Глава 1. Право первой ночи

Терезе Доплер было десять, а ее брату Анри восемь, когда они попали в сиротский приют забытого богом городка Междуречье на западе Священной Республики Галивар.

Вся семья попала в аварию на новомодном изобретении "автомобиль", что были в ходу едва ли пару лет, что дало обывателям причину еще пять лет судачить о том какое это безумие садиться вместо лошади в железную коробку смерти. Родители погибли на месте, сын остался калекой, дочь отделалась царапинами.

Тут же обьявились дальние родственники и прибрали имущество семьи к рукам, а сироток скинули в местный приют.

Система в сиротских приютах была простая — сироты отрабатывали собственное содержание. Еду, постель, мыло, дрова. Городские чиновники не собирались тратить драгоценные галиварские марки на содержание таких отбросов как Тесс и Анри.

Тереза работала в кухне, мела полы, стирала в прачечной с другими девчонками. Подружек у нее не завелось. Ее не любили за красоту и боялись за жесткий нрав. А еще как-то прознали, что погибшие родители были богаты, и совсем спустили бы собак, да только побаивались, после того как она исхитрилась поколотить трех девчонок старше себя, которые решили немного подшутить над ее увечным братом.

Терезе было глубоко безразлично что у нее нет друзей. У нее был Анри, младший брат, что так и не смог ходить, и о нем ей нужно было заботиться. А все остальное было вторично.

Все сироты и ждали и боялись дня восемнадцатилетия, официального вступления во взрослую жизнь, когда старуха решит их судьбу. Отработали или нет долг решала Харт и никто не имел права оспорить. Отработал — собирай котомку и вперед в большой мир, нет — старуха могла оставить в приюте еще на год, а могла и перепродать твою закладную рыбной ферме, угольному руднику или скупщикам с улицы Цветов, если они, конечно, возьмут.

Старуха Харт была богом их мира. Она решала кому жить, а кому погибать. Естественно, все сироты угождали ей как могли, и Тереза была не исключением. Притворялась кроткой дурочкой, но все знали, что она может за себя постоять, а за брата — наверное, и убить сможет. Проверять никому не хотелось.

Тесс только испольнилось восемнадцать, когда в приюте случилась история с Дылдой Анной. Красивую высокую Анну, родня которой так и не объявилась, старуха оставила работать в приюте, но через год они крепко поругались. Старуха объявила Анну должницей и продала скупщикам с улицы Цветов. Анна ревела, собирая вещи, ревела, выходя из комнаты, ревела забираясь в черный потрепанный экипаж…

Терезе уже исполнилось восемнадцать, но старуха все не заводила разговора о ее выселении из приюта. Тесс смотрела в окно на черный экипаж в который села Анна и ее трясло от злости. Корова тупая эта Анна вот и все! Не могла язык удержать за зубами. А старуха мстительная злопамятная грымза! Теперь Анна только и может что реветь, а промолчать было нельзя? Ну уж нет! Она, Тереза, не будет реветь. Толку от этого, когда тебя сажают в этот черный экипаж.

Тесс, на свою беду, уродилась очень симпатичной, и скоро узнала, что старуха Харт, оказывается нетерпеливо ждала, когда она вырастет, и не чтобы выпустить ее во взрослую жизнь, но чтобы задорого продать ее «право первой ночи» одному из богатых мужчин города.

Конечно, старуха собиралась забрать себе большую часть денег от этой сделки, ведь деньги должны были быть не малые. Тереза внешне была лапушкой со светлыми блестящими волосами, голубыми глазами и пухлыми губами. У нее были крохотные ручки и ножки, белая гладкая кожа (там где не было мозолей от вечной работы, конечно), а значит за нее могли заплатить дорого, достаточно дорого, чтобы она купила свободу себе и брату.

Тереза не собиралась упускать шанса расчитаться с долгами приюту и за себя и за брата. И уж конечно ей нечего было делать в черном экипаже, в котором увезли Анну.

Он стал сниться ей в особенно жуткие ночи. Анри, ее нежный милый Анри, свешивался с постели и расталкивал Тесс, спящую на соломенном тюфяке на полу.

— Ей, Булочка, проснись. Проснись!

И Тесс просыпалась, видела над собой его нежное лицо с рыжими взъерошенными папиными волосами, и шрам, пересекающий верхнюю губу. Так и не сошел. Тело ее нежного красивого Анри сломали, но не дух. Тереза сжимала его сильную ладонь. Руки у Анри были сильные, ведь они частенько заменяли ему ноги.

— Плохой сон?

— Опять экипаж, — хриплым голосом отвечала она

— Тебя никогда не увезут на нем. Никогда, слышишь?

И Тереза улыбалась и кивала, но в душе понимала — еще как увезут, если она что-то не придумает. Старуха продаст ее "право", потому что за нее дадут дорого. Обязательно продаст, и Тесс и пикнуть не посмеет, ведь сказать, что она все еще в должниках старухе легче легкого, ведь Анри не работал.

