Искупление

25

РЕН

Мое сердце бешено колотится в груди, моя рука крепко сжимает пистолет в руке, пока я изо всех сил стараюсь держаться в тени. Я слышу, как разговаривают мой отец и Луна, но чтобы лучше видеть, мне нужно подойти на дюйм ближе к балкону передо мной.

Я выдыхаю, прижимаясь спиной к колонне слева от меня, и выглядываю из-за выступа, чтобы лучше видеть. Я знаю, что там внизу еще люди, но я не обращаю внимание ни на кого, кроме Луны и Тотема. Его предыдущее требование повторяется в моей голове.

— Будь готова, о дочь моя, наконец-то пришло твое время привести Луну Стил к ее концу. Ты будешь знать, когда сделать выстрел.

Они вдвоем спорят взад-вперед, но все это растворяется на заднем плане, когда я поднимаю пистолет и прицеливаюсь вниз. Моя цель в поле зрения, мой палец чешется нажать на спусковой крючок, и когда я делаю последний вдох, я именно это и делаю. Только вместо того, чтобы стрелять в Луну, я целюсь в него.

Моего отца.

Взрыв.

Я резко выпрямляюсь в постели, прижимая ладонь к груди, и делаю несколько глубоких вдохов, приводя в порядок свой разум, когда начинаю понимать, что это был всего лишь сон. Прошло много времени с тех пор, как мне снились сны, но у меня такое чувство, что они будут жить со мной всю оставшуюся жизнь.

Это не кошмар, это мрачное и извращенное напоминание о том самом моменте, когда я изменила свое будущее. К лучшему это или к худшему, но я остаюсь при своем выборе.

Хватаясь одной рукой за простыню, чтобы прикрыть свое обнаженное тело, другой я откидываю волосы с лица, осматривая незнакомую комнату вокруг меня. Прошлой ночью у меня действительно не было возможности взглянуть на это в сексуальном тумане, в который меня втянул Маттео, но теперь у меня есть минутка, чтобы рассмотреть это как следует.

Странно находиться наверху, не говоря уже об одной из их спален. Белые простыни, которыми я накинута, сочетаются с тремя из четырех стен в комнате, другая — темно-зеленого цвета, с такими же занавесками и ковриком в тон. Мебель дубовая, цвет уравновешивает контрасты в комнате, и я, безусловно, впечатлена его выбором.

С оттенком неуверенности я крепче вцепляюсь в простыню, раздумывая, стоит ли мне остаться здесь или сбежать. Был ли вчерашний день моментом полного безумия? Последствия безумия прошедшего дня, захлестнувшего нас обоих?

Надеюсь, что нет, но решения принимала не я одна, и я придерживаюсь их. Моя грудь сжимается, сердце бешено колотится, когда реальность захлестывает меня. Я влюбляюсь в них.

Я не знаю как, я не знаю точно когда, но я чертовски уверена, что знаю почему. Однако признавать это — не то, с чем я готова столкнуться сегодня, и сидение здесь не заставит меня чувствовать себя лучше из-за неизвестности, нависшей над моей головой.

Расправив плечи, я сбрасываю с себя простыню и свешиваю ноги с кровати. Мгновенная боль между бедрами заставляет меня подавить стон, когда мое тело покалывает, когда я вспоминаю, где именно он прикасался ко мне, и то удовольствие, которое он приносил вместе с этим.

Встав с кровати, я обыскиваю комнату в поисках своей сброшенной одежды, но возвращаюсь ни с чем. Там вообще ничего нет, кроме сложенной белой рубашки на столе в левом углу комнаты.

Может, я и уверена в своей коже, но я не выйду из этой комнаты голой, поэтому тянусь за хрустящим материалом, прежде чем просунуть руки в рукава и медленно застегнуть каждую пуговицу. Когда остаются только последние две вверху, я начинаю двигаться к двери, но вздрагиваю, когда дверь соседней ванной распахивается, заставая меня врасплох.

— Охренеть! — выдыхаю я, мой позвоночник напрягается, когда я вижу, как из комнаты поднимается пар, за которым мгновением позже следует Маттео в одном полотенце, обернутом вокруг талии.

Черт.

Как я могла не слышать, как работает душ? Этот мужчина сбил меня с толку, в сочетании со сном, который меня разбудил, я была явно более отвлечена, чем хотелось бы.

Пробегая по нему глазами, я не упускаю из виду легкую усмешку, дразнящую уголок его рта, когда он замечает, что я на него пялюсь. Я хочу сократить расстояние между нами и снова провести языком по шраму на правой стороне его рта, но воздерживаюсь, поскольку он прерывает мои мысли.

— Я должен был надеть эту рубашку сегодня, Stellina.

Мои бедра сжимаются от прозвища, слетающего с его языка, когда я прикусываю нижнюю губу и смотрю на него сквозь ресницы. — Ты хочешь что бы я вернула ее обратно? — Предлагаю я, снова начиная расстегивать ее, но он качает головой, его глаза горят, несмотря на его действия.

— Не могу сказать, что она смотрелась бы на мне лучше, если бы ты это сделала. — Ухмылка появляется на моих губах, когда он делает шаг ко мне. Я чувствую себя неловко, неподготовленная к его намерениям, когда он останавливается прямо передо мной, кладя руки на мои бедра, пока наши груди не оказываются на одном уровне друг с другом. — Кроме того, у нас впереди напряженный день.

— У нас? — Мои руки поднимаются к его груди, его кожа все еще влажная после душа, когда он кивает в ответ. — Мы собираемся куда-нибудь повеселится или увидеть что-то захватывающее?

В моем тоне слышится намек на поддразнивание, потому что я знаю, что вероятность этого невелика из-за сумасшествия, происходящего вокруг нас, но пожатие плечами, которое он предлагает, оставляет меня заинтригованной. — Это зависит от того, что мы называем весельем или же захватывающим.

Теперь я еще больше заинтригована. — Просвети меня.

Затаив дыхание, я жду его ответа. Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, прежде чем взять меня за подбородок и запрокинуть голову назад. — Я хочу, чтобы ты оделась и поела, а потом я хочу, чтобы ты показала моим братьям и мне, на что ты способна.

Я застываю на месте, совершенно удивленная его словами, и дурное предчувствие покалывает мой позвоночник. — На что я способна? — Я повторяю, нуждаясь в пояснении, когда он кивает.

— Да.

Черт. Больше всего на свете я люблю доказывать, что я достойна, что я опытная и что я знаю, как за себя постоять. Если бы это было свидание, я была бы склонна подтвердить, что это мое представление о веселье, но ему не обязательно это знать.

Нет.

Ему просто нужно знать, что я рождена для этого.

— Показывай дорогу.

Стоя в спортзале с Энцо слева от меня и Вито справа, я осматриваю пространство, которое поглотило мой вчерашний день. Нет ни трупа, ни капли крови или чего-то необычного. У них хорошая команда уборщиков, это точно.

Я смотрю, как Маттео подходит к окну, выглядывает наружу, прежде чем повернуться ко мне лицом, скрестив руки на груди. Каждый из братьев Де Лука одет в приталенную черную футболку и пару черных шорт. Костюмы ушли в прошлое, и на их месте появились несколько шикарных нарядов, в которых они выглядят так же восхитительно.

Качая головой, желая оставаться сосредоточенной на том, что мы здесь делаем, я похлопываю руками по ногам, пока говорю. — Итак, что мы здесь делаем?

Энцо проводит рукой по моей спине, в то время как Вито прочищает горло. Мой взгляд скользит к нему, и я ненавижу себя за то, что не могу угадать, о чем он думает. С Маттео и Энцо все немного изменилось, но Вито по-прежнему воздвиг между нами стену, которую я чертовски ненавижу и понятия не имею, как разрушить.

— Мы здесь ничего не делаем, — заявляет он, заставляя меня нахмурить брови.

— Тогда почему мы здесь?

Три вдоха. Вито требуется три вдоха, чтобы обменяться взглядом с Маттео, прежде чем он переводит взгляд на меня, по-прежнему ничего не выражая. — Чтобы посмотреть, как ты отреагируешь на то, что снова оказалась здесь.

Мои брови из нахмуренных состояния поднимаются почти до линии волос, когда я удивленно смотрю на него. Как нелепо. Сделав глубокий вдох, я выхожу со своего места между Вито и Энцо, делая шаг или два между нами, поворачиваюсь на месте и пристально смотрю на них.

— Однажды мои мать и отец оставили меня дома одну на вечер. Без моего ведома они наняли наемного убийцу, обученного убийцу, который напал на меня посреди ночи, чтобы посмотреть, как я с этим справлюсь. Чтобы узнать, так ли я подготовлена, как они надеялись. — Мои руки сжимаются по бокам, пока я продолжаю медленно оборачиваться по кругу, каждый раз стараясь поймать их взгляды. — Я убила этого ублюдка на своей чертовой кровати. Его глазные яблоки кровоточили, кишки кровоточили из колотых ран в животе, а зияющая дыра в голове запачкала мою подушку. — Мои ноздри раздуваются, несмотря на то, что я пытаюсь сдержать свои эмоции. — Я скатила его на пол, сменила простыни и лежала в полной темноте, уставившись в потолок. — Глаза Энзо расширяются, когда я усмехаюсь, недоверчиво качаю головой и добавляю в кульминационном моменте: — Мне было одиннадцать.

— Черт. — Хриплый тон подсказывает мне, что это был Вито, но когда я поворачиваюсь к нему, он проводит рукой по лицу.

— Итак, если это тест номер один, я думаю, у нас все в порядке. Будем продолжать? — Я не могу скрыть резкости в своем голосе, но я взбешена. Это не их вина, что они не знают моего прошлого или не верят в безумие, которым было мое детство, но им нужно наверстать упущенное, и быстро.

— Этот шрам на моем лице достался мне от отца, — объявляет Маттео, его голос ниже обычного, когда я обращаю на него свое внимание. — Я знаю, как выглядит нестабильная семья, возможно, не так хорошо, как ты, но ты должна понять, Stellina, для нас ненормально находить кого-то еще, похожего на нас. Тот, кто прошел через то же, что и мы, и выжил. Тот, кто усовершенствовал свои доспехи и носит их с честью.

Моя грудь вздымается с каждым произносимым им словом, когда я медленно киваю в знак понимания. Я знаю, что для меня все по-другому. Вырастая в Физерстоуне, особенно проходя через все в академии, ты знаешь, что там все имеют дело с таким же дерьмом, как и ты.

Неважно, что кто-то говорит, это вызывает травму, травму, от которой мы не можем убежать, поэтому я выбираю быть единым целым с этим, вместо того, чтобы давать ему шанс поглотить меня.

Расслабляя плечи, я натянуто улыбаюсь каждому из них и направляюсь к открытой двери. — Я понимаю, о чем ты говоришь, и я понимаю, что так обстоит дело с большинством людей. Но Физерстоун состоит из чертовски сумасшедших семей, пытающихся выжить. У каждого там есть свое собственное дерьмо, с которым нужно разбираться, свои собственные стены вокруг себя и свои собственные желания, которые нужно преследовать. Однако этот образ жизни, ваш и мой, мы не выбираем сами, и он не для слабонервных. Это предназначено для нас, для наших кровей, и как только ты увидишь во мне равную в этом смысле, ты это поймешь.

Я выхожу из комнаты, давая им время осмыслить то, что я только что сказала. Для меня странно вот так разгружаться и чувствовать себя легче в конце, но я смирилась с этим. На самом деле я понятия не имею, куда иду, поэтому направляюсь к входной двери, и как только тянусь к ручке, чувствую руки на своей талии.

Энцо.

Он смотрит на меня с мягкой улыбкой на губах, и что-то, чего я раньше не замечала, вспыхивает в его глазах.

— Ты, возможно, сведешь меня в могилу, женщина, — бормочет он, целуя меня в висок, направляясь к двери и провожая меня на улицу.

Я не отвечаю, на самом деле не зная, что сказать, но я также слишком отвлечена тем, что вижу. Слева на идеально подстриженной лужайке, должно быть, человек двадцать, все одеты как братья.

Энцо молча подводит меня к ним, пока я пытаюсь понять, что на самом деле происходит. Я замечаю два больших круга, очерченных веревкой, посреди травы и что-то похожее на мишени по дальнему периметру деревьев, ограждающих территорию.

Вито и Маттео стоят прямо за нами, оба наблюдают за мной с чувством новообретенной признательности, когда Маттео упирает руки в бока.

— У нас запланировано три раунда, но что-то подсказывает мне, что в этом больше нет необходимости, — начинает он, и я немедленно поднимаю руку, качая головой, прежде чем он успевает продолжить.

— Ты был бы прав, но мы сейчас здесь, так что…

Он слегка наклоняет голову набок, понимающая улыбка дразнит его губы, прежде чем он кивает. — Я так и думал, что ты это скажешь.

Я закатываю глаза, глядя на него, когда он машет рукой в сторону мужчин, выстроившихся у боковой линии, как зрители, и тех двоих, что стоят в каждом из кругов. — Мы собираемся заняться рукопашным боем, вооруженным единоборством и посмотреть, как ты справишься со стрельбой, — объясняет он, заставляя адреналин быстрее бежать по моим венам, когда меня охватывает возбуждение.

Во всяком случае, это маленькое путешествие по дорожке воспоминаний только подпитало меня еще больше.

— Против кого из вас я буду выступать на каждом этапе? — Я приподнимаю бровь, вырываясь из объятий Энцо, и он смеется.

— Не против нас. — Я смотрю на него через плечо, когда он закрывает лицо руками. — Я не могу испортить это милое личико, Bella, это было бы смешно, — говорит он, подмигивая, подмывая меня снова закатить глаза, но вместо этого я качаю головой.

— Конечно, нет. Есть что-нибудь еще, что мне нужно знать? — Спрашиваю я, пятясь к первому кругу, пока Вито оглядывает меня с головы до ног.

— Я так не думаю, — отвечает он, когда его глаза встречаются с моими, и я киваю.

— Мне убить их или просто нанести увечья?

Глаза Вито расширяются от удивления, это первая реакция, которую я от него уловила, и я почти смеюсь, когда он машет рукой.

— Никаких убийств, Bellisima, никаких убийств, — повторяет он, пока я сдерживаю улыбку, бабочки порхают в моем животе. — Травмы даже не обязательны, достаточно явного победителя, — добавляет он, его хриплый голос окутывает меня, как молитва, когда я в последний раз киваю и поворачиваюсь лицом к мужчинам, против которых выступаю.

Я мотаю шеей из стороны в сторону, пока они оценивают меня, недооценивают, в то время как любой намек на юмор давно исчез с моего лица.

— Можем ли мы делать ставки? — кричит кто-то из небольшой толпы справа от меня. Я не обращаю на них внимания, но это не мешает Маттео отвечать.

— Отвали. — В ответ на ворчание — полная тишина, и это производит на меня впечатление. Власть, которой он обладает, лидер, которым он является, черт возьми, я бы хотела, чтобы у меня не было непреодолимой потребности проявить себя, чтобы я могла вернуться наверх и воссоздать прошлую ночь.

Возможно, на этот раз с двумя другими участниками, но это определенно принятие желаемого за действительное.

В ту секунду, когда я переступаю ногой через веревку, парень внутри начинает кружить. Он по меньшей мере пять футов десять дюймов ростом, коренастый, с коротко подстриженными темными волосами. Он определенно один из мускулистых игроков Де Луки, это очевидно, особенно учитывая то, как он ведет себя и следит за каждым моим движением.

Надеюсь, хорошая конкуренция. Это будет весело.

Мы танцуем по краю круга три раза, мои шаги под контролем, а взгляд острый. Если он ждет, что я сделаю первый шаг, то он действительно ошибается. Это не так работает. Меня можно ждать весь день.

Словно прочитав мои мысли, он опускает правое плечо немного ниже, его шаги становятся шире, и я знаю, что он готовится к прыжку. Солнце мягко светит мне в спину, зрители отходят на задний план, когда я сосредотачиваю свое внимание на нем.

Я мгновенно улавливаю его действия, левый уголок его рта слегка приподнимается, как будто он уже чертовски доволен своими достижениями, прежде чем он бросается ко мне. Время вокруг меня замедляется, мои движения хорошо отточены, когда он обхватывает меня за талию, поднимая над землей.

Его плечо врезается мне в живот, угрожая выбить из меня воздух, но я предвидела это движение, поэтому оно не застало меня врасплох. Чувствуя, как он крутится на месте, желая удержать нас внутри круга, я использую возможность, чтобы обхватить его руками за шею, сжимая его в смертельной хватке, пока он стонет.

Как и ожидалось, начинается его борьба, и я чувствую, как мы падаем на пол на следующем вдохе. Я хватаю ртом воздух, когда моя спина принимает на себя основную тяжесть падения, ветер со свистом вырывается из моих легких. Однако у меня нет времени беспокоиться или наслаждаться болью, не тогда, когда он так предсказуемо ослабляет хватку вокруг моего живота, давая мне необходимое преимущество, поскольку я продолжаю крепко обхватывать его голову руками.

Используя его вес против него, я ударила коленом ему в бедро, выбивая его из равновесия, прежде чем перекатиться вместе с ним. Я не использую это движение, чтобы оказаться на нем сверху, нет, я заставляю нас развернуться на целых триста шестьдесят градусов. В процессе мне удается поднять ноги, захватывая одну из его рук в свои тиски, когда мои бедра сжимаются вокруг его шеи.

— Твою мать.

Эти два слова вырываются из размытого окружения, но они только заставляют меня удвоить усилия, когда я поднимаю руки, чтобы начать бить кулаками по его лицу. Мне удается нанести всего два удара, прежде чем я чувствую, как его ладонь хлопает меня по бедру, и в следующий момент кто-то отрывает меня от него.

Мне требуется мгновение, чтобы разжать конечности, но когда я вижу, что это Вито, держащий меня за руки, я отпускаю его, охотно двигаясь в его объятиях, когда он ставит меня на ноги.

Мой оппонент кашляет и отплевывается на полу рядом со мной, пока остальной шум зрителей фиксируется в моем мозгу.

— Кто она, черт возьми, такая?

— Что только что произошло?

— Я определенно хочу сделать ставки сейчас.

Я не отрываю глаз от Вито, когда он смотрит на меня сверху вниз. У меня руки чешутся потрогать шрам на его шее, но я знаю, что это только заставит его ненавидеть меня еще больше. Я хочу извиниться перед ним, так как причинила ему боль больше всего. Он буквально трахнул меня у двери в Нью-Йорке, и в течение тридцати минут я все испортила.

Это вертится у меня на кончике языка, но если он и чувствует это, то не хочет слышать, потому что мгновение спустя ставит меня на ноги и уходит.

Проводя руками по шортам, я вздыхаю, скрывая боль, которая, я уверена, есть, прежде чем кто-то хлопает в ладоши.

— Ты готова, Stellina?

Неоспоримая гордость сияет в глазах Маттео, и это почти невыносимо для меня, поэтому я переключаю свое внимание на следующее кольцо.

— Могу ли я сама выбрать себе оружие? — Спрашиваю я, подходя к столу, установленному рядом с кругом. Он наполнен всем, что только можно себе представить — клинками, нунчаками, битами, кастетами и метательными клинками.

Я как будто снова нахожусь в хранилище Академии Физерстоун и смотрю на свои семейные реликвии, приобретенные в результате насилия. Мои пальцы скользят по ним, прежде чем остановиться на метательных лезвиях. Я пользовалась ими раньше, мне даже понравилось.

— Ты можешь, — заявляет Энцо, вырывая меня из моих мыслей. Я слегка улыбаюсь ему, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть, что мой противник собирается использовать против меня.

Клинок.

Он крутит его между пальцами, танцуя им по коже. Он точно знает, что с ним делает.

Превосходно.

— Сколько крови будет достаточно, Маттео? — Я не спускаю глаз со своего противника, оценивая его, продолжая водить пальцами по метательным лезвиям на столе.

Мой оппонент усмехается, пренебрежительно качая головой и глядя на других мужчин в поисках поддержки. — Я думаю, ты поймешь, маленькая девочка, что я получу столько крови, сколько захочу. А не наоборот. Это мужской мир, мужское дело, и тебе не помешает знать свое гребаное место.

Слепая ярость обжигает мой позвоночник, когда я обхватываю пальцами одно из метательных лезвий и бросаю его за долю секунды, но это успокаивается сладким звуком, с которым этот ублюдок вскрикивает от боли, когда лезвие попадает ему в бедро. Я не теряю ни секунды, не желая, чтобы у него был шанс метнуть свой клинок в мою сторону, поэтому хватаю другой метательный клинок, идентичный предыдущему, и посылаю его в том же направлении. Этот удар попадает ему прямо в правое плечо. Его хватка на кинжале в руке ослабевает, и металл падает на пол.

Следующим он падает на колени, рыча от гнева, когда у него почти начинает идти пена изо рта, и я воспринимаю это как сигнал подойти к нему. Я подхожу к нему на расстояние пяти футов, прежде чем присесть на корточки и одарить его приторно-сладкой улыбкой.

— Я не знаю, кто ты, и мне действительно все равно. Мне было похуй, была ли я внутри круга и началось ли испытание или нет. Ни один мудак не смеет говорить мне такое дерьмо. Но, пожалуйста, продолжай, мне действительно нравится видеть, как ты истекаешь кровью.

Моя грудь вздымается с каждым вздохом, моя ярость медленно спадает, когда он насмехается надо мной, но прежде чем он успевает сказать хоть слово в ответ, я чувствую чье-то присутствие позади меня.

— Пожалуйста, кто-нибудь объяснит мне, как ей удается становиться все горячее и горячее? Я не могу этого вынести.

Я не хочу отводить глаз от мужчины передо мной, но не могу удержаться, чтобы не оглянуться через плечо и не увидеть Энцо, стоящего позади меня со скрещенными на груди руками и злобной ухмылкой на лице.

Поднимаясь на ноги, я подавляю напряжение, пробегающее рябью по моему телу, и поворачиваюсь спиной к своему противнику. — Лесть поможет тебе везде, Энцо, но если ты действительно хочешь, чтобы твой мужчина выжил, тебе стоит как можно скорее вызвать медика, потому что я не уверена, задета ли одна из этих крошечных важных артерий, — заявляю я, показывая ему, насколько крошечный я имею в виду большим и указательным пальцами.

Маттео усмехается, подходя и становясь рядом со своим братом, с неподдельным выражением презрения на лице, когда он смотрит вниз на своего мужчину, распростертого на полу. — Этот ублюдок может немного поваляться в грязи, подумать о своих действиях и о своем чертовом рте, который вызывает у меня желание убить его голыми руками.

Черт, я знаю, что Энцо имеет в виду, говоря о том, что становится все горячее. Это уже слишком.

Пожав плечами, я направляюсь к стрельбищу в глубине сада, зная, что каждый мужчина следует за мной по пятам. Братья, потому что они, кажется, притягиваются ко мне так же, как я к ним, а остальные, потому что им нравится шоу.

— Джио, давай ты, — кричит Энцо, когда я поворачиваюсь и останавливаюсь у дальнего левого стола, на котором лежат две штурмовые винтовки. Джио идет ко мне, его тело расслаблено, а улыбка кажется искренней, когда он приближается.

— Приятно познакомиться, — бормочет он, касаясь моей руки своей, когда останавливается рядом со мной, но я не обращаю внимания на его слова.

Вместо этого я обращаю свое внимание на Вито, который тихо маячит справа от меня. — Пожалуйста, скажи мне, что это твой лучший стрелок, с которым я собираюсь сравнивать выстрелы, а не тот, в кого ты на самом деле хочешь, чтобы я целилась.

Уголок его рта приподнимается, удивляя меня, когда он кивает. — Ты была бы права, Bellisima, — выдыхает он, прежде чем указать на стол передо мной. — Штурмовые винтовки, пистолеты, дробовики и, наконец, снайперы. — Его рука движется с каждым предметом, указывая на каждый стол и разложенные перед ними мишени.

— Ты уверена, что справишься с этим? — Джио перебивает, и это выводит меня из себя, но я заставляю себя улыбнуться и поворачиваюсь к нему лицом.

— Я предпочитаю штурмовики, дробовики и снайперки. Пистолеты напоминают мне крошечные члены, а я просто создана для того, чтобы принимать больше, понимаешь?

Кто-то смеется у меня за спиной, когда я тянусь за штурмовой винтовкой, отработанными движениями подношу ее к лицу и снимаю с предохранителя. На следующем вдохе вокруг меня раздаются выстрелы, когда бумажная мишень вдалеке хлопает на ветру, открывая все шесть отверстий точно по центру головы.

Кладя пистолет обратно на стол, я не дожидаюсь, пока увижу, на что он способен, прежде чем повторить то же самое движение с пистолетами, дробовиками и, наконец, со снайперками. Когда я делаю последний выстрел, я украдкой бросаю взгляд и вижу, что Джио смотрит на меня с благоговением в глазах.

— Черт возьми, это были отличные выстрелы. — Он проводит языком по нижней губе, намекая, что все это его заводит.

— Спасибо.

Я делаю шаг назад, в то же время он протягивает руку, хватая меня за плечо, чтобы привлечь мое внимание. Я готова повалить этого ублюдка на землю, но оглушительный укус Вито делает всю работу за меня.

— Отъебись от нее, Джио. — Мое сердце учащенно бьется в груди от его тона, но пальцы Джио лишь немного расслабляются, на самом деле не отпуская меня. — Отпусти ее руку, или ты потеряешь палец на спусковом крючке. — Я не думала, что его голос может стать ниже, но я ошибалась.

Джио отпускает меня на следующем вдохе, пока я незаметно потираю бедра друг о друга в знак признательности. Я без ума от этих мужчин, в этом нет сомнений. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Вито, желая выразить свою благодарность без слов, но меня отвлекает образ женщины в бледно-розовом, марширующей к нам.

— Святое. Блять. Дерьмо. Собираюсь ли я продолжать появляться здесь со следом из искалеченных тел, ведущим меня к Рен, или это еще один разовый случай?

Валентина.

Я улыбаюсь ей, когда она замедляет шаг, привлекая внимание каждого присутствующего здесь мужчины, когда они пялятся на нее с похотью, вспыхивающей в их глазах. Я не получаю права голоса в этом вопросе, когда она обнимает меня, качая головой, не веря в то, что говорит.

Когда она отпускает меня и поворачивается, чтобы сурово взглянуть на своих братьев, я ухмыляюсь.

— Валентина, для меня это развлечение. Унижение мужчин питает мою душу. — Ее улыбка совпадает с моей, когда она обнимает меня за плечи и начинает вести внутрь, крича достаточно громко, чтобы все услышали.

— Это официально. Мы определенно оставляем ее.