Глава 37

Израильянц и Манасян сидели под широкой сосной, затенявшей один конец двора. Они пили кофе, чертовски крепкий кофе. Израильянц спал допоздна и спал, как усталый старый кот, глубоко и безмятежно. Таков был его путь. Мерзости бодрствующего человека никогда не нарушали мирных часов спящего. Да и зачем им это? Пробуждение не было сном. Это совершенно разные вещи, сказал бы он.

Но конфронтация со Смириным вывела его из себя. Никто не разговаривал с ним так, как Смирин, и хуже всего было то, что другие слышали то, что было сказано, потому что комната прослушивалась по соображениям безопасности. Манасян слышал его, и снайпер, который ждал снаружи в темноте, нацелив винтовку в окно Смирина на случай, если что-то случится, слышал его через микрофон.

— Нет, абсолютно ничего, — говорил Манасян. — Мы никогда не видели одну и ту же машину дважды, все номера проверены. Мы не видели ничего подозрительного, и люди из наружки тоже. Мы сфотографировали каждую машину и поместили их номера в компьютер. Если кто-то из них появится снова, мы узнаем об этом.

На Израильянце были темные брюки и белая водолазка, расстегнутая на молнии, слегка открывавшая его волосатую грудь. Он был в темных очках. Он курил. И потягивал кофе.

Это было довольно опасное предприятие при любых обстоятельствах, но делать подобные вещи с человеком со связями на уровне руководителей региона было опасным вдвойне. И все же именно там, рядом с опасностью, можно было заработать много денег. Высокие ставки неизбежно требовали больших рисков.

— А дом?

— В конце концов они их все нашли и забрали. Кроме двух. — Манасян, как всегда, был одет в прохладную, мягкую ткань. — Они в спальне. Мы поставили наши лучшие образцы. Это маленькие штучки размером с кнопку по обе стороны комнаты. С хорошим приемом. Самоклеющиеся, чтобы чистильщики не могли их поднять.

Израильянц посмотрел вдаль, через реку и долину, на крышу дома Бориса. Он гнался за мыслями и в этот момент проигрывал одно из высказываний Бориса, которое особенно задело его за живое.

— Охотиться за моей задницей до самой Новой Зеландии! — Израильянц фыркнул, передразнивая Бориса. — Новая Зеландия, черт возьми. Что он о себе воображает? Как он себя чувствует сегодня утром? Он подумает, что очнулся в гребаной Чечне или Ингушетии!

Внезапно он остановился и посмотрел на Манасяна.

— А эти двое, они ушли? Ты вытащил их оттуда?

— Как только они убедились, что мужчина мертв, они позвонили нам, и мои ребята подобрали их и отвезли на военный аэродром. Они пересекут границу через час, по фальшивым документам.

Израильянц одобрительно кивнул.

— Убийство хорошо сделано. — Он взглянул на часы. — Через полчаса я получу известие от «Транском Трэйд».

— Известие о смерти Бурова уже появилось в интернете, так что он, вероятно, уже знает о своем заме.

— Пусть поймет, что с армянами шутки плохи.

Манасян будет рад, когда все закончится. Когда Израильянц пришел к нему с этим заданием и потратил два дня, объясняя его, Манасян согласился сделать это при условии, что разведывательная поездка в Екатеринбург убедит его, что его люди могут справиться с материально-техническим обеспечением такой операции.

После десяти дней в Екатеринбурге он позвонил Израильянцу и согласился. Но он хотел получить полную власть, чтобы иметь право прекратить операцию, если он думал, что она будет поставлена под угрозу. Израильянц не хотел, чтобы последнее слово осталось за Манасяном, но не мог этого сделать без его связей на Кавказе и в Москве. В конце концов он согласился. Сделка состоялась.

Манасян снял дом совсем рядом с загородной резиденцией Смирина. У него была команда из трех машин и шести человек, а также фургон с тремя специалистами. Команда наблюдения была из Грузии, люди из наркоторговли. Четыре команды были строго разделены. Они никогда не общались друг с другом и общались только по защищенным мобильным телефонам.

