Как провести медовый месяц в одиночестве

14

Было много вещей, которые я надеялась или ожидала сделать в свой не медовый месяц. Увидеть, как вылупляются черепашки и отправляются в океан, определенно было одним из них. Но поцеловать туриста под звездами?

Ну, поцеловать туриста можно где угодно, тем более на залитом лунным светом пляже. За три месяца, прошедшие с тех пор, как мы с Калебом расстались, я ни разу не задумывалась о свиданиях.

Ну, может быть, одна мысль, но никогда две, потому что это неизбежно напоминало мне об ужасных первых свиданиях и приложениях для знакомств, которыми пользуются люди. Жизнь стала намного проще, когда я вновь встретилась с Калебом во время летних каникул в колледже.

Не то чтобы мы с Филиппом встречались или что-то в этом роде, или даже были близки к этому.

Все, что мы сделали, это поцеловались. Один раз.

И это был чертовски хороший поцелуй. Такой, который напомнил мне, почему люди вообще целуются, почему этот странный ритуал, столь уникальный для нашего вида, существует. Объективно странный и субъективно удивительный.

Мы попрощались в отеле далеко за полночь. Филипп зачесал мои волосы назад, и я стояла очень, очень неподвижно, а потом мы разошлись в разные стороны. Я — к лифтам, а он — в свое личное бунгало.

Сейчас уже следующее утро, и я хлопочу за столом во время завтрака. На Барбадосе водятся колибри, но сейчас мне кажется, что все они сидят у меня в животе и быстро бьют крыльями.

Он редко появляется, но иногда заходит, чтобы выпить чашечку кофе. Может, сегодня как раз такой день.

Рядом со мной на столе лежит раскрытый блокнот, в нем — заметки о персонажах и идеи сюжета, над которыми нужно поработать, но я не пишу ни слова.

Филипп может вести себя так, будто ничего не произошло. Не знаю, как я на это отреагирую. Но есть и еще более худшая альтернатива — он может не вернуться, и тогда я действительно не знаю, что буду делать.

Я не то чтобы… готова. Определенно не готова встречаться с кем-то. Здесь это даже не обсуждается, потому что мы оба уезжаем через неделю. Но я также не уверена, что готова к дикой праздничной интрижке.

Бекки будет подбадривать меня в этом. Позволь мне жить виртуально через тебя!

Может быть, именно поэтому я не пишу ей о вчерашнем поцелуе на пляже. Он существует в своей отдельной вселенной, под звездным небом и под шум волн. В месте, где два человека на несколько славных минут стали чем-то очень непохожим на себя.

После завтрака я отправляюсь на пляж. Удивительно, но сегодня еще один теплый солнечный день, и я не могу поверить, что нахожусь здесь уже больше недели.

Я купаюсь в лосьоне для загара и на всякий случай беру шезлонг с зонтиком. Затем я гуглю уроки серфинга на Барбадосе и лучшие походы, чтобы не давать мозгу времени на размышления о событиях предыдущей ночи.

Отвлечение — отличная тактика.

Я активно использовала ее сразу после расставания Калеба и Синди, когда, если бы в наушниках постоянно играли подкасты, я бы почти заглушила звук разрывающегося сердца.

Почти.

Искупавшись, я возвращаюсь к сюжету, который пытаюсь разгадать для этой курортной мистерии убийства. Почему мне так трудно найти главных героев? Они не похожи на побочных персонажей. Я не могу просто посмотреть вокруг и вдохновиться, не тогда, когда они должны быть очень глубокими.

Но я знаю, что это процесс. Так же было, когда я писала свою первую книгу… ту, для которой я действительно нашла издателя. Все начиналось как лучшее, что когда-либо случалось со мной, и, наверное, поэтому падение было гораздо тяжелее.

Моя самая первая книга. Мой дебют. Та, которую я писала на протяжении всего колледжа, та, которую я снова и снова переписывала, пока не стала знать ее слова лучше, чем собственное имя.

Продать книгу, тем более дебютную, практически невозможно. Традиционные издательства проделывают в ней дыру размером с иголку… но я сделала это. Книга "Один роковой шаг" была продана, и мой издатель был так взволнован, что мы запланировали вечеринку по случаю выхода книги. Примерно через шесть недель после презентации кайф начал улетучиваться.

Жестко.

