Извращённые cердца

Глава 9

На следующий день папа присоединился к нам с Диего, когда мы шли в спортзал. Очевидно, Римо хотел проверить уровень физической подготовки своих людей и пригласил нескольких из них потренироваться вместе с ним и его братьями. Такое случалось и раньше. Папа всегда говорил, что Римо сделал Каморру сильной, превратив своих людей в сильных и сохранив их такими. Этот человек презирал лень и слабость и ожидал, что его люди останутся в хорошей форме.

Я уже почти отступила. Не было похоже на то, что я должна была присутствовать тут, даже если сегодня был мой обычный тренировочный день. В глубине души я боялась встретиться с Савио после того, как была обещана Мику. Я беспокоилась о чувствах, которое его присутствие пробудит во мне; и совершенно опасалась осознать, что ему все равно, что я обещана другому мужчине. Диего упомянул, что Савио знал о предстоящей помолвке, но больше ничего не сказал. Это могло означать только одно: Савио было все равно, что я помолвлена. У Савио было та́к много девушек в его распоряжении, все они были прекрасны и не были связаны строгими традициями, так зачем ему тратить время на меня?

Папа выглядел почти обеспокоенным, когда мы направились в спортзал.

— Это было так давно. В последние два месяца у меня было не так много времени для тренировок.

— Все будет хорошо, папа, — сказал Диего, бросив на меня обеспокоенный взгляд, входя в спортзал.

Он уже был заполнен многими солдатами возраста Диего, но также и несколькими мужчинами, которым было за сорок, как и папе. Справа стоял Мик с отцом и старшим братом.

Мик по-прежнему выглядел так, словно находился на седьмом небе от счастья. Я старалась не смотреть ему в глаза. Я просто не могла встретиться с ним взглядом, потому что в другом конце зала, среди его братьев, стоял Савио. И он, как обычно, завладел моим вниманием. Высокий, мускулистый, с небрежно скрещенными руками и выражением абсолютной уверенности в себе.

Я тоже оторвала от него взгляд. Видя его, боль, которую я не могла объяснить и давление в моей груди увеличивались с каждым мгновением. Я поспешила в раздевалку, уже жалея, что пришла сюда. С этого дня я больше не буду заниматься с Савио. Я больше не могла выносить его присутствие. Спотыкаясь в пропитанном потом воздухе раздевалки, я пыталась дышать, но давление на мою грудь делало это трудным. Поскольку я была единственной девушкой, мужчины ждали снаружи, пока я переодевалась, что позволяло мне выдержать волнение без посторонних глаз.

Дрожащими пальцами я возилась с пуговицами своих джинсов, расстегивая их одну за другой — если бы было так же легко ослабить давление в моей груди… Раздался стук в дверь, заставивший меня очнуться от нервного срыва.

Прежде чем я успела крикнуть предупреждение, дверь распахнулась, и Савио проскользнул внутрь. Его взгляд скользнул вниз по моему телу, задержавшись на расстегнутых джинсах и, выглядывающих наружу, простых белых хлопчатобумажных трусиках. В ужасе я резко отвернулась.

— Савио! Что ты здесь делаешь? Убирайся отсюда!

Мои щеки запульсировали от смущения и, что еще хуже, от возбуждения, потому что за секунду до того, как я повернулась, мои глаза запомнили каждую деталь тела Савио. Не думаю, что когда-нибудь устану восхищаться твердыми линиями его груди. Каким бы тщеславным ни был Савио (а он был одним из самых тщеславных парней, которых я когда-либо встречала), его мускулы были результатом борьбы, призванной сделать его непобедимым в клетке. Они были не просто красивым украшением.

— Успокойся, Китти. Я видел только крошечный кусочек твоих трусиков — ничего такого, что могло бы их сбить в кучу.

— Я обещана Мику. Я не могу оставаться с тобой наедине. Это неуместно, — сказала я, и мой голос слегка дрогнул.

Я выпрямила спину, но мои мышцы не переставали дрожать. Тату кончиков рогов дразнило меня из-под низких спортивных шорт Савио. Эта дурацкая татуировка определенно будет преследовать меня во сне.

Между нами воцарилась тишина, а потом по моей спине разлилось тепло — Савио стоял так близко, что я чувствовала его присутствие везде.

