Исчадие Кромки

Глава 16

Девчушка испуганно замерла на месте, стараясь вычленить из ночной какофонии звуков, щедро разбавляемой громким стрекотанием сверчков и призывным кваканьем лягушек что-то, что не вписывалось бы в привычную картину мира. Так ничего и не расслышав, она повернулась ко мне.

— Ты о чем сейчас, деда? — спросила она подрагивающим голосом.

— Сам не пойму… — Развел я руками. — Но что-то явно не так…

Я вновь прислушался, стараясь успокоить прерывистое дыхание, еще не восстановившееся после быстрого бега по весьма пересеченной местности. Да еще и сердце заполошно бухало в груди, отдаваясь набатом в ушах. Все это мешало сосредоточиться и понять, что же заставило меня так резко насторожиться.

— Что тут у вас? — К нашей застывшей на месте парочке, подскочил и Первуша.

— Деда Гасан говорит, что слышал что-то…

— Что слышал? — Уставился на меня паренек.

— Да чувство у меня такое, что здесь творится что-то очень и очень нехорошее… — повторил я, медленно и глубоко дыша. Сердце постепенно переходило на нормальный ритм. — А к своим предчувствиям я привык относиться максимально серьезно!

Паренек тоже замер, насторожившись и медленно вращая головой по сторонам.

— Вроде бы, все как обычно, — сообщил он через минуту. — Ничего особенного не слышу.

— И я не слышу, — присоединилась к пареньку Василинка. — Может, тебе показалось, деда?

— Хорошо бы так… — процедил я сквозь зубы, напрягая слух. Но тот неясный и посторонний звук, заставивший меня насторожиться, больше не повторялся. — Ладно, — я, наконец, махнул на это рукой, — двигаем дальше! Может, действительно показалось.

— До дома лекаря уже недалеко, — сообщил мне Первуша, вновь занимая место во главе нашей маленькой колонны. — Давайте за мной!

И мы опять побежали друг за дружкой по натоптанным тропинкам ночного кладбища, огибая змейкой многочисленные могилки. И никто из бегущих не заметил, как во всей округе неожиданно затихли все звуки. Даже сверчки и жабы заткнулись одновременно, словно по команде невидимого дирижера. На ночное кладбище навалилась зловещая тишина, что всегда предвосхищает приход особо тяжких бед. И в этой вязкой и мрачной тишине стал отчетливо слышан какой-то шум, идущий из-под земли, сопровождаемый влажным хрустом подгнившего дерева. Только вот услышать его было уже некому.

Минут через десять активного продвижения мы выскочили к невысокой каменной ограде, сложенной из кусков дикого и необработанного камня. Слегка покосившиеся деревянные ворота, перекрывающие выход с погоста, оказались запертыми снаружи.

— Сейчас открою! — произнес Первуша, резво сигая через каменную ограду, благо она была всего лишь по грудь пареньку.

Возился он не долго, и уже буквально через минуту старые ворота, распахиваясь, заскрипели, выпуская нас с территории ночного погоста. Когда мы с Василинкой тоже вырвались «на свободу», Первуша закрыл створку, приладив на место примитивный запор. Вот, не пойму я, зачем вообще закрывают эти ворота? Ведь никакого замка и в помине нет! Просто, чтобы никому в голову не пришло гулять по ночному кладбищу? Ну, так можно же, как и мы, просто войти с другой стороны — там даже и стены-то никакой не наблюдается. В чем же скрытый смысл-то такого абсолютно нелогичного поведения?

— Вон он, домик Лекаря! — Первуша махнул рукой в сторону недалекого тусклого огонька, виднеющегося прямо по курсу.

Я тоже уже разглядел этот слабый свет из окна, едва-едва разгоняющий ночную темноту из домика Лекаря. Да, не имея даже примитивной «лампочки Ильича» и больших запасов Магии, освещать свои жилища в этом абсолютно не технологичном регионе, было весьма проблематично. Свечи, лучины, на худой конец масляные лампы — и ни в чем себе не отказывайте, товарищи дорогие!

Мы стремительно побежали на свет этого тусклого огонька. Жилище местного лекаря оказалось небольшим, но добротным деревянным домом, выстроенным, как и все дома в этой округе из потемневших от времени массивных сосновых бревен. Только по одному виду становилось понятно, что выстроен домик уже давно, но и простоит еще довольно долго. Умели строить в старину! Никакой ограды вокруг этой бревенчатой избы не было в принципе, и Первуша первым поднялся на небольшое крыльцо и дернул за ручку двери.