Они хотели, чтобы я занялась маркетингом. Они хотели, чтобы за ночь у меня как по волшебству появились подписчики в социальных сетях. И, как мне было ясно сказано, они не хотели вкладывать больше средств в маркетинг… потому что книга не продавалась.

И по сей день она так и не заработала свой аванс.

Мой издатель не хочет больше покупать у меня книги.

А это значит, что теперь я пишу свои истории для аудитории, состоящей из меня, меня и меня. Нет редактора, которого нужно ублажать, и нет издателя, перед которым нужно преклоняться. И читателей тоже нет. Но, очевидно, в первый раз их не было.

Я закрываю глаза и откидываюсь в шезлонге. Думай, Иден. Подумай. Как я могу заставить эту историю работать? С какими главными героями я хочу провести ближайшие полгода?

Через несколько минут мои размышления грубо прерываются появлением высокого мужчины, стоящего рядом с моим креслом. Я прикрываю глаза от солнца, чтобы разглядеть, кто это.

Это Филипп.

Я не могу разглядеть его глаза за солнцезащитными очками.

— Привет, — говорит он.

Я с трудом поднимаюсь в сидячее положение и украдкой смотрю вниз, чтобы убедиться, что мое бикини на месте. Так и есть.

— Эм, привет.

— Похмеляешься?

— Немного утром, но сейчас все в порядке, — отвечаю я.

Он полностью одет. В шортах и кроссовках, и еще в одной рубашке на пуговицах. Молчание между нами затягивается на мгновение, и я думаю: ладно, мы собираемся притвориться, что вчерашнего не было, и это абсолютно правильное решение. Определенно.

— Я как раз собирался уходить, но мне показалось, что я видел твое розовое бикини, — говорит он.

— Оно фиолетовое, — говорю я. — Сиреневое, вообще-то.

Филипп опускает взгляд на упомянутое бикини и мое тело, и я тут же жалею о своем уточнении. Но его губы слегка изгибаются.

— Точно. Я виноват. Вообще-то, я направляюсь на поле для гольфа.

— Правда?

— Да. У меня время игры через… тридцать минут. Это всего в десяти минутах езды отсюда.

— То самое, которое мы проезжали вчера?

— Да, у "Зимнего курорта" есть партнерство. — Он пожимает плечами. — Я вижу, что ты занята загаром, но если ты хочешь прийти, то место найдется.

— Поехать с тобой?

— Да.

— Поиграть в гольф?

— Да.

— Я не умею, — говорю я. — Ну, я несколько раз играла в мини-гольф. Это ведь не совсем то же самое, верно? Хотя, наверное, мячи одинакового размера.

Его губы снова изгибаются, едва заметно.

— Да, наверное, так и есть.

Я перекидываю ноги через край шезлонга. Гольф. С Филиппом. Должно быть, он собирался выйти из бунгало и передумал, увидев меня на пляже.

— Если ты пообещаешь, что не будет рома, я согласна, — говорю я.

— Без рома? Ты вчера уже напилась?

— Да. Думаю, мне нужно еще хотя бы несколько часов, прежде чем я захочу еще рома.

Он фыркает.

— Посмотри на себя, ты — образец умеренности.

— Это я. Ладно, я в деле. Но я только в купальнике. Могу я быстро переодеться?

Он снова смотрит на мое бикини, но так же быстро отводит взгляд.

— Да. Я буду в холле.

— Внутри? Или снаружи? — спрашиваю я.

Я не вижу, как он закатывает глаза, но я практически чувствую это.

— Внутри. А теперь иди.

— Уже иду. Скоро вернусь!

Копаясь в чемодане несколько минут спустя, я столкнулась с неизбежной проблемой. Что надеть на гольф? Этот вопрос не имеет никакого значения, потому что, каким бы ни был ответ, вероятность того, что я взяла подходящую одежду, равна нулю.

Я надеваю майку и джинсовую юбку, которая заканчивается на полпути к бедрам. Выглядит смутно, как теннисная, и у меня сложилось мнение, что люди, которые играют в теннис и гольф, обычно носят похожие вещи.

Но я взяла с собой только сандалии и шлепанцы, так что придется обойтись сандалиями.

Филипп действительно ждет в холле. Я вижу его спиной ко мне, руки в карманах. На секунду мне хочется удалиться в свою комнату. Прошлая ночь каким-то образом сделала все реальным. Облако сахарной ваты, в котором я принимала неизвестность, была сама собой, и отношение "почему бы и нет?", с которым я изо всех сил пыталась жить последнюю неделю, дрогнуло подо мной.

