Истории приграничья

III

Ночь я провёл беспокойно. Несколько раз просыпался от чувства, будто кто подбирается ко мне. Обводил взглядом спящих рыцарей, ратников и тихо переговаривающихся у огня караульных, и вновь ложился. Как следует заснул только под утро. Да так крепко, что Тород с трудом меня растормошил.

— Подымайся, Бел! — пихал он меня. — Лэдо пропал!

Эти слова, точно горящие стрелы, пронзили тёплую мглу дрёмы.

— Что? — подскочил я. — Как?

— Не знаю. Он должен был перед рассветом обойти посты. Последними его видели ратники в конюшне.

— Все ко мне! — раздался похожий на боевой клич рёв дяди Эсмонда.

Когда приказ был выполнен, командир сумрачно оглядел окруживших его воинов.

— Мы потеряли ещё одного человека, — сказал он вполне спокойно, но я видел, как раздуваются его ноздри. — Умыкнули его люди или волшебные твари — всё одно: им не жить… Фар, возьми четверых ратников и охраняй вход в трактир. Никого не впускать и, тем паче, не выпускать… Тород, под твою руку пойдут ещё четверо. Обшарьте весь первый этаж… Делм, Бел, отберите троих и переверните всё, что наверху… Венри, половина оставшихся бойцов твои. Будьте наготове: коли кому потребуется подмога — поспешите… Имо, Рогир, Алнер, останетесь при мне… Тебе чего, Сабир?

Не обратив внимания на грубое обращение, проводник поклонился:

— Господин, исчезать погонщик.

Дядя Эсмонд заскрипел зубами.

— Сбежал?

— Не знать… Но два его осел на место. И дверь быть заперт.

Командир сжал кулаки:

— Клянусь Ильэллом, я выясню, что за нечисть тут с нами играет, и заставлю пожалеть! Родичи, вперёд!

Мы быстро осмотрели пустующие гостевые комнаты. Не обнаружив ничего подозрительного, остановились перед дверями, ведущими в жилище хозяина караван-сарая.

— Вечером Эсмонд приказывал поставить сюда человека, — заметил Делм Аске-Трайнис.

— Так и было, господин Аске-Трайнис, — ответил Бран, один из ратников. — Всю ночь здесь были караульные. Сам стоял после полуночи. Последним Имо охранял — он ушёл, когда господин Эсмонд Им-Трайнис всех кликнул.

— Этот… как там его?.. Гозер выходил?

— Нет, господин. Ни разочка — даже в уборную.

Выслушав, Аске-Трайнис пнул дверь ногой:

— Эй, хозяин, открывай!

Не дождавшись ответа, недовольно нахмурился. Ударил сильнее. Повернулся к ратнику, вооружённому секирой:

— Ломай!

Твёрдое тёмное дерево плохо поддавалось топору, но упорство и опыт помогли преодолеть преграду.

— Хороша деревяха, — сказал воин, распахивая изрубленную дверь. — Свезло, что окромя петель, железных полос не было…

Гозера в комнате не оказалось. Мельком оглядевшись, Аске-Трайнис прошёл ко входу в женскую половину. Убедившись, что дверь заперта, не стал стучать, а сразу указал на неё ратнику.

Слушая звонкое равномерное «так, так» и глядя на появляющиеся глубокие засечки, я никак не мог взять в толк, отчего мне кажется, будто с помещением не все ладно. А когда мы, наконец, вошли в женские покои, мысли унесло прочь.

На потолке комнаты тускло отблескивал ряд толстых крюков. На четырёх из них висели привязанные за щиколотки обнажённые человеческие тела. Головы у мертвецов отсутствовали, из распоротых животов вываливались кишки. На внутренних сгибах локтей и колен, запястьях и других местах зияли глубокие надрезы.

Под линией крюков на полу стояло длинное медное корыто, в котором собиралась вытекающая из тел кровь. Её оказалось на удивление мало — едва-едва хватало закрыть дно.

— Ильэлл, — пробормотал Бран, разглядывая страшную картину.

— Господин Аске-Трайнис, взгляните, — позвал Айкен, воин с секирой, указывая на кучу вещей у стены.

Там, среди множества небрежно брошенных грязных шерстяных и меховых одежд, из тех, что носят горцы, лежала эмайнская чешуйчатая броня.

Я вновь уставился на тела. Двое убитых были смуглыми, а у двоих кожа ничем не отличалась от моей, если не считать чрезмерной белизны с голубоватым оттенком. Коренастый, широкоплечий, как Бирн и более высокий…

— Это же… — мне не удалось закончить фразу из-за охвативших чувств.

Я не раз видел смерть во всевозможных обличьях. Но чтобы воинов уподобили скотине на бойне… да ещё и родича, друга…

— Наши пропавшие, — Делм Аске-Трайнис выглядел мрачнее грозовых туч. — С ними погонщик и какой-то несчастный… Бран, ступай расскажи обо всём командиру. Нужно найти проклятого предателя-трактирщика.