«Надо что-то придумать… что-то придумать…»

Улица Цветов, где были расположены городские бордели, после истории с Анной стала наводить на Тесс неконтролируемого, парализующего ужаса. Тереза вспоминала Анну, которую встретила через пару месяцев, когда с миссис Харт несла с почты посылки. Харт повадилась «выгуливать» Тесс, показывая ее на улице. Тесс прекрасно понимала к чему это все ведет — ее просто выставляли на витрину. И вот они увидели на тротуаре скандалящую, пьяную потрепанную Анну, которая разом постарела лет на пять. Тогда видя как поменялось лицо Анны, заплыли глаза от выпивки, каким затравленным стал взгляд и что на лице у нее следы побоев, Тереза раз и навсегда решила, что на улице Цветов ей делать нечего.

Тесс Доплер, даром что внешность имела кроткую и почти ангельскую, вовсе не была наивной дурой. Жизнь быстро отучила ее. Дуры тонули и опускались на самое дно, Тереза утонуть не могла. Она должна была удержать на плаву их обоих — и себя и Анри. Она терпела и ждала, была с Харт милой и кроткой, работала за двоих.

Через три месяца после ее восемнадцатилетия, возраста законного волеизъявления, старуха подсунула ей бумагу. Тереза прекрасно умела читать, так что стала бегать по строчкам глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что ты там читаешь? Я сказала подписывай, живо! — она стукнула тростью о пол. До боли привычный звук, раскаты гнева их местного божка.

— Можно я прочту, миссис Харт, так любопытно…

— Нельзя! — старуха грохнула тростью по столу. — Подписывай сейчас же Тереза, или твой брат окажется на улице через час.

— Но Анри только шестнадцать. Патруль тут же привезет его назад. Носить его по лестнице так утомительно, хотя он любит прогулки… — кротко лепетала Тереза, жадно выхватывая слова на гербовом документе.

Тут было написано что Тереза Альберта Доплер поручает с полной ответственностью и доверием Валентине Марии Харт условится о сделке именуемой в законодательстве «право первой ночи».

Иными словами, подписав это Тереза давала право старухе продать себя кому заблагорассудиться, а после ей полагалась «справедливая часть вознаграждения». То есть кукишь с маслом, как подозревала Тесс.

— Я не совсем понимаю миссис Харт, — похлопала ресницами Тереза в последний раз. Кажется, ее игра в кроткую овечку подходил к концу.

— Подписывай и…

— Я не стану это подписывать, — отрезала Тесс своим обычным не нежным голоском, которого побаивались девчонки. Бросила перо на стол. — Разве что… — она снова стала миленькой маленькой Тесс. — Мы не впишем некоторые условия, которые станут залогом общего блага.

Старуха Харт рассмеялась.

— Нос не дорос мне условия ставить, соплячка. Хью!

В комнату тут же ворвался здоровенный детина, которого старуха оставила в приюте в качестве охранника и палача.

— Всыпь-ка мерзавке плетей, да посильнее.

— Ага… — промычал Хью и потащил Тесс вниз. Отделаться от него было легче легкого, в середине лестницы она просто изобразила обморок, навалившись на его могучие ручищи прямо грудью. Хью сопел, ворчал, дотащил ее до поленницы, но плетей конечно же не дал.

Дурачок был бесповоротно влюблен в ангелочка Тесс и она даже пару раз одарила его поцелуями, чтобы уж точно никогда не попасться под плети.

Тереза не умела еще быть женщиной и собственная власть над парнями, которая с годами все крепла и расцветала, вызывала у нее скорее недоумение, словно клинок, который сам по себе появляется в руке. Ну что ж, остается только разить, а малодушием она не отличалась.

К восемнадцати годам в нее были влюблены и охранники приюта и сыновья лавочников по соседству.

Ничего особенного она не делала — так хлопала ресницами да заправляла за уши локоны, изображая кроткую овечку. Вкупе с ее внешностью для простых парней из захолустного Междуречья этого хватало.

Старуха Хард все видела и подмечала и ее это бесило. Еще дважды она требовала подписать бумагу и наконец они стали торговаться. Иллюзии старухи о наивности Терезы быстро таяли.

Наконец, они сошлись на пятьдесят на пятьдесят и списание всех долгов Терезы и Анри. И Харт принялась искать счастливчика, который получит «право первой ночи».

Старуха приодела Терезу, подстригла у парикмахера. Вкладывала в нее деньги по собственному заявлению.

Тереза не умела флиртовать, кроме внешности ей нечего было предложить. Но у нее была высокая грудь, крутые бедра и ангельское личико, а что еще нужно? Что именно продавалось в «праве» она узнала после того, как увидела как в сарае делают что-то этакое приютская повариха и ее жених, сынок лавочника. Тереза знала, что невинность — ее единственный капитал и, по собственному мнению, смогла получить с нее хоть что-то.