Я судорожно сглотнула.

— Тебе нужно уйти.

Тогда почему я не звучала так, как хотела бы?

— Ты не хочешь встретиться со мной лицом к лицу?

Собравшись с духом, я повернулась к нему, сжимая свои джинсы.

Савио заметил это и улыбнулся своей раздражающей улыбкой.

Гнев охватил меня от его дерзости. Неужели он думает, что сможет притвориться, будто я не была обещана другому мужчине?

— Возможно, ты не понял, что я сказала. Теперь я обещана твоему другу Мику. Мы собираемся вступить в брак. Ты не можешь оставаться со мной наедине.

Савио склонил голову набок.

— Скажи мне одну вещь, Китти, и ответь честно: ты хочешь выйти замуж за Мика?

— Мы не будем это обсуждать, — я покачала головой, свирепо глядя на него. Какое это имело значение? Неужели для него это какая-то игра? — Я обещана ему, Савио. Не имеет значения, хочу я выйти за него замуж или нет. Как только мне исполнится восемнадцать, я стану его женой.

— Для меня это важно, — он наклонился, приблизив нас до невозможности близко, его глаза пронзили меня своим намерением. — А теперь ответь на мой вопрос: ты хочешь выйти за него замуж?

— Я не знаю, почему ты считаешь, что имеешь право задавать мне этот вопрос, а тем более требовать от меня ответа. Ты друг моего брата и больше ничего.

Савио сделал еще один шаг вперед, заставляя меня отступить, иначе мы бы соприкоснулись. Мои икры ударились о деревянную скамью, не давая мне отступить дальше. Я напряглась и прищурилась, глядя на него.

— Отвечай на мой вопрос, Китти, или я заставлю тебя, а я знаю, что ты этого не хочешь.

По моей спине пробежала дрожь. Это не было обещанием боли или пыток, это было обещанием чего-то еще, что пугало меня еще больше в нашей нынешней ситуации.

Я уперлась ладонями ему в грудь и сильно толкнула, но Савио предугадал мое движение и даже не дернулся. Он схватил меня за руки и притянул к себе так, что моя грудь (к счастью все еще прикрытая лифчиком и рубашкой), ударились о его очень обнаженную грудь. Я ахнула. Никогда я не была так близко к мужчине, если не считать нескольких раз во время тренировок, но этот момент никогда не длился долго.

— Прекрати, — прохрипела я. — Прекрати сейчас же.

— Просто ответь на мой вопрос, — сказал он тихим голосом, который напомнил мне, кто он такой.

Фальконе претендовали на власть, как некая непреодолимая сила, и не без причины. Вы не могли устоять перед их жестокой харизмой. Меньше всего я. Обаяние Савио действовало на мой организм как наркотик.

— Я не хочу выходить замуж за Мика, и ты это прекрасно знаешь! — я надавила на него и вырвалась из его хватки. — Теперь уходи.

Выражение лица Савио чуть не поставило меня на колени.

— Тогда ты не выйдешь за него. Мы оба знаем, за кого ты действительно хочешь выйти замуж.

Я не могла ему поверить.

— Парень, которого я могла бы хотеть, не захотел просить моей руки. Так что теперь я выйду замуж за того, у кого хватило смелости жениться на мне.

— Ты не выйдешь замуж за Мика. Ты будешь моей.

Я моргнула, ошеломленная собственническими нотками в его голосе, и на мгновение забеспокоилась, что мой разум все это выдумал. Он никогда даже не намекал на то, что интересуется мной — по крайней мере, не больше, чем его обычный интерес ко всему, что связано с грудью.

— Слишком поздно, — сказала я, и голос мой звучал твердо, хотя сердце разрывалось.

Почему он не проявил такого желания ко мне раньше, когда мой отец искал мне мужа? Теперь я застряла с Миком.

Он ухмыльнулся. Ухмылка, из-за которой мне захотелось ударить его — и еще хуже: поцеловать. Он наклонился ко мне.

— Ох, Китти, я буду владеть тобой, даже если мне придется вонзить свой нож в его чертово сердце.

Владеть мной? Даже когда во мне поднялось негодование, эти слова произвели еще один эффект: они вызвали удивительную дрожь во всем моем теле.

