Им помогали силы Тьмы

Глава 22 В логове льва

Подъездная дорожка к Каринхоллу, огромной вилле Геринга, была длиной в милю, достаточно, чтобы Грегори успел поразмышлять над тем, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Это уже был второй случай в его жизни, когда обстоятельства вынуждали его наносить визит хозяину Каринхолла. Первый визит пришелся на осень 1939 года, почти пять с половиной лет назад. Он тогда был в Германии под именем полковника барона фон Лютца и отчаянно пытался спасти Эрику, обратившись к ее давнишнему доброму знакомому Герингу за помощью. Он раскрыл тогда Герингу свое истинное лицо британского агента, так как только этим смелым шагом мог заставить не менее храброго человека, Геринга, поверить в то, что Эрику надо вызволить из лап гестаповцев.

Заинтригованный таким удивительным поворотом судьбы, что самая очаровательная женщина довоенного Берлина — возлюбленная Грегори, Геринг тогда пригласил его отобедать с ним тет-а-тет и рассказать о себе и об Эрике. В продолжительной беседе выяснилось, что у них есть немало общих интересов. Россия — тогда союзница Германии, следовательно, была потенциальным противником Великобритании и в то время открыто угрожала вторжением в Финляндию. Но в интересах долгосрочной политики Германия стремилась всячески ослабить боеспособность русских, и Геринг хотел, чтобы финны воевали с русскими. Грегори убедил рейхсмаршала в том, что если финнам предоставить информацию о слабых сторонах Красной Армии, то ввиду надвигающейся зимы, которая финнам была на руку, они могут отвергнуть захватнические притязания русских. Геринг согласился предоставить в распоряжение Грегори информацию германских разведывательных служб, и, вместо того чтобы быть расстрелянным, как британский шпион, Грегори отправился в Финляндию специальным эмиссаром Геринга.

Но теперь он вряд ли может быть чем-то, полезен рейхсмаршалу. Да и не тот Геринг человек, чтобы пощадить врага его отечества из сентиментальности, только лишь за то, что он — любовник женщины, которая в предвоенные годы была самым желанным гостем в Каринхолле. Единственный шанс Грегори заключался в том, что Геринг не узнает в этом изможденном человеке того лощеного прусского аристократа, в форме германского полковника, которого и видел-то всего один раз в жизни. Но против этого свидетельствовала удивительная память Геринга, которую он продемонстрировал Грегори, надиктовав ему тут же меморандум для финнов, не прибегая к документам, представленным ему в свое время тремя разведывательными службами о состоянии боеготовности Красной Армии на финском участке, цитируя на память огромное количество цифр и фамилий. Они просидели вместе целую ночь, вместе позавтракали утром, а в натуре Геринга было не забывать человека, с которым он общался близко хотя бы несколько часов.

Автомобиль остановился перед большим зданием, они вышли из машины. Часовые отсалютовали Кайндлю, а «мерседес» припарковался в длинном ряду машин, расположившихся широким полукругом у торца здания. Когда Геринг использовал свою резиденцию в качестве штаб-квартиры ВВС, в доме постоянно присутствовали по делам «Люфтваффе» многочисленные офицеры. В свой последний приезд в Каринхолл Грегори отметил мысленно наличие в парадной колоннаде огромного количества прекрасных скульптур и картин, то теперь он был просто поражен выставкой шедевров, которая предстала его взору. Это были не прошлые занятные и искусно выполненные копии, здесь каждый предмет стоил невероятную сумму. Он, конечно, знал за Герингом страсть окружать себя красивыми вещами, но представить, что увидит такое великолепие, просто не мог. Все эти произведения искусства, очевидно, были вывезены из музеев и частных коллекций Франции, Бельгии, Голландии и других оккупированных немцами стран. В роли мародера от искусства Геринг, кажется, превзошел в своей алчности Наполеона Бонапарта.

Кайндль проводил их на второй этаж и завел в просторную комнату, обставленную дорогой мебелью, с картинами, составившими бы честь любому человеку со средствами и амбициями. В комнате имелись две кровати, два стола — обеденный и письменный, шкафы с хорошо подобранной коллекцией книг, тут же, за дверью имелась прекрасно оборудованная ванная комната. Добродушно улыбаясь, полковник заметил:

— Не сомневаюсь, что эта перемена обстановки выгодно отличается от той, к которой вы в последнее время привыкли. Еду вам будут приносить прямо сюда, но выходить из комнаты вам строго запрещается. Я уверен, что вы не будете делать таких глупостей, как пытаться бежать отсюда, но для порядка должен взять с вас честное слово.

