Им помогали силы Тьмы

Глава 21 Странные компаньоны

С широко открытыми от изумления глазами Грегори воскликнул:

— А вас сюда каким, к черту, ветром занесло?

Малаку доброжелательно улыбнулся:

— Тем же, что и вас. Я тоже уголовный преступник, отбываю срок пять лет каторжных работ за растрату денег, незаконно полученных от продажи части имения фон Альтернов.

Грегори едва сдерживался от нервного смеха.

— Ага, так, значит, я не ошибся, когда увидел вас в суде два дня назад, и у меня было такое впечатление, что это имеет какое-то отношение к фон Альтернам. Ну да, я же знал, что вы выбрались из польского воеводства. Но не понимаю, что же вас заставило вернуться на место преступления?

— Они меня не поймали. Я сознательно вернулся в Грейфсвальд, чтобы сдаться добровольно в руки закона.

— Бог мой, да зачем?

Малаку хитро улыбнулся.

— Немцы, они странные, знаете ли, люди. Любой человек, подлежащий административной ответственности, должен быть посажен за нарушение существующего порядка в тюрьму, и даже если о нем известно, что он оппозиционно настроен по отношению к их режиму, гестапо и мечтать не может заполучить его в свои лапы, пока он не отсидит положенный срок. Как вам известно, я по национальности еврей и по внешности тоже еврей. После той страшной истории в охотничьей заимке я никогда уже не осмелился бы показывать свой турецкий паспорт, а из-за моей характерной внешности меня первый же попавшийся нацист за здорово живешь отправит в газовую камеру. Знаете, у них еще стишок такой есть, вот послушайте, очень убедительно:

Поэтому я пошел и добровольно сдался властям, рассчитывая на то, что меня осудят гражданским судом до того, как в отделении гестапо в Грейфсвальде станет известно, что в Польше их коллеги разыскивают меня. Конечно, здесь не рай, но по крайней мере я в безопасности и еще переживу Гитлера.

— Да-да, понимаю. Это вы хитро придумали. Правда, в вашем возрасте, боюсь, нелегко вам будет пережить все тяготы зимы в таком негостеприимном месте, как концлагерь, так как Гитлер намерен драться до последнего.

— Он и будет драться до последнего. Так говорят звезды, но они же говорят о том, что я проживу дольше его. Более того, ни вы, ни я не будем дожидаться его кончины в концлагере — такова наша планида. Прежде чем идти сдаваться, я провел трое суток в развалинах старого замка в Сассене. Но там я не отлеживался впустую, — я проспал всего шесть часов за три дня и три ночи. Там ведь осталась основная часть моего астрологического инструментария и вся библиотека. Так вот, все время, что я там провел, я работал над гороскопами вашим и моим, а также вычислял дальнейший ход войны.

— А мой гороскоп при чем? — удивился Грегори.

— При том, что я уже знал и имел доказательство того, что наши с вами судьбы сплелись воедино, вы уже спасли мне жизнь в охотничьем домике, как было предсказано. Сами того не желая, вы меня спасли, не в силах сопротивляться велению звезд. А теперь они говорят, что мы с вами заключим некий альянс и сможем вместе улизнуть из этого проклятого концлагеря. Это говорит о том, что мы с вами будем противостоять смертельной опасности, но если преодолеем ее, то нам посчастливится нанести последний и сокрушительный удар врагу рода человеческого — Гитлеру.

— Значит, у вас уже готов план, как нам выбраться отсюда?

— Пока что нет. Я лишь знаю, что наша телепатическая связь поможет нам в этом, и мне известно, что я должен приложить максимум моих оккультных познаний, чтобы заставить тюремщиков считать меня совершенно особым заключенным в их обширной практике. Начал я с того, что предсказываю судьбы людей в своем бараке, гадая им по руке. И уже добился некоторого успеха с нашим охранником. Хиромантия — это верное средство завоевать расположение человека.

В тот же момент до них донесся окрик одного из капо, стоявшего за пятьдесят ярдов от них.

— Эй, вы двое, на дальнем конце! Не слишком ли засиделись там? А ну, живо, за работу!

— Встретимся здесь же завтра, после обеда, — быстро сказал Малаку.

— Но только потерпите до половины пятого: надсмотрщики всегда становятся покладистее и рассеяннее в конце рабочего дня.

Неожиданная встреча с Малаку вдохнула новые надежды в Грегори. Он, разумеется, не тот человек, с кем ему приятно было иметь дело, но нельзя отрицать, что Малаку небезразличен ему.

Поскорее бы настало завтра…

Как только они уселись рядом над антисанитарной канавой, сатанист сказал:

— Первым вашим шагом будет перевод в мой барак, чтобы мы могли свободно общаться друг с другом и приступить к совместной работе.

— И как же мне этого добиться? — поинтересовался Грегори.