Но тут он поворачивается.

Его глаза осматривают мою одежду и останавливаются на моих туфлях. На его губах появляется полуулыбка, и облако подо мной стабилизируется. Я плыву вперед.

— Что ты думаешь? — спрашиваю я. — Правильный наряд для игры в гольф?

— Ни в коем случае. Хотя туфли мне нравятся.

— Они милые, правда? — Я протягиваю ногу и кручу ею, как идиотка. Мы оба смотрим вниз на мою сандалию и коралловый цвет ногтей на ногах. Я делаю последний оборот лодыжкой, прежде чем опустить ногу.

Тишина затягивается.

Не обращай внимания, думаю я. Точно так же, как мы игнорировали прошлую ночь.

— В любом случае, не думаю, что у меня все получится, так что моя обувь, скорее всего, не будет иметь значения. А я не буду тебя тормозить?

— Может быть, — говорит он, пожимая плечами. Он низко натягивает на голову темную кепку, и мы выходим на теплое полуденное солнце. — Но я не собираюсь ставить новые рекорды.

— Мы доберемся туда на гольф-каре? — спрашиваю я, увидев белый автомобиль, припаркованный у вестибюля. На боку гордо красуется название и логотип «Зимнего курорта».

— Да. Роберт нас отвезет.

Роберт действительно забирает нас. По дороге он приятно болтает, напоминая нам, что нужно взять с собой пару бутылок воды на трассу.

Когда мы приезжаем, у клубного дома нас уже кто-то ждет. Мужчина в соответствующей одежде для гольфа, которая почти не похожа на мою одежду. Он приветствует нас с широкой улыбкой и предлагает нам экипироваться.

Я киваю, улыбаюсь и принимаю все клюшки, которые мне вручают. У них есть названия, которые я смутно узнаю, например «патер» и «драйвер», а также «клин» и «айрон».

Филипп время от времени поглядывает на меня, в его глазах мелькает веселье. Он, наверное, за милю распознает мой фальшивый энтузиазм.

— Итак, — говорит он, когда мы, наконец, погрузились в наш собственный гольф-кар, оснащенный колышками, мячами и прочими предметами, названия которых имеют смутное отношение к сексу. — Чувствуешь возбуждение?

— Скорее, страх. Ты же знаешь, что я никогда раньше этим не занималась. Никогда, помнишь?

— Я знаю, — говорит он и садится на водительское сиденье. — Но между нашей и следующей группой есть тридцать минут. Я уточнил.

— О. Это хорошо?

— Да. У нас достаточно времени. А теперь давай, садись.

Я забираюсь на сиденье рядом с ним. Наши сумки со всеми клюшками, которыми я собираюсь размахивать очень и очень скоро, лежат на заднем сиденье.

Он едет по тропинке к первой лунке. Я смотрю на него краем глаза. Его плечи расслаблены, лицо не читается.

— Ты часто играешь в гольф? — спрашиваю я.

— Достаточно часто. Это хороший способ провести время с клиентами и коллегами.

— Ты стараешься выиграть, когда играешь с коллегами, но заведомо проигрываешь клиентам?

Он фыркнул.

— Что-то вроде этого.

Мы останавливаемся возле первой лунки. Напряжение между нами медленно тает, возвращаясь к тому, что было до прошлой ночи. До того, как ром, черепахи и непродуманные поцелуи превратились в нечто хорошее.

— Здесь находится площадка для игры, — говорит он и ставит тележку на стоянку. — Тебе понадобится драйвер. На этом поле мы хотим бить как можно дальше. Видишь флаг внизу? Это лунка, на которую мы нацеливаемся. Попробуй попасть на грин¹.

Я киваю, как будто в этом есть смысл, и смотрю на набор клюшек в своей сумке. Это должна быть та, что имеет форму для наибольшего удара. Моя рука пробегает по одной стальной клюшке, по другой с головкой, похожей на булаву, и останавливается на одной с наклонным металлическим краем.

Я достаю его из сумки.

— Есть.

— Круто. Хочешь, чтобы я был первым? — Филипп приседает, вбивая колышек в ухоженную траву. На нем лежит шарик, очень похожий на те, что играют в мини-гольф.

— Конечно. Покажи мне, как это делается.

