Избранное

Петербургский

    холодный туман:

это день

  или это тюрьма?

Головою

   спросонья качни:

это свет

  или это ночник?

Дым,

  как дерево,

    тих и кудряв,

а деревья нависли,

     как дым,

будто город –

    с того декабря –

побелел

  и остался седым.

Здесь прощальное небо

      темней,

чем в глазах умирающих –

        свет,

от морозного пота

     камней,

от испарины

   сгибнувших лет.

Будто этого утра

     заря,

окровавясь,

   осталась стоять;

будто всажен

    ей в сердце заряд

и кинжала

   вошла рукоять;

будто тот же мороз

     по спине;

будто им

   не в железо врастать, –

на сведенных руках

     цепенеть

кандалам

   Чернышева моста.

Если ты

  начинаешь стареть –

в двадцать раз

    здесь седеешь скорей;

в Невский шелест

     рассветом влеком,

ты проснешься

    уже стариком.

Сдавит сердце

    свинцовый восторг:

это марево

   или игра –

эти вздохи

   дворцов и мостов,

усыпленных садов

     филигрань?!

Это – выдумка

    или всерьез?..

Здесь нельзя

    разобрать никому:

сизой сети

   седое сырье,

ледяная

   рыбацкая муть.

Ни себя,

  ни друзей не щадя,

здесь столетье

    сходило с ума,

столбенеть

   на твоих площадях,

петербургский

    студеный туман.

Раненым медведем

     мороз дерет.

Санки по Фонтанке

     летят вперед.

Полоз остер –

    полосатит снег.

Чьи это там

   голоса и смех?

«Руку

  на сердце свое

     положа,

я тебе скажу:

    ты не тронь палаша!

Силе такой

   становясь поперек,

ты б хоть других –

     не себя –

       поберег!»

Белыми копытами

     лед колотя,

тени по Литейному –

      дальше летят.

«Я тебе отвечу,

    друг дорогой, –

гибель нестрашная

     в петле тугой!

Позорней и гибельней

      в рабстве, таком,

голову выбелив,

    стать стариком.

Пора нам состукнуть

     клинок о клинок:

в свободу –

    сердце мое

      влюблено!»

Розовые губы,

    витой чубук.

Синие гусары –

     пытай судьбу!

Вот они,

  не сгинув,

     не умирав,

снова собираются

     в номерах.

Скинуты ментики,

     ночь глубока,

ну-ка – вспеньте-ка

     полный бокал!

Нальем и осушим

     и станем трезвей:

«За Южное братство,

      за юных друзей!»

Глухие гитары,

    высокая речь…

Кого им бояться

    и что им беречь?

В них страсть закипает,

      как в пене стакан:

впервые читаются

     строфы «Цыган»…

Тени по Литейному

     летят назад.

Брови из-под кивера

      дворцам грозят.

Кончена беседа.

    Гони коней!

Утро вечера –

    мудреней.

Что ж это,

   что ж это,

     что ж это за песнь?!

Голову

  на руки белые

      свесь.

Тихие гитары,

    стыньте, дрожа:

синие гусары

    под снегом лежат!