Он повернулся и вышел из раздевалки. Я не хотела обнадеживать себя. Отказываться от помолвки было дурным тоном, даже если официальная помолвка ещё не состоялась, и я не носила кольцо Мика. Даже Савио был связан нашими правилами, не так ли?

Я быстро переоделась в спортивную одежду: длинные спортивные штаны и футболку (папа закатил бы истерику, если бы я надела что-нибудь, что показывало бы слишком много кожи), и направилась к выходу. Мой желудок скрутило узлом, когда я снова оказалась на краю пропасти надежды.

Как только я вышла в зал, мои глаза обратились к Савио. Он ухмыльнулся мне через весь зал, не обращая внимания на то, как Диего убивал его взглядом. Я подошла к брату и отцу.

Савио выглядел уверенным в себе, но я никак не могла понять, как ему это удается. Он взглянул на Римо, который слегка кивнул.

Савио откашлялся, привлекая к себе всеобщее внимание.

Ужас переполнил мой желудок. О нет, что он собирается делать? Может, он и не заботился о своей репутации, но я заботилась — и моя семья тоже. Что, если он намекнет, что я спала с ним, или прямо заявит об этом? Это заставило бы Мика немедленно разорвать нашу связь, его семья не потерпела бы меня. Все поверят в это, как бы не было традиционно мое воспитание. Я хотела выйти замуж за Савио, но не такой ценой, тем более, это была его вина. Он должен сам заплатить за этот беспорядок. Его репутация определенно не пострадает, если он сделает все, чтобы я оказалась в его постели. В любом случае, список его завоеваний и без того ужасно длинный.

— Даниэле, до меня дошло, что ты собираешься обещать свою дочь Джемму Микеланджело.

Технически, я уже была обещана, это не было запланировано, но я определенно не буду озвучивать свои мысли. Папа нахмурился, его обеспокоенный взгляд скользнул с Савио на меня. В его глазах читался вопрос. Я знала, чего он боится: что я погубила себя, что позволила Савио получить то, что считалось даром моего мужа. Как он мог даже думать об этом? Он знал меня.

— Надеюсь, вы пересмотрите свой выбор и дадите мне́ шанс побороться за право руки вашей дочери.

Побороться за меня?

Ошеломленная тишина опустилась в зал, как тяжелый занавес. Жар ударил мне в голову от волны внимания, направившегося в мою сторону. Мик выглядел так, словно кто-то ударил его по голове бейсбольной битой. Его лицо покраснело, то ли от гнева, то ли от смущения, я не могла сказать. Его отец не выглядел сердитым, как я думала, но судя по выражению его лица, когда он увидел наш скромный дом, он, вероятно, был рад возможности избавиться от меня.

— Бороться за руку моей дочери? — Папа озвучил мое замешательство.

Савио кивнул.

— Каморра сильна, так как мы ценим истинную силу больше. Мы вознаграждаем честолюбие и силу, потому что наш Капо, мой брат, придерживается правила, которое соблюдается с незапамятных времен: закон сильнейших и выживание сильнейших.

Его голос был твердым и уверенным, а выражение лица свирепым. Ни малейшего намека на сомнение или неуверенность не отразилось на внешности Савио. Фальконе насквозь. И будь он проклят, это подействовало на меня — и на остальных присутствующих. Савио умел завладеть аудиторией, как и его брат Римо.

Савио смотрел только на моего отца, ни разу не взглянув ни на Мика, ни на меня, ни на кого-то еще. Он знал, кого нужно убедить в первую очередь.

— Я бы хотел сразиться с Микеланджело за Джемму. Победитель боя получит ее в жены.

Это было варварство и так старомодно, но мой желудок взбунтовался.

— Это просто смешно! — сказал Мик.

Папа встретился со мной взглядом и наклонился.

— Есть ли что-то, что я должен знать, мой ангел? Я очень доверял тебе, позволив заниматься боевыми искусствами. Надеюсь, ты не сделала этого.

Мои глаза расширились.

— Конечно, нет, папа.

— Я все равно всегда был с ней, — добавил Диего, что было не совсем правдой.