— Вы когда-нибудь плотничали, или слесарили, или, на худой конец, кирпичи укладывали?

Грегори отрицательно покачал головой.

— Нет, ни то, ни другое, ни третье, хотя, я думаю, кирпичи укладывать смогу — только немного потренироваться надо. Много лет назад я помогал другу, у которого гостил за городом, обустраивать парниковые рамы.

— Вот и хорошо. Среди преступников редко оказываются умелые мастеровые. Все, кто выполняет работу по строительству новых бараков — все до единого жалкие любители. Весь этот лагерь построен самими заключенными, вышел приказ по лагерю, чтобы все знакомые с этими видами ремесел получали усиленное питание и лучше содержались. В нашей секции все представители нужных профессий собраны в бараке номер один, и я уже перевелся туда под видом плотника-золотые руки. Вам только сказать, что вы мастеровой-укладчик кирпича — и вот мы вместе.

— Разумеется, я заявлю старшему о своем желании работать по специальности.

— Отлично. Теперь хиромантия. Вы что-нибудь понимаете в гадании по руке?

— Абсолютно ничего.

— Жаль. Очень многие, знаете ли, на определенном этапе жизненного пути проявляют к этому занятию живейший интерес. Я надеялся, что и вас это не миновало. Но ничего страшного — вы быстро овладеете этим искусством.

В этом Грегори сильно сомневался:

— Что-то я не испытываю особенной уверенности в этом. Чтобы предсказывать человеческие судьбы, наверное, необходимо обладать некоторыми познаниями в оккультных науках, а у меня таких способностей раньше вроде не замечалось.

— Они вам и не нужны. Хироманта можно сравнить с врачом, который, сделав общий осмотр пациента, может сказать многое о его состоянии здоровья и перенесенных в прошлом заболеваниях. Так же точно, изучая ладонь человека и обладая некоторым набором знаний, где каждая линия говорит вам вполне достоверно о натуре пациента, складе его характера, состоянии здоровья, сексуальных пристрастиях и способностях не только в сексуальной сфере, но и в труде, в социальном плане, вы узнаете многое из его прошлого.

— Хорошо, пусть так, но предсказывать будущее…

— Конечно, это уже совсем другое дело, — согласился Малаку. — Будущее каждого написано у него на ладони, но правильно толковать увиденное может лишь человек, наделенный способностью ясновидения и умеющий быстро адаптироваться к пациенту, читать у него в мыслях. Но людям, которых вы встретите здесь, в лагере, вы можете предсказывать все, что хотите, только старайтесь, чтобы ваши предсказания касались достаточно отдаленных во времени событий, чтобы вас не заклеймили лжепророком. Когда вы освоитесь в географии человеческой ладони, вы сможете говорить людям, что им лучше всего удается в жизни, сколько раз их взаимоотношения с женщиной заканчивались браком, официальным или морганатическим, сколько у них детей и тому подобные вещи. Люди всегда поражаются тому, что, читая их ладонь, совершенно незнакомый им человек, оказывается, способен узнать о их прошлом, и суеверие заставляет их видеть в гадателе фигуру мистическую, наделенную особым даром, относятся к нему с почтением — это свойство человеческой натуры, и необходимо использовать человеческие слабости в своих целях. В данный момент мы оба в этом заинтересованы.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — пробормотал Грегори. — Только неясно, куда нас это заведет.

Прежде чем Малаку успел ответить, на них заорал капо, и двум «орлам» пришлось натянуть штаны и разойтись по своим рабочим местам.

В том, что из него получится довольно сносный хиромант, Грегори изрядно сомневался, а что кирпичи он сможет укладывать достаточно ровно — это, пожалуй, вполне возможное дело. И в тот же вечер, подкупив начальство своей порцией джема, он попросил его, чтобы блокфюреру донесли, что среди них есть умелец.

К счастью, ему поначалу доверили подтаскивать кирпичи и готовить раствор. Грегори тем временем приглядывался к работающим и готовился занять место одного из них. Малаку же не терял времени даром и сразу приступил к своим наставлениям, обучая Грегори рудиментарным познаниям в области хиромантии.

Уже сама форма ладони свидетельствует о характере человека: короткопалые и толстые руки обычно принадлежат людям с натурой грубой и зачастую пустой, квадратная форма ладони обличает в нем человека дела и умельца, коническая говорит об артистичности натуры, узловатые пальцы бывают у людей философского склада ума, изящные ладони у людей с идеалистическими взглядами на жизнь.