Юридически по законам империи Тереза была совершеннолетней в восемнадцать и имела право заключить сделку на продажу «права». Хард просто навязалась ей как посредник чтобы поиметь свой барыш.

Старуха начала водить в приют претендентов на покупку ее «цветка чистоты». Это были взрослые, знатные, богатые мужчины, с белыми холеными руками, аккуратными усами и бородами. Кто-то был выбрит так чисто, что сразу понятно становилось — не сам, а лакеи и цирюльники старались. Некоторые пахли так вкусно, что Тереза даже бывало думала «А черт с ним, пусть этот». Все они смотрели на нее как на кусок пирога, взвешивали, оценивали. Зато дарили подарки. Конфеты, шелковые платочки, духи, губную помаду, карманное зеркальце. Старуха попыталась забрать все, но Тереза не растерялась и припрятала. Ничего, еще посмотрим сколько это все стоит, а деньги ей пригодятся.

Мужчины, заинтересованные в ее особе, получали от старухи Харт возможность побыть наедине. Тереза в эти встречи в пустом директорском кабинете сидела, словно набрав в рот воды. Боялась, что если ее нрав проявится и спугнет клиента, старуха Харт лично поколотит ее, а если не ее так еще хуже — брата. Анри не заслужил побоев, он был таким, каким хотела быть Тереза, если бы могла. Нежным, добрым… Ради него стоило потерпеть все это…

Один покупатель трогал и нюхал ее волосы, другой заставил показать зубы. Терезе очень хотелось по-настоящему «показать ему зубы», но она благоразумно сдержалась. Третий стал лапать за грудь и дрожал при этом как эпилептик, но старуха тут же влетела в комнату и прервала экзекуцию. Подглядывала не иначе.

Но сделки все не было. Как поняла Тереза, старуха заломила за нее какие-то баснословные деньги. Тереза кипела от бешенства, понимая, что ее долг будет хорошо если десятой, а то и сотой частью тех денег, которые она выручит за ее продажу. И половину придется отдать этой чертовой старухе, а за что спрашивается?!

То, что первую ночь можно было бы не продавать, а отдать любимому, Тереза даже не рассматривала. Конечно, можно! Если ты дочка графа и у тебя целый дом слуг и лакеев. А если ты тут и это твоей единственный шанс отделаться от долгов — лучше уж продать, чем отдать за так.

Анри ничего не знал, пока одна из «доброжелательниц», влюбленная в здоровяка Хью и возмущенная его привычкой дарить Терезе яблочки, не донесла до него, что "скоро твою мерзкую сестрицу обрюхатит банкир Хельстром! Или может сам мэр заглянет на огонек? А может мистер Флигель, который владеет борделями, а?"

Когда Тесс пришла в их жалкую комнату после работы, от которой ее никто не освобождал, Анри был бледнее обычного.

— Тесс… ты подписала договор о праве первой ночи? — спросил хрипло.

Тереза застыла в дверях, и впервые краска бросилась ей в лицо. Она не краснела, когда ее лапали за грудь, когда она флиртовала с булочником, чтобы он подарил пирожное, которое она отдавала Анри.

Но сейчас она покраснела — удушливо, яростно, мучительно. Потому что перед ним одним Тесс хотела остаться той старой Терезой, юной чистой девочкой с улицы Черемухи.

— Прости. У меня не было выбора.

— Боже! — он упал на постель, выпустив куски простыни, что она прибила к стенам, чтобы он мог самостоятельно садиться. — Боже, ну почему я не умер!

— Не говори так! — она кинулась на него и обняла. — Совсем спятил! Ты все, что у меня осталось!

— Калека! Обуза!

— Ты поправишься. Не безнадежно…

— Тесс! Хватит! Я не желаю, чтобы ты продавала себя, ты слышишь?!

— Ты думаешь, я этого хочу?! Но какой у нас выбор?!

Она с яростью поднялась и пнула тюфяк подальше. Устроилась и легла спать.

Но через полчаса Анри завозился и Тереза тут же вскинулась.

— Что?

— Ничего, я сам… — он приподнялся и потянулся за водой. Выпил стакан. — Прости меня, — прошептал едва слышно. — Я знаю, что ты готова на все, чтобы вытащить нас, но я хочу, чтобы ты осталась моей Тесс.

— Я всегда останусь твоей Тесс, — она улыбнулась ему. Хотя в глубине души уже знала — той Тесс Доплер, что видела как погибли ее родители и как изломало ее брата, уже не существует. Та Тесс давно бы сгинула тут в этом приюте с калекой-братом, под гнетом старой грымзы Харт.

А Тереза Доплер не собиралась погибать.

Загрузка...