Он знал, что цензоры имеют право самостоятельно расследовать лишь преступления против власти Сына неба, а любое из них карается смертью. Причём не только самого злоумышленника, но и всех его родственников мужского пола.
- Вы обвиняетесь в государственной измене, - подтверждая его самые страшные предположения, отчеканил незваный гость. - И я здесь для того, чтобы либо подтвердить это, либо опровергнуть.
Землетрясение, удар молнии или рухнувший с неба камень удивили бы начальника уезда гораздо меньше.
Но поскольку Бано Сабуро даже не представлял, каким образом он мог совершить столь злодейское деяние, ледяные пальцы, сжавшие сердце, слегка ослабили свою беспощадную хватку.
Тем не менее начальник уезда ещё несколько секунд вглядывался в каменно-неподвижное лицо собеседника, лелея робкую надежду, что ужасные слова ему всего лишь послышались.
Кто-то из выскочивших вслед за ним на веранду чиновников испуганно охнул.
- Этого не может быть, благородный господин Цунадоро, - стараясь говорить как можно спокойнее, заявил Бано Сабуро. - Я верный слуга его величества и никогда не замышлял измены.
- Вот сейчас мы это и проверим, - не стал спорить цензор.
Обернувшись к сопровождавшим его пятерым чиновникам в фиолетовых халатах придворных, он негромко скомандовал:
- Приступайте, господа.
- Да, господин Цунадоро, - синхронно поклонившись, хором ответили те и в сопровождении побрякивавших доспехами солдат направились к канцелярии.
Однако сам цензор почему-то остался на месте, а поскольку он не позволил Бано Сабуро уйти, тому не оставалось ничего другого, кроме как стоять рядом, наблюдая за происходящим.
Его подчинённых довольно грубо согнали с веранды и отвели в сторону, где они, сбившись кучкой, тихо переговаривались, испуганно поглядывая на стоявших вокруг незнакомых воинов.
Из канцелярии выскочил молоденький безусый солдат, держа в руках кресло, раньше стоявшее в кабинете начальника уезда. Поставив его возле господина Цунадаро, он коротко поклонился и побежал назад, придерживая бивший по ногам меч.
Усевшись, цензор, подслеповато щурясь, окинул взглядом двор.
А в здании слышались возбуждённые голоса, что-то с грохотом упало. Бано Сабуро нервно сглотнул, изгнанные со своих рабочих мест чиновники возбуждённо загомонили.
Двое солдат выволокли на веранду упиравшегося секретаря, безуспешно пытавшегося им что-то объяснить.
Господин Цунадоро вопросительно посмотрел на начальника уезда.
- Господин Ивасако! - поймав взгляд цензора, крикнул тот дрогнувшим голосом. - Прекратите! Исполняйте, что вам велят!
- Слушаюсь, господин Сабуро, - кланяясь, пробормотал верный помощник.
Из комнаты писцов неторопливо вышел господин Андо. Оказывается, он продолжал добросовестно трудиться на своём рабочем месте, не обращая внимания на шум во дворе. Но когда проверяющие приказали ему выйти, безропотно подчинился и спорить не стал.
Спускаясь по лестнице, он оглядывался по сторонам с какой-то странной растерянно-радостной улыбкой. Казалось, происходящее вокруг его нисколько не удивляет, а может, даже и радует. Хотя, скорее всего, закоренелый пьяница просто ещё толком не понял, что случилось.
Стоявший у лестницы солдат указал ему на группу писцов, и господин Андо спокойно направился к ним.
В это время из-за угла канцелярии показались городские стражники во главе с господином Роко Кимуро. Они, скорее всего, занимались воинскими упражнениями во внутреннем дворе или чего-то ждали, но, услышав шум, решили выяснить: в чём дело?
Тут же дорогу им заступили семеро солдат с копьями наперевес. Ещё четверо, встав за спиной товарищей, вскинули луки с наложенными на тетивы стрелами.
Судя по всему, открывшаяся ему картина изрядно шокировала десятника. Тем не менее он довольно быстро сориентировался и, вскинув руку, приказал своим людям остановиться.
- Что случилось, господин Сабуро? - крикнул верный телохранитель, словно не замечая смотрящих в лицо стрел и копий.
Начальник уезда заискивающе и вопросительно посмотрел на высокопоставленного чиновника, ожидая, что тот сам всё объяснит. Однако грозный визитёр равнодушно приказал:
- Господин Сабуро, объясните этому благородному воину: зачем мы здесь?
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - церемонно поклонился собеседник и, выпрямившись, торжественно объявил: - Цензор его величества благородный господин Цунадоро исполняет свой долг. А наш долг оказать ему в этом всяческую помощь.
- Слушаюсь, господин Сабуро! - браво откликнулся десятник и церемонно поклонился высокопоставленному чиновнику. - Приветствую вас, благородный господин Цунадоро.
Однако тот даже не посмотрел в его сторону. Испуганно переглядываясь, городские стражники начали пятиться, явно намереваясь поскорее скрыться за углом.
- Стоять! - по-прежнему не глядя на них, властно приказал цензор и обратился к одному из сопровождавших его воинов, судя по более богатым доспехам, командиру: - Господин Тюбо, распорядитесь поставить караулы, чтобы из управы никто не вышел без моего разрешения.
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - коротко поклонился тот и сразу же начал отдавать распоряжения.
Городских стражников оттеснили к ограде и тоже взяли под охрану, но оружие не отобрали.
Если преданный лично господину Бано Сабуро телохранитель Кимуро ещё мог бы попытаться напасть на солдат, то простым стражникам такое даже в голову не придёт. Они не воины. Их дело поддерживать порядок, а не воевать.
Тем более, что поднять оружие на императорского цензора - равносильно государственной измене. Это в Благословенной империи знал любой мало-мальски грамотный человек, тем более имеющий отношение к государственной службе.
Время тянулось нестерпимо медленно. Проверяющие распахнули окна, и теперь в проёмах мелькали их облачённые в фиолетовые халаты фигуры. Они торопливо просматривали книги на стеллажах, перекладывали на столах бумаги. Страх, поначалу сковавший начальника уезда, начал потихонечку отступать.
"Ну, действительно, - усмехнулся он сам себе. - Какая у нас может быть государственная измена? Мы здесь все верные слуги Сына неба и свято чтим его волю. Цунадоро, конечно, ничего не найдёт. И, может, скажет тогда, кто же так подло меня оклеветал? А, может, и не скажет. Он вон даже в кабинет не прошёл, сесть мне не предложил. Это всё потому, что его превосходительство губернатор в столицу уехал. Вот цензор и распоясался. Они давно не ладят".
Испугавшись, что грозный визитёр каким-нибудь образом догадается о его крамольных мыслях, Бано Сабуро упёрся взглядом в землю и стал беззвучно шевелить губами, молясь богине милосердия. Сестра давно ей служит и явно пользуется благосклонностью Голи, так, может, она и ему в просьбе не откажет?
Солнце выглянуло из-за рваного края пушистого облака, заливая двор ласковым теплом. Почти успокоившись, начальник уезда поклонился.
- Не прикажете ли подать чаю, господин Цунадоро?
- Возможно чуть позже, господин Сабуро, - спокойно, почти доброжелательно ответил цензор. - Пока не будем мешать моим людям исполнять их обязанности.
- Конечно, господин Цунадоро, - почтительно кивнул собеседник.
В это время на сквозную веранду выскочил облачённый в фиолетовый халат молодой человек с озабоченным гладко выбритым лицом.
Держа в одной руке книгу в тёмно-жёлтой обложке, а другой поправляя шапочку с квадратным верхом, он торопливо спустился с лестницы и поспешил к начальству.
- Вот, что мы нашли в архиве за полками, - с поклоном доложил чиновник.
Одобрительно кивнув, цензор прочёл вслух название:
- Кайтсуо Дзако "Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро", - и, вскинув брови, посмотрел на Бано Сабуро.
- Что делает книга смутьяна и заговорщика в государственном учреждении?
- Клянусь Вечным небом и памятью предков, я не знаю, откуда она взялась! - вскричал начальник уезда и, машинально подумав, что утопающий хватается даже за змею, высказал единственное, пришедшее ему в голову объяснение: - Может, кто-то из писцов принёс? Ещё до того, как Кайтсуо Дзако обвинили в измене, а потом она просто завалилась за полку, и про неё все забыли?
Внимательно выслушав его, собеседник перевёл взгляд на своего человека.
- Нет, господин Цунадоро, - покачал головой тот. - Книга там недавно лежит. На ней почти не было пыли.
- Что же вы её не сожгли, господин Сабуро? - с мягким укором спросил высокопоставленный чиновник. - Не смогли? Рука не поднялась предать огню книгу своего кумира? Ну, тогда бы хотя бы спрятали куда-нибудь.
- Я не имею к ней никакого отношения, господин Цунадоро, - замерев в почтительном поклоне, продолжал убеждать грозного гостя начальник уезда и, нервно облизнув пересохшие губы, указал на испуганно замерших подчинённых. - У них надо спросить. Писцы в архив постоянно ходят, а я там почти не появляюсь.
- Спросим, господин Сабуро, - многозначительно пообещал цензор. - Обязательно спросим. Но по своей должности именно вы отвечаете в уезде за всё.
- Вы правы, господин Цунадоро, это мой недочёт, - слегка переведя дух, согласился чиновник. - И я готов смиренно принять любое наказание за ненадлежащее руководство.
- Я рад, что вы осознаёте свою вину, - с тем же холодно-вежливым выражением лица кивнул грозный визитёр и велел своему помощнику: - Продолжайте осмотр.
Поклонившись, тот поспешил к канцелярии, а ему навстречу уже спускался по лестнице ещё один молодой человек в фиолетовом халате и с аккуратными усиками на круглом, довольном лице, держа в руке белый, сложенный лист.
- Вот, что мы ещё нашли господин Цунадоро! - доложил он, с поклоном протягивая бумагу.
Цензор пробежал взглядом текст, и впервые на его неподвижном, морщинистом лице ясно отразились эмоции.
У Бано Сабуро вновь защемило сердце, а левую ногу свело судорогой.
Однако высокопоставленный чиновник заговорил не с ним, а со своим подчинённым:
- Где это было?
- На полке в комнате писцов, господин Цунадоро! - с трудом подавив довольную улыбку, бодро отрапортовал тот.
- Так ваши подчинённые, господин Сабуро, не только читают книги государственных преступников, - сокрушённо вздохнул цензор. - Но и переписывают их крамольные воззвания?
- Какие воззвания, господин Цунадоро? - ничего не понимая, ошарашенно пробормотал начальник уезда.
- Вот эти, господин Сабуро! - высокопоставленный чиновник махнул у него перед глазами густо исписанным листком. - Клеветническое письмо изменника Кайтсуо Дзако, дерзнувшего обратиться к самому Сыну неба! Откуда оно в вашей канцелярии?
Кто-то из писцов громко охнул. Послышался испуганный ропот.
- Молчать! - прикрикнул один из солдат, а другой угрожающе направил на них копьё.
Не дождавшись ответа от своего обалдевшего собеседника, цензор приказал подчинённому:
- Сверьте почерки. Надо узнать: кто именно занимался этим преступным деянием?
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - коротко поклонился тот и почти бегом поспешил в канцелярию.
А Бано Сабуро почувствовал, как вновь начинает покрываться противным, холодным потом.
- Я-то надеялся, что кто-то из ваших людей просто по глупости интересовался вредными книжонками, - высокопоставленный чиновник скорбно покачал головой, увенчанной шапочкой учёного из чёрного шёлка. - А тут у вас целое гнездо смутьянов.
- Поверьте, господин Цунадоро, - с удивлением и ужасом осознав, что у него мелко дрожат колени, собеседник с трудом проталкивал слова сквозь перехваченное спазмом горло. - Я не имею ко всему этому никакого отношения!
- Вы начальник уезда, господин Сабуро! - голос грозного гостя лязгнул металлом. - А значит, отвечаете за всё, что происходит в уезде! Тем более у вас под боком, в вашей канцелярии!
- Я виноват, господин Цунадоро, - обречённо пробормотал шокированный страшной находкой дворянин. - Умоляю вас наказать меня за небрежение своими обязанностями!
- Вашу участь решит сам Сын неба! - резко оборвал его покаянную речь цензор и, отвернувшись, принялся разглядывать враз притихших писцов.
Громко взвыв, Бано Сабуро опустился на колени и заплакал, закрыв лицо руками. Его трезвый, практичный ум закалённого в многочисленных бюрократических баталиях государственного служащего просто отказывался понимать происходящее.
До сегодняшнего дня он пребывал в абсолютной уверенности, что никто из его подчинённых не интересуется политикой. Взятки, мелкие вымогательства, использование служебного положения в личных целях. Обо всём этом начальник уезда прекрасно знал, но принимал как должное, лишь следя, чтобы писцы и городские стражники особо не наглели.
Однако ему и голову не могло прийти, что в его заштатной канцелярии вдруг заведутся смутьяны! Какие там "Размышления о Трёхкнижии"! Он-то считал, что уездные чиновники давно не читают ничего, кроме "историй о ветре и чувствах", да и то редко, предпочитая проводить свободное время в приятной компании за чарочкой вина.
И вдруг в архиве обнаруживается такая мудрёная книга! Кто же мог её туда притащить? Помнится, господин Окэдо рассказывал, что на государственном экзамене писал сочинение по "Трёхкнижию"? И в молодости он, говорят, любил "чистые беседы" о всякой всячине, не имеющей отношения к реальной жизни. Только это было так давно...
А главное, какой недоумок взялся переписывать то мерзкое воззвание?! Он разве не понял, что Кайтсуо Дзако и его сторонники, находясь в безопасности в дали от эпидемии, уговаривали Сына неба не возводить "стену мечей"?!
Но здесь, в землях, где с ужасом ждали прихода петсоры, все надеялись только на императорскую армию, вставшую на пути заразы, и неустанно благодарили государя за заботу.
Заливаясь совершенно искренними слезами, начальник уезда мысленно перебирал подчинённых, гадая: кто мог оказаться настолько подлым, глупым и неблагодарным?
Сао Цутуо? Он родом с побережья и потерял там всех своих родственников. Сам господин Окэдо? Он вроде собирался выдать дочь за наследника господина Арото. И пусть за ним числится лишь половина деревни, но всё-таки рыцарь, землевладелец. Только там тоже все умерли от петсоры, и теперь старший писец никак не может отыскать подходящего зятя.