Три фаланги большого пальца также имеют каждая свое значение: если считать от основания пальца, то по конструкции пальца можно определить по первой фаланге способность человека в любовных делах, по второй — его логические задатки, а по третьей — силу его воли. Ногти выдают слабости человека, унаследованные им от предков: миндалевидные — склонность к попаданию в неприятные положения, квадратные ногти выдают в человеке плохое сердце и нарушение кровообращения, продолговатые и сужающиеся на концах — склонность к параличу. Прямые квадратной формы пальцы выдают практическую натуру человека, длинные и худощавые — артистический темперамент, очень худые и гладкие — психологические способности, расширенные и узловатые суставы — хорошие математические способности. Пальцы также соответствуют определенным планетам: указательный отождествляется с Юпитером и подразумевает амбицию, гордость и стремление к власти. Второй соответствует Сатурну и свидетельствует о серьезности и обстоятельности человека, рассудительном и благоразумном его характере, его склонности к уединенному образу жизни и любви к наукам и знаниям, третьему пальцу покровительствует уже не планета, а бог Аполлон, который наделяет человека воображением и изобретательностью ума, любви ко всему прекрасному, четвертый зависит от планеты Меркурий и говорит о быстроте ума, способности к языкам и любви к путешествиям и переменам в жизни. Если один из пальцев заметно длиннее остальных, это предполагает, что планета, которой соответствует этот палец, доминирует над всеми остальными. Бугорки у оснований пальцев только подчеркивают решающее влияние планеты на характер человека. Волосатые руки выдают тщеславную натуру их обладателя, сухая костлявая ладонь — робкий характер, мясистая ладонь — чувственность, твердая и эластичная — энергию и живой интеллект.

Из объяснений Малаку выходило, что ладони людей бесконечно разнообразны, и прежде, чем вынести по ним суждение об их обладателе, необходимо взвесить все характеристики, представленные в различных элементах ее составных частей, сопоставить их и только потом говорить что-то определенное. Но это, как утверждал чернокнижник, вовсе не так сложно, как кажется на первый взгляд. Необходима лишь некоторая тренировка — и все придет само собой. После небольшой практики сразу становятся понятны основные черты характера человека. Но наиболее даровитые от природы экземпляры обладают даже излишком всех упомянутых признаков: ладонь их упруга на ощупь, имеет квадратную форму и пальцы у них удлиненные, что означает присутствие недюжинного интеллекта, способность жить долго и счастливо, расчетливо и умело применяя свои дарования на практике.

Перейдя к объяснению значений линий на ладони, Малаку обратил особое внимание своего ученика на то, что, за исключением линии здоровья, все остальные линии должны быть отчетливыми, долгими и непрерывными. По ним можно получить дополнительные сведения о характере человека, узнать об основных событиях в его прошлом и, без всякого ясновидения, предугадать кое-что из его будущего. Ну хотя бы его вероятность ослепнуть в обозримом будущем, или склонность к умственным расстройствам с предсказуемыми последствиями, или много ли лет ему суждено прожить на свете.

Грегори, к великому своему изумлению, легко усваивал все эти премудрости, и уже на второй вечер своего пребывания в бараке номер один Малаку отправил его на промысел, благословив, подобно цыганскому барону, на удачливое предпринимательство пока что в среде наиболее им близкой, то есть среди товарищей по бараку. Но Малаку немного слукавил на первый раз, направив его к тем людям, которым он уже предсказывал их судьбы, и примерно обрисовал Грегори, что он должен у них увидеть и что ему следует говорить этим своим первым клиентам. Из этого следовало, что Грегори оставалось только подтвердить первоначальный диагноз его наставника. Но эти практические занятия пошли ему на пользу, он скоро втянулся в это дело, обнаружив для себя, что рассказывать людям о них самих совершенно очевидные вещи для посвященного в тайны хиромантии — дело совсем немудреное и, в общей сложности, необременительное — если соблюдать некоторые правила игры и профессиональную, так сказать, этику.

Однако его постоянно занимал один вопрос, который впоследствии он и задал Малаку:

— Скажите, а зачем вам все же понадобилось, чтобы я тоже усвоил какие-то понятия о хиромантии, если вы можете гадать по руке значительно успешнее, чем я когда-либо научусь?

— Затем, что звезды предсказывают, что мы с вами станем компаньонами, — отвечал оккультист, — и я нуждаюсь в помощнике. Да, я многое постиг в известных науках, но мне не дано самому применять мои знания на практике. Мне нужен ассистент, рассудительный и способный человек, который будет действовать от моего имени, а вы, как человек с практическим складом ума, как нельзя более подходите для этой роли.

— Это понятно. Но какова же цель, которую вы перед собой ставите, претворяя в жизнь свой план?

— Я еще сам точно не знаю. На нынешнем этапе нашей совместной деятельности мы будем стремиться к тому, чтобы произвести соответствующее впечатление на начальство. Если нам посчастливится предстать в глазах коменданта лагеря этакими ясновидящими и предсказателями, то он обязательно постарается выделить нас из серой массы заключенных и предоставит самые льготные условия для существования.

