Искупление

12

РЕН

Тяжелый вздох срывается с моих губ, когда я в оцепенении смотрю в потолок. В той же одежде, что и вчера, с волосами, собранными сзади в гладкий хвост на затылке, я только что приняла душ и мне скучно.

Мой мобильный телефон лежит на прикроватной тумбочке, разряженный и больше не пригодный для использования, а пистолет в двух дюймах от моей руки в кармане блейзера. Я понятия не имею, который час, но за окном светит солнце, и я чувствую себя отдохнувшей после сна. Я не глупая, я прекрасно понимаю, что не все в порядке и я здесь в опасности, но подсознательно я думаю, что все в порядке, потому что я крепко спала.

Щелчок замка в двери спальни отрывает меня от моих мыслей, когда я поворачиваюсь и вижу, что Нонна заполнила пространство. Я не уверена, когда они на самом деле заперли ее, но кто-то это сделал. Я проверила, как только проснулась сегодня утром, надеясь, что, по крайней мере, смогу свободно распоряжаться домом, но, увы, мне не настолько повезло.

Улыбка Нонны расплывается от уха до уха, когда она смотрит на меня. Она мило выглядит в летнем платье в цветочек с длинными рукавами, ниспадающем до щиколоток, и солнцезащитных очках, сдвинутых на макушку.

— Пойдем, у меня есть saccottinos, чтобы перекусить по дороге. — Я секунду моргаю, глядя на нее с благоговением, наслаждаясь тем, как легко ее голос переключается с языка на язык, пока она терпеливо ждет моего ответа.

Медленно поднимаясь на ноги, я остаюсь в изножье кровати, наклоняю голову набок и встречаюсь с ней взглядом. — По пути куда?

Не сбиваясь с ритма, она драматично закатывает глаза, выходит в коридор и машет мне рукой, чтобы я следовала за ней. — Очевидно, покупать одежду.

Я спешу догнать ее, идя в ногу с ней. — Это совсем не очевидно. Я здесь, потому что они так сказали. Технически, как заключенная. Моя жизнь висит на волоске, и мои инстинкты самосохранения обострены. Так что, когда ты добра ко мне, мне остается гадать, происходит ли это потому, что ты действительно такая хорошая, или братья Де Лука заманили тебя на темную сторону и подставляют меня для чего-то.

Она останавливается на полпути, прямо у входной двери, ее рука лежит на ручке, когда она встречается со мной взглядом. Смешок срывается с ее губ, когда она слегка качает головой. — Ты мне определенно нравишься.

Не говоря больше ни слова, она распахивает дверь и направляется наружу, оставляя меня следовать за собой, снова пребывая в состоянии полного шока. Она забирается в ожидающий внедорожник, не проверяя, иду ли я за ней все еще, и я молча обхожу машину с другой стороны, чтобы присоединиться к ней.

Мужчина, одетый с головы до ног в черный костюм с рубашкой и галстуком в тон, ждет, чтобы закрыть дверь за мной. Я узнаю его. Я видела его в Нью-Йорке на самое короткое мгновение, но он так и не сказал мне ни слова. Он все еще молчит, когда я забираюсь внутрь, и он надежно закрывает за мной дверь, прежде чем сесть за руль.

Нонна уже пристегнута. Как только я пристегиваюсь, поворачиваюсь к ней и обнаруживаю, что она уже смотрит на меня. — Как ни странно, ты, кажется, мне тоже нравишься, — выпаливаю я, заставляя ее улыбнуться, когда она предлагает мне небольшое блюдо с выпечкой на выбор.

Saccottinos.

Я бормочу слова благодарности, когда беру одну, решив откусить от нее, пока смотрю в окно, как машина отъезжает от дома, а Нонна что-то напевает в ответ.

Внедорожник едет тихо, пока мы мчимся по извилистым дорогам, ведущим в соседний город, в который она планирует нас отвезти. В конце концов, зелень сменяется небольшими зданиями, прежде чем мы прибываем в оживленный район, и внедорожник съезжает на обочину. Магазин за магазином тянутся вдоль улицы справа от нас, большие стеклянные витрины рекламируют то, что находится внутри.

— Ты готова? — Спрашивает Нонна, изогнув бровь. Она вылезает, когда я киваю.

Потянувшись к своей ручке, я открываю ее всего на дюйм, прежде чем водитель оказывается у двери и делает это за меня. Хотя это не похоже на жест вежливости. Судя по тому, как он свирепо смотрит на меня, его тело напряжено, когда он указывает следовать за Нонной, кажется, что он просто хочет убедиться, что я не сбегу. От него исходит какая-то глубинная атмосфера, которая говорит мне, что он был бы рад, если бы я сделала именно это, чтобы он мог поставить меня на место.

