Искупление

29

ЭНЦО

Блять.

Каждый дюйм моего тела ужасно болит. Я никогда не чувствовал такой боли, а я прошел через всякое дерьмо. Закрыв глаза, я стону, пытаясь успокоить дыхание, продолжая давить на толстовку, которая прикрывает мою рану. Кожа сидений внедорожника не обеспечивает мне ни поддержки, ни комфорта, поскольку я не могу снять напряжение со своего тела.

Я прекрасно понимаю, что теряю много крови, но я беспомощен перед этим.

Скрипя зубами, я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем открыть глаза. Мне нужно увидеть ее снова, если это то, как я ухожу, если это то, как я заканчиваю, тогда я готов принять это, пока мое последнее видение — это Рен.

Я останавливаю на ней взгляд, не упуская из виду боль и беспокойство, мелькающие в ее глазах, прежде чем она внезапно опускается передо мной на колени. Я не произношу ни слова, позволяя ей подойти ближе. Она кладет ладонь мне на грудь и оглядывает меня с головы до ног.

Я в восторге от нее.

Она спасла меня от дальнейших выстрелов. Она спасала всех нас каждым своим шагом навстречу врагу, выпуская пулю за пулей.

Без тени сомнения, она была создана для нас.

Этот мир, наш образ жизни не для большинства, но, черт возьми, когда она в действии, кажется, что именно она все это создала.

Она уверенно ходит, точно целится и убивает так, словно это ее право по рождению.

Она проводит языком по нижней губе и придвигается ближе. — Я знаю, это худший вопрос, но ты в порядке? Я могу тебе что-нибудь принести? — спрашивает она, убирая руку с моей груди и лениво проводя пальцами по кончикам моих волос, когда я улыбаюсь ей.

— Теперь, когда ты здесь, я в порядке, — бормочу я, шипя от боли, пронзающей меня, когда внедорожник трясется на неровной дороге под нами.

Ублюдок.

— Говори со мной серьезно, Энцо. Я беспокоюсь за тебя.

Неужели она думает, что я сказал бы это просто так? Как будто я не это имел в виду?

— Я не думаю, что ты готова к моему честному ответу, — умудряюсь ответить я, мое тело медленно слабеет, пока я пытаюсь бороться с пулей, застрявшей у меня в животе.

— Испытай меня.

Два слова. Всего два, и она понятия не имеет, что выпустила на волю. Но с той болью, которую я испытываю, и неуверенностью, которая окружает меня подобно шторму, я даю ей то, что она хочет.

— Я одержим тобой, — признаюсь я, свободной рукой беру ее за руку и переплетаю наши пальцы.

Она не сбивается с ритма и наклоняется ближе, глядя на меня сверху вниз с легкой усмешкой на губах. — Я тоже одержима тобой.

Мое сердце колотится в груди, не самая лучшая реакция, когда я в таком состоянии, но я не контролирую свое тело.

— Ты издеваешься надо мной, — ворчу я, морщась от боли, которую испытываю, когда она качает головой.

— Ты бы мог сломать меня, я никого никогда не подпускала так близко, как вас троих… черт возьми, у меня даже не было бы выбора, если бы ты этого захотел. — Ее слова подобны запретной правде, когда они срываются с ее губ, ее взгляд опускается туда, где соединяются наши руки, пока я перевариваю правду, стоящую за каждым словом.

— Сломать тебя не входит в мои планы, Bella, и у меня такое чувство, что это тоже не то, в чем заинтересованы мои братья. — Если бы мне сейчас не было так больно, я бы показал ей, как сильно я ее жажду.

— Я думаю, Энцо пытается сказать, что мы не можем до конца понять, как ты так легко проникла к нам в душу, но мы не против этого. Во всяком случае, нам это нужно больше, чем воздух, которым мы дышим. — Я бросаю взгляд на Маттео, который сидит напротив меня, положив руки на колени и не отрывая взгляда от Рен.

Я сам не смог бы сказать лучше.

У Рен нет возможности ответить, поскольку внедорожник останавливается, заставляя меня снова съежиться, когда мое тело напрягается, а боль, вибрирующая во мне, усиливается.

— Пожалуйста, черт возьми, скажи мне, что мы на месте. Я изо всех сил пытаюсь держать глаза открытыми, — бормочу я, давление на толстовку ослабевает, когда я смотрю на Рен.

