут же поправившись, пряча лукавую улыбку. – Не всем же везет так, как мне.

Я моментально расправил плечи, раздуваясь от гордости.

– Это точно. Повезло тебе. Ух, как повезло.

Однако жена сразу же осадила меня. В шутку, конечно:

– Не зарекайся. А то ведь найду себе кого поумнее – сам потом пожалеешь.

– Это кого ж ты себе найдешь?! – возмутился я. Тоже, естественно, в шутку. – Да еще такого, чтоб лучше меня.

– Да вот хоть бы Ивана Семёновича твоего, – парировала супруга. – А что? Он мужчина хоть куда. Ну в полном расцвете сил. И, опять же, умный, и за словом в карман не лезет. Не то что некоторые.

– Хм. Так чего ж тогда Виолетта отшила его, такого умного и говорливого?

«Эх, здорово я ее срезал». И действительно, этот выпад Жанна отразить не смогла.

– Твоя правда, – вздохнула она, соглашаясь. – А я… где ж я еще другого такого найду. Такого же глупенького и несчастного.

Сказала и уткнулась в плечо. Продолжая вздыхать. Тихонько вздрагивая. Пряча выступившие в глазах слезы и… снося мне башку. Напрочь.

«Блин! Как же я всё-таки люблю ее! Всю целиком, со всеми ее, хм, недостатками. Которых в упор не вижу. Может, есть они, может, нет – мне без разницы. Главное, что она – это она. Единственная. И неповторимая».

Всего этого я ей, конечно, не сказал. Постеснялся. Что, если со стороны посмотреть, даже странно: шесть лет женаты, а я до сих пор боюсь, вдруг ляпну чего не то и обижу красавицу мою словом глупым. Страшно. Вот потому-то и ёрничаю, чтобы страх свой скрыть. Прямо как пацан какой, «юноша бледный со взором пылающим». Впрочем, оно и понятно: любить богиню всегда тяжело. Особенно, если сам не бог. Ну да ничего, не боги ведь горшки обжигают. Прорвемся. «И, кстати, что она там про пана Костенко говорила?»

– Значит, говоришь… кх-кхм… не понравился Виолетте Матвеевне… кхм… Иван Семёнович? – смущенно прокашлявшись, поинтересовался я примерно через минуту, после того, как мы оторвались, наконец, друг от друга. С огромным, прямо скажем, трудом оторвались.

– Да нет, – медленно проговорила Жанна, тоже, видимо, еще не до конца отойдя от столь неожиданного проявления чувств. – Вроде понравился.

– Так чего ж тогда?

– Ну-у… испугалась, наверное.

– Испугалась?!

– Ну да. А что тут такого? Вдруг он аферист какой, этот твой Иван Семёнович?

– Брачный аферист пан Костенко, – чуть насмешливо произнес я. – А что? Похож, похо-ож.

– Да нет, ты не понял, – Жанна снова вздохнула, собираясь с мыслями. – Просто у Виолетты Матвеевны был уже опыт. Печальный. Лет пять или шесть назад. К ней тогда тоже один точно такой же клеился. И тоже с Закусалы.

– И что?

– А ничего. Поматросил и бросил. Да еще денег занял перед тем, как смыться.

– Эвона как, – протянул я. – Что ж, тогда понятно.

– Понятно-то понятно. Вот только теперь Виолетта, как «мову» услышит, так сразу вспоминает. И закусальца того, и любовь обманутую.

– Н-да, не повезло Семёнычу, – констатировал я. – Не обломилось. Вот уж, блин, засада так засада.

– Да тьфу на тебя! – тут же возмутилась Жанна. – Вечно ты всё к ЭТОМУ сводишь. Там, может, любовь гибнет, а ты… «обломилось».

– Кака така любовь? – удивился я. – Ты ж вроде говори…

– Да ничего я такого не говорила, – перебила меня моя благоверная. – А Виолетте он на самом деле понравился. Даже пупсиком его назвала.

– Пупсиком?! – я чуть не подавился от смеха.

– Да, пупсиком, – сердито продолжила жена, не обращая внимания на хохот с моей стороны. – Что, не знаешь что ли, кто такие пупсики?

– Да знаю, конечно, зна…

Я захлопнул рот и замер, уставившись в одну точку, пораженный внезапно пришедшей мыслью. «Если одна женщина в чем-то усомнилась, то это сигнал. А вот если и вторая говорит похожее, пусть даже сама того не замечая, то тут впору во все колокола звонить. На всю Ивановскую. Женщина, она ведь зря не скажет. Она, как известно, сердцем чует…»

– Ау, дома кто есть?

Перед лицом что-то мелькнуло. Жанна опустила ладонь и немного встревожено поинтересовалась:

– Андрюш, с тобой всё в порядке?

– Что? А, да-да, извини, родная. Задумался просто.

– Андрей, ты меня больше так не пугай, – тихо произнесла супруга, глядя мне прямо в глаза.

«Черт! Она ведь и вправду переживает. Волнуется. А я – болван».

– Всё нормально, Жанн. Я в порядке. Пойдем.

– Ну… пойдем.

Покачав головой, Жанна, взяла меня под руку, и мы пошли. Она искоса поглядывала на меня, видимо, всё еще пребывая в сомнениях относительно психического здоровья непутевого муженька, а я… я лишь глупо улыбался в ответ и опять вспоминал. Опять вспоминал товарища подполковника.