Я не спускаю с него глаз, пока вылезаю, стараясь дать ему понять, что я его не боюсь. Я не отвожу взгляда, пока мне не приходится огибать внедорожник сзади, и тогда мое внимание быстро привлекает Нонна, которая ждет на тротуаре, чтобы взять меня под руку и потащить в магазин прямо перед нами.

Это элитный магазин, потому что одежда на витрине мне чем-то знакома. Я не выхожу из своей зоны комфорта в таком месте, как это, вовсе нет, но когда мы заходим внутрь и роскошный аромат наполняет мои ноздри, а сверху на нас падает идеальное освещение, я задаюсь вопросом, зачем ей понадобилось приводить сюда так называемую пленницу?

Нонна, должно быть, видит скептицизм на моем лице, когда я оглядываю отдельные зоны, отведенные для каждого дизайнера. — Это мое любимое развлечение, так что мы собираемся повеселиться. Ни о чем не беспокойся, — заявляет она, и я улыбаюсь.

Если мне суждено умереть, по крайней мере, на мне будет что-нибудь милое.

— Ты же знаешь, я могу позволить себе заплатить за это, — ворчу я, бросая на Нонну язвительный взгляд, когда она грозит мне пальцем перед кассиром.

Мы здесь уже несколько часов, и хотя она, возможно, выбрала несколько вещей для себя, большинство вещей в сумках предназначены для меня. Это смехотворно, то количество, которое там есть, похоже, что я вообще не планирую умирать, но я просто ничего не могла с собой поделать. Оставаясь в Филадельфии, я держала голову опущенной, и мне никогда не приходила в голову мысль пройтись по магазинам, так что я определенно наверстала упущенное.

— Тебе не следует за это платить, Рен, вот что я хочу сказать. Как ты сама сказала, это не твоя вина, что ты с самого начала оказалась в такой ситуации. — Она подмигивает мне, прежде чем пробормотать кассиру что-то о том, что покупки оплачиваются на счет Де Лука.

Я не могу спорить с подобным утверждением, особенно когда знаю, что платит не она, а они. Это вызывает легкую улыбку в уголках моих губ, когда я поворачиваюсь лицом к двери, наблюдая, как водитель-телохранитель, который все это время не отходил от нас, заносит последние сумки в машину.

Нонна еще раз берет меня под руку, прежде чем потащить к внедорожнику. Забравшись внутрь, я откидываюсь на спинку сиденья, измученная перемериванием стольких нарядов, когда она поворачивается ко мне лицом.

— Не сходить ли нам пообедать? — В ее голосе слышится нетерпение, и это заставляет меня почувствовать, что обычно рядом нет женщины для таких вещей.

У меня вертится на кончике языка согласиться с ней, когда водитель занимает свое место впереди, захлопывает за собой дверцу и качает головой. — Не получится, мисс Де Лука, вам нужно ответить на звонок.

Она раздраженно поджимает губы, когда забирает у него телефон и со вздохом прижимает его к уху.

— Что?… Нет, вообще-то мы заняты… Не твое дело… — Ее брови хмурятся, когда она вздыхает. — Хорошо, но ты у меня в долгу. — Она заканчивает разговор, не сказав больше ни слова, прежде чем бросить телефон на пустое переднее сиденье, когда водитель вливается в поток машин. — Похоже, мы пообедаем дома, но не волнуйся, у меня есть для нас идеальная идея. — Она широко улыбается, как будто ее планы не просто изменились, и я киваю, все еще немного удивленная тем фактом, что водитель назвал ее мисс Де Лука.

Как же я до сих пор не сообразила, кто она такая? С таким именем, как Нонна, можно было бы предположить, что она их бабушка, но на самом деле она выглядит недостаточно взрослой для этого.

Могла ли она быть их матерью?

Что-то подсказывает мне, что это не совсем так.

— Скажи мне, что у тебя на уме, дорогая. Ты так сильно хмуришь брови, что нам, возможно, придется срочно делать ботокс, чтобы расслабить эти чертовы мышцы. — В ее глазах мелькает искорка юмора, когда я качаю головой в ответ на ее драматизм, и тень улыбки трогает мои губы.

— Кто ты для них?