— Мы на месте. — Я не могу сказать, разочарована она или испытывает облегчение из-за того, что ее прервали, но я не могу настаивать на том, чтобы выяснять это, потому что мгновение спустя дверь открывается, и в салон просовывает голову незнакомый мне парень.

— Итан, привет, я знаю, что звала тебя, но мы далеко от Ричмонда. Я думала, Луна пришлет кого-нибудь другого, — говорит Рен, прекрасно понимая, кто такой Итан, но она не сокращает дистанцию между ними, не обнимает его и даже не улыбается, если уж на то пошло.

Мои брови хмурятся, как и брови Вито и Маттео, когда мы наблюдаем за их взаимодействием, несмотря на кровь, покрывающую мою кожу.

— Я был на Манхэттене, когда позвонила Луна, так что я помчался сюда. К счастью, я был на своем байке, так что смог проехать через пробку немного быстрее.

Я не могу решить, нравится мне этот парень или нет.

Это могло бы быть совершенно ничего, но его фамильярность с Рен бесит меня больше, чем я хочу признать, даже если он здесь, чтобы спасти мою гребаную жизнь.

— Что ж, спасибо, я знаю, что Энцо будет в хороших руках. — Она переводит взгляд на меня, мягкая улыбка появляется на ее губах, когда она в последний раз сжимает мою руку, прежде чем отодвинуться. — Я обещаю тебе, я бы не доверила тебя никому другому и вполовину так сильно, как этому парню, и поверь мне, ты нужен мне больше, чем мой следующий вздох.

Ее слова поглощают мой разум. Понимание в наших глазах, когда она ссылается на то, что Маттео сказал мгновением ранее.

Проглатывая комок в горле, я киваю. — Я доверяю твоему суждению.

— Давайте перенесем пациента из машины на носилки. Мне сказали, что мы делаем это в воздухе, верно? — Спрашивает Итан, когда Маттео и Вито выходят через другую дверь, в то время как Рен остается рядом со мной.

— Правильно, — отвечаю я, когда его взгляд опускается на мой, и он широко улыбается в ответ.

— Я никогда раньше не был в Италии, — замечает он, наполовину задвигая носилки во внедорожник, прежде чем помочь мне слезть с того места, где я лежу на сиденьях.

Как только я как можно лучше закрепляюсь на носилках, он следует за моими братьями через дверь рядом с моей головой, прежде чем появиться снаружи у моих ног. Я скриплю зубами от боли, когда он тянет пластик, на котором я лежу, к металлической раме, прикрепляя меня к устройству, прежде чем, не теряя времени, направиться к самолету.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на Рен, которая идет в ногу с моими братьями, и я вздыхаю с легким облегчением, зная, что она рядом, прежде чем переключаю свое внимание на доктора рядом со мной.

— Итак, откуда ты знаешь Рен?

Я пытаюсь вопросительно поднять брови, но безуспешно. Мышцы моего лица напрягаются от боли, которую я испытываю, пытаясь справиться с ней.

Итан смотрит на меня сверху вниз на секунду, прежде чем снова сосредоточиться прямо перед собой. — Я лицензированный врач в местном медицинском центре Академии Физерстоун.

— Что, черт возьми, на самом деле там происходит, если им требуется полностью обученный врач? — Вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю сдержать рвение во мне, но насмешка Итана говорит мне, что это сбивает его с толку не меньше.

— Ты был бы удивлен. На самом деле я проходил там обучение в качестве студента.

Мои глаза удивленно расширяются от его слов, но кое-что другое интригует меня больше. — Почему у меня такое чувство, что между тобой и Рен есть нечто большее?

— Ничего романтического, если ты на это намекаешь, — заявляет Итан, останавливаясь у трапа самолета и полностью переключая свое внимание на меня. — Но да, мне действительно казалось, что я видел ее чаще, чем других студентов.

Это самый загадочный из загадочных ответов, которые я когда-либо слышал.

— Тебе придется пояснить это для меня, — ворчу я, когда он машет рукой, призывая кого-нибудь подойти и помочь ему. У меня вертится на кончике языка, что я сам поднимусь по этим чертовым ступенькам, но когда я пытаюсь сесть, боль пронзает меня с головы до ног.

Я никуда не пойду, нравится мне это или нет.