Малаку не замедлил произнести клятву, а Грегори на какую-то секунду запнулся. Отказаться дать честное слово не предпринимать попытки к бегству означало бы, что их просто-напросто посадят под замок. Шансы на побег ничтожно малы: часовые в доме, часовые в парке. Денег нет, документов тоже. Поймают его обязательно, а поймав, пристрелят. Мгновенно прикинув свои шансы, он решил сделать ставку на то, что Геринг его не узнает, и охотно дал честное слово, что будет играть по правилам.

Как только дверь притворилась за Кайндлем, темные глаза Малаку засияли торжеством, он тихонько захихикал, потирая ладони, и сказал:

— Ну что, убедились, насколько я оказался прав? Говорил же я вам, что с вашим опытом общения с этими нацистскими свиньями и моими способностями и знаниями оккультных наук мы никогда вместе не пропадем.

Грегори накинулся на бедного еврея:

— Черт вас подери, чернокнижник несчастный! Ведь знал же я, что вы черпаете свою энергию и могущество из дьявольских источников. Нечего было мне связываться с вами заново. Везде и во все времена люди говорили, что Сатана использует своих приспешников до последнего, а потом бросает за ненадобностью. Теперь, видно, пришла моя очередь становиться к стенке, разве что Герингу придет охота повеселиться, глядя, как я буду дергаться на веревке.

— Почему вы так думаете? Да, я предупреждал вас, что вам грозит очень серьезная опасность, но…

Грегори не дал ему договорить и вкратце обрисовал создавшуюся ситуацию, закончив рассказ словами:

— И если он все же меня узнает, то утверждаю, что он ни на минуту и мысли не допустит о том, что вы не знали, что я шпион британской разведки. Итак, вам тоже предстоит поболтаться чад землей.

— Нет, — покачал головой Малаку. — Разве что Гитлер умрет преждевременно — до той поры я могу быть спокоен за свою жизнь. Через несколько месяцев наши с ним гороскопы взаимно пересекаются, оба мы войдем в период жесточайшего кризиса, но я проживу дольше, чем он — так говорят звезды. А что касается вас, то вы и тогда были у него в руках, но использовали ситуацию себе на пользу, отыскав с ним общие точки соприкосновения. Придется вам снова пошевелить мозгами и изобрести нечто подобное в том случае, если ваши страхи будут обоснованны, то есть когда он вас действительно опознает.

— Но тогда была совершенно иная ситуация.

Малаку подумал и сказал:

— Насколько я припоминаю ваш гороскоп, он в чем-то напоминает ситуацию, когда вы собирались начать разведку стратегической базы на Пенемюнде. Вы снова вступили в опасный период, но имеется вполне реальная вероятность того, что он закончится для вас успешно. Если вы согласны, чтобы я вам в этом помог, то я уверяю вас, что вам незачем беспокоиться за конечный результат. Но это только в случае вашего согласия.

— На что это вы намекаете? — почуял неладное Грегори.

— Ночью мы можем быть уверены, что сюда никто не войдет, и я могу совершить необходимую ритуальную церемонию. Князь Этого Мира никогда не оставляет своих верных слуг, как вы по извинительному, впрочем, для вас невежеству привыкли считать. Если вы готовы признать его Мастером, тогда он…

Шагнув к колдуну, Грегори схватил его за лацканы пиджака и так основательно встряхнул, что голова Малаку заболталась безвольно, как у тряпичной куклы:

— Ах ты сатанист поганый, пошел к черту, где тебе и место! Ни за что, я скорее подохну, чем позволю тебе такие шуточки. Смотри у меня, а то и места мокрого от тебя не останется!

Когда Грегори разжал пальцы, сжимавшие пиджак Малаку, тот отшатнулся с перекошенным от страха толстогубым ртом от страшного в гневе англичанина и упал в кресло обессиленный.

Утерев со лба худой ладонью выступивший пот, он с минуту смотрел на обидчика расширенными глазами, затем скорчил плаксивую мину и загундел:

— Я же хотел как лучше — неужели не понятно? Мы с вами заодно против нацизма и нацистов, мы нуждаемся друг в друге. Только вспомните, как я вас прятал в Сассене, как я пользовался моими оккультными силами, чтобы облегчить вашу боль. Не будь меня на свете и моего могущества, которым я обязан моему Мастеру, вас бы давно уже не было в живых.

— Вы мне помогали, потому что прочли на небе, что я позже спасу вам жизнь — и только поэтому, — цыкнул на него Грегори. — Да если б я не дал вам себя обкрутить вокруг пальца с этой передачей мыслей на расстояние, разве б я оказался сейчас в этой проклятой стране? Нет, я бы жил себе припеваючи в Англии и не лез бы в ваши дьявольские шашни.

