Искупление

26

РЕН

С рукой Валентины, все еще обнимающей меня за плечи, мы заходим на кухню и обнаруживаем, что Нонна что-то готовит. На ее лице появляется понимающая улыбка, когда она смотрит на нас краем глаза.

— Садись, — говорит Валентина, отпуская меня, чтобы перекинуть свои длинные волосы через плечо. Поскольку она нависает над моим местом, я сажусь на соседний стул, а она недоверчиво качает головой. — О чем, черт возьми, думали мои братья? Но ты не волнуйся, я разберусь со всем этим дерьмом. Ты едешь со мной домой.

Мои брови поднимаются в замешательстве, когда я смотрю на нее. — Мне хорошо там, где я есть, Валентина. Я…

— Зови меня Ви, — перебивает она, и мне требуется секунда, чтобы осознать, что за хрень она несет. Мы переходим от одной темы к другой за долю секунды, и от этого у меня кружится голова. Неудивительно, что она мне чертовски нравится.

— Ладно, Ви, но если мы честны друг с другом, я живу ради этого дерьма. Во всяком случае, сегодня была хорошая тренировка, — признаю я, когда она бросает на меня пронзительный взгляд, который я повторяю своим, и через мгновение ее лицо расслабляется, и она вздыхает с мягкой улыбкой.

— Тебе действительно предназначено быть здесь, Рен. Только гребаный Де Лука мог сказать что-то настолько безумное. Я права, Нонна? — Нонна хихикает и кивает.

Эти двое — сила, с которой нужно считаться. Я бы сочла их сильнее, чем самих чертовых братьев.

— Я согласна, но давай нальем девушке кофе, прежде чем ты разразишься тирадой.

Валентина со смехом откидывает голову назад, ее рука ложится мне на плечо. — Нонна, пожалуйста, ей нужно что-нибудь покрепче кофе.

Нонна откидывает голову назад, уставившись на Валентину так, словно та только что украла у нее из-под носа последний кусочек шоколада. — Ничто так не освежает, как мой кофе, Валентина, не испытывай меня, — ворчит она, прежде чем повернуться к нам спиной и включить кофеварку.

Валентина не произносит ни слова в ответ, только ухмыляется мне, прежде чем сесть слева от меня. Покой, воцарившийся в комнате, заставляет меня откинуться на спинку стула, моя голова слегка расслабляется, пока я пытаюсь выровнять дыхание.

Черт, это было весело.

Хотя я не знаю, что мне нравилось больше: доказывать зрителям неправоту, заставлять истекать кровью придурка в оружейном круге или заставлять братьев в какой-то мере защищать меня. Последнее определенно заставляет мое сердце биться немного быстрее, и мне это нравится.

— Ты видела, что она там натворила, Нонна? Судя по тому, как мужчина истекал кровью в траве, а у другого было красное и опухшее лицо, я бы сказала, что ей было весело ставить этих взрослых мужиков на место. — Валентина смотрит на меня, рассказывая о том, что она видела, и я не могу стереть улыбку со своего лица.

— Я наблюдала. Это было намного веселее, чем можно себе представить в последствии, — отвечает Нонна, и когда я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, она подмигивает мне.

— Это было одно из испытаний моих братьев? — Спрашивает Валентина, обращая свое внимание на меня, когда я снова сажусь прямо, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово в ответ, в комнату входят братья Де Лука.

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, но, черт возьми, я знаю, что это они, без тени сомнения. Я изучила их шаги, их присутствие ощутимо вокруг меня так, как я никогда раньше не чувствовала и не понимала. Я просто знаю, что это они.

Первым в поле моего зрения появляется Маттео, его волосы откинуты назад с лица, когда он занимает свое обычное место во главе стола. Мой язык высовывается и медленно обводит нижнюю губу, пока я оглядываю его с головы до ног.

Сегодня от него исходит легкость, чувство, которого я раньше не ощущала, даже в тот вечер в клубе, и он как будто стал другим человеком. Исчезли его темные и серьезные глаза и напряжение, исходящее от его тела, когда он берет на себя роль главы семьи, а на его место встает брат, мужчина, сын.

Мое внимание обращается направо, когда Энцо занимает свое место слева от Маттео, одетый только в шорты и накачанный пресс. У меня пересыхает во рту от желания, когда я встречаюсь с ним взглядом. Ухмылка на его губах говорит мне, что он прекрасно осознает, какое влияние оказывает на меня. Воздействие, которое он, черт возьми, любит, которого жаждет, в котором нуждается.

Черт, я так облажалась.

Мое сердце бешено колотится в груди при звуке третьего стула, волочащегося по полу. Отчасти потому, что я знаю, что это Вито, мужчина, претендующий на меня, хотя он едва ли произнес в присутствии меня хоть слово с тех пор, как мы приехали сюда, но в большей степени потому, что он не выдвигает стул рядом с Энцо, который обычно занимает. Нет. Это тот, что рядом со мной.

Странное покалывание закручивается у меня в животе, возможно, как будто бабочки трепещут крыльями у меня внутри, или, может быть, это сотни пчел атаковали меня своими жалами одновременно. В любом случае, это стоит того, чтобы потерпеть этот момент покоя, который овладевает мной.

Я не смотрю на Маттео или Энцо, чтобы увидеть их реакцию на ход Вито, а обращаю свое внимание на самого мужчину. Его взгляд уже направлен в мою сторону, его левая рука покоится на спинке моего сиденья, когда он расслабляется в своем. Мой взгляд прикован к его кадыку, и мои пальцы умоляют протянуть руку и пробежаться по покрытой шрамами коже на его шее, чтобы самой почувствовать это движение.

Я так поглощена разглядыванием его, что не упускаю улыбку, которая расплывается по его лицу, прежде чем он открывает рот. — Твои глаза пожирают меня так пристально, что ты практически задыхаешься, Рен.

Я почти задыхаюсь от звука моего настоящего имени на его языке, мое тело гудит от возбуждения, пока я пытаюсь придумать ответ, но у меня нет ни единого.

Он прав, и я даже не пытаюсь это отрицать.

Мои глаза прикованы к нему, голос застыл у меня в горле, когда рука Нонны врывается между нами двумя и прерывает момент. Она ставит передо мной кружку с кофе, запах достигает моего носа, пока я не отрываю взгляда от Вито.

— О. Мой. Бог. Вы все четверо — угроза. Это вы, трое придурков, и ты, Рен, просто для ясности. Итог. Блять. Угроза. Я говорила вам много лет назад, что вам лучше найти одну женщину, которая сможет справиться с вами троими, потому что в этом мире трех таких женщин никогда не будет, — заявляет Валентина с явным весельем в голосе, когда я сжимаю губы и беру свою кружку, прежде чем скажу какую-нибудь глупость. Если бы только я могла заставить свой язык работать.

— Заткнись, Валентина, — ворчит Маттео, и в его тоне нет настоящей язвительности, когда сестра посмеивается над ним.

— Не раньше, чем ты признаешь, что я была права. — Ее реплика прерывает мой зрительный контакт с Вито, и вместо этого я смотрю на свою кружку.

Это и есть чувство неловкости?

Но смущена ли я? Нет, не совсем, но от такого уровня внимания к этому вопросу, когда между нами никогда не было даже намека на такой разговор, у меня все равно горит лицо.

— К сожалению, Валентина, нам нужно обсудить более важные вещи, — вмешивается Вито, его рука перемещается со спинки моего стула на верхнюю часть моего бедра, когда я не могу подавить вздох, срывающийся с моих губ. — Обсуждения, связанные с бизнесом, так что если ты хочешь остаться… — Его слова затихают, намекая на то, что, если она хочет остаться, ей нужно успокоиться, и, что удивительно, она именно это и делает.

— Ладно, сначала дело, а потом я тебе скажу, что я же тебе говорила, понял.

Я ухмыляюсь в свой кофе над ее выходками. Она определенно оказывает влияние на окружающих ее людей в слишком веселом ключе.

Ставлю кружку обратно на стол, остро ощущая прикосновение пальцев Вито к моей обнаженной коже под материалом шорт, откашливаюсь и сосредотачиваюсь на том, что он сказал несколько минут назад.

— Какое дело вам нужно обсудить со мной? — Мой взгляд блуждает от одного брата Де Луки к другому, пока я не останавливаюсь на Маттео, слегка приподняв бровь. Я прекрасно понимаю, что в деловых разговорах не требуется моего мнения, или он раньше наговорил чего-то в этом роде, так что теперь я заинтригована.

— Все это.

Мои глаза расширяются, и я жду, когда он продолжит. Однако через несколько мгновений становится ясно, что он не произнесет больше ни слова, пока я не подтвержу то, что он сказал.

— Что — Все?

Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула и разводя руки перед собой. — Нам нужна твоя помощь.

— Вам нужна моя помощь? — Я медленно повторяю, глядя на Энцо и Вито в поисках подтверждения, и вижу, что они нетерпеливо кивают в ответ.

Что, черт возьми, это за альтернативная вселенная?

Я наклоняюсь вперед на своем стуле, упираясь локтями в стол, и сдерживаю ухмылку на своем лице. — Итак, говоря словами Де Луки, бизнес на первом месте, а мое "Я же тебе говорила — на втором?" — Валентина разражается смехом рядом со мной, когда я позволяю своей улыбке расплыться на лице. Вито прикрывает рот рукой, чтобы скрыть это, в то время как Энцо открыто хихикает вместе со своей сестрой, оставляя Маттео слегка раздраженно смотреть на меня. Насладившись моментом, я расправляю плечи и убираю улыбку с губ. — Хорошо, что бы вам ни понадобилось, я в деле.

После моих слов за столом снова наступает тишина, и взгляд Маттео смягчается, когда он кивает.

— Нам нужен план. Мы должны наказать этих гребаных русских за то, что они сделали, и они должны заплатить за ненужные жизни, которые они отняли. — Челюсть Энцо сжимается, когда он говорит, гнев пылает под поверхностью, когда он говорит.

— Планы — для любителей. Давайте просто пошлем все это к черту, пойдем с оружием наперевес и посмотрим, как они истекают кровью, — предлагаю я, выпрямляясь на своем месте, готовая выдвигаться к чертовой матери, но выражение лиц всех остальных говорит мне, что этого не произойдет.

— Буквально вчера ты говорила нам не делать этого, — заявляет Вито, его грубый голос под стать мозолистым кончикам пальцев, скользящим по моей коже.

— Да, но это было до того, как ты заставил меня пролить кровь. Теперь я изголодалась по этому, — признаюсь я с оттенком юмора, понимание, которое, кажется, знакомо Вито, мелькает в его глазах. — Но на самом деле, я в деле. Когда ты хочешь выезжать? Мы можем спланировать все по дороге.

Энцо улыбается, вытягивая руки над головой. — Превосходно. Надеюсь, мы сможем вылететь сегодня вечером, а к концу завтрашнего дня все сделаем, чтобы вернуться как раз к похоронам Торреса.

Я пытаюсь скрыть тот факт, что не думала о его похоронах, но это заставляет мое тело напрячься. Я никогда раньше не была на похоронах. Я никогда не оплакивала чью-либо смерть, но все равно киваю.

— Дай мне принять душ, и я готова идти, — отвечаю я, неохотно поднимаясь со своего места, когда Вито сжимает мое бедро, прежде чем убрать свои прикосновения, и я чувствую, как теряю их. Направляясь к двери, я останавливаюсь, оборачиваясь на месте, только для того, чтобы обнаружить, что все четверо Де Лука наблюдают за тем, как я ухожу. — Физерстоун… мы используем их или будем действовать в одиночку?

Маттео с минуту оценивающе смотрит на меня, прежде чем пожать плечами. — Сначала в одиночку. Если придет время, когда нам понадобится больше людей и ты будешь им доверять, тогда мы сделаем этот звонок.

В этом есть полный смысл.

Прочищая горло, я сплетаю пальцы, пытаясь передать мысли, которые проносились в моей голове с тех пор, как я проснулась этим утром. Я была слишком взволнована, чтобы действительно принять их, но я чувствую, что мне нужно озвучить их сейчас, так что здесь ничего не происходит.

— Я просто… если говорить серьезно, то уважение и признательность всех присутствующих здесь просто ошеломляют и в то же время меняют мою жизнь. Несмотря на то, кем был мой отец, я была прежде всего солдатом. С моим мнением не считались, даже когда у меня были все факты и догадки, поэтому то, что вы сидите здесь и принимаете мой голос таким, какой он есть, значит больше, чем я хотела бы признать. — Глаза Валентины слегка блестят, когда она мягко улыбается в мою сторону, в то время как братья молча смотрят на меня. Слава богу, я не хочу сейчас более подробного разговора. Мне просто нужно было высказать эти слова правды. — Но больше всего на свете, возвращая к Нью-Йорку, я сожалею, что мой обман обошелся нам так дорого, и я даже не уверена, что добилась искупления.