Бывали моменты, когда мы с Савио оставались наедине, но ненадолго; но, вероятно, достаточно, чтобы сделать это, если мои исследования были верны.

— Мой первый поцелуй произойдет в церкви в день моей свадьбы, — твердо сказала я.

Диего снова понизил голос:

— Ты должен согласиться с предложением Савио, папа.

Я могла бы обнять его, но старалась сохранять нейтральное выражение лица, пока все смотрели на меня.

— Разве мы не отошли от уличных боев и дуэлей? — вмешался брат Мика, хотя их отец хранил молчание.

Он был правящим капитаном, так что его реакция была единственной, о которой мы должны были беспокоиться. И он определенно был за то, чтобы дать этой пьесе выйти наружу.

— Что скажешь, Даниэле? Джемма — твоя дочь, и это твое право решать за нее будущее.

Папа посмотрел на Римо.

— Что скажешь, Капо?

Римо отрицательно покачал головой.

— Это тебе решать. Я не вмешиваюсь в семейные дела. Но сказанное моим братом — правда. Я чту силу превыше всего остального, — его суровый взгляд остановился на Мике, который заметно извивался под его напором. — Это твой шанс проявить себя перед членами Каморры и показать моему брату его место.

— Я бы охотно согласился на это предложение, — сказал Папа.

У меня закружилась голова. Мик никак не мог победить Савио. Я видела Савио в клетке. Я сражалась вместе с ним. Его не мог победить никто, кроме его братьев. Кулаки Мика сжались, когда Савио направился к нему.

— Что скажешь, Микеланджело?

Вызов в голосе Савио заставил Мика покраснеть еще сильнее.

— Думаю, мы должны спросить Джемму: согласна ли она, чтобы за нее боролись как за трофей, — сказал Мик, ища мой пристальный взгляд.

Я застыла на месте. Дело было не в том, что он предоставил мне реальный выбор. Он не очень-то интересовался моим мнением, когда просил у отца моей руки, не посоветовавшись, предварительно, со мной. Это была его попытка спасти свою гордость. Тем не менее, чувство вины переполняло меня, зная, что я должна была разбить его сердце. Не важно, насколько самоуверенная улыбка Савио принуждала меня хотеть заставить его заплатить. Я бы не отказалась от шанса стать его женой.

Я все еще могла заставить его основательно страдать, когда мы будем помолвлены; и страдать он будет за это испытание. Все смотрели и ждали. Я оторвала взгляд от Мика и Савио, чтобы посмотреть на папу, как это сделала бы хорошая дочь.

— Если мой отец открыт для предложения, я последую его совету.

Мне пришлось подавить улыбку, увидев, как Джемма наигранно скромничает. Будто это было не то, о чем она молилась. Но я это все-таки получил. Она не хотела ранить чувства Мика. Он выглядел очень обиженным и злым. Возможно, мне действительно следовало испытывать угрызения совести делая это, но это был единственный выход, и он должен быть рад, что отделался так легко. Потому что я бы точно убил его, прежде чем увидел, как он ведет Джемму в комнату для их первой брачной ночи. Если кто-то и сорвёт эту вишенку, то только я.

— Значит, все решено? — спросил Римо своим обычным нетерпением, приподняв одну темную бровь и глядя на Мика.

Он все еще выглядел так, словно хотел отказаться от этого боя. Но если бы он это сделал перед своими людьми и перед Капо, то потерял бы свое лицо.

Он кивнул, потом посмотрел отцу в глаза, словно надеясь, что тот придет ему на помощь, но тот, казалось, был рад отпустить Джемму. На самом деле это не было сюрпризом. Женщины семейства Карлуччи выбрасывали на одежду больше денег, чем некоторые европейские монархи. Мик должен был жениться на ком-то, кто пришел бы с кучей денег, чтобы финансировать дорогой вкус его сестер и матери.

Несколько мужчин начали спарринг, но Мик загнал меня в угол, прежде чем я успел поговорить с Даниэле и Диего, а самое главное, с Джеммой.

Его кожа все еще горела, и он выглядел таким злым, каким я никогда его не видел. Обычно он был хладнокровным парнем. Не такой, какой нужен для конфликта или насилия, если только этого не требуется.