Грегори призадумался над такой перспективой и пришел к следующему выводу:

— Гадание по руке нам очень поможет в этом вопросе. Надо сделать какое-нибудь из ряда вон выходящее предсказание. Вы говорили, что в последний свой приезд в Сассен вы интересовались, что звезды говорят о дальнейшем ходе войны. Если вы твердо уверены в результатах ваших изысканий, то почему бы вам при удобном случае не упомянуть о грядущем решительном повороте в судьбах множества людей, причем так, чтобы ваше предсказание через несколько недель осуществилось. Лучше всего тут бы подошла победа германских войск, хотя это и не представляется таким уж вероятным событием.

— Прекрасная мысль, — одобрил Малаку и заулыбался. — Я ожидал от вас чего-нибудь в этом духе. И очень хорошо, что вы подали эту идею.

— Да, — остановил его Грегори. — Мы поступим так. Завтра вечером мы устроим спиритический сеанс и пригласим на него самого блокфюрера. Я буду изображать гипнотизера, введу вас в транс, а вы пробормочете несколько невнятных фраз, какую-нибудь белиберду, которую я за вас растолкую присутствующим и объявлю о ваших предсказаниях. Если только они подтвердятся, то мы с вами сразу же станем заметными фигурами на местном сером небосклоне.

Малаку эта идея очень понравилась, воодушевленные, они провели «спиритический сеанс» совсем неплохо для начинающих мошенников. Имели оглушительный успех у заключенных, но блокфюрер отнесся к их затее с плохо скрытым цинизмом, хотя и был заинтригован происходящим в своей епархии.

Сеанс они устроили 20 сентября. Грегори обрисовал более полную и развернутую картину сражения на фронтах, чем они намеревались сделать сначала. Потом они разработали сценарий представления и пришли к выводу, что для вящей убедительности им понадобятся некоторые конкретные детали. Малаку припомнил их, а Грегори донес до аудитории. По его словам выходило, что британцы выбросили многочисленный десант парашютистов далеко за линией фронта, лишив их тем самым поддержки своих наземных сил, они были отрезаны от основных сил и уничтожены, а кого не убили, тот был взят в плен.

Несколькими днями позже предсказание сбылось, когда Монтгомери очень неосторожно применил воздушный десант на Арнеме, печально закончившийся для англичан. Затем с мстительными нотками в тоне выступил по радио Геббельс и долго кричал о том, как доблестные германские войска подавили после многонедельных боев мятеж, вспыхнувший в Варшаве, что выжившие «диверсанты» будут все до единого расстреляны.

Сбылось и предсказание Грегори: популярность компаньонов среди заключенных значительно выросла, как и их авторитет предсказателей. Теперь к Малаку приходили все эсэсовцы лагеря, чтобы он предсказал им судьбу. Но комендант Заксенхаузена никакой реакции на пророчества Малаку не выказал. Грегори между тем убедился, что наряду с улучшенным питанием, минимальным комфортом — по лагерным понятиям — ему все труднее и труднее бывает после одиннадцати часов таскания кирпичей и приготовления раствора сосредоточиться по вечерам на гадании по руке. Но он постарался взять себя в руки и настойчиво овладевать новым для него ремеслом, невзирая на все трудности физического и морального порядка. И добился определенных успехов на этом поприще, справляясь с гаданием, уже не прибегая к помощи Малаку. Освоил он и значение более тонких линий на ладони, тайный смысл перекрещивающихся линий, небольших звезд, островков и геометрических фигур на ладони, ответвлений и исчезновений линий, которые обозначали свадьбы, количество детей, несчастные случаи, развращенность натуры, изощренный характер мышления и другие черты. В некоторых, правда редких, случаях его клиенты с ним не соглашались, но в общем и целом признавали его правоту.

Ему всегда интереснее было гадать новичку или совершенно постороннему человеку, чем персонажу, о котором он уже что-то знал достоверно или который произвел на него ошибочное впечатление. Объяснение он находил в том, что хиромантия отнюдь не противопоказана психоанализу, о котором он имел некоторое — пускай, поверхностное и предвзятое — представление. Он теперь больше верил тому, что говорят руки человека, чем словам, которые произносят его губы.

Что же касается будущего, то они с Малаку предпочитали предсказывать его в радужных тонах, что, мол, нынешние трудности отойдут в небытие, их клиенты благополучно возвратятся к своим женам и детям — если таковые имелись — или к любимым, которые их ждут не дождутся.

