Интервью с авторами АТ 2018 - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Ирина Владимировна Степанец (Интервью 24 Рене Маори) #24

Интервью 24 Рене Маори

Очень многие пытаются разыскать в Интернете мои данные, узнать какие-то подробности личной жизни, узнать что-то скандальное или неприличное. Вы ничего не найдете, кроме того, что есть в свободном доступе. А в свободном доступе лежат только мои тексты и пара-тройка биографий, не имеющих лично ко мне никакого отношения. Единственное, что правдиво — это список изданных книг и участие в сборниках, а также публикации в СМИ. Я даже гордо могу сказать, что мало кто из издателей видел меня в лицо и говорил со мной лично.

О себе я, конечно, могу кое-что рассказать. Например, что имя Рене — мое собственное, а фамилия Маори — нет, но теперь все вместе и имя, и фамилия, составляют единый авторский псевдоним, подтвержденный юридически. Что же касается подробностей моей жизни, то все они, так или иначе, зашифрованы в моих произведениях, в которых ничего выдуманного нет, все взято из жизни, а стало быть, я так эту жизнь воспринимаю и вижу.

Я не юнец и не старик. Достаточно молод для литературной деятельности, пока еще сам себя обслуживаю, быстро передвигаюсь, занимаюсь сексом, и даже не потерял еще способность любить. Впрочем, про любовь лучше скажут мои стихи — и старые, и новые, и те, которые еще появятся.

Жил в Узбекистане, некоторое время провел в России, сейчас нахожусь в Израиле, но это не означает, что однажды не обнаружу себя где-нибудь еще. Например, в Новой Зеландии. Я знаю, что некоторые любят выяснять национальность писателя, чтобы уложить его в определенные рамки, в таблицу с двумя колонками — «наши» и «не наши». Я ничей. Во мне столько национальностей, что хватит и на Россию, и на Израиль, и на половину Европы. Поэтому в графе «национальность», если в каких-то анкетах она еще сохранилась, я ставлю прочерк.

На вопрос «человек ли я или гуманоид, робот, рептилоид (подставить нужное)», я отвечу так — разбирайтесь сами. Кто вам ближе, тем и назовите. Мне все равно. Нет для меня важности в самоопределении, тем более, что практически все это никак использовать невозможно. Да и любопытствующим вряд ли станет легче от того, что Рене Маори — робот.

Я — атеист. Продукт эволюции, происходящий от того самого коацервата, что первым появился на поверхности кипящего океана. Религии для меня предмет изучения, иногда любования, но в целом я воспринимаю их так же, как и другие проявления культуры всего человеческого рода. Но только до той границы, пока они не превращаются в орудие насилия, все равно какого, морального или физического. До той самой границы, пока они не начинают ломать человеческий разум, с таким трудом обретенный.

Пожалуй, и все. Если вдруг возникнут еще какие-то вопросы, я с удовольствием на них отвечу. И вовсе не потому, что мне нравится отвечать на ваши вопросы, а потому, что лучше один раз ответить, чем полжизни их выслушивать.

Произведения:

Запах лепестка белой лилии. Москва. Издательство Э.РА 2004 г.

Подземелье. Челябинск. Издательство «Селена-пресс» 2009 г.

Сборник стихотворений. Нижний Новгород. 2012 г Издательство «Виконт».

Кто вы, барон Калманович. Израиль. Издательство «Хранитель идей» 2013 г. (пока только электронный вариант).

Поверх всего. Сборник рассказов. Издательство «Беркхаус». Пятигорск.

Сборники:

Сумерки разума. Хранитель идей.

Готические мистерии. Хранитель идей.

Городские легенды. Хранитель идей.

Хроники любви и ревности. Хранитель идей.

Мифы нового времени Хранитель идей (электронное издание).

Год поэзии 2009–2010 (Израиль).

Сборник конкурса им. Ш.Алейхема «Если нельзя, но очень хочется…» 2016 г.

Сборник Международной писательской гильдии. «Хоррор» 2016 г.

Альманах «Ньюстандарт» Издательство Беркхаус. 2017 г.

Сборник литературного фонда имени М.Горького. 2017 г.

Публикации в периодике:

Газета «Новости недели» Израиль, газета «Русская Америка» США, журнал «Луч-Керен» организация Джойнт, газета «Секрет» Израиль.

Здравствуй, Рене! Рада с тобой пообщаться.

Здравствуйте.

Как много изданного. А есть самая дорогая сердцу книга?

