Как провести медовый месяц в одиночестве

16

Я снова в огромном холле курорта, стою у плюшевых диванов и жду прихода Филиппа. Это место быстро становится знакомым после всех тех раз, когда я здесь задерживалась. Обычно я никогда не прихожу так рано. Я вообще нигде не бываю рано, всегда приезжаю с учащенным дыханием и ключами от машины в руках.

Но сегодня я проснулась раньше обычного, заплела волосы и полностью оделась более чем за пятнадцать минут до того, как мне нужно было отправиться на встречу с ним.

И все это, конечно же, благодаря ему. Поцелуй, который теперь превратился в два поцелуя, и ни об одном из них мы не говорили подробно. Может, поцелуи и не нужно обсуждать, но я в этом не уверена. Прошло семь лет с тех пор, как я целовалась с кем-то, кроме своего бывшего.

Вчера вечером Филипп долго и глубоко целовал меня в ресторане, на глазах у всех. И Кэйли, и официанты, и счастливые молодожены. Когда он отстранился, его глаза были слегка стеклянными. Все еще хорошо? — пробормотал он, и единственное, что я смогла сделать, — это кивнуть.

Да. Очень, очень, очень.

В кармане зажужжал телефон, и я достала его, чтобы посмотреть наимя Бекки.

Не могу поверить, что там Кэйли, или что ты снова поцеловала горячего незнакомца… чтобы заставить ее доложить Калебу, что у тебя отскок?

Если перечитать это, то звучит абсурдно. Нелепо. Определенно звучит так, будто это происходит с другим человеком. Не со мной.

Да. Я тоже не могу в это поверить, но да.

Появляются три точки, и я представляю, как Бекки яростно набирает текст.

Какова чертова вероятность того, что Кэйли появится? Она должна быть там, чтобы шпионить за тобой? Но зачем?

Я не знаю. Сегодня я ужинаю с ней. Посмотрим…

Захватывающе. Должна сказать, мне нравится отношение твоего парня-отказника. Целуется с тобой, чтобы убедиться, что К есть о чем посплетничать. Вот такая энергия нам нужна!

Я хихикаю и оглядываюсь по сторонам, но никто не обращает внимания на меня и мой телефонный разговор.

Может, и так, но мне это не дает покоя. Сейчас я снова встречаюсь с ним. Мы идем в поход.

ОМГ. Только вы вдвоем?

Да.

Ладно, значит, ты ему нравишься.

Я долго смотрю на ее сообщение. Я не знаю, как на это ответить. Я даже не знаю, хочу ли я этого.

Это ложь. Хочу. Но я не знаю, готова ли я к тому, что с этим связано, или к тому, чтобы пойти на настоящее свидание, или увидеть, хочет ли он чего-то большего, чем просто поцелуи… Или вернуться домой и столкнуться с холодной погодой и привычной жизнью, и больше не проводить с ним ночи в раю. Все это подавляет.

Может быть. А может, он просто был милым.

Иден.

Мужчины не целуют женщин, чтобы "быть милыми". Такого буквально никогда не случалось. Ни разу.

Я хихикаю. Может, и нет.

— Иден?

Телефон выскальзывает у меня из рук и падает на твердый каменный пол вестибюля. Он приземляется с решительным звуком, и мое сердце падает.

— Черт, извини. — Филипп наклоняется передо мной, чтобы поднять его. Его волосы темные, густые и влажные, как будто он только что принял душ. Он берет мой телефон и переворачивает его. — Не разбился.

— Спасибо, — говорю я и беру телефон из его протянутой руки. Экран милосердно потемнел; последнее сообщение Бекки скрыто от глаз.

Он выпрямляется.

— Готова?

— Да. Пошли.

Мы выходим из холла отеля и идем к ожидающей нас машине. Мы с Филиппом заказали ее вчера вечером, после ужина и обсуждения того, какие еще секреты скрыты в моем аннотированном путеводителе. Я упомянула о пеших прогулках, и он сразу же согласился.

И вот мы здесь.