Дверь оказалась не запертой, и мы всем скопом ввалились в жилище местного эскулапа. Обстановка в «фельдшерском пункте» при свете коптящей масляной лампы, установленной на простом деревянном столе, мне показалась несколько мрачноватой и удручающей.

Да еще ни о какой стерильности здесь явно не знали, и даже не догадывались. Посередине избы, даже не разделенной перегородками, стояла основательно закопченная печь. Некогда побеленная, теперь она представляла собой жуткое сооружение, сплошь покрытое черными пятнами сажи. И если бы не труба, исчезающая в таком же закопченном бревенчатом потолке, я бы подумал, что здесь топят «по-черному».

Вокруг печи вдоль стен располагались узкие лежанки, заваленные каким-то скомканным грязным бельем. Лежанки оказались лишь ненамного шире обычных массивных лавок, что были установлены возле стола. Одна лежанка была занята неподвижным человеческим телом, перевязанным в районе живота и груди напитавшимися кровью тряпками.

Вглядевшись в зеленовато-бледное лицо раненного человека, я легко признал Молчана — брата-близнеца Нечая, сместившего тивуна и, по всей видимости, узурпировавшего власть в городище. Судя по внешнему виду Молчана, по обилию крови, пропитавшей небрежно наложенную повяку и по видимому отсутствию дыхания — он был очень плох, если, вообще его можно еще считать жильцом.

Не знаю, смогу ли я, даже при наличии Силы, вытащить этого бедолагу из костлявых объятий Смерти? Далеко не факт — слишком уж погано он выглядел! Для начала, нужно было хотя бы точно оценить его состояние. А для этого тоже нужна Энергия. А вот найдем ли мы её здесь — далеко не факт!

— Молчан! — воскликнула Василинка, бросаясь к телу. — Что же это делается-то… — По обыкновению завела она обычную женскую «шарманку» с потоком слез, соплей и всего прочего, совершенно не относящегося к делу.

Я же прямым ходом пошел к столу, сплошь засыпанному крошками, заваленному какими-то недоеденными кусками и тарелками с остатками засохшей каши, за которым успел заметить маленького, какого-то тощего до крайности, да еще и плюгавого мужичка. Голова местного эскулапа покоилась на столе в луже какой-то липкой дряни, блестящей в свете масляной лампы. Рядом стоял откупоренный кувшин из которого разило кислым запахом дешевой бормотухи и валялась перевернутая кружка.

Лекарь же, если это слово можно было применять к этому мерзкому человечку, абсолютно насрав на «пациента», явно прибывающего на последнем издыхании, сладко посапывал в алкогольном угаре, пуская пузыри и орошая стол клейкими липкими слюнями, что стекали из уголка рта. Я даже плечами передернул от этой мерзкой картинки, открывшейся моему взору.

Мне до жути захотелось прибить этого засранца, чтобы остальным, пришедшим на его место, неповадно было так своими обязанностями манкировать! Но для начала нужно было выяснить, остался ли у него хотя бы небольшой запас Силы в Кристаллах-Накопителях, выделяемых казной городища этой гребаной богадельне.

— Опять нажрался, скотина! — Вновь первым среагировал пацан, подскочив к эскулапу.

— Не в первый раз с ним токое? — полюбопытствовал я для проформы, хотя, в принципе, мне и так было понятно, что не впервой.

— Он постоянно навеселе! — ожидаемо ответил пацан, схватив пьянчугу за плечо и сильно его встряхнув. — Проснись, Малыга[1]!

— И-и-и… — обильно пустив слюну, просипел Лекарь. — Отвалите, супостаты! Видите, не до вас сейчас… — И Малыга вновь захрапел, еще обильнее пуская пузыри.

— Первуша! Дедунь! — Донесся голос Василинки от лавки больного. — Дядьке Молчану совсем плохо! Я даже дыхание его уловить не могу!

— Первуха, — переиначив имя парнишки на свой лад (А что? Он прям один в один Петруха из «Белого солнца пустыни»), — рапорядился я, — растрясай пока этого говнюка! А я погляжу, как там Молчан себя чувствует, — произнес я, перемещаясь к лежанке раненного мужика.

— Тихо! — попросил я шмыгающую девчушку, наклонившись над телом, и приложив руку к шее Молчана.