— Вы несправедливы ко мне. Именно при помощи телепатической связи я оказал вашему отечеству неоценимую услугу, позволив вывезти из Польши механизм той чудовищной ракеты. Я поставил ради этого на карту свою жизнь и дорого заплатил за этот благородный порыв. Я говорил, что нам с вами предстоит нанести вместе сокрушительный удар по нацистскому режиму, я опять посвящаю всю свою жизнь этому чудесному моменту. Нет, эта возможность доконать нацизм в его колыбели — единственное, что сейчас имеет значение.

Грегори вгляделся в смуглое и горбоносое лицо с чувственным ртом и слегка раскосыми бездонными глазами. За исключением верного Стефана Купоровича, на которого он мог положиться как на самого себя, он предпочитал всегда действовать в одиночку. И ему очень не по душе было иметь в завершающий период войны в качестве партнера такую коварную и ненадежную личность, как Малаку. Этот человек беспринципен и подл, ради собственного спасения он способен на любое предательство. Но в том, что он сказал, была доля правды: он не переносит физической боли — да, он боится смерти — да, но он ненавидит нацизм, как бесчеловечно преследующий и уничтожающий его народ, он уже пожертвовал всем, что имел, ради поражения нацистского режима и готов пожертвовать последним — своей жизнью. И этого нельзя сбрасывать со счетов. Уже более спокойным тоном Грегори сказал:

— Да, вы правы. Нет смысла препираться между собой. Насколько я понимаю, единственная возможность спасти свои шкуры — или мою, если вам так больше нравится, — зависит от того, насколько нам удастся произвести благоприятное впечатление на Геринга, как мы это сделали в случае с Легрицем и с Кайндлем. Если мы и можем ему в чем-то пригодиться — так только в этом. Тогда, может статься, он позволит себе поиграть со мной как кошка с мышкой и не отправит сразу на тот свет.

Малаку облегченно вздохнул и приободрился:

— Ага, так будет лучше для нас обоих. Теперь вы расскажете мне все, что вы о нем знаете и думаете, чтобы я понял, что он за человек.

Грегори задумался, потом нагнул голову и начал ходить по комнате, стараясь дать Малаку как можно более точную информацию.

— С виду он всего только здоровый, толстый и развеселый мужлан, которого на свете интересуют только вино, женщины, картины и добрая песня. За ним укрепилась репутация жадного до богатства, амбициозного и тщеславного человека, способного на любое коварство применительно к его недругам. Все это, конечно, справедливо — и то, и другое и третье. Но внешность бывает обманчива. У него в голове — такой здоровой на вид — помещается мозг прекрасного аналитика и стратега, если, разумеется, он не загубил его окончательно спиртным и наркотиками, как об этом в последнее время поговаривают. Но это мы узнаем из первых, так сказать, рук, когда с ним встретимся. Еще одно несомненно: он очень храбрый человек. В Первую мировую войну он был летчиком-истребителем. И не простым, а асом, его боевые победы могут уступать по блеску только победам фон Рихтхофена. Он возглавлял отряд, который тогда прозвали «воздушным цирком» и сбил вместе со своими товарищами очень много самолетов союзников. Когда война закончилась, он отказался сдать свой самолет победителям. Вместо этого он и его офицеры собственноручно сожгли свои боевые машины и поклялись снова встать на защиту родины, когда Германия позовет их. Кажется, именно тогда он и женился. Девушка была из богатой шведской семьи и очень хороша собой. Звали ее Карина, он ее обожал больше жизни. Именно поэтому, хотя он и женился снова после ее смерти, свою загородную резиденцию он назвал в честь жены Каринхолл. Некоторое время они жили в Швеции. Именно там, говорят, он впервые пристрастился к наркотикам, там же лечился от наркомании. Но на его мозг они не оказали отрицательного воздействия.

Потом вместе с женой он вернулся в Германию. Гитлер тогда был всего лишь уличный оратор, пивной демагог. Две основные идеи его учения — опасность коммунизма и несправедливость Версальского договора, только на эти две карты он ставил и вербовал себе сторонников. В их число сразу попал и Герман Геринг, которому эти идеи импонировали. В те самые первые годы становления национал-социализма Геринг был одним из очень немногих приличных людей, которые поддерживали идеологию Гитлера. И Гитлер очень многим ему обязан с того самого времени: Герингу удалось уговорить многих богатых промышленников вкладывать деньги и субсидировать антикоммунистическую кампанию, развернутую Гитлером, он возглавил первые отряды штурмовиков, ставших личной охраной и боевой дружиной Гитлера. И это при том, что Геринг не был никаким слюнтяем-идеалистом, которому просто не нравилось, чтобы коммунисты правили в Германии. Нет, Герман Геринг — человек дела, он берет в руки винтовку и идет сражаться против коммунистов.