Понимание появляется на ее лице, когда она слегка кивает в ответ, прежде чем заговорить. — Они дали мне имя мисс Де Лука шесть лет назад, когда умер их отец. Это было первое дело, которым они занялись, когда Маттео стал главой семьи. — Она почти задумчиво отводит взгляд, ее глаза следят за миром, который пролетает мимо нас, прежде чем она снова поворачивается ко мне. — Я была их няней, пока Энцо не исполнилось четырнадцать, потом во мне больше не было необходимости. Но эти мальчики… они никогда не знали своей матери, даже у Маттео, кажется, нет воспоминаний о ней, а их отец… Ну, он был совершенно другим человеком из мафии. — Затем ее взгляд обращается к водителю, как будто она знает, что он слушает, и не хочет давать слишком много. — Они пришли ко мне много лет спустя, умоляя меня вернуться домой, и, честно говоря, у меня не было настоящей собственной жизни без них. Я посвятила этим мальчикам так много своего времени, что у меня не было собственной семьи. Поэтому, пока они теряются в мире насилия, крови и кровопролития, я обеспечиваю стабильность, безопасность и домашний очаг.

Ее слова растопили мое замерзшее гребаное сердце.

Как им так повезло, что она есть в их жизни? Чтобы она, казалось, бросила все, чем занималась, когда они снова появились в ее жизни. Любовь, которую они, должно быть, чувствуют между собой… Боже, я могу только представить, на что это было бы похоже.

Я сжимаю губы, не желая показать ни малейшего намека на уязвимость или слабость в своем ответе, поэтому я предпочитаю вообще ничего не говорить и отворачиваюсь к окну.

Технически я нахожусь в заложниках уже более двадцати четырех часов, и я чувствую себя не такой загнанной в ловушку, как в детстве. Нахождение на попечении моих родителей не принесло мне никакой стабильности или безопасности, я никогда не знала, что такое настоящий дом. Под властью моей матери и всемогущего мудака Тотема я проводила каждый день бодрствования в заточении у них под каблуком. Версия дочери, которую они хотели создать идеально по своему образу и подобию, в отличие от того, какой хотела быть я.

Моя родословная, мое наследие, которое привело меня в Академию Физерстоун, высоко ценилось семьей моей матери, но они были такими же вероломными, как и семья моего отца. Никакой морали, никаких ценностей. Только жадность, смерть и разрушение.

Кто знал, что есть другой выбор?

Вскоре внедорожник останавливается у железных ворот, и мы поднимаемся по грунтовой дорожке, останавливаясь возле прекрасного дома.

Я вылезаю и закрываю дверь еще до того, как водитель успевает ступить ногой на землю, и обхожу внедорожник сзади как раз вовремя, чтобы зайти внутрь вместе с Нонной. — Мы заберем пакеты через некоторое время, давай сначала поедим, — заявляет она. Мой желудок тоже урчит в ответ, передавая ей мой ответ, когда мы направляемся внутрь, прямо на кухню.

Я застываю на месте, когда мы выходим на открытое пространство, которое кажется сердцем всего дома. Место сбора, семейный очаг, комната с атмосферой, которая продолжает застигать меня врасплох, но на этот раз еще хуже, когда я замечаю двух из трех братьев Де Лука, сидящих за обеденным столом.

Вито и Энцо.

Мне интересно, где может быть Маттео, но я теряюсь в догадках, когда замечаю напряженные черты лиц обоих мужчин.

Блейзер Вито перекинут через спинку сиденья, рукава рубашки закатаны до локтей, пальцы переплетены на столе. Его челюсть напряжена, а морщинки вокруг глаз выглядят так, словно он не пытается смотреть на меня. Сбивает с толку.

Энцо, напротив, все еще в своем черном блейзере, хотя верхняя пуговица его рубашки расстегнута, а галстук давно забыт. И хотя его губы приоткрыты, отчего кажется, что он расслаблен, его брови сурово сдвинуты.

Я провожу языком по губам, сглатывая, но первой тишину нарушает Нонна. — Мальчики, рада вас видеть. Я сказала вам по телефону, что мы собираемся пообедать. Вы тоже чего-нибудь хотите? — Она поворачивается к ним спиной, легко передвигаясь по кухне и застегивая фартук, прежде чем отправиться на поиски необходимых ингредиентов.

— Это может подождать, Нонна. У нас есть несколько важных вопросов к мисс Дитрихсон, — отвечает Энцо, его глаза по-прежнему устремлены на затылок Нонны, вместо того чтобы посмотреть на меня.

Это, должно быть, целенаправленный шаг, как и тот факт, что я внезапно перестала быть Рен, или Авой, или Bella, а просто мисс Дитрихсон. Очевидно, что-то изменилось со вчерашнего вечера, и это оставляет меня немного неуверенной. Что-то витает в воздухе, я это чувствую.

— Ну, ты можешь подождать, пока я ее покормлю. Мы сегодня почти ничего не ели, и это не займет много времени. — Ответ Нонны звучит гораздо более напряженно, когда она поворачивается к ним лицом с лопаточкой в руке и поднимает брови.