Поместив указательный и средний пальцы в полость между дыхательным горлом и большой мышцей, я сосредоточился, пытаясь нащупать биение пульса. Кожа бедолаги была холодной и липкой от выступившего пота. Как я ни старался, почувствовать пульс мне так и не удалось. Видимо, дела у бедолаги были совсем швах! Если он вообще еще живой.

Если с пульсом не задалось, можно было еще попробовать уловить его дыхание. Только мне нужно было стеклышко, зеркало, либо железка какая, только желательно холодная и хорошо отполированная. Мой взгляд зацепился за ножны с мечом, висевшие на поясе Молчана, и которые никто не удосужился с него снять, даже этот горе-Лекарь!

Я ухватил меч за рукоятку, обмотанную сыромятной кожей, удобно заскочившую мне в ладонь, и с тихим шелестом вынул его из ножен. Полюбоваться своим отражением в начищенной до зеркально блеска полосе металла мне не дала девчушка, охнув от испуга.

— Деда Гасан, ты чего? — прошептала Василинка, смотря на меня широко раскрытыми немигающими глазами, красными от слез. — Не надо, не убивай Малыгу! — искренне попросила она. — Он, хоть и гад, но не заслужил такой участи!

— А, вот ты о чем? — Удивленно качнул я головой. — Этого пьянчугу, конечно, пришибить бы не помешало, но я об этом даже не думал.

— А меч зачем вытащил, деда? — не отставала от меня девчушка, все еще опасаясь, что отрублю к хренам тупую лекарскую башку.

— Надо узнать, жив еще Молчан или нет? — произнес я.

— А меч зачем? — до сих пор не понимала моих действий девушка.

— Смотри, — произнес я, поднося острое лезвие к своим губам и дыша на полосу полированного и холодного метала. — Видишь, от дыхания запотело? — Показал я Василинке сконденсировавшиеся на холодном металле капельки воды. — Так и с ним будет! — Я указал на неподвижную тело Молчана.

— Можно, я посмотрю? — попросила девчушка, протягивая руку.

— Валяй! — Я согласно вложил рукоять меча в её ладонь, а сам отправился «проведать» синего Лекаря, над которым продолжал колдовать Первуха. — Только внимательно смотри, Василинка! — предупредил я девушку. — Не пропусти! Дыхание может оказаться совсем слабеньким!

— Хорошо, деда! — отозвалась девушка, ревностно приступая к выполнению новой задачи.

Ну, а мне нужно было срочно привести во вменяемое состояние нашего горе-Лекаря, поскольку у пацана реанимировать это упитое вусмерть тело абсолютно не получалось. И церемониться с этим прожженным алкашом я не собирался. Еще только зайдя в дом, на лавке возле входа я успел заметить небольшую кадушку с водой. Вот её-то я и собирался использовать в качестве своего первого аргумента.

Вернувшись к входным дверям, я попробовал воду рукой — ледяная, видимо не так давно из глубокого колодца. Это хорошо, просто здорово! Потом я присел, обнял кадушку двумя руками и, крякнув, оторвал её от лавки. Кадушка, хоть и была небольшой — ведра на три-четыре, но вместе с водой весила весьма преизрядно.

«Только бы спину не сорвать!» — по давней привычке подумал я, напрочь забыв о собственной ускоренной регенерации, для которой не нужна была никакая Сила — способность действовала на внутренних резервах организма, как и Магическое Зрение.

Я тащил кадушку на подрагивающих ногах к столу, когда Василинка испустила радостный вопль:

— Дышит! Деда, он дышит!

Гребаный парадонтоз! Да я от неожиданности даже воду из дрогнувшей в руках кадушки по всему полу расплескал. Но, слава Богу, хоть не всю — для моих целей нормально осталось.

— Рад за него, внучка, — ворчливо ответил я. — Только в следующий раз под руку так не ори! — предупредил я Василинку. — А то старенький дедушка от такого вопля и преставиться сможет!

— Ой, простите, деда Гасан! — повинилась девчушка. — Это я от радости!

— Да понял, что не от горя! — Отмахнулся я девушки. — Первуха, надо срочно вытрясти из этого тела хоть один Кристалл с Энергией! Иначе, можем не успеть…

Подойдя к столу и нависнув над Лекарем, продолжающим спать и пьяно причмокивать губешками, я опрокинул на его голову часть ледяной воды из кадушки. Холодная влага произвела просто животворящий эффект на ранее не поддающиеся никакому воздействию тело. Мужичонка вдруг активно засучил руками и ногами, пытаясь уклониться от мощной струй, льющейся на него сверху. Он, словно рыба вытащенная из привычной среды обитания, открывал и закрывал рот, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Но я лил воду целенаправленно, отрезав его от такого доступного ранее кислорода. Наконец, ничего не соображающий Лекарь вскочил на ноги и, треснувшись макушкой о край пустеющей бадьи, вновь рухнул грудью на стол.

