Искупление

24

МАТТЕО

Я откидываюсь на спинку кожаного сиденья, окруженный моими братьями и нашими мужчинами в отдельном здании на территории нашего дома, совершенно не в силах разобраться с тем дерьмом, с которым мы имеем дело. Русские не предприняли никаких других шагов, и мы, похоже, не можем точно определить, какими могут быть следующие, что только еще больше выводит меня из себя.

Мои пальцы сжимаются на коленях, пока Энцо ведет дискуссию об инциденте в ночном клубе и сопутствующем ущербе в результате нападения. Поднимая глаза, я встречаюсь взглядом с братом. — Как поживает семья Торреса?

В комнате остается тишина, все торжественно ждут ответа, и мой брат мягко качает головой. — Настолько хорошо, насколько это возможно. — Его боль очевидна, когда он на короткое мгновение опускает голову, прежде чем снова оглядывает комнату. — Его похороны состоятся через два дня, — добавляет он, вызывая волну шепота по залу.

Все становится более реальным, когда подтверждается факт похорон. Мы собираемся провести следующие сорок восемь часов, желая, чтобы все поскорее закончилось, и одновременно молясь о том, чтобы это никогда не наступало.

Это завершение той боли, которую мы все испытываем из-за потери нашего самого надежного человека и друга.

— Сделай все необходимые приготовления, — заявляю я, кивая своему брату, который натянуто улыбается в ответ.

Это то, с чем никто из нас не хотел бы иметь дело, но реальность жизни настолько непостоянна, настолько деликатна, что у нее есть сумасшедшая манера выбивать почву у нас из-под ног.

Звук того, как кто-то прочищает горло, прерывает безмолвное общение между мной и Энцо, привлекая наши взгляды, наряду со взглядом Вито, к Джио, одному из наших новых рекрутов.

Он оглядывает комнату, переводя взгляд с каждого из моих братьев на мужчин рядом с ним, прежде чем заговорить. — Кто-нибудь видел Тето или что-нибудь слышал о нем? Ранее он прислал мне текстовое сообщение с просьбой кое с чем помочь, но с тех пор я с ним не общалась.

По морщинке между бровями Джио я могу сказать, что ему действительно любопытно и он обеспокоен, но скоро он будет в курсе событий, как и все остальные здесь. Мои кулаки сжимаются, а позвоночник напрягается, пока я пытаюсь сдержать свой гнев, но Вито берет инициативу в свои руки, реагируя первым.

— Никто его не увидит и не услышит, потому что эта путана мертва. — Повисает гробовая тишина, когда расширенные глаза и приподнятые брови смотрят в нашу сторону, надеясь на дополнительные объяснения. — У нас есть правила и приказы, а он им не следовал, — продолжает Вито, его грубый голос становится мрачнее и раздражительнее с каждым словом. — Де Лука семейный бизнес, а не каждый сам за себя. — Его ноздри подрагивают, его руки сжимаются на столе, его белые шрамы на руках светятся ярче.

Я знаю, что он так же зол, как и я. Как только Рен ушла с Валентиной и Нонной, мы втроем бросились проверять камеры наблюдения, которые мы установили в спортзале. Мы наблюдали за развитием событий, следили за каждым его движением и прислушивались к каждому произнесенному им слову. Ему чертовски повезло, что ему пришлось иметь дело только с гневом Рен, а не с нашим.

— У кого-нибудь еще есть возражения против этого? — Вмешиваюсь я, встречаясь взглядом с каждым из мужчин за столом, по очереди, пока не обвожу полный круг.

— Нет, сэр, — наконец произносит Джио, резко кивая и становясь в строй.

Нам нужно найти замену Торресу, кого-то, кто сможет справиться с этим дерьмом в будущем, чтобы нам не пришлось этого делать. Может ли это быть Джио? Я не уверен, меня что-то удерживает, но на самом деле, я знаю, что не получу ответы, которые хочу, прямо сейчас. Мой разум не здесь. Мне нужно сделать шаг назад, чтобы переориентироваться.