На открытой веранде вновь появились двое уже знакомых молодых чиновников в фиолетовых халатах.
- Господин Цунадоро, - синхронно поклонились они, и тот, что помоложе, продолжил: - Мы проверили почерки служащих канцелярии, но похожий на тот, коим написано подстрекательское письмо, не нашли.
- То есть никто из них его не переписывал? - недоверчиво переспросил цензор.
- Скорее всего злоумышленник просто принёс письмо на службу? - предположил проверяющий постарше. - Или изменил почерк?
"Хвала Вечному небу!" - мысленно возблагодарил судьбу Бано Сабуро, и из глаз его вновь потекли слёзы, но на этот раз радости и надежды.
Как он и предполагал, никто из его людей не замешан в распространении подмётных писем. Так откуда же оно взялось? Ясно, что подкинули. Кто-то же постоянно ябедничал на него губернатору. Теперь вот пытаются оклеветать перед цензором. Только если мерзавцы решили использовать подстрекательские письма, то выходит, они же их и распространяют, являясь государственными преступниками!
Стараясь успокоиться, начальник уезда пару раз глубоко вздохнул, вытер слёзы, тихонько высморкался и принялся лихорадочно обдумывать оправдательную речь, понимая, что тут важно не только каждое слово, но и интонация.
В это время на веранду канцелярии вышел ещё один проверяющий. Придерживая полы халата, он буквально сбежал по лестнице и очень быстро оказался рядом со своим шефом.
- Господин Цунадоро! - церемонно поклонился он, переводя дух. - Во время обыска в кабинете начальника уезда на обратной стороне картины с изречением Сына неба мы нашли вот это.
Молодой человек достал из кармана в рукаве плотный конверт фиолетового шёлка.
- В его кабинете? - цензор кивнул на застывшего статуей Бано Сабуро.
- Да, господин Цунадоро, - подтвердил собеседник. - Там на стене висело изречение Великого Амамото о власти. На обратной стороне и было приклеено это.
- Злоумышленники часто используют священное имя, чтобы прикрыть свои мерзкие делишки, - жёстко усмехнулся высокопоставленный чиновник. - Глупцы не понимают, что этим лишь усугубляют свою вину.
- Это не моё, господин Цунадоро!!! - с ужасом глядя на конверт, закричал начальник уезда. - Мне подбросили! Это клевета, клянусь Вечным небом!
- Помолчите! - оборвал его собеседник, доставая аккуратно сложенный лист.
Чем дальше он читал, тем суровее становились его лицо. Брови всё сильнее хмурились. Сухие губы сжимались в тонкую, злую нитку.
- Какие у вас заслуги перед "белым делом"? - внезапно спросил он. - За что "братья" вам так благодарны?
- Перед кем, господин Цунадоро? - пробормотал несчастный начальник уезда, растерянно хлопая ресницами и решительно не понимая: что вообще тот имеет ввиду?
- Не притворяйтесь, господин Сабуро, - поморщился высокопоставленный чиновник. - У вас это плохо получается.
Потрясая исписанным листком, он отчеканил:
- Братья благодарят вас за услуги, оказанные "белому делу", и просят сохранить это письмо, чтобы после "возвращения к истокам" вы смогли получить более достойную награду. Это очень серьёзно, господин Сабуро. Вам придётся рассказать всё, если хотите избежать допроса с пристрастием.
- Я не знаю никаких "братьев", - от волнения язык начальника уезда начал заплетаться, а в груди где-то под рёбрами вспыхнула нарастающая боль.
- И эта печать вам тоже ни о чём не говорит? - вытянув руку, цензор всё с той же холодной усмешкой показал ему бумагу.
В нижнем углу листа чернел квадрат с белым силуэтом длинноклювой птицы. С белым! А не с красным или золотым, как на государственных документах, изданных волею Сына неба или от его имени.
Использование изображения императорской цапли само по себе является государственным преступлением, а уж поменять её цвет, будет истинным святотатством!
Дневной свет в глазах Бано Сабуро стал меркнуть, словно при солнечном затмении, которое ему пришлось наблюдать однажды в детстве. Голова закружилась, и он грузно завалился на бок, роняя с головы чёрную шёлковую шапочку с квадратным верхом.
В толпе писцов громко охнули.
- Господин! - вскричал Роко Кимуро, рванувшись к нему.
Солдаты тут же скрестили перед ним копья.
Десятник схватился руками за их древка пониже остро отточенных, блестящих наконечников и глухо зарычал. Стражники за его спиной негромко загомонили.
- Пусть подойдёт, - неожиданно позволил цензор, презрительно скривив губы.
- Отдайте меч, господин, - негромко велел командир сопровождавшего его отряда.
Отцепив от пояса клинок в чёрных, лакированных ножнах, Роко Кимуро, не глядя, передал его офицеру и, подбежав к бесчувственному телу начальника уезда, опустился перед ним на колени.
Бано Сабуро не хватало воздуха, в грудь словно кто-то вставил пылающий уголь, а в ушах оглушительно звенели серебряные колокольчики.
Постепенно сквозь их бренчание прорезался знакомый, встревоженный голос. Взор прояснился, и из мглы проступило бледное лицо верного телохранителя.
- Господин! Очнитесь, господин! Что с вами?
Приподняв голову, чиновник с трудом разлепил сухие губы. Понятливый десятник наклонился к его лицу.
- Предупреди семью! - выдохнул начальник уезда. - Скорее!
- Сделаю, господин, - еле слышно, но твёрдо пообещал Роко Кимуро, потом, выпрямившись, посмотрел на внимательно наблюдавшего за ним цензора. - Господин Цунадоро, позвольте отвести господина Сабуро хотя бы в канцелярию. Нельзя же оставлять дворянина валяться на земле!
- Хорошо, - после секундного колебания разрешил тот. - Помогите ему.
- Эй, Седжи! - крикнул десятник, призывно махнув рукой. - Сюда иди!
Низенький, кривоногий стражник, опасливо покосился на солдат и, словно не веря, ткнул себя пальцем в грудь, вопросительно вскинув брови.
- Да, ты! - раздражённо подтвердил дворянин.
- Слушаюсь, господин Кимуро, - коротко поклонившись и сунув своё копьё кому-то из коллег, Седжи поспешил на помощь начальнику уезда.
Вдвоём они помогли ему подняться и подхватили под плечи.
- Господин Цунадоро! - вновь обратился десятник к цензору. - Мой господин Сабуро очень плохо себя чувствует. Прикажите прислать к нему лекаря.
- Господин Цунадоро, - робко подал голос чиновник, отыскавший злополучное письмо. - Если он умрёт, как мы узнаем имена его сообщников?
- Господин Тюбо, - задумчиво кивнул его шеф. - Пошлите кого-нибудь за лекарем. Изменнику ещё рано умирать.
- Да, господин Цунадоро, - коротко поклонившись, командир солдат прошёл мимо буквально оцепеневших от страха писцов, подойдя к группе городских стражников.
- Кто знает лекаря где-нибудь поблизости?
- Я знаю! И я тоже! Я знаю! Тут неподалёку почтенный Джуичи живёт! - наперебой загалдели те.
- Отправьте с ним своего человека, господин Тюбо, - распорядился высокопоставленный чиновник, вновь изучая текст злосчастного письма. - Пусть проследит, чтобы не болтал лишнего.
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - кивнул офицер и ткнул пальцем в одного из стражников. - Ты! Сходи за лекарем и приведи его сюда!
- Да, господин, - низко поклонился тот.
- Пусть скажет, что мой помощник заболел, - продолжил инструктировать цензор, аккуратно складывая исписанный лист.
- Слышал? - обратился командир к бледному от страха посыльному.
- Да, господин, - отвесил тот ещё один низкий поклон. - Скажу почтенному Джуичи, что стало плохо важному чиновнику из Хайдаро.
- Соображаешь, - с презрительным снисхождением хмыкнул офицер и скомандовал одному из своих лучников. - Проводишь этого недоумка. Смотри, чтобы не сбежал и ни с кем зря не болтал.
- Да, господин, - коротко поклонился солдат, убирая лук в колчан.
Повиснув на плечах телохранителя и стражника, начальник уезда, медленно передвигая ноги, брёл к лестнице на веранду.
Звон с голове сделался заметно тише, и он постепенно начал различать обрывки яростного шёпота господина Кимуро.
- Предупредишь... Расскажешь... Государственная измена.
В ответ Седжи тихо скулил.
- Да как же?... Солдаты... Цензор... Казнят... Там везде его чиновники...
- Да кому ты нужен, мозгляк безродный! - рассерженной змеёй шипел десятник, помогая Бано Сабуро подниматься по ступенькам. - На тебя никто и не посмотрит. А не сделаешь - башку отрежу!
- Но, как же... - продолжал хныкать Седжи.
- Вылезешь из окна во двор, - принялся торопливо объяснять телохранитель. - Беги к конюшне. Возле неё дрова у стены сложены. С них через стену перелезешь и мчись так, как будто за тобой гонятся все демоны ада! А не предупредишь госпожу, я не только тебя, всех твоих щенков удавлю! Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.
- Всё сделаю, господин Кимуро, - еле слышно выдохнул стражник. - Только детей не трогайте.
- Да я тебя, дурака, ещё и награжу! - горячим шёпотом пообещал десятник.
Поднявшись по короткой лестнице, начальник уезда, совершенно выбившись из сил, повис на плечах своих помощников, жадно хватая ртом воздух.
Однако мир вокруг на удивление прояснился. Видя, как тяжело он дышит, Роко Кимуро и Седжи остановились, давая возможность Бано Сабуро прийти в себя.
Проводив их задумчивым взглядом, цензор окликнул офицера:
- Господин Тюбо, пошлите кого-нибудь за ними присмотреть.
- Слушаюсь, господин Цунадоро.
Потом высокопоставленный чиновник приказал всё ещё стоявшему поодаль помощнику:
- Продолжайте осмотр.
- Слушаюсь, господин Цунадоро.
- И будьте особенно внимательны. Похоже, мы напали на след крупного заговора.
- Приложу все усилия, господин Цунадоро, - кланяясь, пообещал собеседник.
А его начальник, тяжело поднявшись с кресла, неторопливо проследовал к окружённым солдатами служащим канцелярии уезда.
- Я знаю, что в вашем городе находится господин Рокеро Нобуро, - негромко произнёс цензор, холодно глядя куда-то "сквозь" испуганно притихших слушателей. - Но мне неизвестно, где он сейчас? Кто готов помочь нам его найти?
Однако чиновники, ошарашенные всем происходящим и подавленные высоким статусом младшего брата губернатора, боязливо помалкивали.
- Позвольте мне, благородный господин Цунадоро? - расталкивая коллег, вышел вперёд один из них и, церемонно поклонившись, представился: - Младший писец Джуо Андо.
Только сила воли, благородное происхождение и строгое воспитание помешали Рокеро Нобуро навешать оплеух тупому писаришке.
Посчитав вполне годными портреты мёртвых разбойников, написанные господином Шихеро Гото, он не мог предположить, что тот хорошо рисует только с натуры, видя лицо человека непосредственно перед собой. А вот воображение и хоть какая-то фантазия у него отсутствует полностью.
Младший брат губернатора едва голос не сорвал, описывая ему господина Чиро Мукано. Только всё без толку. Кисть писца изображала на бумаге таких образин, в которых даже самый наблюдательный человек не мог бы узнать родного дядю и наставника барона Хваро.
На все упрёки господин Гото униженно извинялся, оправдывая себя тем, что он, дескать, не настоящий художник, а занимается живописью исключительно для своего удовольствия, и предлагал обратиться к какому-то местному рисовальщику.
Вот только Рокеро Нобуро уже выяснил, что у того хорошо получаются лишь пейзажи, а портретов ему никто не заказывает.
Чиновник по особым поручениям, догадавшись, что ушлый писец просто не желает бесплатно потрудиться, стремясь свалить свои обязанности на тупого простолюдина, разозлился ещё сильнее, не позволив тому отлынивать от работы.
Взяв себя в руки и стараясь говорить как можно строже, но не кричать, он сумел добиться того, что писец смог-таки изобразить портрет некого мужчины, сильно напоминавшего Чиро Мукано.
Вот только произошло это поздно вечером, когда все служащие канцелярии во главе с начальником уезда уже разошлись по домам.
Желая поскорее отправиться в Тодаё и в назидание за излишнее хитроумие, младший брат губернатора надиктовал господину Гото текст с подробными описаниями злодеяний близкого родственника господина Хваро, приказав изготовить к утру три десятка подобных объявлений.
Делать подобные плакаты с изображением самого барона, Рокеро Нобуро посчитал преждевременным.
Обвинение в убийстве любовницы-служанки и её хахаля в глазах дворян будет выглядеть несерьёзно. Что же касается организации нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, то чиновник по особым поручениям пока так и не придумал, зачем оно могло понадобиться господину Хваро? Поэтому, поразмыслив, он пока не стал публично озвучивать свои подозрения в адрес столичного хлыща.
А писцу хватит дел и с плакатами о Чиро Мукано. Бедный господин Гото намеревался было переписать их на следующий день с утра, но младший брат губернатора напомнил тому о долге государственного служащего, и тот сразу сник.
"Надо сразу всё делать как следует!" - раздражённо думал Рокеро Нобуро, выходя на сквозную веранду.
С наступлением тёплого времени года дрова в железной корзине не пылали. В наступивших сумерках одинокому караульному светил висевший на потолке бумажный фонарь.
- Господин! - послышался знакомый голос.
От стены отделилась согбенная фигура Кубваня. На опухшем от побоев лице застыла заискивающая улыбка, а в руке он держал сложенный бамбуковый зонтик.
- Я тут вас дожидаюсь. Дождь был, вот я и пришёл вас проводить.
Чиновник по особым поручениям вспомнил, что некоторое время назад действительно слышал за окном какой-то лёгкий шум. Но сейчас с покрывавших крышу черепиц срывались лишь отдельные капли.
- Он давно кончился, - проворчал дворянин, спускаясь с веранды.
- Так вдруг опять начнётся? - угодливо залебезил слуга. - А зонтик уже здесь.