Филипп открывает передо мной дверь машины, и я сажусь. Почему-то это кажется еще более странным, чем после нашего предыдущего поцелуя. Я не знаю, что сказать или что подумать, и непринужденное взаимопонимание между нами кажется натянутым.

Водитель переводит машину в режим движения, и мы отправляемся прочь от курорта. Филипп извиняется за то, что отвлекся, отвечая на электронные письма в своем телефоне. Я бросаю взгляд в его сторону, и он улыбается в ответ. Эта кривая улыбка согревает все его лицо.

— Обещаю, что не буду трогать телефон во время прогулки, — говорит он.

— Я буду держать тебя за это обещание.

— Я знаю, что будешь, — говорит он. — И я не хочу, чтобы меня посадили в тайм-аут.

Мы едем мимо полей сахарного тростника, маленьких деревень и ярко-желтых цветов моринги, через рощи пальм и густую тропическую листву. Дорога превращается из прямой в извилистую, с резкими поворотами, из-за которых моя рука постоянно приклеивается к сиденью передо мной для поддержки.

Филипп с громким вздохом кладет телефон.

— Работаешь? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает он. — Но это было всего лишь несколько писем. Я всем сказал, что до конца дня меня не будет.

Я смотрю на него несколько долгих мгновений, а он закатывает глаза.

— Я способен на это, ты знаешь?

— Теперь да, — говорю я, и он качает головой. Но его это забавляет.

Машина сворачивает на гравийную дорогу, и вокруг нас меняется вид. Мы останавливаемся у тропы. По обе стороны от нас из покрытого зеленью ландшафта поднимаются горы, густой лес стелется к темно-синему морю. Белая пена усеивает океан, выталкиваемая на поверхность волнами, которые на восточном побережье острова гораздо сильнее, чем на курорте.

— Это невероятно! — Я достаю свой телефон и делаю несколько снимков этого зрелища.

— А мы еще даже не начали наш поход, — говорит Филипп и взваливает на плечи рюкзак. На нем шорты и футболка, а шнурки на кроссовках завязаны двойным узлом. Обувь Филиппа выглядит бесконечно более разумной, чем мои сандалии. Он потягивается, поднимая руки над головой, и его футболка задирается вверх. Я вижу загорелый, подтянутый живот и счастливый след, исчезающий в его шортах.

Я отворачиваюсь.

Я уже несколько раз видела его в плавках, но что-то в этом моменте кажется интимным.

Потому что ты целовала его — шепчет мой разум. И ты хочешь сделать это снова.

Возле тропы стоит толстая деревянная табличка с указанием места старта и картой. Ниже кто-то нарисовал улыбающееся солнце и нацарапал слова "Удачного похода!".

Мы начинаем подниматься по пыльной гравийной дорожке, которая вьется вдоль горы. Вскоре нам приходится пригибаться под низко нависшими ветвями деревьев, и Филипп улыбается.

— Мой папа делал это со мной, когда я был маленьким, — говорит он.

— Правда?

— Да. Но не на Барбадосе.

— Походы, рыбалка… ты был любителем активного отдыха.

— Временами, — говорит он.

Тропа становится слишком узкой, чтобы идти бок о бок, и он шагает впереди меня, делая большую часть работы по удержанию веток или кустарников, которые нависают над нами.

Я наблюдаю за его широкими плечами и узкой талией, за мускулами, проступающими под футболкой и рюкзаком. Он так глупо привлекателен. Гораздо больше, чем он имеет на это право.

Отводя глаза, я сосредоточиваюсь на том, чтобы поставить одну ногу перед другой.

— Кем ты хотел стать тогда? В детстве? — спрашиваю я.

Он оглядывается через плечо, его глаза забавляются.

— Ты же не думаешь, что я рос, мечтая стать корпоративным адвокатом?

— Что-то мне подсказывает, что нет.

Он усмехается и продолжает идти, поднимаясь на холм на ногах, которые длиннее и, вероятно, сильнее моих. Я рада, что он не видит, как я задыхаюсь.

— Астронавтом, — говорит он.

— Правда?

— Да. Моя мама сделала из потолка в моей комнате планетарий. — Затем он пожимает плечами и снова смотрит на меня. — А ты?

— В детстве я хотела стать писательницей.

— Писательницей?

— Да.

— И как же так получилось, что вместо этого ты стала учителем?

Это меня рассмешило.

— Ну, не так-то просто заключить сделку с издательством. К тому же я любила школу и с удовольствием занималась репетиторством. Я подрабатывала в старших классах и на первом курсе колледжа.

— И у тебя хорошо получалось?

— Да, — говорю я. — Так что теперь я учитель.

— Ты пишешь в свободное время?

— Немного, — говорю я. В остальном признаваться нет смысла. Потому что получить издательскую сделку действительно сложно… но мне это удалось, пять лет назад, на моем дебютном романе. И эта книга ужасно продавалась.

И теперь издательство не заинтересовано в том, чтобы купить у меня еще одну.

Филипп идет впереди меня.

— Так что ты пишешь?

— Да так, всякую всячину. Все, что мне взбредет в голову, — говорю я, пожимая плечами, и мои щеки разгораются.

— Что-то, о чем Иден не любит говорить?

— Это шокирует, я знаю. — Я ныряю под ветку и провожу рукой по листьям. Они имеют острые края и хрустят на ощупь.

— И это все? — спрашивает он. — Это все, что я получу? Что случилось с Иден, которая любит поболтать?

— Очень смешно, — говорю я. — Разве тебе не нужно отвечать на электронные письма?

— Нет, на сегодня я закончил. Но ты ведь еще можешь стать автором? У этой мечты нет ограничений по времени.

— Нет, наверное, нет, — говорю я. Но я уже пыталась и потерпела неудачу, и снова подвергать себя такому же разочарованию так же привлекательно, как прыгать в один из колючих кустов, мимо которых мы проходим.

— Энтузиазм, — говорит Филипп. — Он просто ошеломляет.

Я закатываю глаза, но он этого не видит.

— Не думаю, что я готова. Но я пишу в свободное время, да. У меня есть… ну, у меня есть истории, которые я закончила.

— Это невероятно, — говорит он, и в его тоне нет ни капли сарказма или осуждения. — Так вот почему ты слушаешь все эти правдивые преступления? Ты пишешь криминальные истории?

— Может быть, — говорю я, растягивая слова.

Он поднимает ветку, чтобы я прошла под ней. Это приближает меня к нему и его заинтересованному взгляду.

— Все это — исследование? — спрашивает он.

— Смотря что, — отвечаю я. — Хочешь, чтобы тебя убили и рассказали мне историю?

Его глаза расширяются, а потом он улыбается. Она озаряет его загорелое лицо.

— В любой день.

Я смеюсь, чтобы скрыть румянец, ползущий по щекам. Глупый разговор. Глупый мужчина.

— Тогда берегись.

Я беру на себя инициативу в следующей части похода. Крутой подъем, и мне приходится дважды останавливаться, чтобы перевести дух.

После поворота тропы мы оказываемся в месте, где деревья расступаются, и перед нами разворачивается пейзаж. Пышная зеленая местность простирается насколько хватает глаз, усеянная пальмами, покачивающимися на ветру. Солнце вышло из-за туч, и его лучи почти слишком яркие для моего лица.

Глубоко вдыхая, я наслаждаюсь красотой всего этого.

— О, — говорит Филипп. — Похоже, может пойти дождь.

— Нет, не похоже.

— Вон то облако? — говорит он, подходя ко мне. Его рука указывает на небо. — Там полно дождя.

Я смотрю на небо и вижу, что тучи быстро надвигаются. Я слышу отдаленные раскаты грома, и это вызывает во мне трепет. Тропический дождь, который мы пережили у бассейна, был почти волшебным.

— Ты такой циник, — говорю я, но в моем голосе звучит удивление, поскольку я все это воспринимаю. Его плечо прижимается к моему, и я чувствую близкий контакт, как будто это снова его губы на моих.

Филипп пожимает плечами, словно ему все равно, так или иначе, но я ловлю его взгляд, который на мгновение задерживается на мне, прежде чем отвернуться. Мы поворачиваемся и продолжаем идти по тропинке, теперь уже более медленным шагом. Я устала и хочу пить, но никогда еще не чувствовала себя такой живой.

— Что-нибудь слышно о кузине твоего бывшего со вчерашнего вечера? — спрашивает он. Тропинка здесь достаточно широкая, чтобы мы оба могли идти бок о бок.

— Немного, да. Мы переписывались вчера вечером.

— Нам удалось ее обмануть?

Я сосредоточена на своих дальнейших действиях.

— Ну, я думаю, да. Она написала, что… ну, что я выгляжу так, будто наслаждаюсь отпуском.

Филипп мрачно усмехается.

— Хорошо.

— Так что спасибо тебе за это. За твои усилия.

— Мне было очень приятно, — говорит он, и звучит так, будто он это серьезно.

Я смотрю на него краем глаза. Он оглядывается на меня, поймав меня на слове. Я отворачиваюсь, но улыбку на моем лице не скрыть.

Он прочищает горло.

— Думаешь, ты еще увидишь ее?

— Мы сегодня ужинаем, — говорю я. — Это было ее предложение, и, возможно, это… не знаю. Немного разрядит обстановку.

Я все еще хочу знать, почему именно она здесь, ведь она знала, что я тоже буду здесь. Если это как-то связано с Калебом, я хочу пресечь это в зародыше.

Теплый влажный воздух окружает нас, пока мы идем. Однако чем ближе мы подходим к вершине горы, тем легче у меня на сердце. С каждым шагом я словно поднимаюсь все выше, пока не остается ничего, кроме нас, этого момента и прекрасного леса вокруг. Благодаря облакам на небе не слишком жарко.

Мы поднимаемся по каменистому участку, когда начинают падать первые капли. Дождь моросит две-три секунды, а затем сразу же переходит в ливень. Такого тропического дождя я еще не испытывала.

Все вокруг нас мгновенно заливает водой. Филипп хватает меня за руку и тянет под укрытие огромной плодовитой смоковницы. Толстые ветви заслоняют большую часть ливня, оставляя лишь случайные капли, которые долетают до нас.

— О Боже! — Я откидываю с лица мокрые волосы. — Небо просто раскололось на две части!

— Кто тут циник, а?

— Отлично, — говорю я, ухмыляясь. — Ты реалист.

— Спасибо.

Я роюсь в кармане своих тонких хлопковых шорт в поисках телефона.

— Ценные вещи нужно держать сухими, — говорю я ему и засовываю телефон в спортивный бюстгальтер. Это классический прием, который я проделывала сотни раз в спортзале или когда гуляла дома, слушая подкаст, а у моих шорт не было карманов.

Его глаза задерживаются на моей груди на мгновение, прежде чем он отводит взгляд.

— Хорошая идея, — пробормотал он.

Я смотрю, как он делает то же самое, убирая телефон во внутренний карман рюкзака. Его руки двигаются медленно и уверенно, выглядят большими на фоне рюкзака.

Листва дерева укрывает от дождя, но только рядом со стволом, заставляя нас стоять вплотную. Мужчины не целуют женщин в качестве одолжения, думаю я.

Мое сердце учащенно бьется, и мне нужно что-то сделать, кем-то стать, чтобы избежать этого когтящего чувства внутри. Я достаю свой телефон и протягиваю ему.

— Спрячь и его.

Он берет его, нахмурившись.

— Куда ты идешь?

— Под дождь, — говорю я и отхожу от дерева. Проходит всего несколько шагов, и капли превращаются в ливень. Земля под моими ногами темная и пористая от дождевой воды.

— Иден! — зовет он.

Я откидываю голову назад к небу и закрываю глаза. Это редкость — стоять под теплым дождем и не беспокоиться о том, что испортишь макияж, одежду или электронику. Дождь, бьющий по земле и листьям вокруг нас, — это ровный ритм. Это похоже на удары руками по барабану.

— Ты действительно останешься там?

— Да! — кричу я. — Это мой следующий безумный поступок. Ты же сказал, что хочешь, чтобы я была рядом, верно?

Я слышу, как он ругается, и смеюсь, крутясь на месте. Мои волосы намокли, а футболка, в которую я одета, словно прилипла к моей коже. Это волшебно. Воздух пахнет землей — влажной и свежей, с нотками морской соли. Он теплый на фоне моего лица и на вкус как обещание поцелуя.

Я чувствую себя живой.

Крепкая рука обхватывает меня за талию. Я открываю глаза и вижу лицо Филиппа. Его волосы выглядят темнее под дождем.

— Ты замерзнешь, — говорит он.

— Нет, дождь теплый.

— Но когда он закончится, тебе будет холодно.

Я киваю на его одежду. Его футболка прилипла к груди и облегает плечи.

— И тебе тоже.

Он качает головой, его губы подрагивают в уголках. Его рука все еще обхватывает мою талию, и я прижимаюсь к нему.

— Я наблюдал за тобой у бассейна, — говорит он. — В один из первых дней после нашей встречи. Ты улыбалась тропическому дождю, когда все остальные разбегались.

Вода стекает по моему телу, но я ее почти не чувствую. Его глаза смотрят на меня, и я не могу отвести взгляд. Мне кажется, ничто в этом мире не может заставить меня.

— Это такая редкость, — пробормотала я.

Он поднимает свободную руку и убирает прядь моих волос назад, где они прилипли к щеке. Я чувствую тепло его руки даже под дождем.

— Да, — говорит он. — Так и есть.

Он наклоняется ко мне и делает секундную паузу — достаточно долгую, чтобы я поняла, что он смакует момент, прежде чем его губы коснутся моих.

Его поцелуй потрясающе теплый на фоне дождя, нежный и сильный одновременно. Я упираюсь рукой в его грудь и таю в его прикосновениях, в руке, обнимающей меня, и губах, которые решительно двигаются.

Он откидывает мою голову назад, длинные пальцы изгибаются вниз, к моей шее. Это вызывает во мне дрожь, которая не имеет ничего общего с бурей вокруг нас.

Я сама углубляю поцелуй.

Мой язык касается его нижней губы, и он стонет. Этот стон отдается в его груди и в моей, и он крепче прижимает меня к себе.

Вокруг нас дождь продолжает неистовствовать. Капли превращаются в водяную завесу, отгораживающую нас от реального мира. Я обхватываю руками шею Филиппа и прижимаюсь к нему всем телом, утопая в этом моменте. Его пальцы выжигают дорожки на моей коже, вдоль рук, по спине. Каждый из них обещает больше.

Я чувствую себя в огне.

Он поднимает голову на дюйм.

— Я должен вытащить тебя из-под дождя, — пробормотал он. Его голос звучит хрипло.

Я качаю головой и снова притягиваю его к себе.

— Я в полном порядке.

— О? — Он нежно целует меня в губы, а затем проводит по краю челюсти.

— Я не ожидал этого, Иден. Я не ожидал тебя.

По мне снова пробегает дрожь, и не потому, что мне холодно. Прижатая к нему, наша одежда насквозь промокла, а тела прижались друг к другу, я никогда не чувствовала себя теплее.

— Я тоже, — говорю я. — Ты был полной неожиданностью.

Он прижимается лбом к моему. Мы оба тяжело дышим. И здесь нет никого, кто бы смотрел, нет никого, перед кем бы мы выступали.

— Что мы делаем? — шепчу я.

— Понятия не имею, — говорит он. — Я не знаю, что я делал всю эту поездку.

— Отдыхал для себя, — бормочу я.

Он проводит пальцами по моим влажным волосам, а затем касается кожи моей шеи.

— Может быть, — тихо говорит он. — А может, это просто я, и это просто ты.

Я чувствую, что не могу оторваться от него, как будто держаться за него — единственное, что у меня осталось.

— Поцелуешь меня снова?

Он криво улыбается и опускает голову. Наши губы встречаются, а вокруг нас продолжает лить дождь.