Изменщик! Я преодолею боль

Глава двадцать седьмая

Никита.

Я поднял трубку сразу, как только увидел ее обозначение в телефонной книжке. "Любимая". Забавно. Все это время даже рука не поднималась, чтоб переименовать. Удалить ее контакт — так тем более. Хотя стоило бы, наверное. Если бы такое довелось увидеть Владе, то вечерами меня ожидала бы та еще увеселительно-развлекательная программа.

Скажу больше, у меня сохранились некоторые наши совместные фото и короткие видео. Я бережно храню все те подарки, что когда-либо от нее получал. Мне не хватило духу вычеркнуть эту женщину из своих воспоминаний. Она всегда никому неведомым призраком сопровождала меня.

— Алло? — стараюсь вложить в свой голос как можно небрежности, будто бы я не обратил внимание на того, кто мне звонит.

— Никита, признавайся, это ты? — отвечает мне жестко Марина.

И в этот момент я был готов признаться в чем угодно, лишь бы слушать ее голос дальше. Я соскучился. Очень соскучился. Затосковал по ней. Как бы противно ни было это признавать, но Марина была воплощением моего соблазна. Когда ее нет в поле зрения — я могу вести себя как добропорядочный семьянин. Я готов проводить время с женой и с детьми. Но стоит этой сирене появиться на горизонте — и вот я уже под воздействием ее чар.

— Пока что не пойму, в чем именно ты меня обвиняешь, — говорю все так же небрежно и, кажется, моя манера начинает выводить мою прелестную подругу из себя.

— Ты говорил с Димой?! — восклицает она.

Я понимаю, что лукавство не приведет ни к чему хорошему. Как бы мне ни хотелось скрыть этот эпизод, но он имел место быть. Умолчу я — сам Дима расскажет. Так к чему вранье?

— Говорил.

На несколько мгновений в трубке воцарила тишина. Кажется, Марина заплакала. Или, может, это просто телефонные помехи.

— Зачем? — спрашивает она, и голос ее дрожит. Все-таки плачет, — Зачем ты лезешь мою жизнь? Неужели не понимаешь, что все оконченно?! Неужели в тебе нет ни грамма чести? Неужели ты настолько жесток, что не дашь мне даже шанса быть счастливой?!

Становится не по себе от ее монолога. Я ведь все прекрасно понимаю. Знаю, что между нами не будет такого доверия, какое было ранее. Знаю, что между нами, скорее всего, не будет никаких отношений. Даже если я очень постараюсь. Даже если прыгну выше своей головы. Марина разочаровалась во мне. Она не решится подпустить к своей душе такого предателя, как я. Во всяком случае, сейчас.

Но я не настолько жесток, чтобы обвинять меня во всех своих несчастиях. Я не настолько черств и груб. Неужели любимая мно. женщина уже все позабыла? Неужели из ее памяти стерлись все те моменты, когда я демонстрировал лучшую из своих сторон? Или она думает, что и это было лукавством?

— Марина, радость моя, послушай меня, пожалуйста, — говорю я как можно мягче, — Я все еще испытываю к тебе чувства, это правда. Но я не такой заядлый эгоист, чтобы портить тебе жизнь, услышь меня, пожалуйста.

Некоторое время она молчит. Обдумывает, наверное. Пытается понять, можно ли мне верить.

— Так что тебе было нужно? — спрашивает она, и, кажется, голос ее звучит все-таки спокойнее.

— Я просто хотел предупредить, — честно признаюсь, — А уж о чем — спроси у своего Димочки. Это тайна не моя. Если он сочтет нужным, то все сразу выдаст тебе. Только десять раз подумай, действительно ли хочешь знать.

— Никит, ты все испортил! — скрывается она крик. Мне хочется крикнуть ей в ответ. Сказать, чтобы оставили меня в покое и разбирались сами, но я себя держу в руках. Нужно поплакать — пусть проплачется.

— Я десять раз прокляла тот день, когда ты встретился на моем пути! Ненавижу тебя, ненавижу!

Вешает трубку. Я сижу в растерянности. Не знаю, что ей Дима там наговорил. Да и говорил ли вообще хоть что-то? Лезть в чужие отношения — себе дороже. Поэтому я старался держаться на дистанции. Знал, что рано или поздно этот сосунок отвалится. Он слишком слабохарактерный. Слишком нерешительный. И, может, первое время Марина будет очарована им, но, уверен, пройдет год или два — она вернется ко мне.

А пока… пока остается только ждать.