Я подтягиваю колени к шезлонгу и упираюсь в них головой, глядя на Филиппа. Он читает на моем телефоне. Между его бровями пролегает хмурый взгляд.
У меня такое чувство, будто я прыгнула в глубокий угол.
Он что-то напевает, а его большой палец щелкает, когда он пролистывает контракт. Его зонтик в патио отбрасывает тень на нас обоих, и это хорошо, потому что полуденное солнце палит нещадно.
— Хорошо, — говорит он. — Итак, пункт о гонораре кажется довольно стандартным, но я не эксперт в издательском деле.
— Верно.
— А вот пункт о правах… Права принадлежат им бессрочно. Нет никаких временных рамок для пересмотра договора.
Я вздохнула.
— Да, так и есть. Это довольно герметично, верно?
Он кивает, и последняя надежда на то, что я покажу ему контракт на "Один роковой шаг", тает.
Филипп поднимает на меня глаза.
— Но, и это не юридический совет, ты, вероятно, могла бы выкупить авторские права.
— Могу?
— Да. Ты знаешь, за сколько сейчас продается книга?
Мне требуется секунда, чтобы ответить.
— Практически ничего. Она не окупила свой аванс.
— Хорошо, — говорит он. — Ну, тогда ты можешь сделать им предложение. Такое, от которого они не смогут отказаться. Скажем, ты предлагаешь вернуть половину аванса в обмен на возвращение прав.
— Половину аванса?
— В качестве вступительного предложения, — говорит он. Борода на его лице стала гуще, а волосы не зачесаны назад, как это было в первый день нашего знакомства.
Он выглядит так, будто находится в отпуске.
— Ты всегда можешь сделать предложение позже, — продолжает он. — Если ты захочешь вернуть права, я уверен, что ты сможешь что-нибудь сделать. Только не создавай у них впечатление, что ты жаждешь их получить. Это даст им преимущество.
— Верно. — Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и обдумываю свои следующие слова. Это не то, что я произнесла вслух. — Возможно, я решу попробовать еще раз… в какой-то момент.
— Опубликоваться?
— Вроде того. — Калеб никогда не понимал этого, а Бекки хотела, но она советовала всегда делать то, что делает тебя счастливой, а я не уверена, что так будет. Я могу снова потерпеть неудачу. — Не через издательство. Я немного читала о самоиздании. И… ты знаешь, я продолжаю писать.
— Сколько книг ты уже закончила?
— Две, но их нужно отредактировать.
Его брови поднимаются.
— Правда?
— Да. То есть они просто лежат у меня на жестком диске, потому что издательство больше не заинтересовано в них. А последняя книга, ну, она не продалась, так что я не совсем уверена, что остальные будут продаваться.
— Возможно, — говорит он. — Как я уже сказал, у издателей разные предпочтения. Но самопубликация может быть и другим путем. Если ты уже написала книги, ты ничего не теряешь.
Я вздыхаю. Просто моя самоуверенность, думаю я.
— Да, наверное, ты прав.
Он кладет мой телефон на место.
— В любом случае, я хочу, чтобы ты попросила юриста прочитать любой будущий контракт, прежде чем подписывать его. Тебе помогли с этим?
— Его прочитал друг, который учился на юридическом факультете, — говорю я. — Это не подойдет?
Он пожимает плечами, но это выглядит осторожно.
— Неплохо, но могло быть и лучше. Определенно есть пункты, которые я бы включил, чтобы защитить тебя. Может быть, издатель отклонил бы их, но я бы хотя бы попытался.
Я улыбаюсь.
— Если бы только я могла позволить себе твою почасовую оплату.
Он фыркает.
— Я сделаю тебе большую скидку.
— О?
— Конечно. Я также рассчитываю прочитать книгу.
Я застонала.
— Почему люди всегда хотят это сделать?
— Потому что им интересно, — говорит он. — Потому что я никогда раньше не встречал писателей. Знаешь, я собираюсь найти "Один роковой шаг" в своем местном книжном магазине.
— О Боже!
Он откидывается в своем шезлонге и смотрит на меня. Сегодня в его взгляде что-то изменилось. Что-то, чего не было вчера, когда мы ехали по острову. Это говорит о прошлой ночи.
Я не стала ночевать в бунгало. После секса и еды он проводил меня в лобби. Он сказал, что я, конечно, могу остаться, но в этой идее было что-то такое интимное. Я не была готова к тому, что придется просыпаться вместе и не иметь ничего из своих вещей. Мне нужна была свобода: собственная кровать в отеле, чистое белье и зубная щетка.