Но однажды Малаку круто свернул с этой линии, когда предсказал в один из октябрьских вечеров судьбу одного капо. Он прямо сказал, что этот человек находится под угрозой насильственной смерти, а когда узнал его астрологические данные, то добавил, что если он не желает погибнуть в расцвете сил, то ему следует поостеречься на третий день и попросить на всякий случай увольнительную на службе, иначе, мол, этот день может оказаться для него роковым. Капо был грубый мужлан и вдобавок еще и циник. Малаку еще, конечно, повезло, что он не поплатился за свое недоброе предсказание. Капо просто его проигнорировал, а в указанный день один из заключенных внезапно сошел с ума и в припадке ярости раскроил капо череп. Поскольку свое предсказание Малаку сделал в присутствии двух эсэсовцев, которые пришли к еврею узнать свою планиду, они разнесли весть об этом случае по всему лагерю, и репутация Малаку как истинного ясновидящего поднялась на недосягаемую высоту.

Бедняга, которого неожиданно обуяла жажда крови, оказался укладчиком кирпича на стройке. На следующее утро его при утренней поверке сначала примерно высекли, а затем повесили перед строем в назидание остальным заключенным. Грегори приказали занять место несчастного, что его очень устраивало. За три с лишним недели работы подмастерьем он имел достаточно времени приглядеться к приемам укладки кирпичей и теперь несказанно был рад перейти на более квалифицированную и менее трудоемкую работу. На третий день после происшествия с капо Малаку пригласил к себе комендант лагеря.

В тот же вечер оккультист рассказал Грегори о своей встрече с комендантом. Оберфюрер Легриц оказался довольно гнусным типом, дурно воспитанным, как это часто было среди эсэсовцев, с ртом наподобие мышеловки и глазами, что два холодных булыжника. Итак, комендант прослышал о предсказании Малаку и смерти капо в определенный день и час. Больше всего в этой истории Легрицу понравилось, что Малаку посоветовал капо поостеречься и попросить увольнительную. Это навело эсэсовца на мысль о том, что Малаку можно использовать для предотвращения редких, но время от времени случающихся в лагере бунтов, когда доведенные до крайности люди теряют инстинкт самосохранения и бросаются на своих мучителей.

Малаку на это предложение ответил, что предсказать какое-то крупномасштабное восстание в лагере он берется, а вот предсказать поведение каждого заключенного практически невозможно, а затем Малаку предложил погадать коменданту по руке.

Тот согласился и не пожалел об этом: Малаку произвел на Легрица глубокое впечатление своей проницательностью, совершенно точно рассказав коменданту о его прошлом. Но хитрый Малаку оговорился, что он может слишком приблизительно говорить о том, что его ожидает в будущем, если он не составит гороскопа оберфюрера, а для этого ему понадобятся звездные таблицы. Только при этом, мол, условии Малаку возьмется предсказать точно и достоверно будущее герра оберфюрера, а иначе он, Малаку, не хочет обманывать его доверие. Как и большинство примитивных натур, Легриц свято верил в разного рода суеверия и связанную с ними дешевую мистику, поэтому он согласился достать для Малаку книги по астрологии, список которых тот немедля составил.

Через неделю комендант снова вызвал Малаку и вручил оккультисту заказанные книги. Тогда хитрюга сказал, что для составления гороскопа необходимо некоторое время, что он сам не в ладах с такой высокой математикой и для произведения сложных расчетов ему понадобится Грегори, который будет проверять его математические выкладки. В результате они получали в свое распоряжение время после обеда и достигли, таким образом, своей первоочередной задачи: облегчить свое пребывание в концлагере. Но Малаку потребовалось совсем не так много времени, чтобы составить гороскоп коменданта, а все остальное время они посвятили претворению в жизнь новой задумки Грегори.

Сама же его идея состояла в том, что, когда они устраивали представление, эффект был бы гораздо больше, если бы Малаку подкреплял свои мысленные послания Грегори не какой-то глупой тарабарщиной, а намеками по-турецки. Малаку согласился, что такое двойное общение на уровне трансцендентальном и на третьей системе общения будет для них значительно продуктивнее, и всю неделю, пока они якобы составляли и расшифровывали гороскоп коменданта, Грегори старательно учил турецкие фразы.

В начале ноября Малаку доложил о том, что гороскоп господина коменданта составлен, и потом несколько часов растолковывал его крутоголовому эсэсовцу. Башковитый генерал не все понял, зато во все поверил.

Наступала зима, и становилось все более ясно, что война затягивается до весны, что и подтверждали астрологические выкладки Малаку. И еще он напророчил Легрицу, что тот скоро оставит свой пост коменданта в Заксенхаузене и получит после войны повышение по службе, утаив, правда, что в августе Легрица повесят за все его преступления в Чехословакии и в концлагере. Вместо этого он сказал, что раз его непосредственным начальником был Гиммлер, то, сменив на посту канцлера Гитлера, рейхсфюрер не забудет своего подчиненного, и спустя три месяца, за которые он переживет определенные сложности переходного периода, ему будет предоставлен почетный и доходный пост инспектора по надзору за возвращением на родину интернированных лиц.