— Идите. — Никто не сбивается с ритма, когда они поднимаются со своих мест и выходят из здания. Я чувствую, как вибрирует мой мобильный телефон в кармане как раз перед тем, как последние двое мужчин выходят за дверь, но я не достаю его, пока не остаемся только я, Вито и Энцо.

— Вы уже что-нибудь слышали от женщин? Я хочу приглядеть за Рен, — бормочет Энцо себе под нос, делая глоток воды, меняя позу на сиденье, переводя взгляд с Вито на меня, и мы качаем головами.

Доставая из кармана сотовый телефон, я надеюсь увидеть одно из их имен, но, к моему удивлению, это личный номер, и я сразу понимаю, кому он принадлежит. Он звонил не переставая, и я никогда не думал отвечать до сих пор, до сегодняшнего дня.

Нажав зеленую кнопку, я включаю громкую связь, чтобы мои братья могли слушать. — Ты довольно настойчива, миссис Стил.

Глаза Энцо расширяются, когда Вито откидывается на спинку стула, ослабляет галстук и смотрит на телефон.

— И ты избегал меня. — Ее голос звучит удивленно от того, что я ответил на этот раз, но я не могу отрицать, что я тоже застигнут врасплох этим движением.

— Я не отчитываюсь ни перед тобой, ни перед Физерстоуном. Если я не хочу отвечать на твой звонок, то я на него не отвечу.

На мгновение воцаряется тишина, прежде чем Луна вздыхает на другом конце провода. — Это совершенно верно, Маттео, но прямо сейчас мы оба имеем дело с одним и тем же врагом, и разговор мог бы быть полезен нам обоим.

Мой взгляд на мгновение переключается на Вито и Энцо, прежде чем я отвечаю: — Что заставляет тебя так говорить?

— Я слышала о том, что произошло в вашем ночном клубе. Классический прием Дмитрия, если хочешь знать мое мнение.

Мое сердцебиение учащается, колотясь в груди, когда я на дюйм приближаюсь к телефону. — От кого ты это услышала? — спрашиваю я.

Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь.

Если она прямо сейчас произнесет имя Рен, я взорвусь от ярости.

— Маттео, давай будем честными. Дмитрий более чем счастлив распространить эту информацию по всему Нью-Йорку. Я не уверена, думает ли он, что это тактика, которая может напугать меня, но у меня такое чувство, что он не совсем понимает, как Физерстоун действует здесь, в Штатах. Как я действую. — Облегчение разливается по моим венам.

На секунду я наклоняю голову вперед, пытаясь успокоить дыхание. Я был уверен, что это будет Рен. В конце концов, я оставил ей телефон.

— В чем причина твоего звонка, Луна? — Спрашивает Вито, к счастью, беря управление на себя, пока я пользуюсь моментом.

— Я хочу снова пригласить вас за стол переговоров. Чтобы мы работали вместе. Прямо сейчас у нас один и тот же враг, и я устала от того, что это продолжается дольше, чем нужно. Я хочу уничтожить их, и я хочу сделать это сейчас. — Решимость в ее голосе слышна по телефону, и я почти впечатлен.

— Тебе-то что с этого? — Спрашиваю я, сплетая пальцы вместе и кладя руки на стол.

— Безопасность Рен. Ее свобода. — Она не сбивается с ритма, пытаясь придумать какую-нибудь ерунду. Но из всего, что я ожидал от нее услышать, это было не одно из этого.

— И…

— И ничего. Я не знаю, что происходит между вами четырьмя, но она продемонстрировала свою преданность мне, Физерстоуну, еще до того, как вы уехали из Нью-Йорка. Она может тысячу раз сказать мне, что ей не нужна моя помощь и что она счастлива там, где она есть, но я хочу доказать ей, что она достойна искупления, которого она добивалась. Она такая же выжившая, как и я, и я не позволю вам причинить ей боль.

Я перевариваю каждое сказанное ею слово, откладывая их все на потом, и напеваю в ответ. — Хм, и чего же ты от нас хочешь?