Манасян знал, что вещь, которая дала ему преимущество, — это то, что все было сделано в абсолютной тайне. Он верил, что сделал это успешно.

Но он тем не менее нервничал. Он знал, что в службах безопасности как высокопоставленных частных лиц так и крупных корпораций несмотря на все пертурбации последнего времени, остались хорошие профессионалы. Для человека в положении Манасяна было разумно предположить, что действия этих профессионалов останутся неизвестными, пока не окажутся смертельно опасными для него и Израильянца.

Тем не менее эта операция имела дополнительный стимул. Если схема вымогательства сработает, Манасян также получит процент от выручки, а не только гонорар. За такие деньги он мог выложиться чуть больше, чем обычно, может быть, даже больше, чем стороннему наблюдателю казалось разумным. Размер вознаграждения фактически поощрял риск.

Пока Манасян прокручивал все это в голове, Израильянц тоже размышлял. Он все еще злился из-за того, как Борис разговаривал с ним; это была такая наглость, которая разъедала его концентрацию, пока он не делал что-нибудь, чтобы исправить это унижение.

Израильянц отшвырнул сигарету, наклонился вперед и сделал последний глоток кофе, держа толстыми пальцами маленькую ручку белой чашки между указательным и большим пальцами, а остальные пальцы изящно растопырил. Он причмокнул губами от густого варева, поставил чашку и откинулся на спинку стула. Он уставился на Манасяна из-под темных очков.

— Я тут подумал, — сказал он, и в этот момент у Манасяна зазвонил телефон. Израильянц поднял голову в знак согласия, и Манасян ответил. Он прислушался, потом отключил телефон.

— Это должно быть интересно, — сказал он, протянул руку к компьютеру и ввел адресную строку.

Двое мужчин слушали, как Борис Смирин сказал жене ровным, безжизненным голосом, что он собирается сделать все, чтобы остаток выкупа был обработан и отправлен фирме «Транском Трэйд». Если это то, что нужно, чтобы покончить с этим кошмаром, сказал он, тогда он сделает это. С него хватит. Между ними состоялся короткий разговор, а затем все закончилось.

Израильянц сидел за столом, словно загипнотизированный, наклонившись вперед и слушал запись, поступавшую с одного из ноутбуков.

— Сыграй еще раз, — сказал он, и Манасян щелкнул пальцами по клавишам, и они снова послушали.

— Сукин сын, — тихо сказал Израильянц, когда запись закончилась во второй раз. Он встал. — Мы очень близки к цели, Карен, — сказал он. — Очень близки.

— Еще двадцать четыре часа, — сказал Манасян, нажимая клавишу, чтобы закрыть файл.

— Возможно.

— Может быть, раньше, — сказал Манасян, нажимая еще несколько клавиш, чтобы проверить сообщения. Он действовал подчеркнуто неторопливо.

Карен проверил еще несколько файлов, получая регулярные ежечасные сообщения от каждой из своих команд. Ничего не происходит. Когда он снова взглянул на Израильянца, то с удивлением увидел, что тот кипит от злости и смотрит на Манасяна.

— Я хочу получить голову жены Смирина, — сказал Израильянц. — Она будет моим прощальным подарком ему. Когда со счетов «Транском Трэйд» будут сняты последние деньги, я хочу, чтобы ты с ней разделался. Тогда посмотрим, захочет ли он последовать за мной в Новую Зеландию.

Манасян внутренне съежился. Ни одна из этих операций не стоила для него ни гроша ломаного, если он не выберется из них живым и здоровым. Но для Израильянца двух тел было недостаточно. Он получал удовлетворение от унижения соперника. Израильянц не в первый раз оказывал чрезмерное давление на осуществляемую операцию только потому, что хотел, чтобы кого-то убили. И да, пока все шло хорошо. Это был его мачизм в чистом виде. Но Манасян не сомневался, что в один прекрасный день этого сукина сына убьют.

Он уже собирался сказать, что начнет собираться, когда его компьютер пискнул, и он повернулся, чтобы увидеть входящее сообщение от Арташеса из команды «Наружки». Карен взглянул на Израильянца и решил подождать, пока тот откроет файл.

Загрузка...