Пока Гитлер разливался соловьем, Геринг на практике пускался во все тяжкие, только чтобы не допустить к власти красных. Именно благодаря его практической деятельности Гитлеру в 1933 году удалось взлететь на вершину политического Олимпа в Германии: он был законным путем выбран канцлером. Гитлер не остался перед другом в долгу и за одну ночь произвел его из экс-капитана в фельдмаршалы. Но на этом практическая польза от него для Гитлера не иссякла. Я же говорю вам, что у него есть не только характер бойца, но и хорошая голова. Гитлер доверил ему воссоздать заново ВВС Германии, и Геринг взялся за дело со всей присущей ему энергией и деловитостью.

Он встал во главе огромного индустриального концерна, о котором вы, должно быть, слыхали, и с помощью этого гиганта он не только построил заново всю материальную базу «Люфтваффе», но и стал ключевой фигурой в милитаризации Германии. Это человек такого склада, что, родись он где-нибудь даже на Балканах, в грязной и нищей дыре, он все равно сделал бы очень скоро миллионное состояние. Он умеет схватывать суть и работать до изнеможения.

Они на ножах с Риббентропом, потому что Геринг никогда не верил в риббентроповские сказки о вырождении британской нации, он отчетливо представлял себе опасность того, что Германия втянется в войну с Британской империей всего через несколько десятков лет после первой неудачной их попытки. Он вообще предостерегал Гитлера против мировой войны, ну а когда это ему не удалось, он, будучи от природы циником, превратил свою резиденцию Каринхолл в пещеру Алладина, набитую сокровищами себе на потеху.

Вот такой он, Герман Геринг. Я слыхал рассказы о том, как на частных вечеринках для избранных он появляется зачастую в тоге Римского императора. Вообще из наших современников трудно отыскать фигуру, более подходящую для роли Нерона, чем Геринг. Он, как мне кажется, со свойственным ему цинизмом наслаждается жизнью и берет от нее все, когда нацистская империя трещит по всем швам. Но, кроме этой его показной пьянки-гулянки и полной беспринципности и неразборчивости в средствах, больше ничего его не связывает с одиозным римским предшественником — на этом их сходство кончается. Потому что он наделен тем, чего у Нерона не было и в помине: мозгами и твердым характером.

— Вы можете сказать мне дату его рождения? — спросил Малаку.

— Никогда не задавался этим вопросом. Но мы можем почерпнуть ее из любого справочника, который обязательно найдется в этом доме.

— Это обязательно надо сделать, чтобы я составил его гороскоп.

На том они порешили, и Малаку среди книг на полке нашел справочник «Кто есть кто», вычитал там дату рождения Геринга и приступил к работе. За двенадцать часов он составил гороскоп Геринга, потом в той же книге они нашли необходимые данные и о других нацистских лидерах и уже вдвоем принялись за составление их гороскопов. Грегори уже кое-что понимал и умел, поэтому его помощь была для Малаку очень ценной, но все-таки они потратили на это несколько дней.

Предыдущие попытки предсказать окончательные итоги войны не намного продвинули вперед Малаку в его астрологических изысканиях. Объясняется это тем, что, хотя нации и народы, как и отдельные личности, отождествляются в своем жизненном пути с ходом небесных тел, в отличие от последних, у наций нет определенной закрепленности за каким-то одним светилом, что связано, по-видимому, с тем, что невозможно указать точную дату их рождения как единого целого. Но расчеты, связанные с конкретными нацистскими деятелями, помогли чернокнижнику представить более полную и подробную картину будущего Германии в целом в недалеком будущем.

Первым делом выяснилось, что ряды германской верхушки значительно поредеют уже в мае этого года: Гиммлер и Геббельс покончат самоубийством, многие другие также покинут этот мир разными путями. Затем следовал пробел в целых семнадцать месяцев до октября 1946 года. Риббентроп, Кейтель, Йодль, Розенберг, Франк и Кальтенбруннер — все они будут повешены, а Геринг покончит самоубийством. Но Борману, Деницу и Шпееру, кажется, удастся избежать подобной участи.

Судьба Гитлера оставалась неясной. Он будет находиться в самом эпицентре опасности, где, возможно, погибнет, а возможно, и подставит вместо себя двойника, которого объявят вместо него покончившим самоубийством, в то время как настоящий Гитлер уйдет в подполье и будет оттуда продолжать руководить военными действиями.