— Ты настоящий мудак, Савио. Неужели ты обиделся, что я заполучил девушку раньше тебя?

— Ты бы никогда не заполучил ее, если бы я был в пьесе.

— Ты мог бы попросить ее руки, но почему не сделал этого?

— Хочешь сказать, что недостаточно мужествен, чтобы встретиться со мной в клетке, Микеланджело? — тихо спросил я.

Мы с Миком дружили много лет и не были так близки, как я с Диего, но я рисковал потерять его дружбу, что было не так легко. Но, черт возьми, Джемма того стоила.

— Дело не в этом. Я ведь согласился, не так ли? Но ты ведешь грязную игру. Как Фальконе, ты знаешь, что должен победить.

— Я не играю, Микеланджело. Я собираюсь победить тебя в честном бою. Единственная причина, по которой моя фамилия имеет значение, это то, что борьба течет в нашей крови, она укоренилась в нашей природе. Я не боюсь боли или жестокого боя, никогда не боялся и никогда не буду. Можешь ли ты сказать то же самое?

Он усмехнулся.

— Мы оба знаем, что она хочет меня, а не тебя, Мик.

Он ничего не сказал, только сердито посмотрел на меня. Это была чистая правда. Он знал это так же хорошо, как и я. Я не понимал, как мужчина может радоваться женитьбе на женщине, которая его не хочет. Мысль о том, что я проведу свою жизнь с женой, которая думает о ком-то другом, пока я трахаю ее, заставляла мою кожу покрываться мурашками.

— Ты мог бы попросить меня отступить и отдать ее тебе без боя.

Я удивленно поднял брови.

— Если ты так легко от нее отказался, то заслуживаешь ее даже меньше, чем я думал.

Не говоря уже о том, что это бросило бы дурной свет на Джемму, если бы Мик разорвал помолвку. Таким образом, она выглядела востребованной девочкой — каковой и являлась, несмотря на тяжелое финансовое положение своей семьи. Однако деньги не были проблемой. Я всегда предпочитал защищать Джемму, а не спасать шкуру Мика. Он был большим мальчиком. Он в состоянии справиться. Скоро отец найдет ему другую жену, и тогда он забудет об этом.

Я прошел мимо него, закончив разговор. Эта дискуссия закончится раз и навсегда в клетке через три дня, и после этого самая горячая девушка в Вегасе станет моей.

Я подошёл к Джемме, Диего и Даниэле. Никто из них, казалось, не был доволен сложившейся ситуацией.

— Твой интерес к моей дочери стал для меня неожиданностью, — неодобрительно произнес Даниэле. — Надеюсь, ты осознаешь всю тяжесть своего решения. Речь идет о браке.

Я натянуто улыбнулся.

— Я знаю, что поставлено на карту, не волнуйтесь.

Мои глаза нашли Джемму, чьи щеки все еще были розовыми, но выражение ее лица было совершенно спокойным.

— Можно мне поговорить с Джеммой?

— Нет, — отрезал Диего. — Нет, пока ты не выиграешь этот бой. Ты уже можешь начать учиться терпению. Оно понадобится тебе до самой свадьбы.

— Конечно.

Джемма смотрела на меня, и ей было очень любопытно узнать о моей татуировке быка. Сомневаюсь, что она заставит меня ждать до нашей первой брачной ночи, чтобы погрузиться в ее киску. Впрочем, Диего и Даниэле не нужно было этого знать.

Она избегала смотреть на меня. Мне пришлось подавить улыбку, видя ее смущение. Я не мог дождаться, когда смогу изгнать из нее эту скромность. На боевом ринге она показала, как может надрать задницу. Я хотел, чтобы она была такой же жесткой и вне его.

— У тебя отвратительно хорошее настроение, — хмуро заметил Римо, когда вечером мы всей семьей уселись за обеденным столом. Кроме Адамо. Он все еще работал на Луку в Нью-Йорке, и даже не вернулся, на роды Киары, когда та рожала Массимо; и не вернется на празднование своего собственного Дня Рождения через несколько дней.

— Как все прошло? — спросила Серафина, прежде чем я успел что-то сказать. Конечно, Римо рассказал своей жене о моем плане.