— Она подождет, — ворчит Вито, откидываясь на спинку стула, но его руки остаются на столе.

— Нет. Она. Не. Будет. Ждать. — Мои глаза расширяются, когда я смотрю на Нонну. Вито и Энзо говорят обо мне так, будто меня здесь вообще нет, в то время как Нонна защищает меня таким же образом. Что, черт возьми, происходит?

— Я не против уморить ее голодом. — Плечи Вито опускаются, когда он устраивается поудобнее на своем сиденье, и я не упускаю из виду, как Энцо бросает на брата краешком взгляд с легким намеком на беспокойство.

Это мой намек вмешаться, пока Нонна не взорвала кровеносный сосуд. Она практически кипит, вибрируя от гнева, когда я подхожу к ней. Я кладу руку ей на плечо на самый короткий миг, выражая молчаливую благодарность, смешанную с намеком на уверенность, прежде чем подойти к столу, за которым ждут братья.

Только оказавшись рядом со стулом лицом к Вито, я усмехаюсь, пренебрежительно качая головой, выдвигая его, чтобы сесть. — Ты думаешь, меня раньше не морили голодом? — Я склоняю голову набок, насмешливая улыбка украшает мои губы, когда я опускаюсь на стул.

Переводя взгляд с меня на них двоих, я замечаю, что Энцо любит говорить глазами, потому что я снова вижу его эмоции и удивление, вспыхнувшее в его карих глазах от только что сделанного мной заявления.

Проходит некоторое время, прежде чем Вито удается найти ответ, но разобраться в нем гораздо сложнее.

— Вероятно, это произошло из-за отсутствия у тебя лояльности.

Блядь.

Мои руки сжимаются на коленях, ноздри раздуваются, сила воли, чтобы не выпалить ему эти слова, берет верх. Как бы мне ни хотелось выстрелить ими в него, я не хочу, чтобы он знал, что таким образом действует мне на нервы.

Пренебрежительно качая головой, я сохраняю улыбку на лице и смотрю прямо ему в глаза. — Я действительно проявляла лояльность, просто не к тебе. Это решение, о котором я могу впоследствии пожалеть, но я сделала правильный выбор для всех других.

Вито поджимает губы, когда Энцо наклоняется вперед на своем сиденье, оценивая меня, пока я не смотрю в его сторону. — Что это значит?

— Для тебя это абсолютно ничего не значит.

Энцо откидывается на спинку стула, проводит языком по зубам и открыто смотрит на меня. Ему явно не понравился мой ответ, но я чувствую, что это вызвало мысль, промелькнувшую в его голове, поскольку он продолжает смотреть на меня. — Когда мы вчера выходили из ресторана, ты сказала что-то о искуплении. Это как-то связано с этим?

Его замечание застает меня врасплох, но я держу свои эмоции в узде. — Моя жизнь Рен Дитрихсон началась не вчера, когда я раскрыла, кто я такая. Я не всю свою жизнь играла роль Авы, Энцо. — Я усмехаюсь, качая головой. — Вы когда-нибудь жили под властью кого-то, у кого не было таких же моральных принципов, как у вас? Вас когда-нибудь заставляли совершать поступки, которые будут вечно преследовать вас? — Я вопросительно поднимаю брови, переводя взгляд с них двоих, поскольку ни один из них не пытается ответить. — Моя верность не была связана с моим искуплением, моя верность была связана с тем фактом, что я дала свое слово. Я никогда не давала и никогда не буду давать своего слова, не имея этого в виду. К черту искупление.

Моя грудь вздымается с каждым вздохом, эмоции бурлят в венах, когда я сжимаю руки на коленях, отчаянно желая, чтобы вместо них в моей ладони был стакан чего-нибудь покрепче.

— Я думаю, ты забываешь, что это мы должны задавать вопросы прямо сейчас, Рен. Не ты. — Голос Маттео раздается у меня за спиной, но я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, особенно когда слышу, как ахает Нонна.

Не показывай им своих эмоций, Рен. Не показывай им.

Я мысленно повторяю эти слова, даже когда Вито дополняет заявление своего брата. — Ты наша пленница, Рен. Мы сами решаем, что с тобой делать, и твои ответы могут определить общий исход твоей жизни. Ты должна помнить об этом.

Я подавляю взрыв смеха прикусывая язык, и я снова качаю головой в его сторону. Этот ублюдок. — Я думаю, ты забываешь, кем был мой отец. Я ощущала последствия гораздо худших угроз в своей жизни. Требуется нечто большее, чтобы напугать меня.