Далее, из более невнятных данных складывалось впечатление, что апрель этого года ознаменуется тем, что русские войдут в Берлин, американцы остановятся на Эльбе, а англичане захватят львиную долю территории Западной Германии. Александеру суждено было к этому времени завершить разгром немецких войск в Италии, Гиммлер и Риббентроп постараются вести тайные переговоры о мире, что Геринг в качестве давно назначенного Гитлером преемника возьмет на короткое время на себя лидирующую роль. Несмотря на выглядевшее окончательным поражение Германии уже в мае, союзники продолжат войну чуть ли не до самого августа, но, кажется, уже на Дальнем Востоке, и Малаку был уверен, что в этом месяце в Японии произойдет некий ужасный катаклизм, что-то вроде взрыва, который будет иметь резонанс во всем мире.

В целом, из отдельных предсказаний выходило, что приход русских в Берлин ускорит главный кризис, быть может, революцию, в нацистской партии, в результате которой хуже всего достанется Геббельсу и Гиммлеру. Но это не означало еще конца войны. Ведь то, что Геринг и другие лидеры останутся в живых вплоть до октября 1946 года, а под их началом оставались многие эсэсовские дивизии и костяк вермахта и «Люфтваффе», которым, возможно, будет продолжать руководить из подполья Гитлер, будут драться и после падения Берлина. Если ориентироваться на подавляющее превосходство союзников над немцами и на земле, и в воздухе, это представлялось не очень реальной перспективой, но, по мнению Малаку, если принять во внимание, что повешение главных нацистских главарей состоится где-то на юге Германии, то логически напрашивающийся вывод заключается в том, что последняя ставка немцев будет сделана на естественную цитадель Баварских Альп.

А тем временем, стараясь как можно крепче сосредоточиться на этих радостных для него предсказаниях, Грегори все же не мог избавиться от постоянного страха непосредственно грозившей ему здесь опасности. Он ел вкусную и давно забытую пищу, но не замечал, что ест, автоматически поддерживая жизненные функции организма, четыре ночи он практически совсем не спал, обдумывая различные линии своего поведения с Герингом. Долгие часы невыносимого ожидания сильно ослабили его обычную крепкую нервную систему, и он уже с нетерпением ожидал момента, когда Геринг вызовет их к себе — тогда, по крайней мере, он будет знать определенно, что его ожидает.

Их позвали на пятый вечер пребывания в Каринхолле. В семь часов вечера пришел Кайндль и сказал:

— Я только что вернулся с рейхсмаршалом из одной инспекционной поездки. Сегодня он устраивает небольшое празднество в узком кругу друзей и пожелал, чтобы после ужина я привел вас поразвлечь гостей. Поскольку он обычно ужинает поздно, то я попрошу вас быть готовыми к десяти часам вечера: Я за вами зайду. Надеюсь, не требуется объяснять, что вы должны приложить максимум усилий к тому, чтобы ему понравиться. Если вы постараетесь это сделать, он, возможно, оставит вас здесь. Если же у вас ничего не получится, то вас отошлют обратно, в Заксенхаузен, а меня вы здорово подведете, потому что я ввел его в заблуждение. Поэтому я считаю, что в наших общих интересах вам потрудиться как следует.

Малаку заверил Кайндля в том, что ему не стоит беспокоиться, и подобострастно поблагодарил за предоставленный им шанс снова выбиться из грязи в люди. Когда Кайндль ушел, они внимательно и скрупулезно подготовились к тому, какие из предсказаний огласить, о каких пока умолчать, затем занялись своим туалетом. В восемь принесли ужин, но Грегори кусок не лез в горло, и он отодвинул тарелку в сторону, оставив пищу нетронутой, встал из-за стола и повалился на кровать, находя утешение в мыслях об Эрике.

Вскоре после десяти за ними пришел Кайндль и проводил их вниз по лестнице в столовую. Она была настолько велика, что обеденный стол в форме подковы занимал едва ли половину свободного пространства, и Грегори уяснил себе, что в понимании Геринга узкий круг друзей за ужином предполагал не менее двадцати человек. Большая часть мужчин за столом была в военной форме с Рыцарскими и Железными крестами, другими высокими наградами. Только трое мужчин были в смокингах, зато все дамы щеголяли декольтированными вечерними туалетами.

Рейхсмаршал восседал на хозяйском троне с внешней стороны подковы-стола. Он не обманул ожиданий Грегори, облачившись в белую с золотом тогу и водрузив на голову лавровый венок. А на вид он здорово постарел и обрюзг, жир свисал неопрятными складками, под глазами темнели мешки, на толстых как сосиски пальцах сияли кольца и перстни на несколько тысяч фунтов стерлингов. Пожалуй, ни одному актеру на сцене не удавалось воспроизвести столь убедительно образ донельзя распущенного Римского императора времен распада Империи.