— Ваших людей, вашу разведку, ваши стратегии. Потом, когда русские уберутся с дороги, мы сможем обсудить все, что у вас было с Тотемом.

Энцо барабанит пальцами по столу, его глаза расширяются, когда он кивает в ответ на ее слова.

— Я подумаю над твоим предложением, — бормочу я, прежде чем протянуть руку и закончить разговор. Тишина окутывает нас, пока мы перевариваем все, что только что услышали.

Причинить ей боль? Причинить боль Рен? Черт, даже если я еще не готов это признать, у нее гораздо больше власти надо мной, чем у меня над ней, и я уверен, что то же самое касается моих братьев.

Мы не должны быть в таком положении. Она должна быть мертва, а я должен сосредоточиться на пролитии русской крови, но вот мы здесь.

— Она дома.

Мое сердце сжимается от слов Вито, и я вскакиваю со своего места, даже не осознавая этого. Мои братья следуют за мной по пятам, но когда я выхожу на подъездную дорожку, внедорожник уже снова отъезжает.

Она внутри.

Я подхожу к входной двери, но поворачиваюсь лицом к своим братьям, прежде чем переступить порог. Я не успеваю открыть рот и изложить свою позицию, когда Вито кивает мне. — Иди.

Энцо тут же надувает губы, явно желая еще раз ощутить вкус женщины, в которой он был потерян прошлой ночью, но я не теряю времени даром. Одно это слово от Вито — все, что мне нужно.

Как только я переступаю порог, я направляюсь прямиком к двери Рен. Когда я останавливаюсь, дверь слегка приоткрыта, я слышу, как мои братья разговаривают с Нонной на кухне, и я знаю, что она в моем распоряжении.

Кончиком пальца я приоткрываю ее дверь еще немного, чтобы заглянуть внутрь. Она сидит на краю кровати, упершись ладонями в колени и запрокинув голову. Она медленно вдыхает, задерживая дыхание, прежде чем выдохнуть.

Она повторяет движение несколько раз, затем открывает глаза. Должно быть, она замечает мою тень краем глаза, потому что поворачивается, чтобы посмотреть на меня. В ее движениях нет резкости, нет удивления моему присутствию, просто мягкая улыбка трогает уголки ее губ.

— Как поживаешь, Stellina? — Прозвище, которое я дал ей в Нью-Йорке, снова звучит естественно на моем языке. В ту секунду, когда она представилась как Рен, а не Ава, я избегал этого любой ценой, но сейчас это невозможно. Сегодняшние события изменили все, даже если я не могу объяснить почему.

Мне нравится, как ее глаза оглядывают меня с головы до ног, прежде чем остановиться на моих. — Вообще-то, я в порядке. — Мои брови приподнимаются, когда я делаю шаг в комнату. Она не подает никаких признаков желания, чтобы я ушел, поэтому я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ней.

— Некоторым людям приходится нелегко после того, как они кого-то убивают.

Она поджимает губы и слегка кивает мне. — К счастью для меня, я не новичок в убийстве. Особенно, когда они так же достойны смерти, как он. На этот раз моя очередь кивать. Мы гораздо больше похожи, чем я хочу признать.

Протягивая руку, я провожу пальцем по ее щеке, затем приподнимаю ее подбородок, чтобы она лучше меня рассмотрела. Тем не менее, она поддается вперед и поднимается на ноги, так что мы оказываемся грудь в грудь.

Я понятия не имею, как описать эмоции, переполняющие меня в данный момент, позволяя себе чувствовать что-то помимо боли впервые с тех пор, как мы насладились Авой в клубе. А с этого момента прошло чертовски много времени.

Заправляя выбившуюся прядь волос ей за ухо, я шевелю губами, мой фильтр сломан, когда я шепчу ей в губы: — Мне жаль, что мы расстались этим утром.