Позорно проспав возвращение хозяина, Кубвань теперь старательно проявлял служебное рвение, не только исполняя все приказы господина, но и пытался их предугадать, всячески доказывая свою добросовестность и полезность.
Рокеро Нобуро, как правило, относился к простолюдинам со снисходительным пренебрежением. Будучи по натуре отходчивым, он уже простил слуге его досадный промах и только усмехался подобным потугам.
Поскольку с неба уже не капало, Кубвань занял своё место за спиной господина, зажав под мышкой так и не понадобившийся зонтик.
Солнце уже провалилось за горизонт. Приближался комендантский час, и улицы Букасо постепенно пустели.
Короткий летний дождичек лишь прибил пыль, не успев вновь превратить её в грязь, и наполнил воздух свежестью.
Чиновник по особым поручениям неторопливо шествовал в гостиницу, наслаждаясь прекрасным вечером и любуясь первыми звёздами, уже начинавшими проступать на свободных от облаков участках неба.
Впереди из-за угла, оглашая улицу громкими криками, вывернула компания припоздавших гуляк.
Увидев неторопливо идущего дворянина, простолюдины затихли и, подавшись к закрытой лавке, освободили дорогу.
Младший брат губернатора привычно не обратил на них внимания, а вот шагавший за его спиной спутник внезапно вскрикнул:
- Ковгуд, ты?
Остановившись, Рокеро Нобуро обернулся, удивлённо посмотрев на слугу.
Тот замер, растерянно хлопая ресницами.
- Что ты сказал? - нахмурился хозяин.
- Бежим! - негромко охнул кто-то из гуляк, и, прежде чем чиновник по особым поручениям успел что-то сказать, компания бросилась прочь, громко топоча подошвами туфель.
- Это же тот самый приказчик из Хайдаро, с кем я вчера пил! - наконец смог выговорить Кубвань.
- А ну стоять! - рявкнул младший брат губернатора, вытаскивая меч и бросаясь в погоню.
К его несказанному удивлению, горожане почти сразу же исполнили приказание.
- Пощадите, господин! В чём мы виноваты, господин? Зачем вы нас преследуете, господин? - в один голос загомонили они, сбившись в тесную кучку и испуганно поглядывая на рассерженного дворянина.
- А вы чего побежали? - слегка остывая, проворчал тот.
- Так беспокоить благородного господина не хотели, - заискивающе и насквозь фальшиво пояснил один из них, мужчина средних лет в добротном, сером халате, подпоясанном кожаным ремешком с блестящими металлическими бляшками.
Позади чиновника по особым поручениям послышался шум шагов и тяжёлое дыхание слуги.
- С кем из них ты пил? - не оборачиваясь, спросил хозяин.
Однако Кубвань в ответ только сопел.
- Ну что, узнал? - раздражённый его молчанием, Рокеро Нобуро задал новый вопрос.
- Так нет его здесь, господин, - растерянно проблеял собеседник. - Только что был, и вот нет.
Младший брат губернатора окинул суровым взглядом четвёрку прилично одетых простолюдинов.
- Где ваш приятель?
- Кто, господин? - растерянно переспросил один из них.
- Тот, кто ещё с вами был, когда вы навстречу шли! - прикрикнул дворянин.
- Мы все здесь, господин, - тем же виновато-просительным тоном заявил собеседник. - Идём с улицы Тучки и дождя. А почтенный Леха с нами давно распрощался. Он возле ювелирной лавки Куама живёт. Ему с нами не по пути.
- Шутить со мной вздумали? - угрожающе сощурился чиновник по особым поручениям, с лёгким шорохом обнажая клинок, с которым в последние дни почти не расставался.
- Да что вы, господин! Мы все здесь! С нами больше никого не было! - также дружно загомонили простолюдины, со страхом поглядывая на сверкающую полосу остро отточенной стали с волнистым рисунком.
Держа меч перед собой и не спуская с них глаз, Рокеро Нобуро обошёл компанию, обнаружив в нескольких шагах впереди узкий, тёмный проулок, где никого не оказалось.
- Так ты его точно видел, Кубвань? - в очередной раз спросил он у слуги.
- Да показалось тебе! Может, я на него похож? Лучше гляди! - дружно загалдели прохожие.
- Молчать! - грозно рявкнул младший брат губернатора, поднося меч к лицу самого горластого, и бросил быстрый взгляд на слугу.
Тот явно не знал, что сказать, переминался с ноги на ногу, вытирая рукавом куртки вспотевший лоб.
- Говори, бездельник! - прикрикнул хозяин. - Пил с кем-нибудь из них или нет?!
- Может, и не пил, господин, - заскулил Кубвань, втягивая голову в плечи и крепко зажмурив глаза.
"Он так хочет мне угодить, что ему уже начинает мерещиться всякое", - мысленно усмехнулся чиновник по особым поручениям, пряча клинок в ножны и вновь интересуясь:
- Так почему же вы на самом деле от меня бежали? Только не врать!
Собеседники переглянулись, и тот, что выглядел постарше, неохотно пояснил:
- Мы вас за другого благородного господина приняли. Недавно он в "Красном пионе" сорок муни проиграл, несправедливо назвал нас мошенниками и грозился убить при следующей встрече. Как вы крикнули: "Стой", - ну мы и решили, что это он...
- А чего это он в "открытое" заведение пошёл? - нисколько не удивляясь подобной истории, спросил Рокеро Нобуро.
Такое случалось, хотя уже и не так часто. До сих пор кое-кто из дворян поборников старины считали, что возвращать долги простолюдинам необязательно. А если и платили при свидетелях, то тайно мстили потом за публичное унижение.
- Ну, на всё воля благородного господина, - пожал плечами горожанин, добавив с лёгкой усмешкой: - Он же не всегда выигрывал. Раньше Лоух - бог удачи ему часто помогал...
- Ладно, - махнул рукой младший брат губернатора. - Ступайте.
- Спасибо, благородный господин! Да хранит вас Вечное небо! - кланяясь на ходу, заметно протрезвевшие простолюдины поспешили прочь, то и дело оглядываясь и возбуждённо перешёптываясь между собой.
Укоризненно качая головой, чиновник по особым поручениям с презрением и жалостью посмотрел на съёжившегося слугу.
- В следующий раз хорошенько запоминай, с кем пил. Не заставляй меня зря бегать.
- Простите, благородный господин, прямо не знаю, как так получилось, - виновато развёл руками Кубвань. - Вроде бы показалось, что Ковгуд с ними шёл... А сейчас уже и не знаю. Темно тут.
- Тошаки говорил, что они с хозяином часто через Букасо проезжают, - сообщил молодой дворянин. - Может, ещё и свидитесь.
Добравшись до гостиницы, он заказал себе ужин, умылся, разделся и лёг спать, наказав слуге не будить его слишком рано.
Тот добросовестно исполнил приказание, не тревожа хозяина до тех пор, пока он не проснулся сам. Торопливо позавтракав, младший брат губернатора отправился в канцелярию уезда.
Ещё засыпая вчера, молодой человек с досадой понял, что, несмотря на все его усилия, выехать в Тодаё сегодня вряд ли получится. Даже если писец подготовит объявления, надо ещё уговорить господина Сабуро выделить сопровождающих для поездки. Тем более, что нужны не кто попало, а совершенно конкретные люди. В эту поездку чиновник по особым поручениям намеревался прихватить Лукаса с парой его приятелей из числа тех, кто тоже ездил в замок барона Хваро.
Погрузившись в свои размышления, молодой дворянин мало обращал внимание на привычно уступавших ему дорогу простолюдинов, не замечая ни гостеприимно распахнутых дверей лавок, ни выстроившихся прямо под открытым небом прилавков с товарами.
Вдруг в привычном городском шуме его слух выделил раздававшиеся где-то впереди выкрики:
- Дорогу! Освободите дорогу благородному господину Кусуо Цунадоро!
Услышав фамилию цензора, младший брат губернатора встрепенулся, с любопытством оглядываясь вокруг. Он быстро увидел в дальнем конце улицы знакомый фургон под зелёной крышей с развешанными по углам бордовыми кисточками.
Перед ним шествовал облачённый в доспехи солдат императорской армии с копьём в руках и громким, скучным голосом предупреждал о приближении повозки высокопоставленного чиновника.
Ещё два воина шли по сторонам фургона возле его высоких колёс с резными, деревянными спицами. А на козлах рядом с пожилым, унылым возницей в серой куртке, раздувшись от гордости, словно прыщ, восседал Джуо Андо.
Поражённый этой картиной, чиновник по особым поручениям невольно остановился, следя за приближающейся повозкой.
Заметив его, младший писец обернулся к завешанному циновкой входу и что-то сказал. К сожалению, из-за криков солдата и уличного гомона чиновник по особым поручениям не смог разобрать ни слова.
Видимо, из фургона что-то ответили, так как возница, не оборачиваясь, кивнул головой в кожаной шапочке и, подхлестнув лошадь, заставил её быстрее переставлять копыта по высохшей за ночь пыли.
Насторожившись от зашевелившегося в душе нехорошего предчувствия, Рокеро Нобуро тоже посторонился, нечаянно качнув уставленный глиняными мисками прилавок.
Опасаясь за своё добро, согнувшийся в поклоне продавец громко застонал, но не посмел укорять дворянина. Однако, когда на стенд навалился также освобождавший дорогу бедно одетый крестьянин, лавочник оттолкнул его чуть ли не прямо под лошадиные копыта.
Шагавший рядом с повозкой солдат скользнул по суетившимся простолюдинам равнодушным взглядом, который тем не менее заставил их тут же замолчать и склониться в глубоком поклоне.
Когда фургон неожиданно остановился, младший брат губернатора поначалу решил, что причиной этого стал едва не попавший под колёса селянин.
Но Андо, резво вскочив, отодвинул в сторону полог, выпуская на переднюю площадку молодого человека в шапочке учёного и в форменном облачении придворного. Начинающий дознаватель знал, что во всей провинции Хайдаро халат такого цвета носили только чиновники из канцелярии цензора.
Младший писец с поклоном указал тому на младшего брата губернатора.
- Господин Рокеро Нобуро? - церемонно поклонившись, спросил придворный.
- Да, это я, - насторожившись, кивнул тот.
- Господин Кусуо Цунадоро желает сказать вам несколько слов. Не могли бы вы подняться?
Возница уже спрыгнул на землю и деловито отвязывал закреплённую на борту лестницу.
Понимая, что игнорирование подобной просьбы императорского цензора чревато серьёзными неприятностями даже для него, младший брат губернатора склонился в ответом поклоне.
- Для меня большая честь беседовать со столь мудрым и благородным мужем.
Пока они обменивались любезностями, слуга установил лестницу и протянул руку, предлагая гостю своего хозяина помочь подняться на переднюю площадку. Но тот сделал вид, что его не заметил, легко взбежав по четырём ступенькам.
Стараясь не мешать важным господам, Джуо Андо попятился к краю площадки и чуть не упал, едва успев ухватиться за лавку.
Кто-то из прохожих, наблюдавших за разговором чиновников, засмеялся, заставив младшего писца покраснеть.
Не обращая на него внимания, молодой придворный пропустил гостя в фургон.
Отодвинув занавес, тот увидел сидевшего напротив цензора.
- Какому счастью я обязан удовольствию видеть вас, благородный господин Цунадоро?
- Проходите, господин Нобуро, - пропустив вопрос мимо ушей, собеседник указал на лавку у боковой стенки.
Пригнувшись, чтобы не стукнуться о крышу, молодой дворянин занял указанное место, поставив меч в ножнах между ног. Помощник цензора устроился напротив и скромно потупил взор.
- К гостинице! - чуть повысив голос, скомандовал высокопоставленный чиновник.
- Слушаюсь, господин! - отозвался слуга.
- И не торопись, - неожиданно добавил хозяин.
Дёрнувшись, повозка покатила вперёд, сопровождаемая ленивыми криками солдата, негромким скрипом колёс и гомоном заполнявших улицу людей.
Слегка покачиваясь на лавке, облачённый в халат придворного старик пристально и недобро рассматривал своего гостя.
Тот знал, что хозяин фургона давно не ладит с его старшим братом, и не ждал от этой встречи ничего хорошего.
Но первые же слова буквально ввели его в ступор, многократно превысив самые плохие предчувствия.
- Есть сведения, господин Нобуро, что вы распространяете запрещённую литературу.
"Откуда он узнал о "Букете наслаждений"? - мысленно охнул чиновник по особым поручениям, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, но понимая, что у него это плохо получается. - Никто же не видел, как я её покупал. Неужели сам лавочник донёс? Тогда его тоже накажут за торговлю запрещёнными книгами. Это-то и будет самое настоящее распространение, за которое можно и на каторгу загреметь. А я её просто читал и никому не показывал. Может, слуги проболтались, а кто-то донёс? Нет, они еле-еле буквы различают. И откуда им знать, что эта книга запрещённая? Эх, не надо было её брать!"
- Вас ввели в заблуждение, господин Цунадоро, - холодно проговорил он. - Я не занимаюсь противозаконными делами.
- Господин Нобуро, - снисходительно усмехнулся собеседник. - В мои обязанности, кроме всего прочего, входит поиск и искоренение измены. Только нет для меня большей радости, когда подозрения не подтверждаются. И тогда наказание ждёт уже тех, кто ввёл нас в заблуждение. Раз вам нечего скрывать от верных слуг его величества, позвольте осмотреть ваши вещи? Если мои люди не найдут ничего недозволенного, я с удовольствием выпью с вами чаю, и мы поговорим о более приятных вещах. После чего я не буду вас больше беспокоить, вернусь в Хайдаро и при первой возможности сам расскажу его превосходительству об этой неприятной истории. А те, кто вас оклеветал, понесут заслуженное наказание.
"Не укати старший брат в столицу, ты бы так не наглел", - с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, думал молодой человек, но заговорил вежливо и спокойно, как подобает благородному и образованному человеку:
- Я не смею препятствовать вам исполнять свой долг, господин Цунадоро.
Конечно, губернатор не допустит, чтобы его младшего брата судили за чтение какой-то безнравственной книжонки, пусть даже и запрещённой. Но после такого скандала о карьере государственного служащего придётся забыть.
Рокеро Нобуро понимал, что для сохранения чести семьи он скорее всего вынужден будет записаться в армию и, покинув Хайдаро, распрощаться с той весёлой и беззаботной жизнью, которую так любил.