Кайндль вывел своих протеже в центр подковы и представил их как господина Протце и господина Малаку. Геринг осмотрел критическим взглядом эту странную пару и заговорил:

— Полковник Кайндль говорил мне, что вы удачно предсказали нашу победу при Арденнах и также другие события. Давайте же послушаем, какой дальше, с вашей точки зрения, могут получить поворот события в войне.

Стоявший в каких-то десяти футах от Геринга, Грегори поклонился ему и ответил:

— Ваше превосходительство, с вашего позволения, я попрошу стул для моего коллеги, которого я затем введу в гипнотический транс и буду переводить в дальнейшем его сообщения, которые он будет произносить по-турецки, общаясь на этом родном для него языке с высшими существами из внешних сфер.

Принесли стул, Малаку уселся, закрыл глаза и несколько раз резко втянул в себя воздух, потом впал по внешним признакам в медитативный транс и начал бормотать. Грегори отчетливо понимал, что все присутствующие осознают неизбежный крах нацистской Германии, поэтому никто ему не поверит, если он попробует вселить в них ложную надежду.

— Увы, через уста моего коллеги космические стихии не сообщают о великих победах германского оружия, но говорят, что воины великого фюрера будут сражаться до последнего, защищая Рейх от чужеземных завоевателей. Решающим и поворотным месяцем станет май, когда будут нащупаны пути к достижению мира между воюющими сторонами. Тогда же в партии произойдет раскол. Многие из ее вождей уйдут из жизни, но Вашего превосходительства не будет среди их числа. В марте англо-американские войска перейдут Рейн, а русские переправятся через Одер. В мае Берлин станет обреченным городом, но есть надежда, что основное сопротивление будет перенесено германскими войсками на юг страны с тем, чтобы добиться от союзников более выгодных условий мирного договора, чем те, которые они предложат в мае.

Геринг насмешливо передернул массивными плечами.

— То, что вы нам рассказываете, лишь в немногих чертах отличается от того, что бы не могли предречь мы сами, основываясь на нынешнем состоянии дел.

Теперь, когда Грегори уже выдвинулся на огневой рубеж, он взял нервы в кулак и полностью отдавался намеченному делу, сгруппировавшись и приняв свою наилучшую форму медиума. Он вежливо улыбнулся и заметил:

— Тот факт, что мнение господина рейхсмаршала совпадает со сверхъестественными предвидениями предсказателя, получившего эти сведения из высших сфер, лишь подчеркивает и выгодно оттеняет разумность ваших суждений. Но получить из этого источника более детальную информацию не представляется возможным. Стихии сообщили моему коллеге лишь сведения общего порядка, указав магистральную линию хода событий. Могу лишь дополнить эти слова тем, что война не закончится до августа, что в этом месяце в Японии произойдет некая глобальная катастрофа, которая затронет своими последствиями весь мир.

— Какого рода катастрофа?

— Нечто вроде землетрясения или мощного вулканического извержения, но имеются указания на то, что катастрофа будет вызвана не природными силами, дремлющими до поры в недрах Земли, а явится плодом человеческой деятельности.

Глаза у Геринга вдруг зажглись подлинным интересом.

— Мой Бог! Неужели союзники успели так далеко продвинуться в деле создания атомной бомбы? Ну-ка выразитесь точнее.

Грегори беспомощно развел руками.

— Это выше моих возможностей. Знаю лишь, что многие тысячи японцев погибнут при этой катастрофе. А теперь, с позволения Вашего превосходительства, мы бы могли сделать предсказания более конкретного характера об отдельных личностях, чем о вещах очень общего порядка. Не соблаговолите ли вы, Ваше превосходительство, разрешить вам первому предсказать судьбу?

Геринг покачал головой:

— Нет. Я подожду и увижу воочию, что заготовила для меня судьба.

Он сделал жест в сторону сидевшей по правую от него руку женщины.

— Попробуйте начать с этой дамы.

Грегори с поклоном обратился к женщине с просьбой дать ему на время что-нибудь из тех вещей, которые она постоянно носит с собой. Она протянула ему золотой дамский портсигар, который он передал Малаку. Прихватив стул, Грегори уселся на него напротив женщины и предложил ей положить перед собой руки ладонями кверху. Она с улыбкой выполнила его просьбу. Несколько секунд он молча изучал линии на ее ладонях и мысленно передавал то, что видел, Малаку. А тот, сидя у него за спиной, одновременно совершал психометрический анализ золотого портсигара и сообщал Грегори свои мысли. Таким образом им удавалось синхронизировать свои умозаключения, производя одновременно двойную их проверку, а когда Малаку понес свою тарабарщину, Грегори притворился, что переводит.