Брови Рен сводятся, когда она смотрит на меня, ее руки поднимаются к моим плечам, когда она качает головой. — Не извиняйся за то, что ведешь свой бизнес так, как считаешь нужным. Я просто…

Я больше не могу этого выносить, я не могу выносить ее понимание, ее жесткость, ее силу. Хотя мне нужно все это. Мне нужно все это для себя. Не теряя больше ни секунды, я обрываю ее слова поцелуем.

Это жестоко, это пожирающее, это безумие. Но больше всего это опьяняет.

Я чувствую прикосновение ее пальцев к своим бицепсам, когда она прижимается ко мне, и это только еще больше сводит меня с ума. Когда я больше не могу дышать, я отрываю свои губы от ее губ, прижимаясь лбом и носом к ее губам.

— Тебе следовало быть мертвой, а не быть у меня под кожей, — огрызаюсь я, но в моем тоне нет ни злобы, ни яда. Ничего, кроме необузданного желания.

Рен усмехается в ответ, как будто я только что сказал самую нелепую шутку. — Пожалуйста, ты и твои братья доведете меня до безумия, — выдыхает она, прежде чем прижаться своими губами к моим в самом сладком гребаном поцелуе, который я когда-либо испытывал.

Черт.

Я больше не могу сдерживать свою потребность. Я не могу.

Сгибаясь в коленях, я хватаю ее за заднюю поверхность бедер и без особых усилий поднимаю в воздух. Она ахает от удивления, вся такая хриплая и нуждающаяся, и это заставляет меня прижать ее тело к своему еще крепче. Не говоря ни единого слова, я разворачиваюсь на месте и выхожу из ее комнаты, оглядываясь через плечо, чтобы направиться к лестнице, прежде чем перепрыгивать через две ступеньки за раз, чтобы достичь верха.

Я почти воспаряю духом от облегчения, когда вижу дверь своей спальни, и бросаюсь к ней, распахивая ее, прежде чем пинком захлопнуть за собой. Мой пульс учащается, когда я теряюсь в ее голубых омутах желания.

Наши груди вздымаются с каждым вздохом, когда мы вступаем в короткие, резкие поцелуи, наблюдая, кто первым перейдет на следующий уровень. Она поддразнивает и подбадривает, когда улыбается, проводя языком по нижней губе, и я еще больше теряюсь в догадках.

— Насколько ты сильная, Рен? — Спрашиваю я, прежде чем подойти к моей огромной кровати и бросить ее на нее. Она несколько раз подпрыгивает, ее рот приоткрывается, когда она поднимает бровь, глядя на меня.

— Достаточно сильная для всего, о чем ты думаешь, — отвечает она хриплым голосом, и мне приходится схватиться за свой член через штаны, чтобы сдержаться.

— О, я в этом очень сомневаюсь. — Я ослабляю галстук и сбрасываю туфли, но вместо того, чтобы поверить мне на слово, она наклоняет голову набок с усмешкой на губах.

— Испытай меня, большой парень.

Я замираю на месте, галстук свободно болтается в моих руках, когда я сбрасываю его. Она понятия не имеет, во что ввязывается, но если она хочет попробовать, я готов это проверить.

Стряхивая свой блейзер, я позволяю темно-синему материалу упасть на пол, когда тянусь к верхней пуговице рубашки. Ее глаза отслеживают каждое мое движение, пока я расстегиваю каждую пуговицу, прежде чем ее язык скользит по нижней губе, пока она наслаждается моей грудью и прессом.

Только когда я тянусь к пуговице своих брюк, она встает на колени на кровати и стаскивает слишком большой свитер, который приобрела после того, как уходила ранее. Красный кружевной лифчик под ним идеально облегает ее грудь. Она выглядит так, как я когда-либо воображал, все в одной фантазии.

Мы вдвоем раздеваемся, не произнося ни слова, рассматривая друг друга, пока оба не оказываемся полностью обнаженными.

— Подожди здесь. — Я протягиваю руку, чтобы провести пальцем по нежной коже между ее грудями, прежде чем направиться к шкафу. Мне требуется всего мгновение, чтобы найти то, что я ищу, и когда я возвращаюсь в комнату, я нахожу ее именно там, где я ее оставил.