Его не страшили ни дальние походы, ни кровавые схватки со свирепыми варварами. Но на границе, куда придётся уехать, нет ни интересных собеседников, ни утончённых женщин, ни изысканных яств, ни хорошего вина.
Возможно, лет через пять, когда эта неприглядная история забудется, или раньше, если получится совершить несколько впечатляющих подвигов во имя Сына неба, ему и удастся вернуться домой. Но и тогда старший брат его не простит, даже если всё ещё останется на государственной службе.
- А чем вы занимаетесь в Букасо, господин Нобуро? - прервал его мрачные размышления цензор. - Что заставило вас здесь задержаться?
- Как чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора я расследую убийство рыцаря Канако и его дочери, - сухо ответил молодой дворянин.
- Насколько я знаю, разбойников, напавших на свадебный караван, разыскивает городская стража, - заметил собеседник.
- Ввиду важности данного дела его превосходительство поручил заниматься им ещё и мне, - тем же официальным тоном пояснил младший брат губернатора, кстати припомнив изречение Божественного мастера: - "Совместные усилия способствуют скорейшему достижению цели".
- И каковы результаты вашего расследования, господин Нобуро? - живо заинтересовался хозяин повозки.
- Кое-что уже удалось выяснить, господин Цунадоро, - осторожно ответил гость. - Шайка состояла из опытных наёмников и всякого сброда из Тодаё. После петсоры там сейчас много переселенцев, и среди них не только добропорядочные подданные. Их-то и наняли в помощь воинам, а потом перебили.
- Вы уже знаете, кто за этим стоит?
- Есть кое-какие подозрения, - ушёл от прямого ответа чиновник по особым поручениям. - Но говорить об этом пока преждевременно.
"С меня одной запрещённой книги хватит, - усмехнулся он про себя. - А то ещё и в клевете обвинят... Вот тогда-то столичный ублюдок точно останется безнаказанным. Без меня Сабуро не решится его трогать".
Внезапно в голову пришла неожиданная, но вполне очевидная мысль, немного поднявшая ему настроение.
"Если придётся уйти с государственной службы, то и терять больше нечего. Хуже просто не будет. Тогда зачем мне это расследование? Какая теперь разница, из-за чего барон убил свою невесту и её отца? Надо просто вызвать его на поединок, как поступали наши благородные предки. Пусть нас рассудит меч! Мерзавец или умрёт, или извинится за то, что относился ко мне с таким пренебрежением!"
- Вы имеете ввиду господина Хваро? - не преминул продемонстрировать свою осведомлённость цензор.
- Мне бы не хотелось говорить об этом, - скромно потупился младший брат губернатора. - Поймите правильно, господин Цунадоро, без веских доказательств подобные слова могут принести вред репутации благородных господ и выставят меня клеветником.
- Похвально, что вы так заботитесь о чужом и своём добром имени, - одобрительно хмыкнул собеседник.
Он хотел ещё что-то сказать, но в это время снаружи донёсся знакомый голос Тошаки:
- Сюда, сюда заворачивайте! Тут удобнее будет.
"Доехали", - догадался молодой дворянин и вновь загрустил, вспомнив о запрещённом творении Баман Гари.
- Вас что-то беспокоит, господин Нобуро? - видимо, заметив это, с деланной заботой поинтересовался цензор.
- Да, господин Цунадоро, - криво усмехаясь, не стал тот скрывать очевидного. - Не думаю, что в Благословенной империи найдётся такой человек, кто бы равнодушно отнёсся к подобному обвинению.
По сухим, тонким губам старика скользнула тень понимающей улыбки.
Повозка остановилась.
- Приехали, господин Цунадоро, - отодвинув закрывавший вход полог, бодро доложил Джуо Андо, бросив странный, словно бы торжествующий взгляд на чиновника по особым поручениям.
- Я попрошу вас нас сопровождать, - кивнул цензор.
- Это для меня честь, господин Цунадоро, - одной рукой придерживая занавес, поклонился младший писец.
Первым вышел молодой, скромно промолчавший всю дорогу придворный, за ним сам Рокеро Нобуро. Последним фургон покинул цензор и, держась за руку младшего брата губернатора, спустился на землю.
Джуо Андо едва успел сбежать по лестнице, прежде чем её убрали.
- Какая честь, благородный господин Цунадоро! - задыхаясь от восторга, бормотал хозяин гостиницы, замерев в глубоком поклоне и не смея поднять взор. - Какая честь! Смиренно благодарю Вечное небо за то, что вы почтили вниманием моё жалкое заведение! Желаете отобедать? А, может быть, чаю? Или вы осчастливите меня и остановитесь в "Бамбуковой жабе"? О! Тогда слава о моём заведении пойдёт по всему уезду!
- Посмотрим, - не глядя на него, небрежно бросил высокопоставленный чиновник, направляясь к гостеприимно распахнутой двустворчатой двери.
За ним проследовали дворяне и все трое солдат. Войдя в почти пустой зал, цензор подошёл к столику у окна.
Его подчинённый услужливо подставил стул, усевшись на который, начальник поправил шапочку, степенно огладил седую бородёнку и только после этого равнодушно посмотрел на Тошаки.
- Чаю. Джангарского.
- Слушаюсь, господин! - не скрывая ликования, хозяин гостиницы бегом бросился на кухню.
Проводите моего помощника в свою комнату, господин Нобуро, и возвращайтесь, - распорядился грозный старик. - Проверим, что за чай подают в этом месте? Да, и оставьте меч. Он вам пока не понадобится.
Сжав губы в куриную гузку, младший брат губернатора передал клинок в ножнах воину, занявшему место за спиной цензора.
На галерее второго этажа они едва не столкнулись с Кубванем, спешившим куда-то с лоханью грязной воды, где плавала половая тряпка.
Увидев хозяина в компании придворного чиновника и хмурого солдата, слуга резко попятился, украсив куртку мокрым, тёмным пятном.
- Комнату запер? - отрывисто спросил дворянин.
- Да, господин, - кивнул простолюдин, поставил свою ношу на пол и достал из-за пазухи ключ.
- Иди отсюда! - буркнул Рокеро Нобуро, проходя мимо.
Шагнув через порог комнаты, помощник цензора церемонно поклонился, избегая смотреть младшему брату губернатор в глаза, и аккуратно прикрыл дверь у него перед носом.
Несколько секунд постояв и почувствовав себя ужасно глупо, чиновник по особым поручениям направился к лестнице.
Солдат направился за ним, громко ботая по полу толстыми подошвами сапог из порыжевшей от времени кожи.
"Так это он за мной следит", - догадался младший брат губернатора, и на душе сделалось ещё гаже.
На столике перед цензором уже стоял отделанный черепаховым панцирем поднос с двумя крошечными чашечками и маленьким чайничком с длинной ручкой.
Младший писец канцелярии уезда Букасо сидел далеко в стороне, изо всех сил делая вид, что всё происходящее его совершенно не интересует.
- Угощайтесь, - радушно предложил страшный старик, довольно причмокнув губами. - Чай здесь не так уж и плох. Конечно, не столь изыскан, как у его превосходительства, но для подобного заведения вполне приличный.
Покосившись на стоявшего за своей спиной солдата с круглой, сонной физиономией, молодой дворянин наполнил чашечку кипятком, подождал, когда расправятся скрюченные листочки, и сделал крошечный глоток.
Неожиданно цензор поинтересовался:
- Что заставило вас подозревать именно господина Хваро? Насколько мне известно, это вполне добропорядочный юноша, прекрасно показавший себя на государственном экзамене.
Понимая, насколько глупо прозвучит его рассказ о следах кавалерийских сапог, оставленных родным дядюшкой барона на месте преступления, чиновник по особым поручениям с деланным равнодушием пожал плечами.
- Считайте это предчувствием, господин Цунадоро.
- В искусстве расследования преступлений, господин Нобуро, - назидательно заявил собеседник, - нельзя придавать значение чувствам. Следует опираться только на факты.
- У меня есть сведения о том, что приближённый барона - его родной дядя господин Чиро Мукано вербовал в Тодаё бродяг для нападения на свадебный караван дочери рыцаря Канако, - сказал младший брат губернатора, весьма задетый столь пренебрежительным тоном. - Завтра я как раз собирался туда съездить и выяснить всё окончательно. Осталось только договориться с господином Сабуро, чтобы он выделил мне пару толковых городских стражников.
- Господин Сабуро, кажется, серьёзно заболел, - вздохнув, покачал головой цензор. - И вряд ли в ближайшее время вернётся к своим обязанностям.
- Да мы с ним ещё вчера вечером разговаривали! - озадаченно вскинул брови молодой дворянин. - Что случилось?
- Я не лекарь, господин Нобуро, - немного наигранно развёл руками собеседник. - Он просто упал без чувств.
- Очень жаль, - пробормотал чиновник по особым поручениям, подумав, что теперь придётся договариваться с командиром городской стражи. Однако тут же одёрнул себя, вспомнив об обыске в своей комнате.
Словно подтверждая его слова, на галерее громко хлопнула дверь.
Глянув в ту сторону, младший брат губернатора увидел спешившего к лестнице помощника цензора со злополучной книгой в руках.
Не сумев справиться с собой, он досадливо поморщился, поставив полупустую чашечку на поднос.
Проследив за его взглядом, высокопоставленный чиновник чуть заметно оживился.
- Господин Цунадоро, - поклонился его помощник. - Взгляните.
Пробежав глазами название, страшный старик, укоризненно качая головой, посмотрел на потупившего взор молодого дворянина.
- Господин Нобуро, разве вам неизвестно, что этот автор признан безнравственным и его книги запрещены к прочтению, как аморальные и наносящие вред обществу?
Уверять, что он ничего не знал, означало бы признаться в собственном невежестве, а чиновник по особым поручениям не мог себе этого позволить, поэтому просто проворчал:
- Конечно, известно, господин Цунадоро. К сожалению, я оказался слишком слабохарактерным. Наткнулся на эту книжку в Тодаё и не смог сдержать своего любопытства. Я знаю, что это не делает мне чести, и готов понести наказание за свой поступок. Но я читал её один и ни с кем не собирался делиться.
Пока он произносил свою покаянную речь, цензор, казалось, не обращал на него никакого внимания, всецело погрузившись в изучение двух густо исписанных листков, извлечённых из переданного помощником конверта.
Когда младший брат губернатора замолчал, нервно облизав враз пересохшие губы, собеседник пристально посмотрел на него и, протягивая бумагу, спросил с издевательской вежливостью:
- Этого вы тоже не переписывали?
Подавшись вперёд, Рокеро Нобуро попытался её взять, но высокопоставленный чиновник неожиданно прикрикнул:
- Уберите руки! Разрешаю только смотреть!
А стоявший за ним солдат до половины вытащил из ножен меч.
Зябко передёрнув плечами в предчувствии чего-то ну очень нехорошего, молодой человек, изо всех сил напрягая зрение, пытался разобрать текст, написанный аккуратным мелким почерком.
После первых же строчек брови его взметнулись на лоб. Ошарашенно посмотрев на цензора, он хрипло выдохнул:
- Это не моё! Где вы его взяли!?
Получив разрешающий кивок шефа, проверяющий в фиолетовом халате доложил с плохо скрываемым торжеством:
- В вашем сундуке, господин Нобуро. На самом дне, под этой запрещённой книгой.
- Но я его туда не клал!
- А вот здесь написано, что "братья" просят вас распространить клеветническое воззвание, - сказал страшный старик, показав второй лист. - Или это тоже не ваше?
- Конечно, не моё! - не задумываясь, подтвердил тот, торопливо заговорив: - Да, я действительно хранил у себя книгу безнравственного Бамана Гари. Но я не имею никакого отношения к воззванию Дзако и не знаю никаких "братьев"! Все эти бумаги мне подбросили! Мы с моим славным старшим братом всегда были верными слугами его величества!
- Верные слуги не замышляют государственной измены, - назидательно проговорил цензор. - Даже если благородный господин Хосино Нобуро и не знал, что вы связались со смутьянами и заговорщиками, ему всё же придётся ответить за ненадлежащее воспитание младшего брата.
"Так это всё затем, чтобы свалить брата?!" - вспыхнувшая в голове догадка пугала своей очевидностью.
Он прекрасно знал, что два самых высокопоставленных чиновника провинции давно не ладят между собой, норовя напакостить друг другу по мелочам.
Но теперь, когда в руках цензора оказались бумаги, столь сильно порочащие близкого родственника губернатора, жуткий старик сделает всё, чтобы уничтожить Хосино Нобуро и всю его семью.
Осознав, что именно грозит родным и близким, Рокеро Нобуро с ненавистью посмотрел на торжествующе улыбавшегося собеседника, неторопливо убиравшего листочки в конверт из фиолетового шёлка.
Оскалившись, словно дикий зверь, молодой дворянин метнулся к нему, стремясь завладеть компрометирующими бумагами. В тот миг ему казалось, что стоит уничтожить эти лживые измышления, и брат будет спасён. Пусть цензор потом говорит что хочет, но без подброшенных писем все обвинения против Хосино можно будет оспорить.
Солдат, стоявший за спиной чиновника по особым поручениям выхватил меч и ударил его плоской стороной по затылку.
Никак не ожидавший ничего подобного от увальня с сонным лицом, Рокеро Нобуро замешкался, потеряв ориентацию от боли, и тут второй воин ткнул его тупым концом копья в живот.
Младший брат губернатора сначала тяжело плюхнулся задом на табурет, потом рухнул на пол, беззвучно разевая рот.
- Свяжите его, - кривя тонкие губы в глумливой усмешке, приказал цензор, поднимаясь на ноги.
Стараясь не обращать внимания на всё ещё трещавшие от боли связки, Ия прижалась лбом к голени и только после этого опустила задранную к потолку ногу.
Закончив с этим упражнением, она побежала на месте, высоко вскидывая колени.
За стенами её комнаты своим чередом шла размеренная жизнь богатого дома начальника уезда. Перекликались слуги, непринуждённо смеялись наложницы и дети. Властным, не терпящим возражения тоном отдавала распоряжения старшая госпожа.
Сам глава семейства появлялся во втором дворе только по вечерам. Платина всякий раз зло морщилась, слушая его спокойный, полный величавого достоинства голос.