Выполняя приказ, ратник помчался прочь.

— Снимем их, — сказал Делм, вытягивая из ножен кинжал.

После того как мы сложили трупы на полу, Аске-Трайнис вытер руки краем горского плаща и осмотрелся.

— Где головы? И куда подевался хозяин, коли дверь охраняли?.. — Он задумался. — Бел, здесь должна быть нора, в которую уползла эта змея!

Догадка родича оказалась верной: в дальнем углу комнаты обнаружился люк в полу. Откинув крышку, мы сдвинули головы, заглядывая вниз.

— Кажись, кладовая, — сказал Айкен. — Дозволите глянуть?

— Иди, — согласился Делм Аске-Трайнис.

Ратник протиснулся в люк, встал на верхушку большого шкафа без дверей, ловко спустился, используя полки как лестницу.

Свесившись вниз, я передал ему светильник. Затем, упираясь ладонями в шершавые доски пола, спустил ноги, нащупывая опору. Свалив по пути какое-то барахло, слез и встал рядом с Айкеном.

— Тут темно, тесно и воняет, — задрав голову, сообщил я Аске-Трайнису.

— Там кто-нибудь есть?

— Нет.

— Господин Им-Трайнис, — позвал меня ратник.

Пока я переговаривался с родичем, он прошёл дальше, направляясь к дверному проёму, но задержался на полпути, рассматривая большущий тюк.

— Чего там? — споткнувшись о сломанную лавку, я приблизился к нему.

— Гляньте.

— Ну, тюк и тюк. Мягкий, — недоумённо ответил я, ткнув кулаком обтянутый грязной рогожей округлый бок.

— Нога, — коротко сказал Айкен, опуская светильник ниже.

Только после этого я разглядел торчащую из-под тюка ступню в мягком горском сапоге.

Отвалив громадный, но довольно лёгкий куль в сторону, мы с одинаковым удивлением уставились на владельца караван-сарая. Гозер лежал на спине, вытянувшись вдоль холодной каменной стены. Неподвижный взгляд был устремлён в потолок, под головой и плечами поблёскивала отражённым светом тёмно-красная лужа.

Ратник легонько ткнул хозяина носком сапога. Поглядев на безвольно качнувшуюся голову, вынул кинжал, поднёс лезвие к приоткрытому рту и носу лежащего.

— Не дышит, — показал он мне незамутнённую поверхность клинка.

Я уже совсем ничего не понимал. Если не Гозер убил Лэдо, Бирна и омруданцев, то кто? Неужто здесь и взаправду ходит какой-то снежный дух?!

Видно, Айкен думал о том же самом.

— Мабудь, он свалился, когда лез по полкам, треснулся башкой да помер?

— Люк куда дальше, — заметил я. — И не сам же он себя прикрыл тюком. Да и лежит слишком аккуратно у стенки, а не где-то в проходе. Нет, его кто-то прикончил и пытался спрятать… Но, демон его забери, с этим Гозером тоже не всё чисто. Он лгал нам про больную жену, чтобы мы не увидели комнату с крюками. Думаю, хозяин, по меньшей мере, сообщник — вольный или невольный… Идём, расскажем командиру. Быть может, у него выйдет разобраться в этой загадке.

— Эй, чего там у вас? — донёсся из квадратной дыры в потолке голос Аске-Трайниса.

— Тута хозяин энтого трактира, господин Аске-Трайнис, — крикнул ратник, сделав несколько шагов в сторону люка. — Мёртвый.

Некоторое время родич молчал, обдумывая полученные сведения. Когда, наконец, заговорил, в голосе звучали настороженность и замешательство:

— Мы вернёмся вниз обычным путём. А вы ступайте в большой зал ко всем и ждите там.

Трое ратников, готовивших какую-то снедь у очага, вскинулись, хватаясь за оружие, когда мы вышли из кладовой.

— Господин Им-Трайнис, — опуская меч, удивлённо воскликнул один из них. — Мы не заметили, как вы с Айкеном прошли мимо нас.

— Мы не проходили, — отрывисто сказал я, направляясь к топчану дяди Эсмонда и оставляя воинов в ещё большем смятении.

Подле командира, что-то тихо обсуждая, уже собрались все рыцари, кроме нас с Аске-Трайнисом. Услыхав шаги, они повернулись в нашу сторону.

— Где Делм? — спросил командир.

— Сейчас будет, — сообщил я и поведал о найденном ходе и убитом хозяине караван-сарая.