Он рассказал женщине, что еще в детстве она пережила серьезную травму позвоночника, что замужем была дважды, что второй ее муж авиатор, что у нее двое детей, мальчик и девочка, обоих они отправили за пределы Германии, ему кажется, в Швецию. Она переживет войну, у нее будет еще двое детей, и жить постоянно она будет в южной стране, по всему судя, в Испании.

Женщина была поражена услышанным и сказала, что он не ошибся относительно ее прошлого. Геринг захлопал шумно в ладоши, позвякивая перстнями и кольцами.

Следующая женщина, пожелавшая испытать мастерство хироманта, была значительно моложе первой. Точно рассказав ей о прошлом, Грегори замялся и закончил:

— Вы тоже выйдете живой из войны. Но не без ущерба. Мне очень жаль говорить это вам, но вы должны знать, что в результате воздушного налета вы потеряете правую руку, овдовеете, но впоследствии снова выйдете замуж за человека в годах, который окружит вас всевозможным комфортом.

Третьим клиентом оказалась миловидная женщина с довольно замкнутым лицом. Увидев эту женщину, Малаку вдруг подал Грегори идею, как произвести впечатление на Геринга. Англичанин решил рискнуть. Поведав даме о ее прошлом, он вдруг сказал:

— Через полгода вы станете любовницей русского офицера.

Женщина вскочила с места, дрожа от негодования, и влепила Грегори пощечину. Но Герингу это очень понравилось, и он захохотал, присутствующие последовали его примеру.

Когда раскаты веселья поутихли, Грегори подошел к следующей жертве, выданной Герингом на заклание. Это было то, что французы обозначают словом «красотка». Волосы ее были золотистыми и густыми от природы, а такие чудные глаза Грегори давно не приходилось встречать, но рот… рот у нее больше всего напоминал уродливый разрез, рану на лице, он был огромен… Грегори внезапно вспомнил, как Сабина рассказывала о своей подружке: рот напоминает отверстие на почтовом ящике. Уж не та ли это «бедняжка Паула» фон Проффин? Когда он начал читать по ее руке и когда уловил мысли Малаку, то все совпадало с историей, рассказанной ему Сабиной. А Малаку сообщил ему, что русские солдаты будут насиловать женщину по очереди до тех пор, пока она не умрет. Взглянув на нее с сочувствием, он решил не рассказывать ей этого. Рассказав о трудностях, пережитых в ранней юности, о нелегкой работе манекенщицы, о замужестве за банкиром, который оставил ее без гроша, он завершил свое гадание следующим образом:

— Жизнь ваша не будет долгой, поэтому я бы посоветовал вам взять от нее все, что можно. В конце концов, вы сейчас замужем за очень богатым человеком, и он просто обязан обеспечить вам последние годы жизни в довольстве и роскоши.

Геринг оценил эту шутку и заразительно захохотал, потом наклонился к средних лет человеку в смокинге, сидевшему рядом с ним, и рявкнул:

— Так тебе, Ганс, и надо! Поделом тебе, жадина ты этакая, взял себе, понимаешь, моду жаловаться на нищету. Теперь ты не посмеешь отказать Пауле ни в чем, так я говорю, Паула?

Из чего Грегори заключил, что ее муж, очевидно, является одним из руководителей концерна Геринга, поэтому сейчас и находится среди гостей. Паула обворожительно улыбнулась Грегори, отчего у него сердце екнуло, и он перешел к следующей женщине.

Среди прочего Малаку сообщил, что у этой женщины венерическое заболевание. Поэтому Грегори закончил ее жизнеописание выводом:

— В настоящее время я бы рекомендовал вам вести очень целомудренный образ жизни, поскольку любой мужчина, с которым вы ляжете в постель, отнюдь не будет вам благодарен за тот подарок, который вы ему преподнесете.

Она вскочила со стула в дикой ярости, и если бы Грегори не отпрянул, то получил бы вторую за вечер пощечину. Все кругом вволю повеселились, а женщина убежала из столовой в слезах.

— Ловко, — прохрипел Геринг. — Ловко. Да вы просто оба молодцы, цены вам нет с вашей проницательностью.

Гадание продолжалось, и, покончив с женщинами, Грегори перешел к мужчинам. Большинство из них должны были пережить войну, все, кроме троих, которым Грегори честно сказал, что они отдадут свои жизни за фюрера, но отказался назвать даты смерти и подробности. Один из них был флотский капитан, и по поводу него Малаку передал как мысленно, так и подтвердил скороговоркой по-турецки — что он делал в тех случаях, когда стремился, чтобы Грегори понял его наверняка и не сделал важной ошибки, — подтвердил, что этот капитан играет среди присутствующих роль сексота и предателя, что он приставлен к Герингу, чтобы докладывать о каждом его шаге.