Он усмехается.

— Хорошо. Ты должна встать вот так. Видишь мою стойку?

Вижу. Я пытаюсь повторить ее, наблюдая, как его высокое тело слегка изгибается, руки и спина прямые.

Он бьет по мячу. Он летит по воздуху, взмывая по дуге, прежде чем приземлиться где-то очень далеко. Я вижу, как он подпрыгивает и катится, прежде чем остановиться примерно в двадцати футах от первого флага.

— О, — говорю я. — Ты очень, очень хорош.

Его улыбка становится кривой.

— Это было не очень далеко.

— А выглядит очень далеко.

— Обман зрения. Готова попробовать?

Я подхожу к тому месту, с которого он начал.

— Да. Так, значит, мне нужна одна из этих прищепок, да?

Филипп снова хихикает.

— Да, но сначала тебе нужна правильная клюшка.

— О. Это не эта?

— Нет. Драйвер — это тот, который с….. Вот. Выглядит вот так. — Он достает из моей сумки клюшку с огромной головкой.

— О. Правда?

— Да.

— Эта клюшка выглядит безумно.

— Да, но у нее отличный замах. Ладно, попробуй. Возьми ее вот так… нет, держи руку немного… да. — Он сгибает свою руку вокруг моей и поднимает ее выше на клюшку. Она теплая.

— Вот так, — бормочет он.

— Хорошо. Теперь мне нужно согнуть колени, так? Совсем чуть-чуть?

— Да. Но сначала попробуй сделать замах, не ударяя по мячу, просто чтобы понять, как это делается.

Я чувствую себя нелепо, стоя под его пристальным взглядом, но все же замахиваюсь клюшкой.

Он кивает, сведя брови вместе.

— Еще раз.

Я делаю это еще раз, потом еще.

— Хорошо, но тебе нужно сделать это чуть более плавно. — Он делает шаг ближе, полувытянув руку ко мне. — Могу я тебе показать?

Я киваю и протягиваю ему клюшку. Но он качает головой и встает у меня за спиной. О.

Его руки тянутся ко мне и перехватывают клюшку через мои руки. Он тепло прижимается ко мне, и запах шампуня и мужчины проникает в мои чувства.

— Все в порядке? — бормочет он.

Я киваю. Говорить — это слишком.

Он придвигается ближе, пока его тело не обхватывает мое полностью, и облако сахарной ваты подо мной испаряется. Пуф. Несмотря на теплую температуру и сияющее солнце, по моим предплечьям бегут мурашки.

Это кажется реальным.

— Вот так, — говорит он и тянет обе наши руки вверх. Он выводит клюшку по дуге над моей головой, а затем со свистом опускает вниз и ударяет по воображаемому мячу. — Продолжай движение по дуге, — говорит он и завершает замах, снова поднимая обе руки над головой. На этот раз с противоположной стороны.

Он теплый. Во всяком случае, теплее, чем я, и мои губы покалывает от воспоминаний о его поцелуях прошлой ночью.

Давно меня так не обнимал мужчина. Даже если это не настоящее объятие — просто помогите — и только его передняя часть прижимается к моей спине. Но это все равно считается.

— Иден, — говорит он. Его голос журчит в моих волосах.

— Да.

— Как думаешь, ты можешь попробовать сделать взмах еще раз?

— О. Да, да, так… Я должна это сделать? — На этот раз я переношу вес наших рук, двигая клюшку по медленной дуге.

— Да, вот так. У тебя получилось. — Его руки перебирают мои в затяжном прикосновении, прежде чем он отступает назад, оставляя между нами здоровое расстояние.

Все мое тело словно наэлектризовано от этого прикосновения.

Филипп прочищает горло и делает еще один шаг назад.

— Хорошо, — говорит он. — Ладно. Хочешь попробовать?

— Да, хорошо. — Я занимаю позицию и смотрю вниз на крошечный белый шарик, так невинно выглядящий на фоне зелени. Я все еще чувствую себя слишком легкой и немного заряженной, как будто у меня больше энергии, чем нужно.

Я смотрю на него.

— Ты будешь смотреть?

Он впервые за сегодня улыбается во весь рот.

— Я планировал, если только ты не будешь выступать под давлением.

— Не думаю, что это будет что-то особенное.

Он скрещивает руки на груди, но улыбка не исчезает.

— Просто замахнись.