Рассказ ещё не окончился, как к нам присоединился Аске-Трайнис. Дав мне договорить, он обратился к дяде Эсмонду:

— Готов поклясться, в этом доме есть кто-то, кроме нас. Передвигается так, что мы не видим его, и поодиночке убивает наших людей. Он знает, где каждый из нас, а мы даже не подозреваем, кто это и с какой стороны ждать нападения… Эсмонд, отряд в уязвимой позиции, которую нужно изменить. Считаю, следует скорее покинуть это место. В горах, даже если нас будут преследовать, никто не подкрадётся незамеченным…

После его слов некоторые стали озираться, точно пытаясь высмотреть таящегося в качающихся тенях невидимку.

— Мы обязаны покарать убийцу нашего родича, — зло бросил Фар Се-Трайнис. — Ни семья, ни боги не простят, ежели мы не сделаем этого!

— Я с превеликой радостью перережу глотку тому, кто погубил Лэдо и Бирна, — горячо ответил Делм. — Но у нас есть и другой долг пред родом: сохранить людей, добраться до столицы, передать выкуп и вызволить того, кто пока жив.

— Отмщение прежде! — Фар с яростью смотрел на Аске-Трайниса.

Тот отвечал мрачным, но твёрдым взглядом.

— Дурное время для споров и усобиц! — поднял голос Венри. — Нас мало, мы на чужбине, рядом притаился неведомый враг. Уймитесь, рыцари и ждите решения командира. И примите его безропотно, каким бы оно ни было. Вспомните, мы богами поклялись исполнять повеления Эсмонда, покуда не вернёмся домой!

— Может, разделить отряд? — удручённый происходящим Тород попытался предупредить возможную ссору родичей. — Пускай половина идёт дальше с золотом, а оставшиеся займутся поиском убийц…

Делм, Фар и Венри одновременно начали что-то говорить. Дядя Эсмонд с десяток ударов сердца слушал, вперив сосредоточенный взгляд в изрезанную поверхность стола. После сказал:

— В словах каждого из вас есть правда. И всё-таки, ближе мне рассуждение Фара. Не годиться спускать убийство родича. За кровь до́лжно платить кровью.

— А ежели поляжет весь отряд? — возразил Аске-Трайнис. — Кто вызволит Лира?

Командир качнул головой:

— Мыслю, не так уж силён враг — иначе не нападал бы втихую, будто тать ночной. Давайте придумаем, как найти его — а там, с помощью богов, и одолеем.

Сложив руки на груди, Делм насупился, но возражать не стал.

Некоторое время все молчали. В стороне слышались негромкие разговоры ратников, стук ножей и горшков возле очага, да потрескивание фитиля светильника, висящего над столом.

— Что будем делать с нашими убитыми? — нарушил тишину Венри Кирлан-Трайнис.

— Будь у нас бочка мёду, вернули бы Лэдо домой, — тяжко вздохнул Фар. — А так придётся схоронить его в чужой земле.

— Каждый из нас ведал, что может не вернуться, равно как и семьи наши, — промолвил дядя Эсмонд. — Такова судьба воина… Фар, распорядись, чтобы ратники позаботились об обоих. Пуска и родича нашего, и Бирна оденут и вынесут на снег.

Се-Трайнис встал:

— Что делать с другими мертвецами?

Командир задумался.

— Омруданцы, конечно, чужаки, но покуда находятся у нас в услужении, они под нашей защитой. Заверните их во что-нибудь и тоже отнесите на мороз. После решим, как поступить: отправим вниз или поведаем об их судьбе сородичам на обратном пути.

Фар Се-Трайнис кликнул пятерых солдат и ушёл.

— Вот что, — продолжил дядя Эсмонд, — муторно мне уже в этой темени. Сидим во мраке среди лампад, точно духи на Великой небесной равнине. Немудрено, что враг крысой шастает по дому, а мы и не видим. Посему Тород, прикажи ратникам наделать факелов. Берите дрова, рубите топчаны, рвите покрывала, изведите всё масло — но чтобы здесь был свет. И следи за работой хорошенько, а не так, как в кладовой, где вы мертвеца проглядели…

Тород вскинулся, его глаза загорелись, голос прозвучал выше, чем обычно:

— Не было там никого, когда мы смотрели!

— Неужто убитый хозяин караван-сарая привиделся Белу с Айкеном? — сощурился командир. И тут же добавил мягче: — Будь внимателен и усерден во всём, Тород. Наши жизни зависят от того, как каждый справляется с делом.

Щёки Торода горели, но он то ли не решился пререкаться с предводителем, то ли помнил о клятве послушания. Резко поклонившись, торопливо удалился, на ходу подзывая ратников.

Сидя на краю топчана, я наблюдал за работой и жевал кусок жёсткого вяленого мяса. Позади вполголоса беседовали дядя с Делмом.

— …В доме спрятаться негде, — говорил Аске-Трайнис. — Значит, убийца приходит снаружи. Окон нет, дверь мы сторожили. Бьюсь об заклад, где-то есть скрытый лаз. Найдём его — сумеем подкараулить окаянного ката.

— Пожалуй, прав ты, — вынув кинжал с украшенной серебром эфесом, дядя Эсмонд задумчиво крутил его в руках. — Ежели не упустили мы чего в наших поисках…

В помещении постепенно светлело: воины запалили несколько только что сделанных факелов и поставили в принесённые из кладовой глиняные горшки.

Раздался скрип ступеней: трое ратников несли завёрнутое в плащ тело. Негромко переговариваясь, прошли мимо нас к выходу. На обратном пути с одним из них заговорил солдат, наматывавший обрывок тряпки на палку:

— Киарн, давай махнёмся. Покрути покуда факелы, а я наверху пособлю.

— Трупы потаскать охота, што ли? — удивился воин.

— Та не, — с улыбкой отмахнулся собеседник. — Оски грил, наверху истуканы презанятные, хочу глянуть.

— Какие такие истуканы? Нету тама ничего, токмо мёртвые безголовые. Набрехал тебе Оски, — и ратник поспешил к лестнице, догонять товарищей.

Слушая разговор, я даже перестал жевать: вот что меня тогда смутило! В комнате Гозера не было восковых фигур! Куда они могли деваться?

Вскочив, я решил подняться в комнату покойного владельца караван-сарая, чтобы поискать статуи. Меня отвлёк шум, раздавшийся за дверью, ведущей к закутку со стойлами. Через десяток ударов сердца оттуда выбежал Сабир. Поклонившись дяде, заговорил, стараясь сохранить достоинство, но всё же быстрее обычного:

— Господин, погонщики пытаться бежать. Сказать, один из них сейчас пропадать. Потом видеть, как воины нести их земляк без голова. Все сильно бояться. Я говорить с те, кто приходить со мной из Терхиз. Они иметь храбрый сердце, не бежать. Но некоторый погонщики из Лартаб уходить и забирать ослы. Нужно возвращать или нам не хватать животные тащить припасы.

Эсмонд и Делм переглянулись. Аске-Трайнис быстро поднялся:

— Остановлю беглецов… Оски, Имо, Бран, Гауд, — за мной!

Несколько пар подкованных сапог простучали по камням, дверь хлопнула.

Дядя подозрительно посмотрел на проводника:

— Ты сказал, ещё кто-то исчез? Как?

— Не знать, — чуть приподнял плечи Сабир. — Может и не пропадать, а тихо уходить, когда стража перестать охранять дверь…

Командир раздражённо вонзил кинжал в стол.

— Тород! Возьми двоих, помоги Сабиру унять погонщиков.

Вновь с почтением склонившись, проводник последовал за воинами, устремившимися к выходу с ретивостью спущенных с цепи псов. Возле самой двери терхизец замешкался. Нагнулся, осмотрел пол. Коснулся пальцами, внимательно оглядел их. Развернувшись, пошёл обратно, не отрывая пристального взгляда от плоских камней. Ближе к центру комнаты, покрутился, точно разыскивая оброненную монету. Не обращая внимания на солдат, протащивших мимо ещё одно тело, прошёл к ратникам, делающим факелы. Остановившись возле воина, обтёсывавшего палку, попросил показать подошву.

— Отвали, чужанин, — с угрозой сказал тот.

Заинтересовавшись, я подошёл ближе:

— Мални, подними ногу!

Зыркнув из-под насупленных бровей, ратник подчинился.

— Где ходить этот воин? — спросил Сабир, углядев тёмное пятно на подошве.

Солдат посмотрел на меня. Я кивнул.

— Нигде. Тута был.

— Следы вести от дверь, — проводник рукой указал на выход.

— В уборную ходил, больше никуда, — без желания сообщил Мални.

Сабир молча развернулся и, по-прежнему глядя вниз, направился прочь.

— Что ты нашёл? — я нагнал его в несколько шагов.

— Кровь, — коротко ответил проводник.

— А-а… Тут убитых проносили, видно капнула.

Сабир глянул на меня, потом прошёл к лестнице. Вернулся.

— От лестница до середина зал нет кровь.

— Бел, чего вы там делаете? — подал голос дядя Эсмонд.

— Сабир углядел чего-то, нужно проверить, — крикнул я, вытаскивая факел из ближайшего горшка. — Идём…

За дверями след становился всё чётче. И вёл он в уборную.

Вместе с проводником мы втиснулись за загородку. Я задел медный кувшин с высоким горлышком и узким носиком — обязательную принадлежность почти всех омруданских уборных, — и выругался.

— Светить здесь, — попросил Сабир, указывая куда-то вниз.

Я опустил факел к доске с дырой, и мы увидели размазанную, начавшую подсыхать лужицу. Ещё несколько капель темнели почти у самой стены.

— Позволять мне, — терхизец протянул руку.

Получив факел, он сперва осветил пол, а после его внимание привлекла стена. Приблизив огонь к камням, поводил горящим концом из стороны в сторону.

— Смотреть! — его обычно невозмутимый тон сменился возбуждением. — Там быть пустота!

Я молча таращился на то, как полупрозрачные оранжевые космы пламени будто затягивает в промежуток между камнями. Сабир надавил на стену, после попытался подцепить край щели ногтями. Потерпев неудачу, начал ковырять кладку кривым кинжалом. Когда и это не принесло плодов, проводник принялся ощупывать каждый камень, каждую выпуклость и впадину на поверхности.

Не знаю, нажал ли он секретный рычаг или его действия привлекли кого-то изнутри, но в какой-то момент фрагмент стены совершенно бесшумно повернулся на невидимой оси, открывая исчезающий в темноте коридор. В нескольких шагах от нас, таращась в стену перед собой немигающим взглядом, стоял человек. За ним так же неподвижно застыл другой. И ещё, и ещё — шеренга похожих на статуи мужчин тянулась так далеко, насколько доставал свет. Когда я решил, что это такие же истуканы, как в комнате Гозера, ближайший медленно повернул голову и посмотрел на нас.

Сабир что-то дико заорал на своём языке. Из всего я разобрал лишь нечто похожее на «алсарив» и то потому, что слово повторилось несколько раз. Швырнув внутрь факел, проводник сперва отшатнулся, толкнув меня так, что я чуть не сорвался ногой в дыру уборной. А после рывком повернул плиту, закрывая проход.

В свете лампады, прибежавшего на шум ратника, из тех, что пошли с Тородом, я увидел, как Сабир с искажённым от страха и ненависти лицом, привалившись спиной к каменной двери, дрожащей рукой пытается достать из ножен изогнутый омруданский меч.

— Помоги ему! — крикнул я удивлённому солдату. — Если кто-то вылезет из стены — убей!

И оставив ратника с совершенно круглыми глазами, помчался в общий зал, чтобы предупредить дядю Эсмонда.

Это оказалось лишним: одновременно с тем, как я переступил порог, из двери кладовой, переполошив готовящих еду и делающих факелы ратников, начали выходить люди. И среди них — Гозер! В отличие от первой встречи, теперь хозяин выглядел бодрым и полным сил. Воздев изогнутый меч, расширяющийся к концу, словно фальшион, он что-то зло выкрикнул странно рычащим голосом, похожим на звериный рёв, а не человеческую речь. Несколько его сотоварищей метнули в нашу сторону округлые предметы. Один перелетел через группку застигнутых врасплох солдат, прокатился по полу и остановился почти что у моих ног. Опустив взгляд, я с болью и яростью увидел голову Лэдо.

— Руби их! — разнёсся по залу приказ командира.

С нашей стороны раздался многоголосый боевой клич, с противоположной — пугающий нечеловеческий вой. Сталь с лязгом встретила сталь, и начался бой.

Врагов было чуть больше десятка, и никто из них не носил доспехов — лишь на запястьях поблёскивали жёлтые браслеты, похожие на короткие наручи. Я полагал, мы быстро разделаемся с негодяями, но в итоге сражение оказалось нелёгким. Противники представлялись неуязвимыми: наши клинки рассекали их одеяния и останавливались, лишь слегка оцарапав восковую плоть. Двое-трое солдат, смущённые этим, попятились. Прочие, включая дядю, Венри Кирлан-Трайниса и меня, пытались удержать натиск рычащих пугал.

Должно быть, нас хранили боги: удары вражеских клинков были сильными, но беспорядочными. Вдобавок, как следует бились лишь семеро в первой линии — Гозер, «купец», «скороход» и ещё четверо. Прочие двигались скованно и неуклюже, напоминая хозяина караван-сарая в момент нашей первой встречи. Но даже так, супостаты давили на нас, заставляя понемногу отступать.

Один из солдат — Мални — повалился на пол, получив страшный удар в лицо. Другой попятился, припадая на раненую ногу. Я метнулся вперёд, стараясь прикрыть его от вражеских атак. И увидел, как прямо передо мной один из малоподвижных нападающих тяжело упал на четвереньки и, будто пёс, принялся слизывать растекающуюся по камням кровь. Другой ещё раз рубанул не защищённую шлемом голову умирающего Мални и, согнувшись над ним, начал пить кровь, с урчанием возя губами прямо по коже ратника.

Почти в самом начале боя к нам присоединился Фар со своими людьми. Чуть позже, в двери позади нас ввалились Тород с двумя солдатами и Сабиром, ожесточённо отбиваясь всего лишь от пары не то людей, не то восковых чучел. Но даже всем вместе нам не удавалось одолеть странных противников.

Вскоре на камнях распластался ещё один эмайнский воин. Кирлан-Трайнис дрался, переложив меч из раненой правой руки в левую. Киарн лишился топорика, вылетевшего из ладони после невероятно сильного удара «гонца». Схватив факел, он с проклятием наотмашь ударил соперника. С треском вспыхнули волосы — до меня донеслась их противная вонь. «Скороход» завыл, закружился на месте, стараясь сбить пламя.

— Им не нравится огонь! — срывая голос, закричал дядя Эсмонд. — Жги сволочей!

И первым выхватил из горшка факел.

Ратник с раненой ногой, забравшись на топчан, сорвал светильник. Спрыгнул на пол, пошатнувшись, застонал. Затем шагнул вперёд и, держа лампаду за цепь, ударил наседавшего на меня «торговца» точно кистенём. Разлившееся масло вспыхнуло, по иссечённым лохмотьям побежали красные язычки. Враг заревел и остервенело заметался, создавая угрозу для нас и мешая драться своим. Его остановил Айкен, с размаху рубанув секирой. Видно, огонь размягчил тело существа — лезвие вошло в него почти на всю ширину. Воодушевлённый этим, ратник обрушил на «купца» множество быстрых ударов. Бывший истукан зашатался, упал на колени. Айкен, оскалившись, рубил его, точно дровосек бревно. Из многочисленных ран чучела сочилась густая пурпурная жидкость, пахнувшая, как обычная кровь.

Гибель «купца» стала началом нашей победы. Вскоре рычащие, воющие твари, окружённые клубами чёрного дыма, срывали с себя остатки тлеющих одежд, а мы безудержно кромсали восковые тела, понемногу отсекая руки, ноги и головы.

Выглядело невероятно, но внутри этих существ не было ни сердец, ни печени, ни кишок, ни вен, ни даже костей. Истуканы целиком состояли из плотной, немного зернистой массы, сочившейся пурпурной кровью, словно разрезанное яблоко соком. И они не умирали — даже разделанные на части. Отрубленные конечности дёргались на скользком полу, тела шевелились, головы разевали рты, издавая жуткие звуки. Пожалуй, это было самым страшным из всего, что мы увидели в тот день.

Солдаты добивали последних тварей, когда в зал ворвался Делм Аске-Трайнис вместе с четвёркой сопровождавших его ратников. Сжимая изготовленное к бою оружие, они ошеломлённо озирались, разглядывая тела на залитом кровью полу, поломанные топчаны, пламя и бродящих в дыму воинов, рубящих что-то копошащееся внизу.

— Что здесь произошло?.. Во имя богов! — последние слова вырвались у Аске-Трайниса, увидевшего отрубленную в районе бедра ногу, сгибавшуюся и разгибавшуюся в коленном суставе, точно оторванная жучиная лапа. — Что это такое?!

— Лаямуту, — послышался сбоку голос Сабира, — бессмертные…

И он сплюнул, точно слово оставило во рту горький привкус.

Мы повернулись к нему. Проводник полулежал на одном из уцелевших топчанов, всё ещё не выпуская из рук меч. Некогда белоснежные одежды терхизца в нескольких местах пропитала кровь, сквозь дыры виднелось раны.

— Какие ещё бессмертные? — спросил дядя Эсмонд, пригвоздив проводника тяжёлым взглядом. — Отвечай!

Повинуясь приказу, Сабир неохотно заговорил:

— Восемь раз по десять и ещё три лета назад, в Мунсилор властвовать амир Аль-Зариф — живое зло, демон без сердце, да поглотить бездна его душа! Он править без мудрость и честь, пытать слуги за любой провинность, делать большой налоги, ради удовольствие забирать женщины даже из знатный семьи. И казнить всех, кто возмущаться…

Дальше проводник рассказал, что жестокого амира не единожды пытались убить заговорщики. После очередного покушения Аль-Зариф призвал служившего ему чернокнижника и некроманта, по имени Текели. Правитель потребовал от колдуна, чтобы тот создал стражей: могучих, верных и неподкупных. Тогда Текели попросил своего господина дать ему полсотни воинов. Получив их, чернокнижник на несколько недель заперся в своём доме, а после привёл амиру пятьдесят лаямуту. Бессмертные воины отличались огромной силой, их тела не брали ни меч, ни копьё, и повиновались они лишь Аль-Зарифу. Они никогда не спали, день и ночь оберегая жизнь хозяина. Единственное, что им требовалось — человеческая кровь. Много крови.

Сначала бессмертным давали кровь узников тюрем. Потом стали убивать рабов и пленников. Наконец, специальные отряды начали тайно похищать людей на улицах столицы и других поселений. Лаямуту буквально купались в крови, а самого Аль-Зарифа это только забавляло.

Когда открылась правда о пропавших, народ взбунтовался. Впервые против правителя бок о бок выступили и вельможи, и чернь, и даже отказавшаяся повиноваться амиру рать. Аль-Зариф остался один против всей страны.

Вскоре восставшие захватили дворец. Почти вся обычная стража разбежалась, зато бессмертные сражались, будто демоны. Они перебили множество воинов, но хозяина уберечь не смогли: пока лаямуту удерживали вход в покои господина, люди проломили стену и разорвали Аль-Зарифа в клочья.

После смерти амира лаямуту пробились сквозь ряды нападавших и ушли. Потом их, ослабевших без свежей крови, выслеживали и убивали особые группы охотников, собранные новым правителем — отцом нынешнего…

— …Но десять и пять бессмертные суметь скрыться от охотники. Они стать страшный легенда и матери пугать их имя непослушный дети, — завершил рассказ терхизец.

— И спустя столько лет мы их нашли? — промолвил Аске-Трайнис. — Вот уж повезло, ничего не скажешь.

— Невероятна твоя повесть, Сабир, — мрачно произнёс дядя Эсмонд. — Но глаза подтверждают её… Что ж, владыка Ильэлл позволил нам истребить колдовскую нечисть и отомстить за родича, пусть и дорогой ценой. Нужды задерживаться здесь более нет. Делм, вы вернули животных?

— И нескольких погонщиков в придачу.

— Славно.

— Господин Им-Трайнис, — подбежал к командиру один из ратников. — Начинается пожар. Прикажете тушить?

Дядя Эсмонд неприязненно оглядел зал, остановил взор на накренившемся топчане, по которому растекалось пока ещё невысокое пламя.

— Нет, — качнул головой наш предводитель. — Пускай это гнездо выгорит дотла. Выносите раненых и убитых, выводите животных, вытаскивайте груз. Делм, проверь, чтобы ничего не забыли и никто не остался внутри… Бел, помоги Сабиру выйти и пусть кто-нибудь его перевяжет — без проводника нам не обойтись… Тород, когда все уйдут, прикажи ратникам вылить масло — чтобы шибче горело.

Небрежно отпихнув носком сапога шевелящуюся руку лаямуту, дядя зашагал к выходу, продолжая раздавать приказы и не замечая текущей по шее крови, льющейся из странно болтающегося разрубленного уха…

Из дверей караван-сарая и каких-то ранее незаметных щелей валил густой дым, поднимаясь в небо тёмно-серыми столбами и понемногу сливаясь с низкими тучами. Из строения донёсся и сразу стих душераздирающий вой. После мы слышали только урчание огня, выгрызающего внутренности ловушки для путников.

— Огонь очищает, — задумчиво произнёс Делм Аске-Трайнис, не отрывая глаз от дверного проёма, за которым билось пламя.

— Уничтожает, — ровно уточнил дядя Эсмонд. Поправив шапку, он поморщился, задев скрывавшуюся под повязкой рану. — Поглядели — и будет. В путь!

Подчиняясь приказу, растянувшаяся на заснеженной тропе тёмная вереница людей и животных медленно двинулась вперёд.

Уже находясь значительно выше по склону, я оглянулся. Как раз в этот момент с треском просела и рухнула деревянная крыша, взметнув множество искр.

— Надеюсь, командир прав насчёт огня и там не останется ничего, — озлобленно бросил Тород, шагавший следом за мной.

— Да услышит Ильэлл твои слова, — вырвалось у меня.

Лэдо Сти-Трайниса, Мални, Бирна и Алнера мы похоронили на верхней части перевала. Поместив тела в расщелину, найденную в стороне от тропы, надёжно завалили большими камнями.

— Это хорошее место. Далеко видать, и всё время дует чистый ветер, — сказал дядя Эсмонд, обращаясь к павшим. Постояв, возложил на холодную глыбу шлем Лэдо. — Прощай, родич, прощайте, воины. Однажды свидимся в Великой небесной равнине…

Благополучно спустившись к подножию, мы пополнили запас продовольствия в селении-близнеце Лартаба и продолжили путешествие.

К исходу второго дня пути караван добрался до рощицы, раскинувшейся вокруг живописных развалин.

— Когда-то быть усадьба очень богатый купец, — сообщил Сабир.

— И что с ним случилось? — настороженно поинтересовался Тород.

— Земля трястись, дворец ломаться, купец погибать, слуги разбегаться, парк зарастать, мародёры грабить развалины, — проводник с равнодушным видом развёл руками, обратив ладони к облакам. — Воля Вечный Небо…

— А мы здесь зачем? — продолжал допытываться родич.

— Караванщики всегда останавливаться тут, возле колодец. Даже когда вода пропадать — все привыкать к этот место, — пожал плечами Сабир.

— Злых волшебников тут не было? — не унимался Тород.

На смуглом лице терхизца мелькнуло недоумение.

— Нет, господин.

— Ладно. — Кирлан-Трайнис заглянул в широкий зев колодца, окаймлённый круглым низким мраморным бортиком. Кинул камешек. — Глубоко…

Мне подумалось, что Лэдо, присутствуй он при этой беседе, непременно бы отпустил какую-нибудь шутку. Ощущая тяжесть на душе, я отошёл.

В сгустившихся сумерках мы ужинали у костров, слушая трели ночных птиц и отдалённый вой степных шакалов. Несколько ратников затянули старую эмайнскую песню. Неожиданно в хор влились голоса дяди Эсмонда и Фара Се-Трайниса.

Ещё не оправившийся от раны Венри Кирлан-Трайнис улыбался, растянувшись на расстеленном плаще. Делм пошёл проверять дозорных. Я, зевая, собирался лечь спать.

Вечерний покой нарушили выкрики, раздавшиеся у костра погонщиков. Подскочив, я увидел нависающего над горцем Сабира, властно протягивавшего руку. Сидевший на земле погонщик, отклонялся назад, заложив руки за спину.

Проводник что-то угрожающе сказал на своём языке. Горец отрицательно помотал головой, сопровождая действие раздражённой и враждебной тирадой.

Фар привстал, чтобы пойти, разобраться, но не успел: Сабир вынул меч и с оттяжкой рубанул погонщика.

— Какого демона… — командир поднялся.

Через мгновение проводник стоял в кругу ратников и рыцарей.

— Что ты творишь?! — грозно спросил дядя Эсмонд, возвышаясь даже над рослым терхизцем.

— Он носить проклятый вещь, — ноздри Сабира яростно раздувались, лицо исказила ненависть.

Пинками перевернув тело, указал мечом на руки мертвеца. Там, полускрытые широкими рукавами, тускло отсвечивали золотые браслеты, из тех, что я видел на предплечьях лаямуту.

— Вы подрались из-за драгоценностей? — уточнил дядя.

— Не быть так! — возмутился проводник. Взяв себя в руки, продолжил значительно спокойнее: — Этот человек подобрать их в караван-сарай. Отказываться выбросить. Я убивать его.

— Они, похоже, золотые, — заметил Фар. — Чего бы ему их выкидывать?

— На браслеты слова волшебный язык и змея, обвивающий череп — знак самого Текели, да сжирать псы его печень! Эти браслеты быть злой колдовство!

— Откуда ты знаешь, что это знак чернокнижника? — командир испытующе глядел на Сабира.

— Мой предок быть важный вельможа в Мунсилор, — вибрирующим от злости голосом ответил проводник. — Он быть заговорщик и хотеть убивать амир. Его хватать стража и отдавать Текели. Текели пытать предок и превращать в кровожадный гуль. Этот гуль убивать собственный дети, убивать все родственники, а Текели смеяться и бить в ладоши. Суметь спастись только мать мой отец. Она бежать далеко в пустыня, почти умирать. Её находить караван. Она много говорить о некромант, чтобы никто в семья не забывать. Мы все — отец, его брат, я — ненавидеть Текели. Убивать, если находить.

— Разве его не прикончили те же люди, что убили амира? — спросил Фар.

Сабир покачал головой:

— Слышать, что колдун спастись — улететь на большой птица или дракон.

Поразмыслив, дядя Эсмонд сказал:

— После того, что видели мы в караван-сарае, это может быть правдой. Эта смерть на твоей совести, Сабир, но мы не станем преследовать тебя за убийство. Пусть это делают твой правитель и твои боги.

Сабир, всё ещё тяжело дыша, с достоинством поклонился.

Тихо переговариваясь, мы вернулись к своим кострам. Повинуясь проводнику, погонщики бросили труп в колодец. А на рассвете мы покинули это место, чтобы никогда не вернуться…

Им-Трайнис умолк, отпил из чарки, огладил пальцами усы, обвёл взглядом притихших слушателей.

— В срок добравшись до столицы Омрудана, мы вызволили Лира Маун-Трайниса. По настоянию амира, отряд провел у него в гостях почти пять недель. А когда возвращались в Терхиз, кто-то из встречных караванщиков предупредил Сабира, чтобы тот не останавливался у разрушенного купеческого дома.

— Я спросить почему, — передал мне его рассказ проводник. — Он ответить, что из высохший колодец звучать странный голос человек и рык от непонятный зверь. Люди испугаться и засыпать колодец. Но даже после это, в тихий ночь из земля слышаться далёкий глухой вой…

Вот так, благодаря рыцарям из Эмайна, в жарком Омрудане завершилась одна легенда и возникла другая — о воющем колодце, — закончил Бел.

Мужчины зашевелились, забулькало льющееся в стаканы вино.

— А что случилось с тем воином, которого вы спасли? — невпопад спросил кто-то.

— О, — улыбнулся Им-Трайнис, — то был особенный человек! Вернувшись домой, он поблагодарил родичей и поклялся, что возместит каждой семье потраченное на выкуп либо умрёт.

— И что?

— Он умер, — Бел вновь наполнил чарку. — Отправился в плавание на поиски сказочного Золотого острова и не вернулся. Лишь боги ведают, что с ним приключилось…

После таких слов, каждый из присутствовавших — кроме спящего Рев-Слорду — счёл долгом чести выпить за благородного бродягу-рыцаря, сгинувшего в далёких морях или неизведанных землях…