Измена. Незаменимых нет

7

Я все-таки осторожно приподнимаюсь, чтобы сесть.

- У меня нет любовников, - охрипшим голосом говорю я Глебу.

Судя по выражению лица мужчины, он мне не верит. Ничего удивительного. Если уж родной муж не отличил подмены, то что взять с постороннего человека?

Не родной – поправляю я себя. Не важно какие причины были у Германа. Того, что он сделал, не отменишь. Не выкинешь из памяти. Даже если я, по его мнению, дрянь. То и он теперь не лучше.

Как же все это глупо.

Если бы только он не спешил со своей расправой. Если бы только верил в нашу любовь чуть сильнее. Все было бы иначе. Мы бы разобрались.

Но, возможно, он и не хотел разбираться. Купился на обман охотно. Значит был готов поверить в мою неверность.

В душе ноет воспаленной занозой та часть, что любила мужа. Этой любви уже не выжить. Она умерла быстро и в муках. И теперь, видимо, будет напоминать о себе тупой болью в сердце при плохой погоде.

Мужчины в комнате не смотрят на меня. Наверно, они тоже разочарованы. Вот только они не спешат выставить меня за порог как некоторые. Они ждут объяснений или признаний.

И это значит, что я могу защитить себя.

- На видео есть дата и время, - говорю я, стараясь добавить в голос стали. – Я прекрасно помню свое расписание. В это время я была в институте на лекции по макроэкономике.

Давид Тигранович поднимает голову, встречаясь со мной взглядом.

- Ты уверена, Аня? - тихо спрашивает он. – Мы не станем винить тебя, девочка. Важно сказать правду.

Я не отвожу глаз. Даже не моргаю.

- В институт я прошла по электронному пропуску. Система фиксирует время нахождения студента в здании, - твердо говорю я, - Не сомневаюсь, что вы найдете возможность получить эту информацию, если в этом есть необходимость.

Теперь и Глеб смотрит на меня внимательно. Ободренная тем, что меня не затыкают, я продолжаю:

- Обычно, я оставляю машину на улице перед входом в корпус, но именно в тот день, все места были заняты, и я припарковалась возле кафе на соседней улице. Я купила там кофе, потому что не успела позавтракать дома. Не знаю, может быть, внутри или снаружи есть камеры видеонаблюдения.

- Не играйте с нами, Анна Сергеевна, - строго требует Глеб, - не нужно заставлять нас бегать в поисках доказательств вашей невиновности, если их нет.

Я молчу некоторое время, пытаясь справиться с проснувшейся во мне злостью и непрекращающимся головокружением.

- Если честно, - довольно грубо огрызаюсь я. – Мне плевать на доказательства. Я не прошу вас искать их. Мне не важно, верите вы мне или нет. Я не собираюсь никому ничего доказывать. Ни вам, ни Герману Воецкому. Он упустил свое время для объяснений. Мы возвращаемся к исходной точке нашего разговора о разводе. Мне ничего не нужно от Германа. Я не хочу его видеть и навязывать ему ребенка. Я просто хочу, чтобы нас больше ничего не связывало.

Давид Тигранович устало вздыхает и снова трет рукой сердце.

- Аннушка, прости нас, дураков, - просит он. – Не нервничай, ради Бога, тебе нельзя.

Я выдыхаю, расслабляя немного напряженные плечи, и выпускаю из рук безжалостно сжатую диванную подушку.

- Ну хорошо, - Глеб меряет шагами комнату, сложив руки за спиной. – Если вы не изменяли мужу, значит видео поддельное. Мы просто обязаны собрать доказательства этому.

- Зачем? - резко спрашиваю я.

- Затем, что это видео не из воздуха взялось. Кто-то вас подставил. Нужно выяснить кто это сделал и для чего.

Я мотаю головой.

- Зачем? – упрямо повторяю свой вопрос.

Глеб останавливается и хмурится.

- Во-первых, это изменит позицию вашего мужа. Если мириться вы не намерены, он охотнее передаст вам вашу часть имущества. Виноватые мужчины гораздо более лояльны при разводе.

- Меня не интересует его имущество, - уже раздраженно объясняю я Глебу.

- Во-вторых, - не сдается он. – Это же не мираж в пустыне. Никому из нас не привиделось. Нужно выяснить, кто и зачем вас подставил. Неужели вам не интересно, кто разрушил ваш брак? И что он намерен делать дальше? Кто-то из вашего окружения точно замешан. Это может быть женщина, претендующая на ваше место. Но может быть и нет. Вдруг вашему мужу или вам грозит опасность?

Я прикрываю глаза и сглатываю ком в горле, прежде чем ответить.

- Наш брак разрушил мой муж своими руками. Не кто-то другой. Если мы разведемся, цель того, кто слепил это видео, будет достигнута. Значит и опасности для нас больше не будет. И почему я должна беспокоится о том, кто вычеркнул меня из своей жизни? Он сам, - я делаю акцент на этом слове, - отказался от семьи и ребенка. Давайте уважать его выбор. Не вижу причин спасать того, кто не просил. Пусть встречает последствия. Он заслужил.

Возможно, я веду себя жестоко. Возможно, следует быть мягче, и постараться достучаться до Германа. Вот только зачем? Чтобы что? Чтобы помириться? Это невозможно. Чтобы добиться от него поддержки? Пусть подавиться своими деньгами.

Как он мог отказаться от своего ребенка? У меня это просто в голове не укладывается.

Так что не важно, что за коварная змея сняла этот маскарад. Это больше не мои проблемы.

Глеб никак не хочет понять мою позицию.

- Мы могли бы быть гибкими и подготовить несколько стратегий… - упрямо талдычит он.

- Это мне решать! – не выдерживаю я.

Глеб замолкает, а Давид Тигранович как-то неловко и с трудом поднимается из кресла, чтобы пересесть ко мне на диван.

Он успокаивающе гладит меня по плечу.

- Ты права, Аннушка, - говорит он. – Это твоя жизнь, и решаешь ты.

- Но… - не может успокоиться Глеб.

- Аня права, - кивает мне Давид Тигранович. – Герман Воецкий заслужил то, что получит. Он по своей воле отказался от жены и ребенка. Так тому и быть. Об Анне с малышом есть кому позаботиться.

Я порывисто сжимаю ладонь сидящего рядом мужчины. Мне не хотелось бы перекладывать заботы о себе и малыше на чужие плечи. Я постараюсь как можно быстрее научиться справляться самой. Но сейчас поддержка близкого человека очень важна. Да я институт не бросила только благодаря Давиду Тиграновичу. Я очень – очень признательна ему за помощь.

- Если хотите знать мое мнение, - говорит Глеб, - вы поступаете глупо. Но кто я такой, чтобы вам это объяснять. Всего лишь ваш адвокат.

Он поднимает руки вверх, как бы сдаваясь.

Да, сложные ему попались клиенты.

Мы с Давидом Тиграновичем улыбаемся друг другу.

Хозяин дома еще раз сжимает мою ладонь и встает с дивана. Выдыхает как-то совсем тяжело. Снова хватается за сердце.

С моих губ слетает улыбка.

- Как вы себя чувствуете? - я наконец понимаю, что мужчине, возможно, было нехорошо все это время. – Сердце прихватило?

- Ноет что-то, - тихо признается мужчина, опираясь рукой о спинку рядом стоящего кресла.

- Давайте, помогу Вам сесть, - Глеб подходит ближе, пытаясь подхватить Давида Тиграновича под локоть, чтобы усадить в кресло, но мужчина вдруг закрывает глаза и заваливается набок, теряя сознание.