Легриц, боявшийся окончания войны и личных для себя последствий ее исхода, естественно, несказанно обрадовался. Малаку, воспользовавшись благоприятным моментом, предложил составить гороскопы ближайших помощников герра оберфюрера, чтобы тот узнал о степени их лояльности. Легрицу импонировала эта идея, так что послеобеденные занятия турецким языком в бараке продолжились.

К середине ноября сбылось предсказание Малаку о том, что Легриц скоро получит повышение по службе, но не совсем так, как предполагалось. До Гиммлера дошли слухи, что комендант Заксенхаузена утаивает некоторую долю прибыли от кирпичных заводов, а подозрительному рейхсфюреру достаточно было одних только слухов, чтобы перейти к немедленным действиям. Легриц был понижен в чине до штурмбаннфюрера и снят с поста коменданта Заксенхаузена. Так или иначе, но из лагеря он исчез, а два горе-предсказателя остались без своего покровителя.

Фамилия у нового коменданта была Кайндль, и чином он был пониже предшественника — всего только штандартенфюрер. Они его увидели, когда новый владыка обходил дозором владенья свои: совершенно не похож на дубину Легрица — этакий толстячок с хитрыми-прехитрыми глазками и добродушной физиономией. Но Малаку и Грегори насчет его добродушия ничуть не обольщались, потому что знали, для них оно выльется в тяжелый труд на стройке.

Весь последовавший месяц в полной мере подтвердил их опасения. Зима неуклонно надвигалась, днем и ночью небо было свинцовым, дожди, случалось, зарядят на несколько суток кряду, или задует холодный пронизывающий ветер. Но в любую погоду их все равно гнали на работу. Заключенные в таких нечеловеческих условиях мерли как мухи, их место непрерывно занимали все новые и новые люди.

17 декабря случилось событие, о котором так долго говорил Малаку. В половине восьмого вечера, уже после отбоя, их двоих поднял с коек блокфюрер и сказал, что комендант немедленно желает их видеть. Спали они, как всегда теперь, одетыми, поэтому времени на сборы не понадобилось, их тут же препроводили в здание, где размещалось начальство. Поскольку всякие дисциплинарные взыскания вплоть до исполнения смертного приговора входили в круг прерогатив ответственных эсэсовцев на уровне блокфюрера, то сейчас их позвали, несомненно, в связи с оккультной деятельностью Малаку, но предыдущий комендант вызывал одного Малаку — без Грегори, — это было что-то новенькое. Грегори внимательно оглядел себя в предбаннике, где им пришлось подождать. Что ж, он всегда был худым, а сейчас и вовсе кожа да кости, мясо на костях подсохло и превратилось в сталь, на здоровье не жалуется — до конца войны дотянет, как ему и обещал Малаку.

Их ввели в кабинет коменданта. Штандартенфюрер Кайндль внимательно оглядел серыми зоркими глазами эту странную пару, немного помолчал, затем сказал:

— Когда оберфюрер Легниц передавал мне дела, он упомянул мимоходом, что в секции «Е» у него имеется парочка «мистиков», как он выразился.

Упершись взглядом в Малаку, он продолжил:

— Как я понимаю, это вы, номер 875, удивительно точно и подробно описали ему события из его прошлого. И насколько мне известно, вместе с номером 1076 вы устраиваете спиритические сеансы, на которых предсказываете дальнейший ход войны. Сразу оговорюсь, что я лично никогда не верил и не верю в подобную чепуху и считаю, что спиритизм — фокусы не без примеси мошенничества. Но это исключительно для вашего сведения. Итак, в рождественскую ночь я устраиваю торжественную вечеринку, и мне пришла мысль использовать вас для развлечения моих гостей, как это делается в кабаре. В вашем распоряжении десять суток на подготовку номера. Советую вам подготовиться добросовестно и не ударить лицом в грязь, иначе пеняйте на себя.

Первым заговорил Грегори.

— Господин штандартенфюрер, мы считаем великой для себя честью развлечь ваших гостей, но если вы позволите мне высказать не только мое личное мнение, то я замечу, что предсказания номера 875 — это никакая не чепуха и не мошенничество. Он предсказал высадку англичанами десанта парашютистов далеко за боевыми порядками германских войск, предсказал, что этот десант при Арнеме будет уничтожен. Это предсказание было сделано за несколько дней до реальных событий. В действительности же все произошло точь-в-точь, как и было предсказано. Если вы найдете для нас несколько свободных минут, мы вас сейчас постараемся убедить в том, что мы не мошенники. Мы можем вам продемонстрировать наши способности хоть сейчас.

Эсэсовец неожиданно улыбнулся.

— Можете? Ну давайте, валяйте.