— Хорошо. Может, тебе стоит сделать еще пару шагов назад, — говорю я. — И возьми защитное снаряжение. Ты взял шлем?

— Со мной все будет в порядке, — говорит он с весельем в голосе.

— Хорошо, — снова говорю я. Я крепко сжимаю клюшку. Сгибаю колени. Мой взгляд устремлен на мяч, и я не позволю ему улететь. — Вот и все.

Я делаю замах, вкладывая в него силу, и чувствую, как моя клюшка соединяется с мячом. Он пролетает в трех футах от меня и дико отклоняется влево.

— Черт.

— Все в порядке, — говорит он и проходит мимо меня. Он наклоняется и поднимает мяч. Шорты подчеркивают мышцы его бедер.

— Эм, тебе разрешено двигать мой мяч?

— Да, — говорит он и кладет его обратно передо мной. — Попробуй еще раз.

— Я почти уверена, что это против правил.

— Разве ты играешь не в первый раз? — говорит он и делает несколько шагов назад. — Откуда тебе знать правила?

Я поворачиваюсь к нему со своим самым язвительным взглядом.

— Да, но кое-что я знаю. Например, трогать мяч запрещено в большинстве игр.

— Иден, — говорит он, не сводя глаз с моих. — Мы сами установим правила.

— О. Хорошо. Тогда я попробую еще раз.

Я пробую. На этот раз получается лучше, и хотя мяч не взлетает по прямой дуге, как у него, он спускается по холму на полпути к нему.

— Это было великолепно.

Я хихикаю, опираясь на клюшку.

— Лжец.

— Для твоей второй попытки это было чертовски хорошо. — Он забирается обратно в гольф-карт и садится на пассажирское сиденье. — Давай, почему бы тебе тоже не попробовать порулить.

Я сажусь на водительское место, не в силах сдержать ухмылку.

— Правда?

Он натягивает кепку и откидывается назад, вытягивая свои длинные ноги, насколько хватает места.

— Нет ничего лучше, чем быть шофером.

Я смеюсь и нажимаю на педаль газа. Гольф, оказывается, может быть не таким уж скучным видом спорта, а в этом прекрасном месте? Я даже могу обнаружить, что мне это нравится.

Мы доходим до седьмой лунки, прежде чем наступает катастрофа. У него два очка ниже номинала, а у меня — около четырнадцати тысяч. Но я держусь, и Филипп не подает никаких признаков того, что его расстраивают мои частые промахи.

Это удивительно. Почему-то он показался мне человеком, которого нельзя назвать терпеливым. В конце концов, его темп разговора по телефону, постоянная переписка по электронной почте, его явная страсть к работе… Его самопровозглашенное стремление к победе во всех сферах жизни.

Но здесь он не отпускает ни одного пренебрежительного комментария.

Пока мне не удается попасть мячом в песчаную ловушку. Он красиво скатывается с грина в песчаные глубины большой ямы.

— О нет, — говорю я. — Такого еще не было.

Дважды я попадала мячом в дерево и один раз случайно бросила клюшку. Но никаких ям.

— Это забавно, — говорит Филипп рядом со мной.

— Ты говоришь с сарказмом. Ты язвишь?

— Я бы никогда.

— Ладно, так и есть. Какую клюшку мне использовать?

— Если хочешь, можешь просто поднять ее.

Я сужаю на него глаза. Он невозмутимо смотрит на меня в ответ, лицо спокойное, глаза скрыты за темными солнцезащитными очками.

— Это не совсем правильные правила, — говорю я.

Он пожимает плечами.

— Пока что мы не очень-то их придерживаемся.

— Придерживались.

— Ну, я уже делал это раньше.

— Я ударила, я и вытащу, — говорю я, сворачивая шею. — Это не проблема.

— У нас есть еще мячи.

— Я знаю, но мой здесь. Я к нему привязалась. Не оставляй никого позади и все такое.

— Знаешь, мяч никогда не ответит взаимностью на эти чувства. — Он достает одну из моих клюшек, осматривает ее и протягивает мне. — Вот. Эта подойдет для песчаной ловушки, если ты настаиваешь.

— Да. Я учусь, знаешь ли, так что это отличная возможность.

— М-м-м. — Он стоит рядом с ямой и смотрит, как я забираюсь в песчаную ловушку. На секунду у меня возникает абсурдная мысль, что это может быть зыбучий песок, как в детской книжке. Но это не так.