Именно запрет приёмного папаши крепче всех замков удерживал её в комнате, хотя дверь сюда никто и не думал закрывать.
Помня о наложенном на неё взыскании, обитатели усадьбы не рисковали навещать впавшую в немилость приёмную дочь хозяина дома. Порой казалось, что они избегают даже лишний раз пройти по веранде мимо её окон.
Даже Оки теперь спала в другой комнате. Не привыкшая к одиночеству, предоставленная самой себе в тесном помещении, пришелица из иного мира очень скоро затосковала. Её не успевший до конца перестроиться разум человека двадцать первого века изнывал от отсутствия информации, делая пребывание в заточении ещё более невыносимым.
Как же тогда она пожалела о том, что так неосмотрительно сожгла все письма барона!
Вспоминая аккуратно выписанные буквы, сливавшиеся в такие милые сердцу слова, Платина порой плакала, уткнувшись лицом в скомканное одеяло, в бессильной злобе стуча кулаками по мягкому матрасу.
Теперь она даже думать не хотела о том, что Тоишо Хваро замешан в убийстве тех несчастных в лесу или в нападении на свадебный караван своей невесты. Такого не могло быть, потому что не могло быть никогда! И точка!
Когда истерика затихала, приёмная дочь начальника уезда лежала, свернувшись калачиком, и переносилась мыслями в ту ночь, когда они вместе гуляли по тёмным улицам Букасо.
Стараясь отрешиться от окружающей действительности, девушка возвращалась к тем чудесным мгновениям, и перед закрытыми глазами вставало красивое, слегка удлинённое лицо с удивительно чистой кожей и милыми усиками над верхней припухлой губой.
После всего случившегося именно его Ия стала считать своей опорой в этом жестоком и бесчеловечном мире.
Старшая подруга, госпожа Амадо Сабуро, не посмеет и слова сказать против воли брата, а если чем и поможет, то разве только тем, что возьмёт в свой монастырь. Однако Платина не стремилась провести остаток своих дней в молитве или в уходе за больными и страждущими.
Частенько вспоминая последний разговор с вредным чиновником из Хайдаро, девушка переживала за барона, которого уже всерьёз считала своим возлюбленным.
К сожалению, единственным источником информации об окружающем мире для неё оставалась Оки. Однако приёмная дочь начальника уезда опасалась расспрашивать о Хваро напрямик и попросила служанку каждый вечер пересказывать ей все новости, какие только услышит за день. А для того, чтобы та больше обращала внимание на чужие слова, подарила ей простенькую ленточку для волос, пообещав ещё одну после отмены "домашнего ареста".
Постепенно снижая темп бега, Платина наконец остановилась, сделала глубокий вдох и невольно скривилась от неприятного запаха.
Это всё из-за того досадного столкновения с приёмным папашей. До того старшая госпожа смотрела "сквозь пальцы" на то, что Ия днём посещала уборную на заднем дворе, естественно, если та не задерживалась и ни с кем по пути не болтала.
Но однажды, возвращаясь в комнату, девушка столкнулась с самим начальником уезда. Она пыталась объяснить, что просто ходила по нужде, сейчас идёт к себе и больше никуда не выйдет, пока не приспичит, или пока не позволит господин.
Вот только тот даже слушать её не пожелал. Явившись с ужином, Оки, виновато пряча глаза, сообщила, что отныне запрет покидать комнату распространяется и на походы в сортир. С сегодняшнего дня все свои дела самая младшая госпожа должна делать в горшок, который будет выносить служанка.
Ожидавшая чего-то подобного, и успев "перебеситься", Ия только пожала плечами, заметив, что на всё воля господина. Девочка сначала приходила по два раза на дню, а потом и вовсе один, снабжая свою непутёвую подопечную водой и едой сразу на сутки.
Причём количество и качество кушаний постепенно уменьшалось, дойдя до чашки риса, плошки с соусом и миски тушёных овощей. Еда быстро остывала, после чего с трудом лезла в рот.
Тот неприятный разговор с Оки врезался в память ещё и потому, что именно тогда служанка сообщила первые новости о Хваро.
Оказалось, что на второй день после похорон рыцаря Канако и его дочери чиновник по особым поручениям от самого губернатора с целой толпой стражников явился в городской дом землевладельца то ли с обыском, то ли вообще затем, чтобы его арестовать.
Однако барона там не оказалось, и теперь противный мажор собирается ехать к нему в замок.
Эта история так расстроила Платину, что, едва дождавшись ухода служанки, она вновь рухнула на кровать и заплакала, проклиная Рокеро Нобуро за то, что тот никак не оставит их в покое.
Ругаясь всё тише, путешественница между мирами перешла на родной язык, наконец-то отведя душу и высказав о губернаторском братце, его родне и сексуальных предпочтениях всё, что только приходило в голову.
Ночью девушка почти не спала, а когда задремала, то сон обернулся кошмаром, в котором когда-то схватившие её работорговцы избивали палками связанного Тоишо Хваро.
Проснувшись от собственного крика, Ия долго не могла унять бешено колотившееся сердце, но, едва задремав, снова оказалась в невольничьем караване, где рядом с ней шёл барон почему-то в затрапезной, покрытой пятнам женской одежде, с длинной косой, скреплённой на затылке красивой, серебряной шпилькой, никак не вязавшейся с его нищенским обликом. Едва молодой человек открыл рот, собираясь что-то сказать, как один из охранников ударил его тупым концом копья в живот, от чего Хваро упал в невесть как появившуюся у него под ногами грязную лужу. А надсмотрщик, которым почему-то оказался Рокеро Нобуро, заливисто смеялся, обнажая редкие, гнилые зубы, начавшие вдруг стремительно удлиняться, превращаясь в острые клыки.
Вырвавшись из морока, Платина долго сидела на смятой постели, держась за голову. Ей уже не хватало сил даже для того, чтобы плакать.
Когда совсем рассвело, и затянутые бумагой окна посветлели, она подошла к зеркалу.
Увидев свою опухшую физиономию, обрамлённую аурой всклокоченных волос, с покрасневшими, безумными глазами, девушка поняла, что так больше продолжаться не может. Надо брать себя в руки, а то так недолго и с ума сойти, или наделать глупостей.
Срочно требовалось дело, способное занять всё её внимание и отвлечь от разрушительных переживаний.
Чтение отпадало сразу. Все эти рассуждения о морали, долге и добродетели только ещё сильнее раздражали. Оставались вышивка и... акробатика!
Теперь, дождавшись, когда служанка уйдёт, снабдив её всем необходимым, приёмная дочь начальника уезда сбрасывала платье и, оставшись в одной "пижаме", до изнеможения повторяла гимнастические упражнения, восстанавливая силу мышц и гибкость связок.
Буквально истязая себя, она за день выматывалась настолько, что вечером, рухнув на кровать, засыпала сразу и без сновидений.
Тем более, что масло в светильнике приходилось экономить. Ия не удивилась, если бы старшая госпожа вообще отказалась бы его дать, сославшись на то, что думать о своём неподобающем поведении самая младшая госпожа может и в темноте.
Старые навыки возвращались на удивление быстро. Очень скоро девушка вновь почувствовала себя гибкой и сильной.
Жаль только, приходило это вместе с потом, который никак не удавалось смыть тем жалким количеством воды, что Оки приносила по утрам и вечерам.
В комнате имелся некоторый запас нижнего белья, но вот постельное не меняли, и очень скоро оно приобрело весьма неприятный цвет и запах.
Хорошо запомнив слова приёмного папаши о том, что теперь они "одна семья", однажды утром Платина приказала Оки передать хозяйке дома просьбу прислать ей чистое бельё или позволить самой постирать свои вещи.
А вечером служанка, очень сильно смущаясь, сообщила, что старшая госпожа демонстративно не обратила внимание на её слова. Когда же девочка рискнула повторно озвучить просьбу своей госпожи, супруга начальника уезда прикрикнула на неё, а Икиба и вовсе отхлестала по щекам.
Чтобы хоть немного компенсировать нанесённый ей вред, Ия подарила служанке ещё одну ленточку.
Настроение той сразу улучшилось, и она пообещала исполнить любую просьбу своей доброй хозяйки. Конечно, если это будет в её силах.
Когда ощущение немытого тела сделалось совершенно невыносимо, девушка через служанку попросила хозяйку дома о встрече.
Однако та передала, что не намерена общаться с ней лично без разрешения господина. Поначалу подобный ответ едва не вызвал у Платиной новую истерику. Но, справившись с собой, она ещё раз "прокрутила" в памяти рассказ Оки, почувствовав в нём какой-то скрытый, незамеченный сразу смысл. Супруга начальника уезда словно на что-то намекала.
Проснувшись ночью, "пленница" немного прогулялась по веранде, вернувшись в комнату при первом же появлении сторожей, обходивших усадьбу с дубинками и фонарями.
А утром ещё раз попросила Оки как можно точнее передать слова хозяйки дома.
"Если она не может общаться со мной лично, - усмехнулась про себя Ия, усаживаясь за стол, - напишем ей письмо".
Чистая бумага и тушь хранились в одном из ящичков. Вспомнив уроки госпожи Андо, Ия обратилась к благородной госпоже Сабуро с просьбой позволить ей посетить баню.
Дочь, даже приёмная, столь благородного господина, как Бано Сабуро, должна содержать себя в чистоте, поскольку грязное тело порождает грязные мысли, мешая сосредоточиться на осознании своих ошибок.
Получив аккуратно сложенный листок, служанка клятвенно пообещала передать его хозяйке дома.
Вечером девочка, довольно улыбаясь, принесла мисочку политого острым соусом мяса и сказала, что сегодня самую младшую госпожу проводят в баню. А вот насчёт белья никаких распоряжений не поступало.
"Придётся стирать по ночам в пруду, - тут же решила Платина, с аппетитом уплетая холодную говядину. - Сейчас тепло, всё в комнате высохнет. С простынёй возиться не буду, а вот трусы и носки надо освежить. Ну, и наволочку с подушки".
Стемнело, усадьба затихала, погружаясь в сон после напряжённого трудового дня, а к приёмной дочери начальника уезда всё никто не приходил.
От раздражения и обиды появилось желание плюнуть на все условности и самой отправиться в баню. Наверняка там ещё осталась тёплая вода, так что можно хотя бы немного ополоснуться.
Вот только девушка сильно опасалась попасться кому-нибудь на глаза. Тогда о её прогулке непременно узнает хозяйка дома или даже глава семейства. А тот сдуру может приказать и замок на дверь повесить, лишив её даже редких ночных прогулок по веранде.
Ия надеялась, что рано или поздно в Букасо заглянет госпожа Амадо Сабуро и всё же уговорит брата смягчить режим содержания его приёмной дочери. На многое она не рассчитывала. Лишь бы в сортир пускали, да в баню. Ну ещё и меняли бельё.
Её мечты прервал лёгкий шум на веранде и тусклый свет, мелькнувший в приоткрытом окне.
Раздался тихий стук, и знакомый голос вкрадчиво произнёс:
- Самая младшая госпожа!
- Угара! - обрадовалась Платина, бросаясь к двери.
- Да, это я самая, самая младшая госпожа, - мягко улыбаясь, поклонилась служанка. - Милостивая старшая госпожа приказала проводить вас в баню.
- А постель поменять? - тут же поинтересовалась девушка.
- Зачем же вам её менять? - удивилась собеседница.
- Так я сколько времени на одной простыне сплю, - пояснила Ия. - В комнате душно, я постоянно потею. Она почти чёрная стала.
- Старшая госпожа сказала, чтобы вы своё белье захватили, - озабоченно проговорила служанка. - А про постель разговора не было. Но я ей передам.
- Спасибо, Угара, - поблагодарила приёмная дочь начальника уезда, весьма довольная тем, что не придётся по ночам стирать в холодной воде, и попросила: - Подожди, я сейчас всё соберу.
- Только поторопитесь, самая младшая госпожа, - проворчала Угара. - Не то вода остынет.
- Я быстро, - заверила Платина.
Увязав бельё в узел, она поспешила вслед за служанкой, освещавшей дорогу фонарём, прикреплённым цепью к концу короткой палки.
- Всё это гордыня ваша, госпожа, - неожиданно прошептала провожатая, когда они вступили в ведущий на хозяйственный двор проход. - За неё вас господин и наказал. Да пошлёт Вечное небо старшей госпоже тысячу лет жизни, за то что она не побоялась вас из комнаты выпустить.
- Передай, что я до самой смерти не забуду её доброту, - гася вспыхнувшее в душе раздражение, пришелица из иного мира отчаянно старалась, чтобы голос её звучал как можно искреннее и проникновеннее.
- А вы опять её огорчаете, - продолжила пенять Угара.
- Это всё от недостатка правильного воспитания, - ханжески вздохнула Платина. - Если бы ты только знала, как я переживаю из-за своего необдуманного поведения. Как мне стыдно, за то что не оправдала доверие господина. Я знаю, что заслужила это наказание.
И злорадно подумала: "Так и передай: дескать прониклась, раскаялась и образумилась".
- А уж как мне вас жалко, госпожа, - доверительно зашептала собеседница.
"Врёшь ты всё", - усмехнулась про себя Ия, но от комментариев удержалась.
- Долго мне вас ждать? - недовольно проворчала банщица, даже не думая кланяться приёмной дочери начальника уезда. - Мойтесь быстрее, да мне убираться надо. Вон уж темень на дворе, а у меня дел полно.
- Успеешь! - огрызнулась Угара, а девушка стала молча раздеваться.
Вода в ванной действительно оказалась чуть тёплой и явно несвежей. Какие уж тут лепестки цветов и ароматные травы.
"Весь дом знает, что я в немилости, - хмыкнула про себя Платина, невольно прислушиваясь к недовольному бурчанию банщицы. - Вот эта коза и выёживается. Знает, что я ничего ей сделать не могу. Даже пожаловаться некому. Я же здесь полулегально. А эта мерзавка даже душистое мыло спрятала".
На полочке оставалась только какая-то неприятно пахнущая слизь. Хорошо, хоть в воде ограничений не было и удалось как следует вымыть голову.
При этом служанка в бане начала уборку, не обращая внимание на приёмную дочь хозяина дома. Та тоже не стала рассиживаться. По-быстрому ополоснулась, торопливо оделась, оставив на скамейке узел с грязным бельём.