Малаку уселся на стул, Грегори начал делать пассы в духе заправских гипнотизеров, благо, эту часть программы они хорошо отрепетировали. Малаку свесил голову на грудь и начал бормотать нечто бессмысленное и неразборчивое. К этому сеансу они не были заранее подготовлены, и Грегори, разумеется, отчаянно блефовал, когда предложил устроить импровизированное представление. Сейчас он усилием воли сосредоточился, чтобы прочитать мысли Малаку, и вдруг к своему удивлению и беспокойству понял, что оккультист передал ему телепатическим путем сведения о предстоящей на этой неделе значительной победе германского оружия. Грегори был в смятении, стоит ли ему сформулировать информацию, полученную от Малаку, в слова, как еврей то же самое произнес по-турецки.

Сообразив, что у него нет выбора, Грегори обернулся к коменданту и сказал:

— Прекрасные новости. Вермахт буквально на днях предпримет большое наступление и, прорвав американский фронт в Бельгии, нанесет противнику большие потери в живой силе и технике.

Комендант расцвел.

— Что-то мало в это верится, но надеюсь, что вы не ошиблись. Так или иначе, но вы сделали свой выбор. Если вы мне соврали, вас поставят на особо трудный участок работы на один месяц, если же вы угадали, то на Рождество вас ожидает такой же ужин, как и меня самого.

Грегори не захотел упустить момент, пока комендант расположен благодушно, и пообещал эсэсовцу значительно более интересное праздничное представление в рождественскую ночь, если он соблаговолит дать им имена и даты рождения нескольких из приглашенных. Для этого, правда, им понадобится некоторое время для астрологических исследований и расчетов. В довершение он пояснил непонятливому коменданту, что, как он сам сможет убедиться, они оборванны, голодны и насквозь промерзли на работе, а для чистоты эксперимента и для достижения психологического и эстетического воздействия на аудиторию им понадобится теплое помещение и возможность поработать с гороскопами.

Сначала их пропустили через санобработку, чтобы не занесли с собой вшей, затем поместили в камеру гауптвахты для провинившихся эсэсовских офицеров в здании управления лагеря. Там стояли железные кровати с матрасами, стол, за которым они могли работать, им регулярно приносили пищу, обычную, без особых изысков, но и о такой им последние месяцы приходилось только мечтать.

На третий день их навестил комендант. В его обращении с ними теперь сквозило любопытство и некоторая доля неуверенной уважительности.

— Вы были правы, — сказал он. — Генерал Рунштедт предпринял наступление в Арденнах за день до того, как я послал за вами, но знать об этом из каких-то естественных источников вы не могли. Танковые армии фон Рунштедта двинулись в атаку на американцев, и генерал Брэдли со своими частями в панике бежал. Мы захватили Динан, американцы сдаются в плен. Можете просить все, что вам потребуется для рождественского представления, и даже вино. Я вам пришлю приличную одежду, чтобы вы могли показаться перед моими гостями.

Это празднество запомнилось как самое странное из всех, на которых Грегори доводилось бывать.

В концлагерях не было казарм для женатых охранников-эсэсовцев, вместо них имелся офицерский бордель и бордель для рядового и сержантского состава. Неудивительно, что все приглашенные на рождественский ужин женщины были сотрудницами офицерского заведения. Только четвертую часть из них составляли собственно немки, остальные были француженки, польки, венгерки, чешки, голландки, бельгийки. Подбирались они по внешним данным из многих тысяч интернированных на территорию Германии женщин из разных стран. Они знали, их ждет тяжелая участь, если они не будут полноценно удовлетворять своих многочисленных клиентов: непосильный труд, лишения, голод, побои, изнасилования — всего этого им уже в достатке пришлось хлебнуть, и они вовсе не стремились возвращаться к такой жизни, предпочитая эту форму рабства как менее обременительную.

Вели они себя на празднестве Рождества Христова раскованно. В начале вечера со своим номером выступили Грегори и Малаку. Успех они имели огромный, так как предсказали заключение мира весной, что русских англо-американская дипломатия и военная сила не допустит оккупировать большую территорию Германии, что немцы не очень пострадают от своих победителей, которые будут с уважением относиться к немецкой нации, которую они заинтересованы сохранить во всем ее величии. Затем было гадание по рукам, но недолго, так как огромное количество съестного и море разливанное шампанского, награбленного немцами во Франции, быстро сделали свое дело. Несмотря на оптимистичные предсказания Малаку, все присутствующие отлично знали, что Германия стоит на краю пропасти, и это, должно быть, последнее Рождество, где можно попировать вволю. То есть тот самый случай, когда «ешь, пей, веселись, и черт с ним, с будущим!» Никому скоро не было никакого дела до предсказаний собственной судьбы. К десяти вечера девок уже успели раздеть под их поощрительный смех и вызывающие жесты и разного рода подначивания, к одиннадцати все присутствующие успели разоблачиться и занимались своими делами на софах и креслах, девицы отплясывали канкан на столах голышом, а смешанные пары копошились под столами. Те из идейных арийцев, что не признавали связей с представительницами других народов или вообще с представительницами прекрасного пола, гордо демонстрировали, каким образом они собираются сохранять чистоту расы. В целом эта пьяная оргия была несколько в духе императора Тиберия и немало позабавила как сатаниста, так и Грегори, который впервые видел такую оргию своими глазами. В четыре часа они, спотыкаясь от усталости, доплелись до своей комфортабельной камеры без охраны и свалились спать.