Но вот я снова здесь, в его бунгало. Мы оказались здесь после того, как провели большую часть дня на пляже. Я опускаю взгляд на подол своего покрывала и дергаю за обрывок нитки.
Если я буду слишком много думать о прошлой ночи, то не смогу нормально с ним разговаривать.
— Иден?
Я поднимаю глаза.
— Прости?
Он улыбается.
— Значит, ты пишешь что-то под впечатлением от этого отпуска.
— О, да. Правда, я все еще на стадии задумки, но начну писать, когда вернусь домой.
— Ты черпаешь вдохновение в реальной жизни?
— Да, определенно. Курорт потрясающий, пляж, природа, все это. Я собираюсь использовать все, что смогу.
Он приподнимает бровь.
— А для персонажей?
Это заставляет меня улыбнуться.
— Ты хочешь знать, будет ли в нем твоя версия?
— Может быть, — говорит он. — Есть ли там надоедливый придурок, ворующий столики?
— Этого пока нет, — говорю я, выглядя очень серьезной. — Но у меня есть изможденный персонаж, который взял с собой в отпуск ноутбук. Он будет загадочным фоновым персонажем и главным подозреваемым в расследовании убийства.
— Главным подозреваемым?
— Да.
Филипп покачал головой.
— Я бы никогда не стал главным подозреваемым.
— Да ладно, ты и так довольно загадочен.
— Но я же адвокат, — протестует он. — Я бы знал, как себя вести, чтобы не попасть под подозрение.
— Я думала, ты никогда не занимался уголовными делами.
— Сейчас я адвокат по слияниям и поглощениям. Но часть своей стажировки я проходил в суде, а на юридическом факультете прочитал сотни и сотни страниц уголовных дел.
— Правда?
— Я знал, что это тебя взволнует.
— Ты как абсолютный фанат настоящих преступлений. Вот что такое адвокат, знаешь ли.
Он качает головой, но смеется.
— Ты невероятна.
Я сажусь ровнее.
— Но это правда! Вы, ребята, были первыми фанатами. В некоторых делах, за которыми я следила, ты, должно быть, эксперт.
— Я эксперт во всем, — говорит он.
— Да, конечно, но как настоящий эксперт. — Мои глаза расширяются. — Эй, если подумать, не читай мои книги. Никогда.
— Почему?
— Потому что я уверена, что сделала все ошибки в книге, когда дело дошло до юридического языка.
— Разве ты не хочешь, чтобы тебе указали на это?
— Не после того, как книга будет закончена!
Он стоит, потягиваясь. После вчерашнего его тело должно быть мне знакомо, но длинные плоскости его рамы, мышцы живота и груди так и манят меня исследовать.
— Тогда тебе придется использовать меня до того, как все закончится, — говорит он.
— Ты выкроишь для этого время из своего драгоценного расписания?
Филипп пересекает расстояние до меня. Он опирается рукой на каждый подлокотник.
— Думаю, я бы нашел время, — говорит он. — Особенно если это будет означать чтение о версии самого себя.
— Твой вымышленный отдыхающий "я", — говорю я.
— Именно.
Я разворачиваю ноги и ложусь в шезлонг.
— Какова твоя почасовая ставка?
Он наклоняется.
— Почему ты хочешь это знать?
Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть бесстрастной.
— Может быть, мне просто интересно узнать, во сколько мне обошлась бы прошлая ночь.
Его глаза расширяются, а затем он хихикает. Звук темный.
— Детка, я бы никогда не взял с тебя денег.
— М-м-м… — Я слегка раздвигаю ноги и выгибаю спину. — Но ты и не давал юридических советов.
— Ни капли, — пробормотал он и поцеловал меня.
Поцелуй медленный и глубокий. Кожа теплая от солнца, я провожу руками по его рукам. Его колено оказывается между моими бедрами, и я потягиваюсь, чтобы он подошел ближе. Он опускается, упираясь в шезлонг.
Он скрипит.
— Стоит рискнуть, — говорю я.
Его рот касается моей ключицы.
— Что рискнуть?
— Неважно, — бормочу я и подтягиваю колени, чтобы обхватить его бедра. Хорошо, что мы не на общественном пляже.
Его поцелуи ленивы. Он прокладывает живописный маршрут по моей коже, а я провожу руками по широким мышцам его спины, также не торопясь.
Этот мужчина создан для того, чтобы им наслаждались.
— Я хочу оставить тебя здесь на все время нашего пребывания, — бормочет он, его рука поднимается, чтобы погладить мою грудь через верх бикини. — Знаешь, если ты не хочешь, чтобы у тебя появились линии загара…
— О, это так мило с твоей стороны.
Его улыбка кривовата.
— Это чистое бескорыстие.
Я сцепляю руки за его шеей и притягиваю его к себе, чтобы поцеловать. Не думаю, что мне хватит этого до того, как эта поездка подойдет к концу. Я и забыла, как это здорово — просто целовать мужчину и получать поцелуи в ответ. Я могла бы делать это часами.
На своем бедре я чувствую его — уже твердого, и от предвкушения у меня сводит живот.
Он оттягивает верхнюю часть бикини в сторону.
— Упс, — шепчу я.
Он по-волчьи улыбается и наклоняется, чтобы взять мой сосок в рот. Я вздыхаю, зарываясь пальцами в его волосы.
Лучшее решение за всю историю, я думаю. Поехать в этот отпуск.
В этот момент раздается звонок его телефона. Я хихикаю, прижимаясь к нему. Сейчас я не могу пошевелиться, мои руки и ноги обхватывают его.
Звонок не умолкает.
— Филипп, — бормочу я.
Он качает головой, пальцы все еще дразнят мой сосок.
— Пусть звонит, — бормочет он. — Я с привлекательной двадцатилетней девушкой.
Я снова смеюсь.
— Я не это имела в виду в тот день.
Я представляла себе женщин в красивых платьях и на каблуках, которые потягивали с ним напитки в барах отелей в Чикаго. Молодые профессионалы с похожей жизненной траекторией.
Телефон перестал звонить.
— Да, конечно, нет, — говорит он. Это звучит как сарказм. Осознание того, что он имел в виду то, что сказал, просачивается сквозь меня, как теплый мед. Жажда комплиментов. Может, я такая и есть.
Его рот смыкается вокруг моего правого соска, и я вздыхаю от этого ощущения. Его зубы и язык, и твердый, плотный вес его тела на моем.
— Моя отдыхающая "я", — бормочу я, — сейчас очень довольна собой.
Он мрачно усмехается и проводит поцелуями по изгибу моей второй груди, срывая с нее верхнюю часть бикини. В моем животе разливается тепло, которое распространяется по всем конечностям.
Его телефон снова начинает звонить.
Филипп не реагирует, не меняет ни крепкой хватки своих рук, ни прижатия своего тела к моему.
— Еще один из твоих коллег? — пробормотала я, вплетая пальцы в его волосы. — Мне снова нужно отчитывать Бриггса?
Филипп хихикает. На его лице появился румянец, окрашивающий его кожу под загаром, а в моих глазах — одни зрачки.
— Я бы не хотел оказаться на его месте.
Я ухмыляюсь и прижимаюсь к его груди. Он издает слабый стон разочарования, и я смеюсь, выворачиваясь из-под него.
— Иден, — говорит он.
Я отступаю назад к его телефону, улыбаясь. Адреналин переполняет меня.
— Ты в отпуске! — говорю я. — Они должны это понять.
Я достаю его телефон и нажимаю "ответить".
— Телефон Филлипа Мейера, — говорю я ласково. — Это срочно?
На другом конце молчат. Я жду ответа и смотрю, как Филипп садится. На его лице старательно сохраняется нейтральное выражение.
В трубке раздается женский голос.
— Кто это?
— Друг Филиппа, — говорю я. — Он в отпуске.
— Да, я знаю, — говорит она. Ее голос теперь твердый. — Скажи ему, чтобы он мне перезвонил, ладно? Кем бы ты ни была. Это важно.
— Его офис уведомили, что он будет в отпуске, — говорю я, — но я все равно дам ему знать. А кто, интересно, звонит?
— Его невеста, — говорит она. И кладет трубку.
Я на мгновение замираю, прежде чем опустить трубку. Филипп уже рядом со мной и берет трубку.
— Иден.
Я скрещиваю руки на голой груди.
— Я не должна была отвечать на это.
— Все в порядке, — говорит он. — Ты в порядке?
Я киваю.
— Да. Может, мне стоит найти свой бикини-топ…
Он останавливает меня, положив руку мне на плечо. Между его бровями снова пролегла борозда, сведя их в сердитую линию.
— Что она сказала? Иден?
— Ты знал, кто это был?
— Я подозревал, — говорит он и проводит рукой по волосам.
Глядя на уничтожающе серьезное выражение его лица, я слышу, как слово "невеста" эхом отдается в моем сознании.
Я проталкиваюсь мимо него к своему креслу. На одном из подлокотников лежит мой бикини-топ, и я поднимаю его.
— Иден, — снова говорит он. — Прости, что позволил тебе ответить.
— Нет, нет, это я настояла, — говорю я, вставая к нему спиной и завязывая бикини. Стыд и что-то еще, что-то болезненное, пылает в моем животе.
Я знала, что он собирался жениться всего за несколько недель до приезда сюда. В этом не было ничего нового. Так почему же мне так больно напоминать об этом факте?
— Всю неделю она досаждала мне, — говорит он. — Звонит с тонкими отговорками о логистике, а потом начинает извиняться или затевать ссоры. Я начал ее игнорировать.
— Ага, — говорю я, кивая так быстро, что у меня мутнеет в глазах. Я поворачиваюсь и достаю свой плащ. Быстро натянув его на бикини, я сую ноги в сандалии.
Невеста. Это слово кажется тяжелым. Может, они решили пожить отдельно, а не расстаться окончательно? Может, они все еще планируют все выяснить? Но он же сказал, что не любит ее… Мой мозг разрывается на части, разлетаясь в десяти разных направлениях одновременно.
Кроме того, все должно быть в порядке. Ведь он всего лишь отвлекает меня от моей собственной боли, не так ли?
— Иден, — бормочет он, снова кладя руку мне на плечо.
— Она сказала, что она твоя невеста. — Я переминаюсь с ноги на ногу.
— Ну, это не так.
— Ни капельки?
— Ни в коем случае, — говорит он, голос жесткий. — Ноль процентов.
— Что между вами произошло?
Он долго смотрит на меня. Под бородой его челюсть напряжена.
Я вздыхаю.
— Слушай, мне жаль. Я не должна была отвечать. Я не должна была… спасибо за сегодняшний день.
— Она бросила меня у алтаря.
У меня перехватывает дыхание.
— О. Ты никогда не говорил мне.
— Да, потому что это чертовски унизительно.
Я хихикаю. Это наполовину изумление, наполовину шок.
— Филипп, мой жених изменял мне несколько месяцев с одной из моих лучших подруг. Это тоже чертовски унизительно.
— Нет, — говорит он. — Это только доказывает, что он кретин.
— Мне жаль, — говорю я. — Это… мне жаль. Должно быть, это было отстойно.
Потому что, несмотря ни на что, я рада, что узнала об этом до того, как мне пришлось надеть свадебное платье, и до того, как место проведения свадьбы заполнилось всеми нашими родственниками.
Он не получил такой любезности.
Филипп смотрит через мое плечо на какую-то точку вдалеке.
— Это то, что есть. Честно говоря, я… испытываю облегчение.
— Облегчение?
— Да. Сначала я злился, но теперь я уверен, что это к лучшему. Нам с ней лучше жить отдельно.
— Почему она назвалась твоей невестой?
— Наверное, потому что ты взяла трубку, и она захотела поднять шум, — говорит он с раздражением в голосе. — В своем последнем звонке она намекнула, что мы можем продолжить жить как прежде.
— О.
— Это значит, что она, вероятно, поняла, насколько дорогая аренда в том районе, где она хочет жить. Иден, все это не имеет никакого отношения к тебе. Или к тому, что только что произошло. — Он наклоняет голову к шезлонгу, как будто это место преступления.
— Нет, я знаю.
— Знаешь? Тогда почему ты выглядишь так, будто собираешься бежать отсюда, как будто только что узнала, что я осужденный убийца?
Я смеюсь, но немного натянуто.
— Это просто слишком. Все это. Твое прошлое, и мое собственное, и то, что только что произошло…
Когда я смотрю на него, до меня доходит, что мы друг для друга — отголоски. Что все закончится через несколько дней, и я больше никогда его не увижу, а его это, скорее всего, нисколько не волнует. Для него это действительно отпускная интрижка, но для меня это начинает казаться чем-то другим, а я не могу этого допустить. Больше не могу.
— Хорошо, — говорит он. — Я понял.
Я опускаюсь на пятки и делаю шаг к воротам.
— Спасибо за сегодня. Еще раз извини за… ну. Ничего, если я возьму отсрочку на сегодняшний ужин? Мне просто нужно время подумать.
Он кивает, но его голубые глаза обеспокоены.
— Тебе не за что извиняться.
Когда я тихонько закрываю за собой ворота, я слышу только шум разбивающихся волн и учащенное биение своего сердца.