Вспомнив назидательную лекцию Угары и более чем вызывающее поведение банщицы, путешественница между мирами вновь с предельной отчётливостью поняла, что, лишившись благорасположения главы семейства, она очень сильно опустила свой статус в этом доме.
Криво усмехнувшись, она направилась к столу, где стоял кувшин с водой. Сегодня ни пренебрежение ещё недавно столь любезных слуг, ни "домашний арест", ни даже вновь урезанная пайка не могли испортить ей настроение.
Вчера вечером Оки передала ей подслушанный разговор старшего слуги Чиникеша с телохранителем начальника уезда господином Кимуро. Вреднючий чиновник по особым поручениям так и не смог арестовать Хваро. Молодой землевладелец успел покинуть свой замок и уехал то ли в Хаайдаро, то ли в столицу, где вроде бы намерен искать защиты от нападок младшего брата губернатора, обвинившего барона ни много ни мало в нападении на свадебный караван дочери рыцаря Канако.
Презрительно усмехаясь, девочка заявила, что ни господа, ни слуги в семье Бано Сабуро не верят в подобную чушь. Столь богатый, образованный и добродетельный дворянин просто не мог быть замешан в убийстве собственной невесты.
А вот моральный облик господина Рокеро Нобуро в глазах всех жителей Букасо явно опустился на самое дно, удостоившись всеобщего презрения.
Судачили, будто он перепробовал едва ли не всех гетер в городе, заглядывая даже в "открытые" заведения, куда ходят в основном простолюдины. А плохо скрываемая неприязнь к молодому барону вызвана тем, что он проиграл землевладельцу довольно крупную сумму. Учитывая любовь жителей Благословенной империи ко всякого рода азартным играм, последнее обстоятельство больше всего компрометировало чиновника по особым поручениям в глазах как дворян, так и простолюдинов.
Ранее Платина не знала о причинах их вражды да особо и не интересовалась. Местный мажор просто внушал ей отвращение, и этого чувства хватало, чтобы его ненавидеть.
Утолив жажду, она взвесила кувшин на руке. Судя по весу, воды в нём осталось меньше половины, а до вечера ещё далеко.
Солнышко припекало, и в комнате, несмотря на приоткрытые окна, начинала скапливаться духота.
"Придётся экономить", - с раздражением подумала девушка и вдруг услышала звонкий, резко оборвавшийся женский крик.
Поначалу она решила, что это наказывают палками кого-то из провинившихся служанок. Ия знала, что здесь принято сносить подобные экзекуции молча, но кто-то мог всё же не выдержать и подать голос.
Однако через несколько секунд до неё долетел возбуждённый гомон.
Встревоженная и озабоченная Платина метнулась к разложенному на постели платью, поскольку даже выглядывать в окно следовало одетой. Вдруг кто-то заметит приёмную дочь начальника уезда в нижнем белье и доложит старшей госпоже или ему самому? А тот окончательно раздурится и прикажет заколотить окна? После той памятной встречи с хозяином дома она уже ничему не удивится. Хватило же ума у него её в уборную не пускать.
Путешественница между мирами едва успела влезть в платье, как со двора донеслись быстро приближавшиеся возбуждённые голоса:
- ... пусть отдаст тебе весь шёлк! - отдавала отрывистые команды супруга начальника уезда. - И не забудь забрать учётную книгу! В доме не должно остаться ни одной...
На миг замерев от столь странных речей, девушка бросилась к окну, наплевав на свой внешний вид.
Одетая в новое платье из дорогой сине-зелёной парчи хозяйка дома почти бежала, подхватив подол и распоряжаясь на ходу.
Вскочив на веранду прямо в туфельках, она вдруг резко обернулась к сопровождавшей её толпе служанок, и золотые висюльки на концах длинных серебряных заколок, качнувшись, блеснули на солнце.
- Сказали, чтобы Чиэсо собирали?
"Ого!" - беззвучно присвистнула Ия. Насколько она успела изучить местные порядки, чтобы чванливая старшая госпожа назвала своего младшего сына просто по имени, должно было случиться что-то во истину невероятное.
- Я Оджину за ним послала, - отрапортовала бледная и какая-то встрёпанная Угара. - И сказала, чтобы она срочно прислала к вам вторую госпожу.
Пристально следя за их разговором, девушка упустила из виду происходящее во дворе. Когда хозяйка дома скрылась в своих покоях со служанками, а Икиба с Угарой, тяжело переваливаясь, побежали на задний двор, в комнату приёмной дочери начальника уезда, даже не постучав, влетела ошарашенная Оки.
Вытаращив безумные глаза, она бестолково махала руками, беззвучно открывая и закрывая рот, словно вырванная из воды рыба.
Вот тут Платина испугалась не на шутку.
- Да, что случилось!? - крикнула она, срываясь на визг и едва не влепив девчонке пощёчину.
С счастью, этого не понадобилось. В очередной раз с шумом втянув в себя воздух, служанка выпалила:
- Господина арестовали за государственную измену!
- Чего? - растерянно переспросила совершенно обалдевшая от подобного известия, девушка.
- Господина... Арестовали... За измену! - выделяя голосом каждое слово, отчеканила собеседница.
"Какая измена? - едва не взвыла в голос всё ещё ничего не понимавшая Ия. - Да ещё и государственная? Она что, офонарела?"
Однако вместо этого выпалила скороговоркой:
- Кто? Когда? Откуда знаешь? Он разве дома?
- Нет, - покачала головой девочка. - Господин из канцелярии стражника прислал. Он и сказал, что его цензор арестовал за государственную измену!
- Подожди! - резким взмахом руки остановила её девушка, лихорадочно пытаясь привести в порядок суматошно путавшиеся мысли.
Только что подслушанный разговор супруги начальника уезда со служанками хотя и остался до конца не понятным, но ясно указывал на серьёзность ситуации. Вот только информации катастрофически не хватало, поэтому Платина попросила:
- Расскажи всё по порядку. Но только то, что сама видела и слышала, и поподробнее.
Кивнув, Оки нервно облизала пересохшие губы. Метнувшись к столу, хозяйка наполнила чашечку водой и подала ей.
Осушив ту одним глотком, служанка вытерла рот рукавом и заговорила также быстро, но уже гораздо понятнее:
- Я на кухне посуду мыла. Почтенный Чиникеш приказал потом идти помочь бельё стирать. Вот, значит, я и вышла во двор грязную воду вылить. А там паланкин стоял. Носильщики старшую госпожу ждали. Они с первой госпожой в гости к госпоже Сасако собрались. У первой наложницы её мужа сегодня день рождение.
- Покороче, Оки! - скривилась Ия, не рассчитывавшая, что та воспримет её пожелание столь буквально.
- Вы, барышня, сами приказали, чтобы со всеми подробностями... - недовольно насупилась служанка.
- Хорошо, - возведя очи горе, покачала головой Платина. - Рассказывай дальше.
- Ну, так вот, - собеседница солидно откашлялась. - Только я, значит, воду вылила, в ворота как застучат, как застучат! Как на ярмарках до петсоры театральные зазывали, в барабаны колотили. Сразу видно: случилось что-то. Первая госпожа и закричала Бугану, чтобы скорее открывал. Во двор вбежал какой-то стражник в чёрной куртке с белым кушаком и давай кричать, что, мол, ему саму госпожу Азумо Сабуро срочно надо. Я говорила, что она в гости к госпоже Сасако собиралась?
- Говорила, - торопливо подтвердила слушательница, жадно ловя каждое слово. Кажется, всё на самом деле очень серьёзно.
- Только её тогда на дворе не было, - с жаром продолжила девочка. - Там её первая госпожа дожидалась. А вы же знаете, барышня, какая она гордая? Вот и приказала стражнику замолчать и вести себя прилично. Не то, мол, пожалуюсь господину, и он прикажет его палками бить. Тут стражник, видно, сильно разозлился и говорит, что жаловаться ей больше некому! Господина императорский цензор за государственную измену арестовал!
- Прямо так и сказал? - не дослушав, спросила девушка, всё ещё до конца не веря в случившееся.
- Да, что б мне провалиться, барышня! - охотно, даже с какой-то мрачной торжественностью подтвердила Оки. - Клянусь Вечным небом! Только первая госпожа видно плохо его поняла, вот и принялась кричать: "Да как ты смеешь такое говорить? Да кто тебе чушь такую сказал? Да господин тебя на каторге сгноит!" Ну и всё такое. Хорошо, старшая госпожа пришла. Она в главном зале Чиникешу указания давала. Стражник-то уже уходить хотел да, увидев её, ещё раз про цензора и государственную измену сказал. Старшая госпожа его выспрашивать стала. Прямо как вы меня. Он ответил, что в канцелярии запрещённую книгу нашли, а в кабинете господина письма от каких-то неведомых заговорщиков. Стражник сказал, что после этого господин упал замертво и сейчас даже ходить сам не может. Тут старшая госпожа сама закричала и тоже свалилась без чувств! Стражник поклонился ей и бегом за ворота. Только его и видели. Что тут началось!
Схватившись за щёки, служанка покачала головой, глядя расширенными глазам куда-то мимо слушательницы.
- Икиба с Угарой ревут! Первая госпожа на коленки бросилась перед старшей госпожой. За плечи её трясёт, за плечи треплет, зовёт, плачет! Слуги из кухни выскочили, спрашивают, что случилось? Никто ничего не понимает. Ведь даже сказать страшно, что господин у нас... государственный изменник! Хвала Вечному небу, старшая госпожа в себя пришла и приказала Чиникеша позвать. А тот уж и сам бежит. Пошли они во второй двор. Ну и я за ними. Мне же в баню надо бельё стирать. Как в главный зал вошли, старшая госпожа велела Чиникешу взять деньги, учётные книги и бежать к господину Цсикаво предупредить молодого господина, чтобы домой не приходил и уезжал из города...
- А учётные книги зачем? - вновь не выдержала Платина, прервав захватывающий рассказ.
- Ой, не знаю, барышня, - отмахнулась собеседница, очевидно, чрезвычайно захваченная своим повествованием. - Только старшая госпожа ещё велела срочно привести второго молодого господина!
Пришелица из иного мира невольно поёжилась, вспомнив, что за государственную измену в Благословенной империи казнят не только самого преступника, но и всех его родственников мужского пола.
Неудивительно, что, как любящая мать и преданная жена, Азумо Сабуро первым делом озаботилась спасением сыновей своего мужа. Старшего предупредила и снабдила деньгами, видимо, рассчитывая, что дальше тот сам сможет о себе позаботиться. Но двое младших ещё совсем маленькие. Одному десять лет, другому четыре года. Тем не менее она, явно не рассчитывая на императорское милосердие, намерена уберечь и их. Наверное, поэтому и послала за второй наложницей, мамой одного из них? Похоже, старшая госпожа собирается сбежать из усадьбы вместе с ней и детьми?
"Лучше о себе подумай! - резко оборвала ненужные мысли Платина. - Твоя-то судьба сейчас точно никого не интересует. Пойдёшь в государственные рабыни вместе с другими родственницами приёмного папаши".
Услужливая память тут же напомнила о коротком, но весьма насыщенном событиями пребывании в невольничьем караване. Подобная перспектива её не просто не устраивала, а внушала ужас. Уж лучше попробовать сбежать как названный старший братец. Возможно, приёмную дочь начальника уезда не станут искать так тщательно, как его старшего сына и наследника? Жаль, что Хваро нет ни в городе, ни в замке, а то бы он её точно спрятал.
Теперь вся надежда на старшую подругу. Конечно, если кто-то действительно захочет найти Ио Сабуро, то первым делом заглянет в монастырь "Добродетельного послушания", но девушка всё же рассчитывала, что монашка спрячет её где-нибудь или поможет встретиться с бароном. А уж он обязательно спасёт свою любимую. В противном случае и жить не стоит.
Тряхнув головой, она решительно отбросила мрачные мысли и пристально посмотрела на замолчавшую Оки.
- Знаешь, как добраться до обители "Добродетельного послушания"?
- Я один раз была там с мамой, - кивнула девушка. - Добрые монашки дали нам лекарство для бабушки и даже денег не взяли. Но мы им целую корзину молодых побегов бамбука...
- Проводишь меня туда? - грубо оборвала её воспоминания Платина.
- А зачем вам в монастырь, госпожа? - удивлённо поинтересовалась собеседница.
Опасаясь, что та может и отказаться, а самой добираться до Амадо Сабуро будет крайне сложно, приёмная дочь начальника уезда решила для начала как следует напугать наивную служанку:
- Ты слышала, что наш господин арестован за государственную измену? - замогильным голосом спросила она и, дождавшись испуганного кивка слушательницы, продолжила тем же похоронным тоном: - За это казнят не только его самого, но и всех сыновей. А жёны, дочери и слуги станут государственными рабами.
- И служанки тоже? - пролепетала девочка.
- И служанки, - столь же безрадостно подтвердила Ия, продолжая нагонять жути: - Государственными рабами командуют продажные чиновники и злые стражники. Они заставляют их строить дороги высоко в горах, где даже летом холодно и лежит снег, копать каналы по пояс в грязной, ледяной воде и делать другую тяжёлую работу, за которую совсем не платят. Чиновники воруют деньги, что выделяют рабам на еду, а стражники жестоко наказывают за малейшую провинность. Государственные рабы долго не живут, потому что их никому не жалко.
По мере её рассказа лицо Оки становилось всё бледнее, брови потихоньку поднимались на лоб, глаза вылезали из орбит, а рот становился похожим на букву "о".
- Чтобы выжить, я хочу стать монашкой, - продолжала вдохновенно врать Платина. - Но не знаю дорогу в монастырь. Проводишь меня?
- Я тоже не хочу быть государственной рабыней, госпожа-а-а-а! - неожиданно заревела девочка, падая на колени.
- Так не возвращайся сюда! - тут же предложила ей Ия. - Сейчас всем не до тебя. Никто просто не заметит исчезновения такой маленькой служанки.
- Вы думаете? - недоверчиво сощурилась собеседница.
- Конечно! - вскричала Ия с уверенностью, которую совсем не испытывала, и тут вспомнила одно из последних распоряжений хозяйки дома. - Ты же слышала, что Чиникеш унесёт из дома учётные книги?