Ее взгляд перебегает с меня на распорку в моих руках, и искра возбуждения вспыхивает в ее голубых глазах. Мой член встает от желания при виде выражения ее лица, и я улавливаю дрожь, пробегающую по ее спине, когда она сжимает бедра вместе.

— Пойдем.

Мне отчаянно хочется уложить ее обнаженной на кровать и взять именно то, что я хочу, но я хочу сохранить ту напряженность, которая витает между нами.

Я направляюсь в ванную, щелкая выключателем при входе, прежде чем включить душ. Я чувствую, как она стоит у меня за спиной, оглядывая комнату, но я знаю, что она специально наблюдает за мной, когда я вешаю распорку на высокие крючки в большом душевом помещении. Я слегка покачиваю ее, чтобы убедиться, что она надежно закреплена, затем поворачиваюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

Пар начинает покрывать туманом стекло душа и зеркало над туалетным столиком, но это не заслоняет от меня ее восхитительное тело. Ее соски затвердели под моим пристальным взглядом, ее грудь резко вздымалась и опускалась с каждым вздохом, когда она откидывала волосы с лица.

У меня вертится на кончике языка желание подозвать ее поближе, но она двигается сама по себе, проскальзывая мимо меня с требовательной ухмылкой на лице и останавливаясь прямо под стойкой столешницы.

— Ты собираешься пристегнуть меня, или это сделаю я?

Ее слова звучат как молитва, когда немного брызг из душа касается ее кожи. Капелька воды стекает с ее ключицы вниз, к сердцевине, и мои ноги подталкивают меня ближе к ней, прежде чем я даже осознаю это.

— Ты, вполне возможно, самая сильная, независимая и чертовски сумасшедшая женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Я знаю, почему не убил тебя, когда убил бы любого другого на месте, но я пока не готов этого признать. — Я раскрываю правду одновременно с моим признанием ее, и я не могу остановить это. — Как бы то ни было, здесь ты моя. Даже мои братья не могут чем то тебя сковать или как-то удержать. Не так, как я, не так, как я делал, когда мы были в клубе.

Воспоминание вспыхивает в моей голове, когда я подхожу ближе, прижимаюсь губами к ее уху и провожу пальцами по ее бокам.

— Пожалуйста.

Черт, если бы я еще не был зависим от нее, то, услышав, как она умоляет меня, определенно был бы уже.

Я обхватываю ее левое запястье, медленно поднимая его над головой, прежде чем закрепить в первой петле. Повторяя движение ее правой рукой, я делаю шаг назад, когда она пристегнута с обеих сторон.

— Совершенство.

Она прихорашивается от моей похвалы, прежде чем снова приподнять бровь. — Совершенством было бы, если бы ты прямо сейчас насадил меня на свой член. — Ее взгляд скользит к моему члену одновременно с ее словами.

Она как маяк для моего члена, но вместо маяка, предупреждающего меня об опасности, она приближает меня, как сирена свою добычу.

Моя сирена.

Я оставляю поцелуй на ее подбородке, медленно спускаясь по шее, по ключице и по выпуклости ее груди, прежде чем резко посасываю ее напряженные соски.

— Черт.

Ее ворчание заставляет меня усмехнуться, но я не продолжаю дразнить. Если она провела прошлую ночь с Энцо, то у меня такое чувство, что эти прелестные розовые камешки все еще немного болят. Они совершенство, каждый мужчина падет перед такой грудью.

Продолжая спускаться по ложбинке между ее грудями, я обвожу языком ее пупок. Опускаясь на колени, я придвигаюсь на дюйм ближе, слегка покусывая ее кожу, по мере того как подбираюсь все ближе и ближе к ее сердцевине.

Я наклоняю голову, осматривая тело Рен, пока мои глаза не останавливаются на ней, желание сочится из каждого дюйма ее тела, когда ее кулаки крепко сжимают перекладину над ней.

— Пожалуйста.

Это именно то, что я хотел услышать.

Не прерывая зрительного контакта, я провожу языком от ее входа к клитору, скользя по ее складочкам, когда она стонет от удовольствия, заставляя меня повторять процесс снова и снова, просто чтобы я мог вызвать тот же звук на ее губах.

Когда ее бедра начинают изгибаться напротив меня, я подношу два пальца к ее сердцевине, с улыбкой на губах ощущая ее влажный вход, прежде чем вонзить их глубоко в нее.

— Да, — кричит она, запрокинув голову, пока вода продолжает заливать нас.

Погружая свои пальцы глубоко в нее, я провожу зубами по ее клитору, прежде чем засосать его в рот, заставляя ее стоны и вскрики становиться громче. Боже мой, она была создана для меня. Я никогда ни в чем не был так уверен в своей жизни. То, как выгибается ее спина, как сжимается ее тело, и ее стоны наполняют мои уши…

Она моя.

— Я…я-я…

Она замолкает, даже не успев начать предложение, и на следующем вдохе ее киска крепко сжимается вокруг моих пальцев, и она взрывается. Я не прекращаю кружить по ее киске, лаская ее клитор, выжимая из нее все до капли, прежде чем медленно убрать пальцы из ее тела и встать.

Я ощущаю ее вкус на своем языке, когда провожу кончиками пальцев по губам, и она задыхается, ее грудь вздымается, когда она пытается вдохнуть.

— Пожалуйста.

Это единственное слово было придумано для нее, чтобы она пробормотала его мне, когда мы оба знаем результат.

— Только потому, что ты так любезно попросила меня, Stellina.

Я снова хватаю ее за бедра, как делал внизу, и она обхватывает ногами мою талию, когда мой член находит ее вход без руководства. — Скажи мне, что я могу трахнуть тебя вот так, Рен. — Ее глаза ищут мои, понимание вспыхивает в ее ярко-голубых омутах. — Пожалуйста, — добавляю я, обращаясь к ней особым словом, и она немедленно кивает.

Я толкаюсь вперед, ее киска крепко сжимает меня, пока я продолжаю дюйм за дюймом, пока полностью не оказываюсь внутри нее. Она — рай. Гребаный рай. Я замолкаю на самое короткое мгновение, давая нам обоим секунду, чтобы привыкнуть, но мой член постоянно дергается внутри нее, отчаянно желая большего.

Нам обоим больше нечего отрицать.

Оттаскивая ее от стены, поднимая руки над головой, я наклоняю ее бедра в свою сторону и оглядываю ее всю. Ее глаза полуприкрыты от восторга, а спина выгнута даже в этом положении.

Ей нравится, когда ее так связывают, но не так сильно, как мне.

Я вытаскиваю до тех пор, пока не остается только кончик, прежде чем вонзиться в нее жестко и быстро, повторяя движение, когда мое тело берет верх.

Наше дыхание сливается воедино.

Наши стоны подобны симфонии.

Наши тела сталкиваются до тех пор, пока мы не становимся просто одним целым.

— Маттео.

Мое имя на ее губах заставляет меня придвинуться ближе, мои губы всего на расстоянии вдоха от ее губ, пока она не удивляет меня до чертиков и не сокращает оставшееся расстояние между нами, проводя языком по шраму, отмечающему правую сторону моего рта.

Я не могу удержаться от того, чтобы мои пальцы глубже впились в ее бедра, когда мой оргазм начинает захлестывать меня, начиная с пальцев ног, прежде чем охватить каждый дюйм моего тела.

Ее киска крепко сжимается вокруг моего члена, когда я взрываюсь, падая со мной со скалы, а мой нос прижимается к ее шее.

Нам обоим требуется мгновение, чтобы сосредоточиться, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, только чтобы обнаружить усмешку, тронувшую ее красивые губы.

— Я же говорила тебе, что я сильная. — Ее голос звучит резче, чем когда-либо, и это заставляет мой член снова изгибаться в ее киске, когда я с усмешкой качаю головой.

— А еще ты милая, раз думаешь, что я близок к тому, чтобы закончить с тобой.