Грегори об этом капитану ничего не сказал, а закончив сеанс, он обратился к рейхсмаршалу:

— Ваше превосходительство, психологические опыты, которые мы провели с вашими гостями, выявили одно побочное обстоятельство, которое я не раскрыл присутствующим, поскольку оно предназначено только для ваших ушей и касается вашей безопасности. Не соблаговолите ли вы дать мне аудиенцию на несколько минут?

Геринг внимательно посмотрел ему в глаза, затем кивнул, приподнял свою слоноподобную тушу с отделанного слоновой же костью и золотом трона и прогудел:

— Идемте за мной.

Подобрав полы тоги, он прошествовал в переднюю, указывая Грегори дорогу. Передняя тоже отличалась вычурной роскошью, как и все помещения в этом доме: на стенах развешана сказочная коллекция картин старых голландских мастеров, в центре комнаты антикварной работы огромный резной стол. Глава «Люфтваффе» с одышкой опустился на стул, сделал Грегори знак присесть на другой и спросил:

— Так что же вы хотели мне сообщить?

— Этот капитан из водоплавающих, — начал Грегори. — Я не знаю его имени, но мой коллега абсолютно уверен в том, что капитан приставлен к вам для осведомительства.

Широкое лицо Геринга расплылось в улыбке.

— Да, я знаю. Он — мой Военно-морской атташе, да только платит ему Гиммлер, а я его держу на поводке. Лучше уж Черт, которого ты знаешь, чем Ангел, которого ты не знаешь. И пока я его держу при себе, Гиммлер не пришлет шпионить за мной никого другого. Я имею возможность скармливать все, что нахожу нужным, этому сумасшедшему негодяю, все, что ему полагается знать обо мне.

Грегори улыбнулся:

— Но подстраховаться все же не мешает, господин рейхсмаршал. Мы с господином Малаку испытываем к вам чувство благодарности за то, что вы вытащили нас из тюрьмы, и готовы служить вам всем, что в наших с ним силах.

Геринг с минуту внимательно вглядывался в лицо Грегори, видимо соображая, что у него на уме.

— А скажите мне, господин Протце, какая доля из вашего замечательного представления может быть отнесена на счет ловкого надувательства? Разумеется, проверить сейчас ваши предсказания о будущем этих людей невозможно, но все мои нынешние гости — люди весьма известные, следовательно, ваш восточный приятель, для которого вы, кажется, выступаете в роли режиссера-постановщика, мог узнать некоторые детали из их прошлого и самыми традиционными средствами.

— Нет, — твердо и решительно ответил Грегори. — Я заверяю Ваше превосходительство в том, что господин Малаку воистину обладает мистическими познаниями и сведущ в Черной магии. В конце концов, мы оба с ним были на протяжении последних четырех месяцев заключенными в Заксенхаузене и поэтому никакими другими путями не могли раздобыть сведения из биографий ваших гостей.

Геринг кивнул:

— Да, это так. Тут у вас безупречное алиби. Фюрер и Гиммлер питают некоторую слабость к оккультным наукам, что же до меня самого, то я никогда такие вещи не воспринимал на веру, да и сейчас придерживаюсь того же мнения. Во что я могу до некоторой степени поверить, так это в способность медиума читать мысли человека о себе, а потом правильно их интерпретировать в нужном контексте. Но это и не рыба, и не мясо. Вы смогли замечательно развлечь нас, что при нынешних обстоятельствах дорого стоит. Что ж, вы можете идти. Передайте полковнику Кайндлю, чтобы он угостил вас вином и защитил от разгневанных женщин. Скажите ему, что я скоро вернусь. Мне надо сделать несколько заметок.

Геринг вынул из стола листок бумаги и вечное перо.

Поблагодарив его, Грегори поднялся, поднял руку в нацистском приветствии и пошел к двери. Он дышал спокойно и уверенно — странный допрос Геринга закончился благополучно, а вечеринка действительно удалась. Теперь все было покончено с голодом, холодом, вшами, дикой усталостью от работы в Заксенхаузене. Он был в безопасности, надо было лишь изредка развлекать рейхсмаршала и его гостей, наслаждаться хорошей пищей и комфортом Каринхолла.

Он был уже у самой двери, когда за его спиной раздался отчетливый и язвительный голос Геринга:

— Да, кстати, как там поживает моя давнишняя добрая знакомая Эрика?