- Слышала, - подтвердила повеселевшая девочка.
- А без них кто узнает, у кого тебя господин купил?
- Расскажет кто-нибудь, - снова посмурнела служанка.
- В таком деле слова без документа ничего не стоят, - авторитетно заявила Платина и снова стала уговаривать: - Расскажешь всё родителям. Пусть они тебя спрячут куда-нибудь на первое время, пока вся эта суета не стихнет. И живи дальше, как будто ничего и не было.
- Но моя семья очень бедная, госпожа, - продолжила сетовать собеседница, кривя мокрые от слёз и соплей губы.
Девушка бросилась к шкафчику и выгребла оттуда все яркие шёлковые ленточки, подвески и шпильки.
- Вот, возьми. Тут не так много, но это всё, что у меня есть. Только проводи до монастыря.
Бодро вскочив на ноги, служанка оценивающе глянула на кучку безделушек. По меркам жён и дочерей начальника уезда, украшения выглядели более чем скромно, но для бедной простолюдинки они представляли немалую ценность.
- А вы как же, госпожа? - нервно сглотнув, пробормотала Оки.
- В монастыре они мне не нужны, - с тревогой прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, досадливо поморщилась Платина и требовательно поитересовалась: - Ну, так поможешь, или мне другого провожатого искать?
- Пойдёмте, госпожа! - решительно тряхнула тощей косичкой девочка. - За день не доберёмся. Но я знаю, где можно переночевать.
- Подожди! - облегчённо выдохнув, остановила её порыв приёмная дочь начальника уезда. - Мне переодеться надо. Не пойду же я в таком виде?
Она криво усмехнулась.
- А ты пока можешь взять здесь ещё что-нибудь. Только учти, что нести всё будешь сама. И о стражниках не забудь. Увидят тебя с большим мешком, могут спросить, что там?
- Спасибо, барышня, - коротко кивнув, собеседница с жадностью огляделась по сторонам. - Учту.
Ия торопливо сбросила платье.
- Оно вам больше не нужно? - тут же спросила Оки.
- Забирай! - широким жестом отмахнулась Платина, метнувшись к сундуку, где под ворохом недавно постиранного нижнего белья хранилась её мужская одежда: кафтан, штаны и шляпа со слегка помятым верхом.
Ещё по дороге в замок Канако Ия видела, что многие простолюдины уже перешли на более короткие куртки, но и тех, кто щеголял в тёплой одежде, ещё хватало. Поэтому она надеялась, что её наряд не будет особо бросаться в глаза.
Пребывая под "домашним арестом", девушка не носила грудной повязки. Но сейчас без данного предмета туалета никак не обойтись.
Пока служанка лихорадочно валила на стол вышитые полотенца, украшения, свёрнутое платье, расшитые туфли и пару нижних штанишек, хозяйка комнаты, затаив дыхание, торопливо обматывала грудь мягкой, матерчатой лентой.
- Я помогу, госпожа! - встрепенулась Оки, то ли вспомнив о своих служебных обязанностях, то ли торопясь поскорее отсюда убраться.
- Помоги, - не стала отказываться Ия.
Со двора вновь донеслись негромкие крики.
"Сваливать надо! - озабоченно подумала пришелица из иного мира. - Если хозяина арестовали, то и за его имуществом скоро придут".
Вдвоём они споро управились с грудной повязкой. Потом служанка помогла ей одеть нижнюю курточку, а когда Платина стала натягивать не очень чистые мужские штаны из грубого полотна, удивилась.
- Вы в них пойдёте!?
- Да, - подтвердила девушка, завязывая верёвочку на поясе. - Так меня никто не узнает.
- А волосы как же? - озабоченно поинтересовалась собеседница.
- Спрячу под шляпой, никто ничего не заметит, - пояснила Ия, подходя к зеркалу и подумав, что если вдруг ей и дальше придётся путешествовать в мужским обличье, то причёску нужно радикально укоротить.
- И правда, ничего не видно, - через минуту согласилась Оки, нервно хихикнув. - Не знай я, кто вы, могла бы и за мальчишку принять.
Ещё раз критически оглядев своё отражение, Платина распорядилась:
- Сходи, посмотри, что там делается?
- Слушаюсь, госпожа, - привычно поклонившись, девочка направилась к двери.
- Вещи оставь, - велела ей приёмная дочь начальника уезда, опасаясь, как бы та не исчезла куда-нибудь, передумав провожать её до монастыря. А так будет лишняя причина вернуться. - Вдруг кто спросит, что у тебя там?
Собеседница на миг заколебалась и с явной неохотой положила узел из двух полотенец на стол. - Слушаюсь, госпожа.
Едва та скрылась за дверью, девушка сняла с вешалки свою простую накидку, быстро разложила на столе, бросив на неё пару шёлковых платьев из сундука, три смены белья и ещё одну грудную повязку. Затем вытащила из-за шкафа завёрнутый в тряпку кинжал. Выгребла из шкафчика всю парфюмерию, но взяла только зеркальце, губную помаду и маникюрный набор. После короткого раздумья бросила в кучу шариковую ручку, зажигалку, паспорт с оторванной страницей и кошелёк. Не забыла шприцы и две последние ампулы с новокаином. Добавила ещё кое-какие мелочи, после чего принялась увязывать накидку так, как здесь принято, чтобы носить узел через плечо.
В комнату влетела запыхавшаяся Оки, прижимая к груди маленький узелок из застиранной ткани.
- Что делается, барышня! - вытаращив глаза, выпалила она. - Что делается?! Третья госпожа на мостике плачет! Вторая госпожа и старшая госпожа в её комнате ругаются! Аули с Усуей подрались! Слуги на кухне хозяйское вино пьют! Июка с маленьким господином первую госпожу везде ищет!
Внезапно девочка замолчала, глядя, как приёмная дочь начальника уезда с подчёркнутым спокойствием поправляет на плече узел.
- Так мы идём, госпожа? - словно ещё сомневаясь, спросила служанка.
- А что нам ещё здесь делать? - вопросом на вопрос ответила Платина. - Ждать, когда придут стражники и отведут нас в тюрьму? Хочешь строить дорогу где-нибудь на границе с северными варварами?
- Н-н-нет, - покачала головой собеседница.
- Тогда забирай вещи, и уходим! - скомандовала пришелица из иного мира, окидывая комнату долгим, прощальным взглядом. Ей почему-то казалось, что сюда она больше не вернётся никогда.
С неряшливо сбитой на сторону причёской, в платье из сиреневого шёлка третья госпожа наложница стояла на перекинутом через прудик мостике и, прикрыв глаза, выла, прижимая к груди сжатые кулачки.
- О Вечное небо, за что ты наказало меня так жестоко?! Чем прогневил тебя этот дом? Отец, почему ты отдал меня в эту несчастливую семью?
Её служанка, присев на ступеньку неподалёку, ревела, одной рукой размазывая слёзы по опухшему лицу, а другой придерживая край кофточки с оборванными завязками.
Напротив, прислонившись спиной к столбику веранды, Усуя, поправляя растрёпанную причёску, что-то тихо бормотала себе под нос, зло поблёскивая мокрыми глазами. С потемневшего подола юбки стекала вода. Сырой носок на босой ноге сбился серой гармошкой.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Ия надвинула на глаза шляпу и, прижимаясь к стене, поспешила на задний двор. За ней, втянув голову в плечи и потупив взгляд, шла Оки.
Вдруг дверь комнаты второй госпожи с грохотом распахнулась. Вылетевший оттуда ком рухнул на доски веранды красивым платьем из бледно-розового шифона. Тут же раздался громкий, визгливый крик старшей госпожи.
- Дура! Куда всего нахватала?! Тебе бы самой спастись и детей уберечь! Солдаты вот-вот здесь будут! Кому ты в тюрьме будешь свои тряпки показывать?!
Что ответила ей Ошо-ли, Платина уже не слышала, нырнув в узкий, крытый проход, где едва не врезалась в какого-то слугу, прижимавшего к груди пухлый, объёмистый свёрток.
"Тоже тащит, что плохо лежит", - успела подумать девушка, когда мужчина, старательно пряча лицо, проскользнув мимо, устремился к главному залу.
"Вот где всякого хабара полно! - глядя ему вслед, завистливо вздохнула пришелица из иного мира. - Кто-то знатно прибарахлится".
Однако у неё и мысли не возникло вернуться, дабы прихватить на память о семействе начальника уезда что-то более существенное, нежели нижнее бельё и пара платьев.
Ия понимала, что самое важное сейчас - как можно быстрее убраться отсюда. Поэтому она поспешила на задний двор. Только там можно, перебравшись через ограду, попасть в пустынный переулок. В других местах по периметру усадьбы расположены разнообразные постройки, а на переднем дворе даже сейчас должно быть весьма оживлённо, если слуги в кухне пьянствуют. Да и ворота там выходят на главную улицу, по которой придут те, кто уже арестовал несчастного Бано Сабуро, и теперь явятся за его имуществом.
Она на всякий случай проверила, не отстала ли Оки? Вдруг светлый проём впереди заслонила женская фигура в одежде госпожи.
"Первая наложница, - тут же узнала её Платина. - Чего она тут забыла? В уборную бегала? Да какая разница? Главное, эта коза просто так мимо не пройдёт. Обязательно докопается. Вот же непруха!"
И точно! Едва заметив их, молодая женщина выкрикнула:
- Стойте! Кто такие? Что ты здесь делаешь? Оки! А это ещё кто?
Не говоря ни слова, девушка прибавила шагу.
- Ио-ли? - охнула наложница. - Почему в таком виде? Куда-то бежишь? Что это за узел?
- Пропустите, Эгоро-ли! - зашипела сквозь стиснутые зубы приёмная дочь начальника уезда.
- Так ты бежать вздумала?! - отстранившись, в ужасе вскричала первая наложница. - Господин тебя безродную удочерил, в семью принял, а ты его в беде бросаешь! Да ещё и воруешь! Ах ты, мерзавка неблагодарная! Не пущу!
И она крепко вцепилась в левый рукав её кафтана.
На миг путешественнице между мирами действительно стало даже немного стыдно, поскольку горькие слова собеседницы содержали немалую долю правды. Но тут она вспомнила о сыновьях своего приёмного папаши, старший из которых уже, наверное, получил деньги и материнское повеление бежать отсюда как можно дальше, а младшие вот-вот покинут дом вместе со второй наложницей.
То, что сама Азумо Сабуро, кажется, готова разделить судьбу супруга, обвинённого в государственной измене, вовсе не означает, что Платина должна последовать её примеру. Ия не чувствовала себя настолько обязанной начальнику уезда, чтобы из-за него идти в рабство. Однако девушка не имела ни времени, ни желания растолковывать всё это спесивой Эгоро Сабуро, поэтому без затей резко ткнула ей кулаком в нос.
За свою короткую жизнь Ие Платиной приходилось драться чаще, чем обычной девочке её возраста. Семья то и дело меняла города, а она школы. Иногда среди одноклассниц и одноклассников находились желающие самоутвердиться за счёт новенькой.
После первых же драк отец обучил её нескольким приёмам, предназначенным для того, чтобы ошеломить противника и выиграть время для бегства.
Вот и сейчас резкая боль заставила первую госпожу наложницу отпустить её кафтан и схватиться за свой нос.
Вытаращив глаза, она с ужасом смотрела на приёмную дочь своего мужа, замахнувшуюся для нового удара.
Спасаясь от него, молодая женщина, взвизгнув, бросилась в сторону, но, запутавшись в подоле, неловко упала на деревянный настил.
- Госпожа! - со смесью ужаса и восхищения воскликнула Оки.
Не обращая внимания на неё, девушка прикрикнула на растянувшуюся поперёк прохода Эгоро.
- Иди отсюда!
Скуля и прикрывая ладонью кровоточащий нос, та кое-как встала, держась за стенку, и, прижимаясь к ней, проскользнула мимо Ии и прятавшей лицо за узлом служанки.
- Пошли! - сказала ей Платина, но та вдруг тихо выдохнула:
- Госпожа!
Девушка увидела валявшуюся на оструганных досках серебряную шпильку с короткой золотой висюлькой, очевидно, выпавшую из причёски первой наложницы.
Глянув ей вслед, приёмная дочь начальника уезда без колебаний подобрала дорогую безделушку и, спрятав её за пазуху, скомандовала:
- Бежим!
Однако девочка осталась стоять на месте, повторив:
- Госпожа.
- Ну, что ещё? - застонала Ия, глянув ей за спину. Эгоро уже добралась до второго двора и явно собиралась позвать на помощь. Если, конечно, при данных обстоятельствах её кто-то послушает?
- А как же тётушка Унега? - выпалила служанка. - Её же тоже сошлют канал копать!
Понимая, что время стремительно уходит, и вот-вот здесь могут появиться стражники или слуги начальника уезда, путешественница между мирами, натянуто улыбаясь, лихорадочно размышляла, как бы заставить добрую девочку уйти отсюда поскорее?
- Ну, что ты, Оки! - наконец выпалила Платина, вспомнив долгие беседы с монашкой в лесной хижине. - Она же такая искусная мастерица! Её отправят шить одежду для каких-нибудь служащих или солдат. Это тебе и мне одна дорога - на стройку!
- Думаете? - с надеждой и недоверием спросила собеседница.
- Конечно! - с максимальной уверенностью в голосе вскричала Ия.
В этот миг со стороны главного зала донеслись крики и женский визг.
- Стражники пришли! - охнула девушка и, не давая спутнице опомниться, схватила её за руку, презрев все условности. - Бежим, не то поздно будет!
- Да, госпожа, - облегчённо выдохнула та, перехватывая поудобнее узел с вещами.
- Выпьете чаю, господин Нобуро? - радушно предложил цензор, кивнув на поднос с двумя маленькими фарфоровыми чашечками.
Потирая запястья с красными полосами на коже, молодой человек злобно зыркнул на равнодушно сворачивавшего верёвку солдата.
Однако во рту пересохло, поэтому младший брат губернатора не стал отказываться, сделав крошечный глоток.