— Я тебе ничего не скажу.

Моя челюсть сжимается от раздражения из-за его ответа, не то чтобы я его немного уважаю, за то, что он защищает ее частную жизнь, но это не его дело. Однако я не давлю на него, я перейду непосредственно к источнику.

— Рен, — кричу я изо всех сил, оглядываясь назад, чтобы мгновение спустя увидеть ее рядом со мной, в ее блестящих голубых глазах читается беспокойство. — Откуда вы с Итаном так хорошо знаете друг друга? Он мне не говорит.

Наверное, я кажусь капризным ребенком, но на данном этапе мне все равно.

Она ухмыляется мне, драматично закатывая глаза, но прежде чем она успевает ответить, Вито появляется у моей головы, поднимая носилки подо мной, в то же время Итан хватается за дно, и я поднимаюсь в воздух.

Если я, черт возьми, упаду, кто-то еще умрет вместе со мной, я позабочусь об этом.

К моему облегчению, мы без сучка и задоринки добираемся до салона, и мгновение спустя Рен снова появляется рядом со мной. Итан, однако, не дожидается ее объяснений, он сразу приступает к работе, снимая толстовку с моего живота, прежде чем разорвать на мне одежду, чтобы добраться до первопричины боли.

Рен не вздрагивает при виде крови и не съеживается при виде раны. Во всяком случае, она выглядит почти скучающей от всего этого, до тех пор, пока ее глаза не встречаются с моими, и я вижу, что они выглядят намного более блестящими, чем несколько минут назад.

Покачав головой, она облизывает губы, прежде чем, наконец, заговорить. — Я встретила Итана на второй день в Академии Физерстоун. Не потому, что моя мама, которая была ректором, устроила мне экскурсию по заведению, или потому, что мне поручили изучать медицину, а потому, что меня так сильно избили, что я не могла сама обработать все раны.

Я, должно быть, мертв, потому что мое сердце застряло у меня в горле, когда ужас захлестнул меня.

— Кто? — Яд в моем тоне осязаем, гнев струится по моим венам.

Она бросает на меня многозначительный взгляд, но мой мозг работает медленнее, чем обычно, и ей требуется подталкивание Вито, чтобы продолжить.

— Это был Тотем, не так ли?

— Так и было, и это был не последний раз, когда я там была.

Я бросаю взгляд на Итана, но он даже не отрывается от своей работы. Необычное чувство гордости и уважения к нему сильно сжимает мою грудь, когда я перевожу взгляд обратно на Рен. Я явно ценю его действия, больше, чем мне хотелось бы признавать, но…

— Прежде чем кто-нибудь, блядь, это скажет, я не похоронил ублюдка так, как хотел, потому что гнев этой женщины — сила, с которой приходится считаться. Что-то подсказывает мне, что вы, ребята, знаете, о чем я говорю, — объясняет Итан, прерывая мои размышления по этому поводу, и я фыркаю от его оценки ее гнева.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ворчит Рен, заставляя даже Маттео отшатнуться от удивления.

— Ну, ты сказала мне, что справишься с этим в первый раз, в пятый ты призналась, что это было от рук твоего отца, в девятый визит я узнал, кем был твой отец, и был готов унести это имя в могилу вместе с его гребаным телом, но десятого визита так и не последовало. Рен, я никогда не испытывал большего облегчения, когда ты не появилась. — Ухмылка на его лице снимает напряжение в воздухе, когда она улыбается в ответ, гордясь с высокой осанкой.

— Единственным человеком, отправившим этого человека в могилу, была я.

— И подумать только, я хотел убить тебя за это, — размышляет Маттео, заставляя Итана в ужасе разинуть рот, но Рен смеется, снимая напряжение до того, как оно достигает максимума. Эта пара вызывает у меня смешок, который заставляет меня морщиться от боли.

— Черт, отличное время для рассказа и все такое, но твоему парню здесь нужно все мое внимание, если мы планируем, что он все еще будет с нами к тому времени, как мы приземлимся в Италии, — заявляет Итан, и над нами витает нагнетающая атмосфера.

Ничто так не портит настроение, как застреленный человек, умирающий, которому некуда бежать.

— Позаботься о нем, — бормочет Рен, слепо ища мою руку и умоляя Итана. — Он нужен мне целым.