Но он очень горячий от припекающего солнца и обжигает верхние части моих ног.

Сандалии действительно были не самым удачным выбором.

— У тебя отлично получается, — обращается ко мне Филипп.

— Спасибо!

Мой мяч невинно лежит в центре ямы, как будто не он сделал большую часть переката, чтобы оказаться там.

Я расправляю плечи и бедра и делаю замах.

Первые пять попыток оказываются неудачными.

Трижды я промахиваюсь по мячу, и вместо него вверх летит шлейф песка. Дважды я попадаю по мячу, но он летит недостаточно высоко, чтобы преодолеть стенку ямы, и откатывается назад, к дьяволу.

Плечи Филиппа сотрясаются от сдерживаемого смеха.

— Все в порядке! — говорю я, кивая ему. — Сейчас получится!

Он скрещивает руки, на его лице появляется улыбка.

— Не сомневаюсь.

Может быть, дело в его ухмылке или в моем собственном веселье, но у меня получается. Мяч взлетает и приземляется в нескольких футах от того места, где покоится мяч Филиппа, на грин.

— Да! Я попала!

Филипп преодолевает расстояние до песчаной ямы. Он стоит на краю и протягивает мне руку.

— Очень хорошо.

— Думаю, я следующий Тайгер Вудс.

— Надеюсь, ради твоего блага, что это не так.

Это заставляет меня хихикать. Я засовываю клюшку под мышку, нащупываю опору на песчаном склоне и тянусь вверх, чтобы схватить его за руку.

Это не слишком изящно. Я пытаюсь ухватиться, пока он тянет, а потом поднимаюсь, сталкиваясь с его грудью, и теряю сандалию.

Она падает по песчаному склону и приземляется на то место, которое раньше занимал мой мяч.

— О нет, — говорю я.

Филипп все еще держит меня за руку. Она зажата между нашими грудями. Его подбородок касается моего лба, когда он поворачивает голову.

— Твой сандаль.

— Он не выживет в яме.

— Нет, — говорит он, — не выживет. Я достану его.

— Я могу…

Он протягивает мне свою клюшку и шагает в яму, причем делает это более грациозно, чем я. Он забирает сандалию и переворачивает ее вверх дном, вытряхивая песок.

— Это как Золушка, — говорю я. Слова просто вырываются наружу. Может, из-за солнца, а может, из-за запаха его солнцезащитного крема, все еще сохраняющегося после нашего тесного контакта.

Он долго смотрит на меня, а потом усмехается.

— Да, поразительно похоже. Хочешь, я тоже надену его на тебя? Посмотрим, подойдет ли оно?

У меня в животе что-то сжалось, и я могу только покачать головой.

Он забирается на край песчаной ямы. Я протягиваю руку, и он смотрит на нее с явным подозрением.

— Я могу это сделать. Я сильная, — говорю я.

— Точно, — говорит он. — Вот, возьми свой сандаль.

Я хватаю его и отбрасываю в сторону на траву, а затем снова протягиваю ему руку.

— Давай. Поверь мне, я занималась спортом. Я поднимаю тонну тяжестей.

— Чем больше ты говоришь, тем менее убедительной становишься.

— Тогда я заткнусь, — говорю я и шевелю пальцами. — Я бросаю вызов.

Филипп бормочет что-то вроде

— Ты бросаешь вызов? — и качает головой, но принимает мою руку.

И тут все идет наперекосяк. Моя единственная сандалия скользит по скошенной траве, когда меня тянет за собой вес Филиппа, и босая пятка впечатывается в землю. Край ямы шатается и ломается, и я падаю вниз. Сначала Филипп, а потом я, падаю в глубины ямы.

Я оказываюсь наполовину над ним, распростертой на песке.

Мне требуется секунда, чтобы перевести дыхание.

— Боже мой, — говорю я. — Это действительно зыбучий песок.

Подо мной Филипп молчит. Он лежит на спине, и я вижу, как он быстро моргает, глядя в чистое голубое небо.

— Что? — спрашивает он.

— Ничего. — Я поднимаюсь с него, но держу руку на его груди. — Ты в порядке? Ты ничего не сломал?

— Насколько я знаю, нет, — говорит он и слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. — Возможно, у меня шок.

Песок подо мной теплый, мягкий и, наверное, грязный. Я опираюсь головой на руку.