Вечером появился комендант, довольно потрепанный после вчерашнего. Они поздравили его с Рождеством, он уселся на одну из кроватей и начал их выспрашивать о том, как они сюда попали, как их жизнь довела до подобного свинства. Малаку представился доктором, осужденным за растрату казенных средств, а Грегори придерживался версии адвоката Протце из Любека.

Тогда гость поведал им о себе, рассказав, что эта должность ему очень не нравится, поскольку совесть его отягощалась ежедневными тысячами умерших от истощения и непосильного труда рабов, да и осознавал он, что союзники его по головке не погладят за работу коменданта концлагеря, когда придут сюда и прознают про этот конвейер смерти. Но ничего поделать с существующей при данном режиме системой он не мог и только честно выполнял порученное ему дело. «Мистики» ему посочувствовали и посоветовали перевестись в какое-то менее уязвимое с точки зрения человеческой морали место до окончания войны. Малаку предложил погадать ему по руке, но Кайндль отказался, пояснив, что больше привык полагаться на собственные силы, чем на Провидение.

Перед уходом он сказал:

— Ну ладно, вы, ребята, мне показались приличными людьми, поэтому я могу себе позволить сделать одно доброе дело — оставить вас здесь, а не отсылать обратно в кишащий вшами простуженный барак.

Три недели пользовались они гостеприимством коменданта. Затем, в начале второй недели января, как-то поутру охранник, приставленный к ним, сообщил, что штандартенфюрер Кайндль куда-то перевелся и вчера вечером отбыл из Заксенхаузена. Их снова отправили обратно в барак, оставив, на память о легкой жизни приличную одежду.

Эти неприятные перемены в жизни заставили Грегори снова погрузиться в очередную депрессию и безнадежную меланхолию, так как, несмотря на то что талант Малаку дважды позволял им временно улучшать жизненные условия, он не понимал, каким образом, даже если им посчастливится угодить уже третьему по счету коменданту, это позволит выжить им в таких жутких условиях. Малаку же уговаривал его немного потерпеть, так как скоро ситуация переменится к лучшему. И действительно, через две недели его слова подтвердились.

31 января за ними снова пришел охранник, только на этот раз их не вызывали к коменданту, а приказали собрать пожитки, затем отконвоировали к железнодорожной ветке, протянутой к концлагерю, и посадили в сопровождении охранника на поезд, на котором их довезли до Берлина. Затем пересадили на другой поезд. Когда они тронулись, Грегори стал допытываться у Малаку, куда они, по его мнению, направляются. Тот только качал поседевшей головой:

— Мне известно лишь то, что один из больших начальников в нацистской партии услышал о моих необычайных способностях и приказал послать за нами. Для нас начинается новый этап жизни, о котором я рассказывал вам еще тогда, сразу же при встрече в Заксенхаузене. Нам будет грозить смертельная опасность, но я уверен, что мы ее преодолеем, то есть я точно выживу, а ваша судьба будет зависеть от того, насколько разумно и взвешенно вы будете вести себя в нужное время. Я буду помогать направлять вас по пути, предначертанном звездами.

Через полчаса они вышли из поезда на какой-то странной станции, подождали минут десять, пока не подъехал большой автомобиль и из него вышел улыбающийся штандартенфюрер Кайндль:

— Вот видите, я не забыл о вас, — сказал он, отпустил охранника и предложил им сесть в машину. Машина быстро понеслась по дороге, и меньше чем через милю они остановились у внушительного вида ворот с часовым.

Грегори смутно припоминал, что однажды ему уже приходилось проезжать через эти ворота или очень похожие на эти. Он уже успел обратить внимание на то, что на Кайндле была другая форма — форма полковника «Люфтваффе». Их бывший комендант дал необходимые пояснения:

— Мне посчастливилось уйти из-под начала Гиммлера. В первую мировую войну я служил пилотом истребителя в ВВС Германии, и мой старый патрон согласился принять меня обратно в «Люфтваффе». Я освободил вас из Заксенхаузена потому, что уверен — моему шефу интересно будет послушать ваши предсказания.

Сердце Грегори отчаянно заколотилось и ушло в пятки, когда он начал узнавать окрестности и понял, что они подъезжают к загородной резиденции Геринга в Каринхолле. И скоро ему придется столкнуться лицом к лицу с человеком, который знает, что он — Грегори Саллюст, английский агент.