— Ты действительно собираешься бороться за руку Джеммы? — спросила Киара, широко раскрыв глаза и прижимая к груди трехмесячного Массимо. Нино пытался накормить Алессио. Серафина резала спагетти для Греты, а Римо пытался помешать Невио встать и поиграть.

Блядь. Всего несколько лет назад мы с братьями провели бы вечер с пиццей, выпивкой и несколькими проститутками для развлечения. Теперь шлюхам было запрещено появляться в особняке, даже в моем крыле. Вместо этого маленькие монстры начали медленно превосходить нас числом.

— Только не говори, что ты уже струсил? — Серафина насмехалась надо мной с понимающим выражением лица.

Она могла выглядеть как ангел со своими светлыми волосами и светлой кожей, но была далеко не ангелом.

Я ухмыльнулся.

— Даже после победы в бою, не значит, что мне так скоро придется жениться на Джемме. Это только значит, что я тот, кто ее получит.

— Ее родители, вероятно, захотят, чтобы она вышла замуж, как только ей исполнится восемнадцать, — протянул Нино.

Меньше чем через два года (восемнадцать месяцев, если быть точным), и ситуация, что никогда не произойдёт.

Я положил спагетти на тарелку и покачал головой.

— Я планирую сказать Даниэле, что хочу повременить, пока Джемма не окончит колледж, прежде чем жениться на ней. Это даст мне еще как минимум три года.

Все уставились на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Сомневаюсь, что ее семья позволит ей отправиться в колледж, учитывая, что это не распространено в традиционных семьях, — сказала Нино.

— Мое слово станет законом, как только мы обручимся. Если я хочу, чтобы моя невеста поступила в колледж, то она поступит.

Брови Серафины взлетели вверх.

— Ты хочешь подождать еще пять лет, чтобы залезть к девушке в трусики?

Я усмехнулся.

— Никто ничего об этом не говорил. Я хочу подождать с женитьбой, а не с сексом.

— Секс! — крикнул Невио, сверкнув своей маленькой дьявольской улыбкой.

Римо прищурился, глядя на меня. Как будто ребенок учился плохим словам только от меня. Он сам использовал слова «блядь» и «киска» чаще, чем я.

— Ей всего шестнадцать, — встревоженно сказала Киара.

— Я понимаю это, — сказал я, раздражаясь их поведением и допросом. — Я ничего не говорил о том, чтобы сразу залезть к ней в трусики. Я могу подождать.

— Серьезно? — спросила Серафина.

— Вокруг полно других девушек, которые могут развлекать меня.

— Уверена, Джемма будет в восторге услышать это, — голос Серафины сочился сарказмом.

Просто чудо, что Римо до сих пор не задушил свою жену. Она была той еще штучкой.

— Ее воспитание было традиционным. Ее семья одна из самых традиционных в Каморре. Если ты заставишь девушку переспать с тобой до первой брачной ночи, это вызовет неприятности, на которые я не в настроении, понял? — сказал Римо.

— Никто не должен знать. Это наше с Джеммой дело, чем мы занимаемся, оставаясь наедине.

Нино неодобрительно покачал головой.

— Ты предполагаешь, что она захочет порвать со своими традициями, но возможно и нет.

— Посмотрим.

Они не видели, как Джемма смотрела на меня. Возможно, ее воспитание было традиционным, но ее тело все еще функционировало, как и у всех остальных.

— Я скажу это только один раз, — сказал Римо. — Как только ты выиграешь этот бой — ты женишься на этой девушке, и если ты сорвёшь ее вишенку до первой брачной ночи, то постарайся, чтобы никто не узнал, или я кастрирую твоего быка. Понял?

Я одарил его улыбкой. Выражение его лица оставалось каменным.

— Не беспокойся.

— Сорвёшь вишенку? — спросил Невио у Греты, и та улыбнулась в ответ.

Серафина вздохнула и послала мне еще один уничтожающий взгляд.

— Это был не я! Можешь винить своего мужа.

— Это пустая трата времени. Вы двое все равно делаете, что хотите, — сказала она.

— Верно.

Это так и останется. Никакая помолвка или брак не свяжут меня по рукам и ногам. Джемма была слишком влюблена в меня, чтобы контролировать мою жизнь, как это делали Серафина и Киара с моими братьями.