— Ты не кувыркаешься регулярно?

— Нет, не могу сказать, что регулярно.

— Это мой… третий за неделю. Ты привыкнешь.

Он удивленно усмехается. Смешок усиливается, пока он не начинает наполовину смеяться, наполовину стонать.

— Господи. Ты действительно не смогла меня вытащить.

— Смогла!

— Иден, — говорит он.

— Моя сандалия заскользила по траве. У меня не было должного сцепления. Вот почему.

— Сцепления, — повторяет он, и в его словах звучит скепсис до мозга костей. Но в его голосе звучит и юмор. Он вытягивает руки и откидывает голову к небу, словно отдыхает на песчаном пляже. — Черт, я даже не люблю гольф.

Мои брови взлетают вверх.

— Что? Не любишь?

— Нет, не очень.

— Но ты так хорош в нем.

— Прилично, — говорит он, все еще обращаясь к Богу Всемогущему, витающему в облаках. — Это медленная игра и иногда очень скучная.

Я качаю головой.

— Тогда почему ты решил заняться этим в свой «медовый месяц»?

Он снимает солнцезащитные очки и поворачивает голову, его темно-синие глаза встречаются с моими.

— У меня нет ни малейшего представления.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Нет?

— Нет. Мы обсуждали мероприятия с нашим организатором поездок, и она упомянула, что у курорта есть доступ к первоклассному полю для гольфа… — пожимает он плечами. — Моя бывшая заявила, что я играю в гольф. Это было предложено. Я подумал, почему бы и нет? Было бы неплохо побыть одному.

Немного времени наедине с собой, думаю я. В медовый месяц?

Мои пальцы перебирают песок, проходя через горячий слой сверху.

— Почему ты вообще начал, если тебе это не нравится?

— Думаю, из-за работы. Гольф часто стоит на повестке дня на выездных семинарах, конференциях, а иногда и на совещаниях… — Он кивает, его рот поджимается. — Вот оно что. У меня был клиент, много лет назад. Он проводил свои встречи только на поле.

— Звучит нелепо.

— Ну, он был до смешного богат, а его компания переживала одно из крупнейших слияний года. Так что я научился играть в гольф.

— Ты… выиграл дело?

На его губах мелькнула улыбка.

— В какой-то степени да.

— О. Это было не совсем дело.

— Нет, я был юридическим консультантом и составлял контракты.

Я потягиваюсь и сажусь. Я все еще без сандали, а солнце палит ужасно, и я чувствую крошечную струйку пота по позвоночнику. Филипп все еще лежит на спине и не выглядит так, будто ему есть до этого дело.

Его волосы взъерошены, и в нем чувствуется спокойствие, которого не было на прошлой неделе.

Я улыбаюсь.

— Так почему же мы здесь?

Он поворачивает голову.

— Играем в гольф?

— Да.

— Хороший день, — говорит он, — и ты хотела научиться.

— Ну да, пеняй на меня. Я заставляла тебя страдать, глядя, как я бью мячом по деревьям.

Он снова улыбается. На этот раз криво, искренне, и это заставляет мою собственную улыбку пошатнуться.

— Скажу тебе одну вещь, Иден. Гольф с тобой точно не будет скучным.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу.

— Это ты так говоришь, что получаешь удовольствие?

— Я еще никогда не оказывался на спине в песчаной яме, — говорит он. — Так что… да.

Голоса доносятся до нас по ветру. Это язык, которого я не понимаю. Возможно, немецкий или голландский. И тут с края песчаного карьера на нас смотрит группа седовласых мужчин. Они одеты в воплощение гольф-наряда.

— Ach, — говорит один из них, глубокомысленно хмурясь. — Das sind die Clowns, die den Kurs aufhalten. (пер. с немецкого — Ох, это клоуны, которые тормозят курс).

— Извините! — восклицаю я и поднимаюсь на ноги. — Мы уйдем с вашего пути!

— Говори за себя, — бормочет Филипп. Он все еще лежит на спине. — Я отлично провожу время.

Я целюсь ногой в его ботинок, но не могу удержаться от хихиканья.

— Давай.

— Если ты настаиваешь, — говорит он и грациозно разворачивается, чтобы встать. Он смахивает с себя песок, а затем протягивает руку к моим волосам. — Песок, — пробормотал он. — Тогда пойдем, Иден, посмотрим, куда ты будешь бить мячом дальше.