Самая дорогая сердцу сейчас готовиться к печати в Израиле. Это сборник поэзии «Андрогин». Все остальное я отпускаю спокойно.

Ты пишешь в разных жанрах, увлекаешься поэзией и проза? А что первичнее?

Конечно, проза и публицистика. Я журналист. Стихи писал мало, редко, от случая к случаю и только при наличии музы, когда она изволила появляться в моей жизни. И поэтом себя никогда не считал.

Как началась твоя писательская деятельность, и как ты нашел путь к сердцу издательств?

Что можешь посоветовать писателям в плане общения с издательством, каких подводных камней стоит опасаться?

Когда началась — сказать не могу. Не знаю. Но с 12 лет публиковался в пионерской газете и кое-что писал для детского радио. В 1984 году вышла моя первая книга — переводы стихов репрессированного поэта Бату в издательстве имени Гафура Гуляма. Мне тогда было шестнадцать лет. То есть, она, конечно, не полностью была моя, там работали три переводчика. Но мой перевод стихотворения «Паранджа» попал потом в антологию узбекской поэзии. Но все это была другая жизнь, она закончилась в 90-х.

Никаких путей к сердцу издательств я не искал никогда, не ищу и сейчас. Часто они сами меня находят, вот как «Беркхаус». Сами нашли, сами текстов насобирали в Прозе ру, сами издали и даже сами написали предисловие. То же самое случилось и со сборников стихов, я получил уже готовую книгу. За свой счет давно уже не издаюсь, но постоянно появляются какие-то спонсоры, а я не отказываюсь. Вы знаете, какое сейчас положение в книгоиздании. Однажды мне пришлось написать по заказу издательства «Лениздат» роман, и написал я его за 12 дней. Но, потом оказалось, что я опять наступил на церковь, что надо переписывать так, как принято (не знаю, кем принято), ну да ладно. Роман я забрал, выложил его в свободный доступ, а потом он занял второе место в конкурсе на Трубладе. Еще два издательства пытались его выпустить в свет, но оба, странным образом, разорились, хотя уже были сделаны обложки. Бывает, например, в театре, где ставят «Макбет» Шекспира, начинают умирать актеры. Даже в нашем Ташкентском театра после этого спектакля умерла актриса, игравшая главную роль.

Вот вампирский роман, почти автобиография тоже, наверное, проклят.

Значит, тебя можно уже считать маститым писателем. Тогда почему литсайты?

Только один. Несколько лет назад у меня был свой литературный портал, где я искал талантливых авторов и продвигал их как умел. Но теперь его нет, это такая печальная и длинная история, но привычка осталась. Кроме того, я очень люблю соревноваться — это стимулирует. Например, все, что я писал для дуэлей Стеклянного Тира — все издано. У меня «короткое дыхание», я не умею писать что-то долгое, многословное, романы писать не люблю, да еще и ленив. Очень люблю лежать на диване и представлять, что все уже написано. А тут получаешь конкретное задание и сроки, и попробуй не сделать. И, самое главное, общение, взаимопроникновение, взаимопомощь. В Израиле, я живу в пустоте. До отъезда сюда я существовал в богеме, но потом все разъехались. Конечно, мы переписываемся, перезваниваемся, особенно, когда кто-то умирает. Мои друзья сейчас по всему миру, но многие перестали писать, сочинять музыку, играть в театре. Они просто уехали и стали никем. Это плохо. В тот момент, когда я понял, что и я могу стать никем, если брошу все и буду думать только о том, как бы заработать на тяжелой работе, чтобы не сдохнуть, я отправился в редакцию газеты «Новости недели» и сказал — буду писать бесплатно, лишь бы не потерять форму. Может быть, и этот сайт помогает мне оставаться в форме. Я не знаю, что будет дальше, но известность, «маститость» не приносят удовлетворения, я даже не знаю, куда все это применить. Просто хочу жить легко, писать в удовольствие и общаться, когда есть к тому склонность.

Ты считаешь себя гражданином мира или рожденным в СССР? Испытываешь ли ты ностальгию по прошлому, стране?

Я гражданин мира, космополит. Потомок завоевателей Туркестана. Конечно, скучаю по Средней Азии, по узбекам, но больше всего скучаю по тем голодным девяностым, когда можно было все. Именно тогда происходили самые интересные встречи, самые интересные тематические вечеринки. Подумать только, что весь творческий Ташкент был наш. Я мог, например, для марафона с медитациями на целую ночь воспользоваться помещением театра, я мог гонять националистов из обществ «Память» или «Бирлик» и ничего мне за это не было. Правда председатель «Памяти» потом долго звонил мне домой, чтобы рассказать, на каком фонаре я буду висеть рядом с поэтом Новопрудским и профессором Тартаковским. Но это же было весело. И это был мой дом, но я его потерял.