Вода закончилась. Я отставил в сторону пустую тару и, ухватив за шкирку урода, продолжающего хватать воздух широко открытым ртом, вздернул его из-за стола.

— Стоять! Бояться! Кристаллы-Накопители к осмотру⁈ — рявкнул я во всю глотку, встряхнув засранца, так, что у него зубы громко лязгнули друг о дружку.

— К-к-какие Кристаллы? — проблеял гребаный утырок, вращая выпученными пропитыми зенками.

Отпустив воротник Лекаря, я легонько пробил ему кулаком под дых, заставив пьянчугу сложиться пополам. Без небольшого рукоприкладства до некоторых сложно доходит. После чего повторил свой вопрос:

— Кристаллы где, дядя? И советую меня не злить без крайней необходимости!

— Я буду жаловаться… — надсадно просипел алкаш, бросая на меня испуганный, но в тоже время злобный взгляд. — Пожалеешь, чужак! Мы с новым тивуном друзья…

— Повторить, чтобы быстрее дошло? — Я тоже умею глазки пучить и смотреть так, что кровь в жилах застынет и резко захочется на толчок.

— Лучше не надо с ним спорить, Малыга! — дрожащим шепотком посоветовал Первуха, делая вид, что жутко меня боится. — Этот дед вчера Лесную Ведьму на мелкие лоскуты порвал! А от тебя вообще мокрого места не останется!

Да, так-то актер из Первухи так себе, но даже это весьма хреновое лицедейство сыграло свою роль — Малыга резко забыл про всякие жалобы, пробежался руками, треморящими то ли с перепоя, то ли со страха, то ли от того и другого вместе взятого по мокрым карманам, и выудил до смешного микроскопический камешек, испускающий мягкий свет сырой Силы.

— Это что? — Я навис над мелким уродцем, злобно нахмурив брови. — Ты меня, видимо, за дурака держишь? Это что за фитюлька? Повторяю, где настоящие Кристаллы-Накопители, выданные тебе тивуном, а не тем самозванцем, с которым вы, якобы, хороводы хороводите?

— Нету у меня больше ничего! — пискнул Лекаришка, успев подлечить себя слабеньким Заклинанием, Энергию для которого он зачерпнул из того самого Кристалла, что держал в руках. Так что Силы нем практически совсем не осталось, так, «шелуха» одна.

— Врет он, деда Гасан! — возмущенно воскликнула девчушка, разглядев малюсенький Кристалл в руках гребаного утырка. — Такой мелочи в хранилище у дядьки Невзора не было никогда! Таким, разве что чирей на заднице вылечить можно…

— Чтоб ты понимала, пигалица! — Неожиданно взбрыкнул протрезвевший от побочного эффекта Заклинания Малыга. — Заткнись, пока я…

— Похоже, красавчик, это ты не понял… — Я одним махом высосал из камешка остатки Энергии, и повторно впечатал кулак Лекарю в «солнышко». — У деда Гасана Хоттабыча не забалуешь, падаль!

Я отметил, как благодарно взглянула на меня Василинка, когда Малыга, задохнувшись, вновь сложился пополам, а потом и вовсе упал на колени.

— Нет-ху! Ник-чех-го! — выкашлял, едва не выплевывая легкие, чертов урод. — Всхе запасы использовал по назначению… — прохрипел он, заваливаясь набок.

— Первуха, присмотри за ним, чтобы не смылся! — предупредил я паренька, бросаясь к раненому Молчану.

Для нормального Лечебного воздействия, да даже для Малого Целительского Заклинания, той Энергии, что я поглотил, явно не хватало. Но вот провести полную диагностику организма было вполне по силам, даже еще крохи какие-то останутся. Я распростер руки над кровавой раной и активировал сопутствующий Дар Медика. Мне хватило буквально нескольких мгновений, чтобы понять, что жить Молчану осталось от силы минут десять, не больше… Если я сейчас срочно что-нибудь не придумаю…

[1] Малыга — имя (прозвище), происходящее от внешности его хозяина — маленький, мелкий.