Исчадие Кромки

Глава 10

Толпа дрогнула, подхватила меня с собой и начала медленно втягиваться в ворота. Люди возвращались в городище, позабыв о своих повседневных обязанностях. Но их лица, и я это прекрасно видел, светились настоящей радостью и счастьем. Они весело гомонили, хлопали друг друга по плечам, тепло обнимались. И часть этой всеобщей теплоты с лихвой доставалась и мне.

А как иначе? Ведь я был для них самым настоящим былинным Богатырем, Героем и Истребителем Нечисти, после подвига которого их жизнь должна была измениться самым кардинальным образом. Наконец, не справившись с переполнявшими их чувствами, люди вновь подхватили меня на руки (несмотря на мои возражения) и понесли на своих плечах к дому тивуна — главы этого поселения.

Меня стремительно тащили по единственной улице городища, мощеной камнем, громко распевая песни, веселясь и перекрикивая друг друга. Домишки местных жителей были в основном небольшими и бревенчатыми, украшенными филигранной резьбой. Наконец, толпа достигла небольшой площади, прямо на которую выходило высокое крыльцо дома городского головы, который отличался от остальных домишек не только своими размерами — был больше и основательнее, но куда и богаче украшен резьбой и расписан яркими красками.

Опустив меня на землю, толпа схлынула. Люди скопились полукругом за моей спиной и затихли, лишь негромко перешептываясь. Я поправил сбившийся передник, подаренный бабкой Пёкой, и подошел к крыльцу, на котором меня уже ожидал привлеченный шумом тивун — уже пожилой, но еще весьма крепкий мужик, разменявший, по моей оценке, как бы не восьмой десяток.

Привалившись плечом к резной колонне и сложив руки на груди, он сурово и пронзительно посмотрел мне в глаза. Так мы и стояли некоторое время, бодаясь взглядами. Мне-то это вообще ничего не стоило — я в подобные гляделки с такими Монстрами играл, от одного вида которых этот старичок бы попросту обосрался.

А ведь это и с его молчаливого одобрения столько лет кормили Людоедку ни в чем не повинными людьми! Интересно, как он по ночам спит? Совесть не мучает? Или она отсутствует, как класс?

Наконец, перестав сверлить меня взглядом, тивун отлепился от деревянной колонны, сплошь покрытой витиеватой резьбой и, подняв вверх правую руку с растопыренной пятерней, громко произнес:

— Тишины прошу, люди добрые!

Дождавшись, когда народ замолчит, деревенский голова продолжил, напрочь игнорируя мое присутствие:

— Что случилось, братья кромешники? Зачем собрались? Али беда какая приключилась? И зачем пришлого чужака сюда привели? — Наконец досталось и мне его внимания. — Испокон века таких тв… калик перехожих, дальше частокола не пускали! Гнать его надобно, люди доб…

Это он что, меня тварью сейчас назвать хотел, да едва сдержался? И это тот, кто палец о палец не ударил, чтобы хоть своих людей от Стриги спасти? Конечно, проще их раз за разом на убой отправлять, чем рисковать своей шкурой. А жизнь своих, семейных, он тоже на смертельной лотерее разыгрывает? Или хитрость какая имеется? Сдается мне, что из его семьи на обед к Лесной Ведьме уже давненько никто не отправлялся!

— Да кака беда, Невзор? — выкрикнул тот же мужик, едва не отхвативший от жены за желание всласть напиться на грядущем празднике. — Счастье у нас! А чужака пришлого не замай! Он для нас за один день больше сделал, чем все твои Рубежники вместе взятые за два века! Он Стригу убил! Насовсем извел — и мокрого места от нее не осталось…

— Что сделал? — Голос тивуна неожиданно сел, а лицо посерело и отчего-то пошло крупными красными пятнами, словно услышал он не радостную новость о смерти Людоедки, от которой хоть сейчас в пляс, а жуткую и страшную весть.

— Так вестимо — Лесную Ведьму истребил! — И мужик рубанул воздух раскрытой ладонью, словно самолично изничтожил проклятую Тварь. — Вона, у нас и свидетели есть! — Из толпы на свободное пространство вытолкнули спасенных мною ребят: Первушу и Василинку. — Они, грят, что все своими глазами видели!

— Василинка? Жива? — Ахнул при виде девчушки тивун, потерев неожиданно покрасневшие глаза.

— Жива, дядя Невзор! — звонко подтвердила очевидную вещь Василинка. — Спасибо дедуле Гасану Хоттабовичу — спас!

— Да он её, можно сказать, прямо из зубов у карги вытащил! — Подключился к рассказу паренек. — Она его даже в печь успела засунуть! Так что одежа у него вся сгорела, — продолжил пацан, опуская тот факт, что одежи у меня и до печки практически никакой не было. Но, было бы сказано! А так даже лучше — вопросами донимать не будут.

— Так что не замай праздник, Невзор! — выкрикнул все тот же мужик. — Радость-то какая! Нет больше Стриги-людоедки! Али, что не так сказал, честной народ⁈ — Громко выкрикнул горлопан, обращаясь к собравшимся на площади людям.

— Все верно сказал, Богша! Праздник нужон! — Согласно подхватили из толпы. — Иначе отвернутся от нас Всемилостивейшие Боги Порядка! Положено же так!

Ага, можно сказать, они от них раньше не отвернулись, когда они своих же родных, друзей и соседей вот так, за здорово живешь, на той жуткой полянке оставляли. Нет, товарищи дорогие, что-то у вас здесь с головами явно не в порядке. Либо стар совсем дедуля, и чего-то в этой жизни не догоняет…

Толпа вновь радостно загомонила, поддерживая предложение Богши, Первуши и Василинки. После той вести, которую мы принесли в городище, каждому из присутствующих на площади (а здесь, я думаю, собралось все население деревни), каждому хотелось праздника.

— Ну, что скажешь, Невзор⁈ — Богша, с трудом перекричав царящий гомон — глотка у него оказалась луженой, припер вопросом тивуна. — Али как?

Невзор вновь поднял руку, прося тишины.

— Тихо все! — озвучил его просьбу неугомонный Богша.

Как я посмотрю, он здесь в любой бочке затычка — неугомонный мужичок. Знавал я в свое время таких любителей почесать язык, да выпить-закусить, и желательно с размахом. Никогда таких не жаловал, да и не уважал. Потому что зачастую оказывались они ни к чему путному не пригодны. А языком чесать — этак каждый может, только не всегда хочет.

Хотя, были из этого железного правила и исключения. Может, и в этот раз я насчет этого Богши ошибаюсь. Но сейчас этот бойкий мужичок играл мне на руку, поскольку поведение местного головы мне казалось несколько странным. Ведь и он, по идее, должен радоваться, что такая тяжесть с его плеч свалилась. Ведь не каменный же он, чтобы своих соплеменников регулярно на прокорм Твари отправлять. А если не так, то я даже и не представляю, что это за человек. Куда страшнее нацистов, с которыми мне повоевать пришлось, да и самой Стриги тоже.

— В общем так, кромешники! — зычно объявил тивун, однако особой радости в его голосе я как-то не расслышал. — Кем чего положено, я и без вас знаю! Будет вам праздник! Гулять будем…

— Пить будем? — С надеждой спросил, сглотнув слюну Богда.

— И пить будем! — подтвердил Невзор. — Так гулять будем, как никогда до этого не гуляли! Как в последний раз… — На этих словах его голос опять странным образом дрогнул. — Веселись, кромешники! Для такого дела распахну общественные погреба и амбары!

— Ура!!! — Заголосила толпа и в воздух вновь полетели шапки.

Ну, вот не нравилось мне поведение Невзора. Странно он себя ведет. Эх, пошарить бы у этого тивуна в башке. Чувствую, что где-то здесь собака порылась… Вот только чтобы Ментальный Дар активировать, Силы хоть немного надо. Это Менталисты-Мозголомы между собой и без наличия Энергии «пообщаться на коротких волнах» могут. Да и то, лишь «по общему согласию», а для остального Магия нужна, которой здесь ни капли!

— Готовьте к вечеру яства праздничные! — официально объявил деревенский голова. — Несите брагу и мед хмельной! Собирайте столы и лавки! Вот вам на то мое дозволение!

Народ засуетился, предвкушая отменную попойку и обжиралово, и начал постепенно рассасываться по своим дворам. Похоже, что на ежедневную работу все сегодня забили. А то как же — это почти государственный праздник, в отдельно взятой деревне-городище. Интересно, а они своим соседям сообщать будут, что не надо больше в постоянном страхе жить?

— Нечай, Молчан, да и ты… — Невзор обжег меня неожиданно злобным взглядом, словно я не победитель Людоедки, а первый на деревне враг, — чужеземец, пойдемте в дом… Нам предстоящее празднество предметно обсудить надобно!

Надо, так надо. Я, вслед за двумя кряжистыми мужиками, похожими друг на друга, словно братья-близнецы, поднялся по ступенькам на высокое крыльцо тиувунского терема и прошел внутрь.

Не смотря на жару, эти бравые ребятки были облачены в крепкие кожаные доспехи и не расставались ни на мгновение с мечами в потертых ножнах. Похоже, они здесь ополчением и охраной рулят. За мной еще увязалась спасенная девчушка, которую эти два молодца, одинаковых с лица, беспрекословно пропустили в избу.

А вот на Первушу, попытавшегося проделать подобный финт, один из воинов негромко шикнул:

— Не до тебя Невзору сейчас, Первуша! Иди себе с миром!

— Да мне пару слов сказать, Нечай… — Пацан, бросив недовольный взгляд на преградившего дорогу мужика, сделал еще одну попытку прорваться в терем головы.

— Сказал же — позже приходи! — Здоровяк пресек в корне и эту попытку пацана. — Не доводи до греха! — И захлопнул дверь перед самым носом обескураженного Первуши.

Едва дверь закрылась, меня обогнала Василинка и со всех ног кинувшись к тивуну.

— Дядька Невзор! — Повисла девчушка на шее головы, крепко обхватив руками старика.

— Василинка… Деточка… — Схватив девчушку в охапку, прослезился Невзор. — Никакой жизни мне без тебя не было… Даже руки хотел на себя наложить — да эти не дали… — Он указал взмахом головы на здоровяков, застывших истуканами от меня по обеим сторонам.

— Она его дочь, что ли? — Сбитый с толку таким разительным изменением поведения головы, спросил я у правого молодца, который, вроде как звался Нечаем.

— Племянница, — поправил меня здоровяк. — Дочь сестры его родной. Умерла, бедняжка родами, и дочери так и не увидела. А отец Василинки сгинул опосля через полгода — на охоту пошел, и не вернулся. Знать, на Нечисть или Нежить какую в лесу нарвался, — тихо шептал мне на ухо Нечай. — Вот Невзор её и воспитал — у самого ведь тоже не семьи, ни детей. Одна Василинка и осталась — любил её без памяти…

— И сам Стриге на растерзание отдал? — Не смел я поверить в случившееся.

— Отдал, деда Хоттабыч… — Роняя крокодиловы слезы на седую бороду тиуна, ответила Василинка — моя последняя фраза вышла уж больно громкой.

— Да как же вы…

— А ты как хотел, чужеземец? — отпустив племянницу и отерев слезы, произнес с вызовом старик. — Чтобы я, наплевав на заветы предков, свою кровиночку от общей участи выгораживал? Как же я на том свете в глаза всех тех глядеть буду, кто свой жребий беспрекословно принял? У нас перед жребием, предками завещанным, все равны: и тивун, и мужик, и распоследний золотарь! Ведь от людской молвы не спрячешься, не скроешься! Как не станет никогда кривда правдой, сколько она бы под нее не маскировалась!

Вот оно даже как? Честно говоря, не ожидал я такой отповеди от местного главы. Я его даже немного уважать начал — ведь не каждый согласится отдать свою родную дитятю на растерзание Чудищу. Многие на любые ухищрения пойдут… Но, видно, только не он. Хороший он мужик! Только одного я никак в толк не возьму: отчего так долго они эту Тварь ненасытную человечьим мясом кормили? Ведь от этого и Силы у Стриги прибывает, и жить эта проклятая Тварь может практически бесконечно долго?

— Хочешь спросить, чужеземец, отчего мы так долго все эти непотребства терпели? — словно услышав мои мысли, спросил тивун.

— Так я уже рассказала ему, дядька Невзор! — Влезла в наш разговор девчушка. — И о том, что пробовали всем народом уже Стригу убить несколько веков назад, да сил не хватило. И о Ведьмином Проклятии, что половину деревень выкосило, а кто выжил, еще сто лет впроголодь жили… Знает он все! И не смотри, что с виду старик, и портов у него нет — Тварь поганую уничтожить сумел!

— Ох… — Невзор неожиданно тяжело вздохнул, схватился рукой за грудь и опустился на массивную лавку, стоявшую подле такого же массивного стола.

— Что с тобой, дядька? — подскочила к нему девчушка, с тревогой глядя в его темные, подернутые какой-то мутной пленкой глаза. — Опять сердце прихватило?

— Не переживай, дочка — пройдет, — отнекался Невзор, разминая ладонью левую половину груди. — Слишком много потрясений за один день.

— Так они же счастливые, дядька Невзор! — весело защебетала она. — Радоваться надо! А еще — Первуша за мной к Ведьме пошел — и не убоялся старой карги…

— Дурак твой Первуша! — слабым голосом произнес Невзор. — Не встреть он чужака, и тебя бы не спас, и сам дурную свою голову сгубил!

— Любит он меня, дядька…

— Позже об этом… — Вяло взмахнул рукой голова, не желая продолжать эту тему. — Василинка, дочка, ты вот лучше что… — слабым голосом продолжил он, откинувшись на бревенчатую стену избы. — Принеси из моей светлицы штаны. Пусть чужеземец наденет — негоже Герою перед всем честным народом голым задом сверкать. И рубаху чистую захвати с сапогами… Чай, не малец босоногий, чтобы пятками голыми по лужам шлепать, а настоящий Богатырь, раз Ведьму в одиночку сумел победить…

— Сейчас, дядька! — Василинка сверкнула белозубой улыбкой и унеслась прочь с моих глаз.

— Ну, что ж, Богатырь, проходи к столу, — предложил наконец тивун, — в ногах правды нет. И вы, ребятки, тоже садитесь, поснедаем сейчас, чем Боги Порядка порадовали… А ты на меня, чуземец, зла не держи произнес Невзор. — Ты ведь, вроде бы, и дело доброе для всех нас совершил… — произнес голова, но я видел, что его до сих пор что-то гложет. — Вот и племянницу ты мою спас, за которую я тебе по гроб жизни обязанным буду… — Говорил старик медленно, словно подбирая слова.

Вроде бы и меня хвалил, но все как-то странно, словно по принуждению действовал. Что-то висело у него на душе. И, по всей видимости, что-то очень и очень нехорошее. Я такие моменты, как говорили пацаны у нас на районе, жопой чую!

— Как там тебя Василинка назвала? Странное у тебя имя — чужое, неведомое. У нас так людей не называют.

— Гасаном кличут, — напомнил я тиуну. — А отца Хоттабом звали.

— Чудно… — Покачал головой Невзор. — Гассан, значит… А меня Невзором звать. И я здесь надо всем голова.

— Это я уже понял. — Вот странный у нас с ним разговор выходит. Словно не о том мы с ним беседуем, о чем разговор вести надо. Словно кота за яйца тянет, а напрямую сказать не решается. Что ж тут у них за проблемы-то такие, помимо списанной со счетов Людоедки? Эх, как бы мой Ментальный Дар сейчас пригодился!

— Вот и познакомились… — Вновь кивнул своим неведомым доселе мыслям тивун. — А скажи, уважаемый Гасан, сын Хоттаба, как тебе Ведьму Лесную удалось победить? Ведь и телом ты совсем не Богатырь, и годами не меньшего моего будешь… Сколько тебе лет, уважаемый?

Эти дурацкие вопросы расспросы меня уже начали потихоньку выбешивать. Я им, можно сказать, новую свободную жизнь подарил, а они? Но я сдержался, и вполне себе дружелюбно ответил:

— Сто три не так давно исполнилось, — огорошил я всех пребывающих за столом, увидев, как вытягиваются от удивления их лица.

— Сколько⁈ — Не выдержал, подскочив с лавки Нечай. — Ты, дед, ври-ври, да не завирайся!

— И в мыслях не было, дружок! — Я криво усмехнулся — вот никак не налаживалось у нас доверительное общение.

— Сядь, Нечай! — тоном, не терпящим возражений, произнес тивун, и здоровяк послушно плюхнулся на лавку. — Он не врет! — Невзор вытащил из-под расшитого зелеными узорами воротника рубахи, Амулет в виде открытого глаза, болтающийся на обычном кожаном шнурке. — Правдивое Око чувствует любую ложь, даже обычную недосказанность.

А занимательный у него Артефакт. Интересно, а если его Ментальным Даром «причесать», он так же правду сможет распознавать? Вот только ответа на это вопрос у меня не было.

— Ты — Маг? — Вполне обоснованно задал следующий вопрос Невзор. — Да что я? Конечно Маг! Кто еще, кроме могучего Мага мог бы Стригу уничтожить? У нас в деревне ни одного такого нет, так — серединка-наполовинку. Да и в близлежащих деревнях тоже…

— Да, Маг, — ответил я.

— Откуда же ты у нас такой взялся? — Ядовито произнес Невзор, нервно дернув щекой. — Жили же как-то без тебя столько лет.

— Послушайте, ребятки, — мне, наконец наскучило валять Ваньку, и я решил сам перейти в наступление. — Что за чушь вы несете? У вас тут прожорливая Тварь людей пожирала, а вы тут жили не тужили столько лет? Вы вообще себя слышите? Или у вас в головах вместо мозгов сплошное коровье дерьмо?

— Придержи язык, дед! — Вновь вскочил с места Невзор, хватаясь за рукоять меча. — А то вмиг его лишишься…

— Уж не ты ли мне его собираешься отрезать, трусливая жопа? — Да, я уже основательно разозлился, и не собирался разводить здесь кучерявые политесы. — Ты бы с таким настроем против Ведьмы вышел! А попробуешь хоть чихнуть в мою сторону — размажу! Таких, как ты, чтобы дедушку старого завалить, во всей вашей деревне не найдется!

Похоже, что верхушка этого общества находилась в полной невменяемости и оторванности от реальных событий. Либо они так ко всему этому дерьму привыкли за долгие столетия, что даже в такой хреновой жизни ничего менять для себя не хотели.

Нечай рванул из ножен меч, но не сумел его достать — его руку перехватил брат-близнец, не проронивший за всю нашу встречу не единого слова. Не даром его Молчаном прозвали.

— Охолони, братишка! — низким грудным голосом произнес он, в этом они с братом разительно отличались. — Пришлый старик прав — не по Силам нам с ним тягаться.

— Ну, наконец-то! — ехидно воскликнул я. — Хоть один здравомыслящий человек нашелся! Итак, — я грузно навалился локтями на стол, приблизив свое грязное бородатое лицо практически нос к носу к деревенскому голове, — или ты сейчас выкладываешь все на чистоту, нахрена устроил все эти танцы с бубнами, либо от вас всех сейчас и мокрого места не останется! — Попытался взять я на понт все эту веселую гоп-компанию — Силы-то во мне было ноль целых хрен десятых. — А остальному народу без вашего ярма только легче станет! Ну, Невзор? Я тебя внимательно слушаю…

— Да пропади она пропадом такая жизнь! — Неожиданно всадил кулаком по столу тивун. — Слушай чужеземец, да и вы братья, тоже внимайте… Ибо неможно мне больше тащить в одиночестве эту непосильную ношу! Вся душа в клочья — нет больше моченьки моей! — Судя по вновь вытянувшимся лицам братьев-акробатов, таким своего набольшего они не видели никогда в жизни. — Вот ты думаешь, чужак, что раз уничтожил Лесную Ведьму, то нам жить легче станет? Кровавую дань перестанем платить Чудищу — и сразу в мире светлее и безопаснее станет?

— Ну, на что-то такое я и рассчитывал…

— Только вот нифига ты не угадал, пришелец! — в тон мне ответил Невзор. — Жизнь, она да — станет легче. Только очень ненадолго — дня на два-три может хватит, не больше! Прежде мы одного в год на съедение Стриги отправляли, а вскоре — всем миром в могилу ляжем!