В твоих книгах очень много персонажей, они вымышленные, или у них есть какие-то прототипы в реальной жизни?

Вы будете, конечно, смеяться, но у меня вообще нигде нет вымысла. Я пишу ту реальность, которую вижу. И все персонажи имеют прототипы в реальной жизни.

А как ты относишься к критике? Какое мнение тебе ближе, что критика убивает любое начинание на корню, либо ты за конструктивную критику по ходу действия, за адекватную оценку?

Критика в том самом высоком смысле — мне интересна. Не критиканство, а умение определить направление, нишу, разобрать характеры, образы. У меня есть несколько таких рецензий, и я берегу их как зеницу ока. Потому что провисания, если они существуют, я в своих произведениях рано или поздно умею увидеть сам, а вот получить профессиональный отзыв и взглянуть на текст глазами понимающего постороннего — это дорогого стоит.

Кто еще помогает в создании книги: художник, редактор?

Новой книги? Есть верстальщик, есть оформитель. Редактора нет, и не подпущу. Здесь с русским языком плохо у всех.

О чем бы хотелось написать книгу? И в каких жанрах хотел бы себя попробовать?

Сейчас, параллельно с «Андрогином» я пишу одну экспериментальную вещь «Сказки секретного сада». Это сказки для взрослых, объединенные общим «миром». Пишу я их от второго лица, что встречается крайне редко в литературе, обычно в виде писем, например «Персидские письма» Монтескье. Я же пытаюсь создать тень диалога, хотя реплики собеседника не прописаны. Не знаю, что получится, но сейчас уже написано четырнадцать эпизодов, около 8 АЛ. Немного, совсем чуть-чуть, я оглядываюсь в этом сборнике на Рабле.

В перспективе я вижу еще одно произведение по «следам» моей богемной жизни. Но это очень большой труд. Думаю, что вплотную займусь им после Нового года.

Хочешь посвятить ее друзьям? Это будут твои мемуары?

Мемуары — это сильно сказано. Думаю, что это будет сатира.

До мемуаров я еще не дорос. И надеюсь, что никогда не дорасту.

Как ты считаешь, устарела ли классика?

Странный вопрос. Все произведения, которые остались в истории литературы являются классикой, все остальное отсеивается. Разве может устареть то, что собственно и есть литература? Устарела ли «Махабхарата»? Устарел ли «Гаргантюа и Пантагрюэль»? Нет же. Это источники, к которым мы припадаем, из которых черпаем вдохновение, с которыми проводим параллели, чтобы развиваться дальше, отбирая для себя все самое лучшее и поднимаясь к еще более лучшему. Более совершенному. Задача искусства проста — вызывать катарсис, отдельно задача литературы вызывать катарсис, но в то же время давать и пищу для ума. Повторюсь, для ума, для размышлений. Учить людей анализу, умению обобщать, и даже просто жизни. Хорошая литература может дать больше, чем любая школа. Она формирует личность и поэтому не может устареть.

И в заключении блицопрос.

Ближайшие планы на будущее.

Планирую через несколько месяцев заехать в Россию и встретиться с великолепным Мерлином Маркеллом и пламенным революционером Наилем Якуповым.

Твое хобби или увлечение.

Для хобби времени нет, но у меня есть «живая» коллекция обезьян. Не в том смысле, что обезьяны живые — они плюшевые. Мне все постоянно дарят обезьян, привозят из разных стран, а я потом их дарю. Поэтому коллекция живая и постоянно в движении. Сейчас вот опять осталось всего двадцать особей.

Как относятся близкие к твоему творчеству.

Близкие относятся терпимо, но у меня дурная манера писать и одновременно проговаривать вслух громким голосом. Поэтому иногда ночами они ругаются. Вернее, не они, а она. Мы вдвоем живем. А дети взрослые и живут далеко. Но я знаю, что они читают все новое и потом мне пишут.

Любимая фраза любимого писателя.

А вот с любимыми фразами не повезло. Я постоянно кого-то цитирую. И любимых писателей у меня столько, что тут места не хватит перечислять — все под настроение. Но могу прочитать стихи Блока, чтобы поставить красивую точку в этом диалоге: