Искупление

5

ВИТО

Мои пальцы сжимаются по бокам, когда Маттео заканчивает разговор с женщиной, которая не выходит у меня из головы с тех пор, как мы увидели ее прошлой ночью. Она была в моих мыслях, когда мы покидали клуб, в моих снах, когда я спал. Она поглотила мою душу, когда этим утром мне пришлось искать освобождения в душе.

В ней что-то есть. Я не могу точно определить, что именно, но это заманчиво, опьяняюще и греховно.

Черт.

Мне действительно нужно почувствовать ее на своем члене, тогда, может быть, я смогу преодолеть это и сосредоточиться на текущей задаче: русские.

Схватив куртку с дивана рядом со мной, я просовываю руки в рукава, переводя взгляд с моих братьев, которые тоже собираются уходить.

В отеле "Ритц" все роскошно, со вкусом и величественно, и это именно то, что нам нравится, особенно в предлагаемых ими просторных люксах, которые позволяют нам троим находиться в одном месте, в наших собственных комнатах, с большим жилым пространством в центре, которое мы можем разделить.

— Бляяять, мой член сейчас такой твердый, стоит мне только услышать звук ее голоса. Ты уверен, что мы не можем перенести встречу на это утро и вместо этого сосредоточиться на нашей Bella? — Энцо сжимает свой член, подчеркивая трудности, с которыми ему приходится иметь дело, и я закатываю глаза, когда Маттео хлопает его по затылку.

— Это не какая-то любовная история, брат, это ночь траха, максимум две, прежде чем она уедет из города, не более. Мы должны оставаться сосредоточенными. — Маттео выходит из гостиной и направляется к двери, не дожидаясь ответа ни от кого из нас.

Я согласен с ним на сто процентов, но интуиция подсказывает мне, что все будет не так просто. Почему? Я не знаю. Но я уверен, что рано или поздно мы это выясним.

— Я не утверждаю, что это так, брат, я просто говорю, что все еще чувствую ее вкус на своем языке и… Ой! — Дразнящие слова Энцо прерываются тем, что Маттео снова бьет его по голове, и я сдерживаю смешок, угрожающий сорваться с моих губ.

— Сейчас это не тема для разговора. Нам нужно присутствовать на встрече, и мне не нравится мысль о том, что мой член все это время будет твердым, как камень, в моих гребаных штанах, — ворчит Маттео. Я шиплю, поправляя свой набухший член.

Что она с нами делает?

— Поехали, — ворчу я, прежде чем слишком зацикливаюсь на мыслях о ней. Если я не сосредоточусь на этой чертовой встрече, я ворвусь обратно в ванную и снова найду разрядку.

Я практически бросаюсь к двери, распахивая ее с ненужной силой, но мои братья, не произнося ни слова, следуют за мной. Я вообще не обращаю внимания на коридор, когда нажимаю кнопку вызова лифта, радуясь, что он немедленно звонит и двери открываются.

Топая внутрь, как ребенок, потерявший конфету, я складываю руки на груди и смотрю прямо перед собой, Маттео и Энцо обходят меня стороной, заходя в лифт. Поездка проходит в комфортной тишине, пока Энцо нажимает кнопку первого этажа.

Никакой светской болтовни, никакой постоянной потребности заполнить пустоту и никакого непреодолимого желания поговорить о какой-нибудь ерунде, которая никому из нас на самом деле не нужна.

Такая же тишина сохраняется, пока мы обходим главный вход в отель и пользуемся задней дверью, которую менеджер показал нам, когда мы только приехали. Мы предпочитаем быть как можно более сдержанными, и одна из причин, по которой нам так нравится "Ритц", заключается в том простом факте, что они это понимают.

Мы выходим на улицу к затемненному внедорожнику, лениво ожидающему нас, и мгновение спустя один из наших людей, Торрес, соскальзывает с водительского сиденья и обходит машину, чтобы открыть нам дверцу.

Маттео забирается в машину первым, Энцо следует за ним по пятам, я отстаю, встречаюсь взглядом с Торрес и засовываю руки в карманы брюк. — Есть новости? — Я спрашиваю коротко и прямолинейно, но любой, кто работает на нас, в любом случае привык ожидать от меня только этого.

— Ничего, сэр. Сегодня утром все были на учете, и у них не было ничего необычного, о чем можно было бы сообщить, — объясняет он. После того, как русские не появились прошлой ночью, я приказал позвонить каждому из наших людей, расставленных по всему городу. Если происходит что-то такое, о чем нам нужно знать, я надеялся, что они обратят на это внимание. Но в данном случае, похоже, мне придется самому напрямую спросить этих ублюдков.

Я киваю, прежде чем забраться во внедорожник к своим братьям. Они явно слышали разговор, но им нечего добавить.

Торрес мчится по улицам Нью-Йорка как сумасшедший, или настолько, насколько ему позволяет движение в это время суток.

Поскольку они не пришли вчера вечером, было бы справедливо перенести встречу на время, которое соответствовало нашим условиям, а не их. Даже если ранний старт заставляет меня ворчать в процессе. Они сами выбрали новое место — их собственный ночной клуб на другой стороне Манхэттена под названием " У Ивана".

Пока мы проезжаем через город, я слепо смотрю в окно, мысленно воспроизводя вкус пухлых сисек Авы у себя во рту, вспоминая стоны, когда я вонзал зубы в ее плоть. Черт. Ей это понравилось почти так же сильно, как и мне, и я более чем готов увидеть ее сегодня вечером и проделать все это снова, только на этот раз, с моим членом, погруженным глубоко в ее киску.

Я немедленно вырываюсь из своих мыслей, как только вижу вдалеке неоновую вывеску "У Ивана", и любая частичка тоскующего мужчины внутри меня исчезает, когда я становлюсь непроницаемым, твердым панцирем, которым является Вито Де Лука.

Это маска, ношение которой я довел до совершенства. Я иногда забываю снимать ее, потому что это стало для меня таким естественным. Маттео — лидер, стойкий и расчетливый; Энцо — плейбой с дерзкой улыбкой и планом достижения успеха; в то время как я — жестокий, неумолимый, покрытый шрамами ублюдок, с которым никто никогда не захочет оказаться не на той стороне, и мне это нравится.

— Помните, никаких поспешных решений, — бормочет Маттео, на его лице теперь нет никаких эмоций, когда он поправляет манжеты рубашки, подкручивая запонки, чтобы они сидели идеально, пока Торрес открывает нам дверь.

Выходя из внедорожника, я разминаю спину, расправляю плечи. Яркое зеленое освещение ресторана "У Ивана" кажется мне отвратительным, а два швейцара, стоящие по обе стороны стеклянного входа, говорят каждому человеку в поле зрения, что это российское заведение.

Мы не охраняем так явно, как они; ни ирландцы, ни весь мир, который является Физерстоуном, тоже этого не делают. Только русские, потому что для них присутствие — это сила.

Я не узнаю никого из них, когда захожу в здание, реальность клуба с включенным светом делает его намного менее привлекательным, чем, я уверен, он выглядит ночью.

В центре зала находится танцпол, слева — бар, вокруг которого расставлено несколько столиков и кабинок, где посетители могут расслабиться со своими напитками. Я игнорирую все это, направляясь к кованым ступеням справа, которые ведут в VIP-зону. Добравшись до верха, я нахожу именно того, кого мы ищем, сидящим в центре небольшого помещения за большим круглым столом посередине, с еще одной барной стойкой в задней части.

Я удивлен, увидев двух братьев рядом со своим двоюродным братом, потягивающих водку, как будто это идеальное начало дня. Угроза в их глазах всегда очевидна, и то, как они откидываются на спинки своих кресел, мгновенно усиливает мое напряжение, и война разгорается в моих венах. Именно поэтому Маттео обходит меня, беря на себя инициативу и подходя к ситуации гораздо спокойнее, чем я бы.

— Дмитрий, Николай, Игорь, — говорит мой брат в знак приветствия, подходя к столу и занимая центральное место с нашей стороны, лицом прямо к Дмитрию. Он лидер семьи Волковых. Николай для них эквивалент Энцо, обаятельного и умного, в то время как Игорь, их двоюродный брат, настолько близок мне, насколько это возможно.

— Де Лукас, — отвечает Дмитрий, постукивая по деревянному столу перед собой и разглядывая нас троих, в то время как мы с Энцо занимаем свои места. С Маттео справа от меня и Игорем лицом ко мне, я не могу не быть настороже. Не то чтобы я это показываю. Нет. Это горит глубоко внутри меня и никогда не выходит на поверхность.

— Где вы были прошлой ночью? — Спрашивает Маттео, приподнимая бровь, когда он смотрит на них сверху вниз. Когда появляется официантка, предлагая каждому из нас по аккуратному бокалу прозрачного ликера, я пренебрежительно машу рукой, и она понимает намек.

— Мы были заняты, — бурчит Игорь, пожимая плечами, как будто этого достаточно, и я усмехаюсь.

— Этого недостаточно, — ворчу я, расслабляясь на своем месте, как будто это обычная родительская встреча с воспитательницей детского сада, а не с опасными и окровавленными мужчинами, которые сидят за столом.

Николай усмехается, его губы растягиваются в усмешке, когда он смотрит на меня. — Я слышал, вы сами были заняты, заняты хорошенькой блондинкой.

Мое сердце замирает, в груди воюет смятение, но я сохраняю непроницаемое выражение лица. Что, черт возьми, это значит? В мгновение ока мое сердце учащенно бьется в груди. Либо она была отправлена туда ими, либо мы просто поставили ее в поле их зрения, и в любом случае, мне это чертовски не нравится.

— С ней было немного весело в твое отсутствие, — со смешком говорит Энцо, целуя кончики пальцев, как шеф-повар, оценивающий изысканное блюдо. Однако я улавливаю это только краем глаза, поскольку мой взгляд прикован к Дмитрию и к словам, которые вот-вот сорвутся с его губ.

— Значит, ты не будешь возражать, если я нанесу ей небольшой визит в отель "Нью-Йоркер", а? — настаивает он, прижимая палец к губам, и моя кровь стынет в жилах.

Они не отправили ее туда прошлой ночью, что является огромным облегчением, но тот факт, что они знают, кто она и где остановилась, заставляет мой разум работать в полную силу.

Мне должно быть все равно, это не должно быть моей заботой, но я не могу подавить жгучее желание подбежать к ней и защитить от этого уровня опасности, к которому мы так привыкли, но который ей совершенно незнаком.

Все, что я сказал ранее, было ложью. Я ни за что, блядь, не смогу трахнуть ее и сбежать, по крайней мере, когда я так реагирую на то, что она попала в поле их зрения. Это никогда не касалось нас, никогда, и более широкая картина не приходила мне в голову. Но я отказываюсь давать им даже малейшую возможность наложить свои руки на то, что принадлежит мне.

Энцо смеется от души, нарушая тишину, и вытирает глаза. — Мило, что ты думаешь, что мы вообще знаем, где она, с тех пор как наши пути разошлись прошлой ночью.

Это гребаная ложь прямо сейчас, но, слава Богу, у него есть возможность обвести этих людей прямо сейчас. Как только она отошла от столика, двое наших людей проследили за ней до самого отеля "Нью-Йоркер". Как только мы узнали, где она остановилась, и что она там в безопасности, мы снова отозвали их, но теперь я думаю, что это было ошибкой. Возможно, нам нужно вернуть их туда. А еще лучше, я увижу ее собственными глазами.

Николай и Дмитрий переглядываются, в то время как Игорь не сводит с меня глаз, и я заставляю себя ухмыльнуться, молча бросая ему вызов Бог знает на что, но, к моему удивлению, он отводит от меня взгляд.

— Не перейти ли нам к делу? У меня действительно есть другие дела сегодня, особенно после того, как нам пришлось внести некоторые коррективы в последнюю минуту перед этой встречей, — заявляет Маттео, переплетая пальцы, когда кладет их на стол, и Дмитрий кивает.

— Конечно. Я чувствую, что нам давно пора заключить перемирие, поставить себя на одну доску и выяснить, как мы получим именно то, что обещал нам Тотем, — ворчит Дмитрий в ответ, с отвращением поджимая губы. Дело, в котором мы хотели разобраться последние шесть месяцев, но я все еще зациклен на том факте, что они знают, где Ава.

Черт.

Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь.

— Он дал много обещаний, когда принял бразды правления Физерстоуном, но ничто из этого ни хрена не значит, когда в нем пуля и сердце не бьется в груди. Это не значит, что мы не заслуживаем того, что он предложил, — отвечает Маттео, заставляя всех троих русских кивнуть в знак согласия.

Я облизываю губы, мысленно опускаясь в кресло, я и близко не такой, каким должен быть, когда мои мысли заняты ней.

— Согласен. Для нас это означает только то, что мы должны свергнуть Физерстоун и забрать все себе. Если только вы не желаете получить свою долю? — Заявляет Дмитрий, и мне приходится бороться, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, когда я смотрю на него сверху вниз.

Я знаю, на что он намекает. Он хочет, чтобы мы работали вместе, и это не укладывается у меня в голове. Никогда не работайте ни с кем, кто не принадлежит к линии Де Лука. Мы трое и мужчины, которых мы умело подбираем, против всего мира.

Я никогда не встану на сторону русских, даже в такой момент, как этот. Я более чем рад, что у них есть то, что предложил им Тотем, но они не могут всерьез вмешиваться и ожидать, что мы подчинимся и станем их приспешниками.

— Это то, что я могу принять во внимание, Дмитрий, но не то, в чем я могу дать тебе ответ сразу. Особенно когда есть более мелкие детали для обсуждения, — отвечает мой брат политкорректным ответом. Мой откровенный ответ ‘ни хрена себе’ развязал бы войну еще до того, как мы покинули здание, и именно поэтому Маттео должен позаботиться о более широкой картине. — Я более чем счастлив остаться и продолжить обсуждение этого с Энцо, но Вито нужно забрать посылку, — добавляет он, и любопытство скручивается у меня в животе, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Он протягивает мне свой телефон, и мои глаза быстро бегают по экрану.

Smettila di far rimbalzare la tua cazzo di gamba. Andare. Colleziona Stellina.

Перестань дрыгать своей гребаной ногой. Иди. Забери Stellina.

Черт, я даже не осознавал, что делаю это.

В их глазах появляется блеск, который мне не нравится, который, я знаю, принесет больше неприятностей, чем того стоит.

Но прямо сейчас мой разум и тело сосредоточены на Аве. Женщине, которая, казалось бы, способна перевернуть мой мир с ног на голову, даже не пытаясь этого сделать.

Я в полной заднице. И мне даже все равно.