- Как видите, здесь нет ни палача, ни писца для записи показаний, - мягко улыбаясь, проговорил высокопоставленный чиновник. - Сегодня мы просто беседуем, как принято у благородных и образованных людей. Я гораздо старше вас, господин Нобуро, и считаю своим долгом дать вам добрый совет. Расскажите всё, что знаете, покайтесь в своих преступлениях и смиренно отдайте себя на волю государя. Я, со своей стороны, обещаю просить его о снисхождении, учитывая вашу молодость, искреннее сожаление о необдуманных поступках и помощь в искоренении крамолы.
Крепко зажав чашечку в кулаке, Рокеро Нобуро с грохотом опустил её на поднос, так что на чайнике с горячей водой подпрыгнула крышечка.
Стоявший за спиной солдат положил ему тяжёлую руку на плечо.
Оскалившись, молодой человек попытался её сбросить, но второй конвоир крепко вцепился ему в запястье. Подёргавшись, арестант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и обмяк.
По знаку цензора солдаты отпустили его и он заговорил, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость:
- Благодарю за мудрый совет, благородный господин Цунадоро. Я, конечно, воспользуюсь им и расскажу вам всё.
- Похвально, господин Нобуро, - одобрительно кивнув, цензор аккуратно поставил чашечку на поднос и, откинувшись на низенькую спинку обшарпанного кресла, приготовился слушать.
- Где-то в десятых числах месяца Кабана, - размеренным тоном заговорил молодой человек. - Точную дату, к сожалению, сейчас не могу вспомнить. Находясь по делам в городе Тодаё, я приобрёл в книжной лавке на улице Ткачей книгу новелл Бамана Гари под общим названием "Букет наслаждений". Я знал, что книги этого автора запрещены, но не смог удержаться от любопытства. О чём искренне сожалею и готов понести самое строгое наказание. Больше я закон не нарушал.
Собеседник презрительно скривил сухие губы.
- Напрасно упорствуете, господин Нобуро, вы всё равно всё расскажете. Волею Сына неба я имею право допрашивать с пристрастием любого дворянина. Ну разве что, кроме вандзи. Но вы к ним не относитесь. Из уважения к вашему благородному брату я хотел избавить вас от столь болезненной процедуры, а его от позора. Но, если вы не желаете говорить...
Он театрально развёл руками.
Солдат вновь вытащил из-за пояса верёвку.
- Подождите! - подался вперёд арестант. - Господин Цунадоро, пожалуйста, ответьте на один вопрос.
- Спрашивайте, - благожелательно кивнул собеседник, знаком приказав конвоиру не торопиться.
- Что вы хотите от меня услышать? - напрямик спросил молодой человек.
- Правду, господин Нобуро, - охотно пояснил высокопоставленный чиновник. - Только она ещё может спасти вас.
- А поконкретнее нельзя, господин Цунадоро? - скривился младший брат губернатора.
- Конечно, можно, - благожелательно кивнул цензор. - Расскажите, когда вы вступили в тайное общество "Белой цапли"? Кто ваши сообщники? Знает ли его превосходительство о ваших связях с заговорщиками. Ну и ещё то, что вы сами захотите сообщить о противоправных деяниях ваших бывших единомышленников по тайному обществу.
- О Вечное небо! - глухо застонав от охватившего его ощущения безнадёжности, Рокеро Нобуро прикрыл лицо руками. - Я не знаю никаких тайных обществ...
- Зачем же тогда хранили воззвание их духовного лидера? - негромко, но веско прервал его цензор.
С силой проведя ладонями по щекам, чтобы размазать пару случайных слезинок, арестант глухо зарычал:
- Я ничего не хранил! И понятия не имею, откуда взялась та подлая бумажонка! Да я даже не знаю, кто такой этот Дзако!
Собеседник насмешливо фыркнул.
- То есть, наверное, знал, - смутился молодой человек, сообразив, что подобным утверждением только демонстрирует своё невежество, однако продолжил с прежней горячностью: - Только давно забыл! Я же говорил, что никогда не интересовался политикой! Спросите кого угодно в Хайдаро! Это воззвание или письмо мне подбросили!
- И кто же это сделал? - всё тем же спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался высокопоставленный чиновник.
Зло зыркнув на него, Рокеро Нобуро закусил губу, не решаясь высказать ничем не подкреплённые подозрения, потом подумал, что терять ему уже всё равно нечего, и выпалил:
- Барон Тоишо Хваро! Он боится, что я могу разоблачить его преступления, вот и захотел от меня избавиться!
- Разве выигрыш у вас сто муни является серьёзным преступлением? - с откровенной издёвкой заметил цензор. - Тем более, тогда вы даже не упрекнули барона в нечестной игре.
Стараясь не показывать вида, насколько оскорбило его подобное утверждение, младший брат губернатора гордо выпрямился на табурете и вздёрнул подбородок.
- Наши с ним личные дела, господин Цунадоро, не имеют никакого отношения к его преступлениям!
- Как мне уже известно, вы упорно пытались убедить всех вокруг, что этот благородный юноша имеет какое-то отношение к нападению разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако, - тем же издевательским тоном продолжил собеседник. - Только объясните, зачем ему грабить приданое собственной невесты?
Молодой человек скрипнул зубами, чувствуя, как на глаза вновь набегают слёзы обиды и разочарования.
- И где оно, наконец? - окончательно морально "добил" его страшный старик.
Не зная, что ответить, Рокеро Нобуро набычился, упрямо сжав губы в тонкую полоску.
- Молчите? - усмехнулся собеседник и, подавшись вперёд, положил ладони на стол. - Столько времени прошло после нападения, а ни разбойников, ни приданого не найдено. Почему? Не потому ли, что их ищут сами преступники?
- Что?! - охнул младший брат губернатора.
- Судя по найденной у Бано Сабуро записке, это он организовал ограбление свадебного каравана. И теперь я думаю...
Цензор мрачно усмехнулся.
- Что именно вы с помощью своих друзей-заговорщиков из "Белой цапли" уговорили его совершить это преступление.
- Я?!! - совершенно обезумев от столь гнусного обвинения, молодой человек рванулся, намереваясь стереть гаденькую усмешку с морщинистого лица собеседника.
Конвоиры повисли на плечах, пытаясь вновь усадить его на место. А когда он, изловчившись, отшвырнул одного из них, второй ударил буйного арестанта по затылку мечом в ножнах.
Голова взорвалась болью, и полутёмная комната поплыла перед глазами. Пол устремился навстречу Рокеро Нобуро, но солдаты успели подхватить его под руки и вновь взгромоздили на табурет.
- Кому передали награбленное? - совсем другим, сухим и деловым тоном осведомился высокопоставленный чиновник. - Или оно ещё где-то спрятано?
- Я был в городе, когда напали на караван дочери Канако, - пробормотал заплетающимся языком младший брат губернатора.
- Конечно, и вы и господин Сабуро сами не принимали участия в нападении, - согласно кивнул цензор. - Вы его спланировали и организовали. Сами или с помощью "братьев" из "Белой цапли". Это мы выясним.
И его сухие губы чуть разошлись в столь многообещающей усмешке, что у арестанта по спине мурашки побежали.
- Но сейчас меня интересует, где награбленное? Судя по донесениям, взяли немало. Чуть ли не пятьдесят тысяч серебром. Часть, конечно, взяли наёмники. А остальное куда дели? Кому передали деньги? Или, может быть, действительно, всё ещё где-то здесь? Лучше вам рассказать, господин Нобуро, и не доводить дело до пыток.
- О Вечное небо! - молодой человек застонал от бессилия. - Сколько можно повторять, что я не имею никакого отношения к нападению на свадебный караван дочери Канако! Это сделал барон Хваро с помощью своего дяди и наставника господина Мукано! Не знаю зачем, но это точно они!
Торопясь, глотая окончания слов, путаясь и перескакивая с одного на другое, бывший чиновник по особым поручениям поведал о следах кавалерийских сапог, о трупах, найденных в зимнем лесу сестрой начальника уезда, о болтовне охранников, сопровождавших караван барона из столицы, которую пересказал Лукас.
Когда он начал повторяться, слушатель сухо поинтересовался:
- Кто ещё, кроме вас и той девчонки, видел те следы?
Младший брат губернатора отвёл взгляд, изо всех сил пытаясь удержать слёзы обиды и разочарования.
Не став дожидаться ответа, цензор назидательно проговорил:
- То есть вы ничем не можете подтвердить свои слова. А против вас имеются неоспоримые улики: и воззвание смутьяна Дзако, и письма от "братьев" по тайному обществу. Допускаю, что ваш брат ещё не знает, с кем вы связались. Из уважения к нему я не стану допрашивать вас до приезда в Хайдаро. Дам вам время подумать, оценить глубину той моральной пропасти, в которой вы оказались. Но в цензорате вам придётся рассказать всё. Имейте это ввиду.
- Я уже всё рассказал, господин Цунадоро, - Рокеро Нобуро смахнул предательскую слезинку тыльной стороной ладони. - Только вы же не слушаете.
- Уведите, - игнорируя его последние слова, распорядился собеседник и, откинувшись на низенькую спинку жалобно скрипнувшего кресла, помассировал себе переносицу.
Подхватив под мышки обмякшего арестанта, конвоиры рывком поставили его на ноги.
- Я сам! - попытался вырваться тот.
- Отпустите его, - поморщившись, распорядился страшный старик, добавив на прощание: - Хорошенько подумайте над тем, что сейчас услышали. Время у вас пока есть.
Молодой человек демонстративно отвернулся, невольно уперев взгляд в грубо сколоченное кресло, стоявшее у стены с развешанными на ней орудиями, предназначенными для побуждения допрашиваемых к откровенности.
Острые шила с деревянными рукоятками ожидали, когда их загонят под ногти какому-нибудь упрямцу. Злобно скалились зубастые щипцы для разрывания живой плоти. Рядом с короткой, ребристой дубинкой расслаблено висела плеть с короткими, изогнутыми крючками на конце четырёх кожаных ремней. На полу стояла прислонившись к стене толстая доска с прорезами для шеи и рук.
Где-то в животе у младшего брата губернатора противно засосало. Скрывая страх, он торопливо вышел из комнаты, внезапно понимая, что больше всего боится не боли, а безнадёжности.
За дверью располагался короткий коридорчик с тянувшейся по правой стороне решёткой из толстых, деревянных брусьев. Там находились клетки для заключённых. В одной из них со вчерашнего дня дожидались суда двое базарных воришек, а во второй полулежал на рисовой соломе бывший начальник уезда.
Остановившись возле неё, солдат отпер висячий замок, размотал цепь и, толкнув низенькую дверь, кивком головы велел арестанту заходить.
Даже не взглянув на него, молодой человек быстро подошёл к своему товарищу по несчастью.
Несмотря на бледность, выглядел тот гораздо лучше, чем при их первой встрече сегодня.
С трудом дождавшись, когда конвоир отойдёт к двери комнаты для допросов, бывший чиновник по особым поручениям раздражённо прошипел:
- Он даже не захотел меня слушать!
- Этого и следовало ожидать, - нисколько не удивился Бано Сабуро.
Хлопнула дверь. Сокамерники притихли. Мимо решётки проследовал погружённый в размышления господин Цунадоро в сопровождении солдата, освещавшего ему дорогу висевшим на палке фонарём.
Дождавшись, когда они уйдут, второй воин уселся на табурет и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза.
Обычно здесь несли службу городские стражники, но сегодня их места заняли солдаты императорской армии из сопровождавшего цензора отряда.
- Теперь остаётся надеяться только на Вечное небо и связи брата при дворе, - прошептал Рокеро Нобуро. - Уж там-то должны понять, что все обвинения - полная чушь! Ну, какой из меня заговорщик?
- Я бы на вашем месте на это особо не рассчитывал, - внезапно огорошил его собеседник.
- Это почему же? - голос молодого человека предательски дрогнул, и он с жаром заговорил: - Мой брат хорошо знаком с очень влиятельными людьми. Даже с членами императорский семьи! В прошлом году он дважды охотился с принцем Токумо. И у государя он на хорошем счету...
- Не обманывайте себя, господин Нобуро, - всё с той же беспощадностью разрушил его надежды бывший начальник уезда. - С теми доказательствами, что есть у цензора, как бы вашему брату самому не оказаться на нашем месте! Будет великой милостью, если он отделается ссылкой куда-нибудь в совсем уж дикую глушь.
- Что вы такое говорите, господин Сабуро!? - вскричал бывший чиновник по особым поручениям. - Какие это доказательства?! Пара ничего незначащих бумажек! Неужели непонятно, что нам их просто подкинули!
- До эпидемии, возможно, ещё кто-то и стал бы разбираться, - сокамерник тяжело вздохнул, потирая левую сторону груди. - Но после выступления учёных, письма Кайтсуо Дзако и разоблачения его брата, цензоры повсюду ищут крамолу и тайные общества.
Он грустно усмехнулся.
- Можете считать, что у вашего брата уже нет знакомых. Никто не захочет связываться с родственником заговорщика.
От этих слов сознание Рокеро Нобуро словно разделилось. Одна часть понимала и признавала жестокую правоту Бано Сабуро, а другая упорно отказывалась верить, лихорадочно пытаясь отыскать выход, найти путь к спасению. Молодому дворянину хотелось вскочить на ноги, вцепиться в деревянные брусья решётки и, вырвав её, покинуть эту холодную, кишащую клопами и блохами комнату, бежать к старшему брату, упасть на колени, рассказать ему всё, покаявшись в своей гордыне и глупости, попросить помочь в самый последний раз! Отныне он будет вести себя так, как подобает благородному мужу, посвятит свою жизнь изучению наследия великих мудрецов древности или запишется в армию, где совершит множество подвигов во имя Сына неба.
Желание действовать немедленно оказалось настолько велико, что Рокеро Нобуро изо всех сил сжал зубы и кулаки.
Тем удивительнее казалось ему спокойствие товарища по несчастью. Прикрыв глаза, Бано Сабуро полулежал, опираясь спиной на наваленную у стены кучу рисовой соломы. Синий шёлковый халат, знак принадлежности к государственным служащим, с него сорвали, и теперь он кутался в рваную куртку городского стражника.
Не в силах больше молчать, младший брат губернатора стукнул кулаком по колену.
- Кто же подбросил нам эти мерзкие писульки? Узнаю - убью, чего бы мне это ни стоило.
- На самом деле выбор не так велик, - по-прежнему не открывая глаз, усмехнулся сокамерник. - Кто из моих чиновников заходил к вам в гостиницу?
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги