Из воспоминаний

Письмо вождям Советского союза

Незадолго до мощного «потрясения основ», для которого много лет готовился «Архипелаг ГУЛаг», раздался странный «хлопок» солженицынского «Письма вождям», которое было написано в той же «Борзовке» в конце августа 1973 года. Это письмо удивило не только читателей в СССР или тех, кто слушал зарубежное радио, не только западных журналистов и читателей, но и самих «вождей СССР», – таким образом называл Солженицын всех членов Политбюро. Письмо это было написано в период с 28 по 31 августа 1973 года, датировано 5 сентября 1973 года и в этот же день по приезде писателя в Москву передано на имя Брежнева через окошко Приемной ЦК КПСС на Старой площади. Тогда же, 5 сентября 1973 года, Солженицын по конфиденциальным каналам дал ИМКА-Пресс в Париже и издателям в Нью-Йорке срочную директиву немедленно публиковать «Архипелаг ГУЛаг». По-видимому, эти оба действия были взаимосвязаны и представляли какой-то сложный, заранее продуманньй маневр, замысел которого впоследствии не раскрывался писателем в полном объеме. Результат этого «маневра» оказался противоположным тому, на который рассчитывал Солженицын. Это произошло главным образом потому, что он, по своему обычаю, ни с кем не посоветовался по поводу содержания «Письма» и самой тактики «двойного удара», но в разных и противоположных направлениях.

В начале сентября 1973 года Солженицын поддавался иллюзии своей колоссальной политической силы. Он дал директиву печатать «Архипелаг». «И в тот же день – послал и “Письмо вождям”. И это было – истинное время для посылки такого письма: когда они впервые почувствовали в нас силу. “Письмо вождям” я намерен был делать с первой минуты громогласным, жена остановила: дай им подумать в тиши!». [36] Но через месяц

Солженицын не выдержал – пустил «Письмо» в Самиздат и передал западным корреспондентам.

Был уже октябрь 1973 года, когда «Письмо вождям» достигло ИМКА-Пресс и русских западных радиостанций. Но оно не стало «громогласным». В ИМКА-Пресс и на русской службе Би-Би-Си, откуда я получил тогда текст «Письма» «на экспертизу», сразу подумали, что «Письмо вождям» – это умелая подделка КГБ, явная провокация, организованная для нейтрализации «Архипелага», первый том которого уже печатался в Париже на русском языке большим тиражом в 50 тысяч экземпляров. Содержание «Письма» поражало примитивностью и нелепостью, а обращение к «вождям» – подобострастием. Членов Политбюро уже давно и в СССР никто не называл «вождями», они были партийными чиновниками. Поэтому радиопередачи «Письма», которых ждал Солженицын, были отложены. Адвокат Хееб подтверждал, что «Письмо» принадлежит его клиенту, и требовал его немедленной публикации. Однако сотрудники ИМКА-Пресс командировали надежного человека в Москву для встречи с Солженицыным. Нужно было любыми способами остановить распространение в Самиздате и публикацию за границей «Письма вождям» как документа слабого и недостойного, если не сказать глупого.

«Письмо», оригинальный текст которого опубликован в сборнике архивных документов ЦК КПСС, [37] начиналось с сопроводительного короткого письма лично Брежневу, в котором подобострастно сообщалось:

«Уважаемый Леонид Ильич!

Вопреки написанному мною множественному заголовку… посылаю письмо в единственном экземпляре Вам одному, притом через окошко приемной ЦК.

Я полагаю, что решения будут зависеть больше всего от Вас лично, а Вы уже сами изберете, с кем из Ваших коллег Вы захотите посоветоваться». [38] Солженицын обещал Брежневу, что если предложения писателя будут приняты, то «Россия в своей будущей истории не раз еще вспомнит Вас с благодарностью». [39]

Среди текста самого «Письма» было множество утверждений, которые сильно шокировали руководство ИМКА-Пресс, и редакторы издательства настаивали на их удалении. Солженицын, однако, сопротивлялся. Для Солженицына «Письмо вождям» было частью особого стратегического плана. Он был уверен, что «Архипелаг» покачнет власть «вождей», и они в результате этого будут готовы на переговоры. На 1974 год он составил прогноз о возможных последствиях публикации «Архипелага». Наиболее возможной реакцией властей он считал «высылку за границу». [40] Но не исключал возможность «переговоров и уступок».

«Мой замысел отчасти и был: нанося прямой крушащий удар “Архипелагом” – тут же смутить отвлекающей перспективой “Письма”, поманить их по тропке 9-го пункта, [41] то есть на уступки и переговоры. В декабре я послал своему адвокату и издателям такой график: печатать «Письмо» автоматически через 25 дней после первого тома “Архипелага”. То есть, давши вождям подумать 25 дней… Не могло, чтоб совсем никто наверху не задумался над “письмом”. Но когда ТАСС закричало так гневно и бранно, в этой багровой окраске примирительный тон письма мог восприняться как уступка моя, как будто я напуган… Мой замысел – от “Архипелага” сразу и прямо пытаться толкнуть нашу государственную глыбу оказался слаб, плохо рассчитан… И 10 января со случайной оказией я поспешил остановить печатание “Письма”. Это успело телефонным звонком в последний миг». [42]

Но остановить «Письмо» было уже невозможно. Текст его, хоть и не очень широко, но уже пошел в Самиздат. Сумели получить оригинальный текст и корреспонденты некоторых газет, включая «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». [43] Но адвокат Хееб распространил по основным газетам запрет на публикацию письма, и поэтому о его существовании почти никто не знал. Между тем советники Солженицына из ИМКА-Пресс сумели убедить его, что письмо в том виде, в каком оно отправлено Брежневу, вызовет глубокое разочарование западных читателей и серьезно повредит распространению «Архипелага». Солженицын внял этим просьбам и начал переделывать то письмо, которое уже прочел и Брежнев, и все члены Политбюро. Как известно сейчас из архивов ЦК КПСС, «Письмо» Солженицына обсуждалось на заседании Политбюро дважды. На оригинале письма Солженицына на первой странице имеется резолюция Брежнева «Ознакомить чл. ПБ (вкруговую) 4/Х. 73 г.», а затем стоят подписи всех членов Политбюро. [44]

Новый вариант «Письма», который готовился для публикации ИМКА-Пресс, кардинально менялся. Он значительно удлинился. Сильно смягчалась критика Запада, но усиливалась критика СССР. Из раздела о наилучшей системе власти для России были удалены следующие парадоксальные, явно антидемократические рекомендации:

«Итак я предлагаю – вам и всем, кому когда-нибудь придется прочесть это письмо, предлагаю согласиться и примириться: Россия авторитарна, и пусть остается такой, и не будем ныне бороться с этим…

Я предлагаю вам ничего не менять в системе и традиции советских выборов, пусть остаются такие, которые гарантируют все посты вам и назначенным вами. Я не предлагаю вам ни вторых кандидатов, ни тем более других партий, никакой избирательной борьбы, что поставило бы вашу власть под угрозу. Я не предлагаю вам ни с кем этой властью делиться… Я не предлагаю Вам допустить другие партии или другие политические движения…» [45] Все эти параграфы были удалены из нового варианта, который поступил от Солженицына в ИМКА-Пресс. В новой версии эти параграфы звучали уже иначе:

«Оставаясь в рамках жестокого реализма, я не предлагаю вам менять удобного для вас размещения руководства. Совокупность всех тех, от верху до низу, кого вы считаете действующим и желательным руководством, переведите, однако, в систему советскую. А впредь от того любой государственный пост пусть не будет прямым следствием партийной принадлежности, как сейчас». [46]

Но и этот новый вариант «Письма» ИМКА-Пресс не хотела публиковать, так как рекомендации Солженицына о путях будущего развития России были слишком ретроградными и утопическими:

«Итак, наш выход один: чем быстрей, тем спасительнее – перенести центр государственного внимания и центр национальной деятельности, центр расселения, центр поисков молодежи с далеких континентов, и даже из Европы, и даже с юга нашей страны – на ее Северо-Восток». [47]

Идея демографических передвижений русских не была новой.

Премьер Петр Столыпин создавал условия для переселения крестьян в Южную Сибирь и к южным границам Китая, вплоть до Приморского края. Сталин заселял Восточную Сибирь, но через ГУЛаг, принудительно. Хрущев программой «целинных земель» перебросил миллионы комсомольцев в Казахстан и в южные края Сибири. Брежнев начал осваивать нефтяные и газовые территории Западной Сибири и Европейского Севера.

Он также выдвинул программу возрождения опустевших коренных российских земель Нечерноземной зоны Европейской части СССР. В каждом из этих демографических перемещений был определенный экономический резон, и вновь осваиваемые территории были в большинстве случаев пригодны для сельскохозяйственного использования. Они могли обеспечивать города продовольствием. Восточная Сибирь, которую теперь предлагал Солженицын в качестве главного жизненного пространства для русского народа, была в основном горной и абсолютно непригодной для земледелия из-за вечной мерзлоты и слишком сурового климата. Лето здесь слишком короткое. Жизнь в таких условиях с минимальным комфортом в пять-десять раз дороже, чем в еще малонаселенной Европейской части России. Весь этот проект был наивным и непродуманным.

К февралю 1974 года, когда и сам Солженицын оказался на Западе, публикация «Письма вождям» потеряла всякий смысл. Никто не смог бы откликнуться на него положительно. Однако неожиданно, уже из Цюриха, Солженицын дал директиву публиковать «Письмо» в его новой, переработанной форме. Но теперь текст «Письма» был уже защищен копирайтом, и оно не предлагалось, а продавалось газетам, причем с условием публикации полностью, без сокращений. Это создавало и принцип «эксклюзивности», газета, покупавшая «Письмо» и публиковавшая его перевод, могла перепродавать права на публикацию в другие газеты.

В то время я был в дружеских отношениях с редактором лондонской газеты «Обсервер» – это была самая старая воскресная газета Великобритании – Дэвидом Астором. Они получили предложение на покупку прав, предложение шло от адвоката Хееба, но через ИМКА-Пресс, готовившее русский текст. Дэвида Астора и его заместителя Эндрю Вилсона смущала цена – 100 тысяч английских фунтов (по тем временам около 250 тысяч долларов США) и требование о публикации текста без сокращений. «Письмо» Солженицына вождям могло занять три газетных страницы. Я уже знал прежний текст, переработанного не видел и даже не подозревал о переработке текста письма, которое уже было в Политбюро с сентября 1973 года. Я настойчиво рекомендовал Астору и Вилсону не покупать «эксклюзивных прав», во-первых, потому, что цена была слишком дорогой (в уровне цен 2002 года это уходило за миллион долларов), и, во-вторых, я очень сомневался, что другие ежедневные газеты будут платить за «сериализацию» права перепечатки отрывков. Я объяснил редакторам, что «Письмо вождям» скорее всего вызовет негативную реакцию западной прессы, а не острый интерес и генерацию платежей. «Обсервер» послушался моего совета.

Воскресные издания других газет также не могли осилить размеры и цену. Право на публикацию «Письма вождям» на английском языке купила большая воскресная газета «Санди Таймс» и после срочного перевода опубликовала полный текст 3 марта 1974 года. Однако сериализация «Письма» провалилась, и газета потерпела убытки. В этот же день, без всяких плат за права и без разрешений, «Письмо вождям» было также опубликовано в США в воскресном издании «Нью-Йорк Таймс». Эта американская газета опубликовала оригинальный текст «Письма», который уже давно был у них из Самиздата. Он поэтому считался «общественным достоянием» и не требовал никаких выплат гонораров или разрешений. В Нью-Йорке «Письмо вождям» вышло с комментариями журналистов Т. Шабада и Н. Робертсона. [48]

«Санди Таймс» печатала весь текст без подзаголовков, «Нью-Йорк Таймс» снабдила свою публикацию сенсационными подзаголовками. Поэтому именно этот «американский» вариант подвергался сериализации. Редакторы в Нью-Йорке вообще пока не знали, что Солженицын серьезно изменил текст письма, смягчив критику Запада и удалив одиозные параграфы о преимуществах авторитарной системы. На русском языке по «Голосу Америки» также передавался первый оригинальный текст, именно тот, который читал и Брежнев. Солженицын был в бешенстве и отправил гневный протест в «Нью-Йорк Таймс». Но этот протест по поводу «неавторизованной» публикации «неверного» текста был уже нелепым. Он лишь обратил внимание на те параграфы, которые Солженицын удалил, и те, которые он изменил, смягчив критику Запада и добавив критику СССР. И в Нью-Йорке, и в Европе в газете «Геральд Трибюн» появились сопоставления измененных параграфов и объяснения о том, что «Письмо вождям», уже отправленное в Политбюро (в письме сохранялась дата – 5 сентября 1973 г.), нельзя ни «продавать», ни менять. [49]

«Письмо вождям» вызвало универсально негативное отношение комментаторов. С острой критической статьей выступил и академик А. Д. Сахаров, который получил только «смягченный» вариант письма. «Письмо вождям», опубликованное повсеместно в первичном или вторичном вариантах до публикации «Архипелага» на английском и других языках, безусловно снизило интерес к этой книге. «Письмо вождям», которое прошло по разным газетам в миллионах экземпляров, показывало Солженицына как противника западной демократии и сторонника авторитарной системы, русского изоляциониста и утописта.

Солженицын-писатель имел, благодаря Нобелевской премии, все еще репутацию «великого» или «выдающегося». Но Солженицын как мыслитель уже не принимался всерьез.