Как провести медовый месяц в одиночестве

17

Когда мы, наконец, возвращаемся на курорт, у меня есть ровно сорок восемь минут, чтобы собраться перед встречей с Кэйли. Моя одежда наполовину высохла, а волосы вьются от дождя и влажности. Я бросаюсь в душ, чтобы попытаться привести их в порядок.

Вода теплая, как и дождь. Но на этот раз губы не прижимаются к моим.

Филипп целовал меня до тех пор, пока ливень не ослабел, пока тяжелые капли не превратились в мягкую морось, а солнце не вернулось с триумфом. Я откинула голову назад и прошептала, что могу привыкнуть к этому.

Он приостановился, приник губами к моей шее, и осколок страха прорезал ощущения удовольствия. Я не хотела намекать на будущее. Его не существовало, пока, не здесь.

Но он продолжал целовать меня, как будто я ничего не говорила, и на этом все закончилось.

После душа я быстро накрасилась и влезла в сарафан. Волосы должны быть влажными. По крайней мере, они чистые и быстро высохнут в тропической жаре.

Когда я прихожу в бар отеля, меня уже ждет Кэйли.

Нервы впервые за сегодня скручиваются в животе. Я не так много времени уделяла размышлениям об этой встрече. О том, что она здесь, или о том, что она может рассказать обо мне Калебу.

Такое ощущение, что я вступаю в бой, где оружием является деликатно сформулированная светская беседа.

— Иден, — говорит она и встает со стула, чтобы обнять меня. — Я так рада, что мы смогли это сделать.

— Я тоже, — говорю я, но на самом деле не имею в виду. Но мой голос не выдает этого. Он вежливый и жизнерадостный.

— У тебя был хороший день?

— Да. Вообще-то я ходила в поход, — говорю я. — Это действительно потрясающее место. Ты успела посмотреть большую часть острова?

Она кивает и использует соломинку, чтобы размешать свой напиток.

— Сегодня я была с фотографом, снимала несколько ключевых мест для работы. Ты ведь не ходила в одиночку? Это звучит опасно.

— Нет, я была с моим… другом.

— А, с твоим вчерашним другом? — Ее голос тщательно нейтрален.

— Да, с ним.

— Это так интересно, — говорит она и подносит бокал к губам. Ее глаза расширяются, словно она ждет, что я выложу все подробности.

Вместо этого я заказываю ромовый пунш.

Между нами воцаряется неловкое молчание, и я двигаюсь на своем месте. Думаю о своем противнике. Мы всегда были дружны, даже если встречались всего пару или около того раз. Обычно эти встречи были короткими, происходили на семейных барбекю или во время летнего отдыха в домике родителей Калеба на озере. Мне нравилась Кэйли, и я даже обратилась к ней с несколькими вопросами об этой поездке, но теперь между нами словно разверзлась траншея.

— Что ты собираешься написать об острове и курорте? — спрашиваю я. — Для своего агентства?

Она улыбается, и мы проводим целых десять минут, разговаривая о вещах, очень далеких от нас обеих и от того, что нас объединяет.

Наконец я спрашиваю ее о том, что мне необходимо знать, несмотря на быстро бьющееся сердце.

— И они случайно послали тебя сюда? — спрашиваю я. — В то же самое время, когда я… путешествую?

Кэйли опускает взгляд на свой напиток.

— Да, но я также попросила об этом. Это часть большого карибского проекта, над которым мы работаем, и я попросила Барбадос на эти даты. Я пробуду здесь недолго, Иден. Завтра я улетаю на Сент-Люсию.

Значит, она специально подгадала время.

— Почему ты не сказала мне об этом?

— Я думала написать тебе перед поездкой, но… — Кэйли покачала головой. — Я не была уверена, как ты отреагируешь. Но я знала, что хочу тебя увидеть.

— Да. Мы с тобой всегда были дружны, — говорю я. — Это не должно измениться только из-за того, что произошло между мной и Калебом.

Она искренне улыбается мне.

— Я так рада это слышать. Честно говоря, Иден, это как раз то, о чем я хотела с тобой поговорить.

— О?

— Да, о том, что произошло между тобой и Калебом. Он был… ну, он был сам не свой с тех пор, как вы разорвали помолвку.

Что-то кислое ударяет мне в горло, как будто ромовый пунш наконец-то выполняет второе слово своего названия.

— С тех пор как мы расстались, ты имеешь в виду.

— Угу. Остальные в некотором замешательстве от всего этого. Он не хочет говорить с нами об этом, только говорит, что ты передумала. — Ее улыбка неуверенна, а слова осторожны. — Иден, как ты знаешь, его родители внесли невозвратный депозит за место проведения свадьбы.

Я закрываю глаза. Прилив эмоций накатывает на меня, словно волна, которую невозможно переплыть. Я потратила месяцы на то, чтобы забыть обо всем этом. Калеб. Синди. Всех благонамеренных родственников с моей стороны, которые задавали вопросы.

Я не должна жалеть и его родителей, думаю я, даже если они хорошие люди. Есть предел тому, что я могу вынести, и Калеб должен нести свою долю ответственности.

— Кэйли… — начинаю я.

— Подожди, просто выслушай меня, — призывает она. — Калеб очень сожалеет. Он сказал, что ты не отвечаешь на его сообщения и звонки и что ты полностью заблокировала его. Вы были вместе семь лет. Как ты думаешь, это справедливо? Иден, что бы ни случилось, пожалуйста, знай, что он сожалеет об этом. Он хочет, чтобы ты вернулась.

Беспорядок внутри меня сменяется льдом. Он обжигает, он такой холодный.

— Он так сказал?

Она кивает.

— Да, всего неделю или две назад.

— И вы разговаривали перед тем, как приехать сюда… Он попросил тебя об этом? Запланировать свою рабочую поездку так, чтобы встретиться со мной?

— Ну… — Она пожимает плечами, на ее лице появляется овечья улыбка. — Да. Он мой любимый кузен, Иден. Ты же знаешь.

Я закрываю глаза.

— Боже мой, я не могу поверить в его гребаную наглость.

За столом воцаряется шокированная тишина.

— Иден…

— Нет, он не имеет права так поступать. Послать такое сообщение, — говорю я. Мой голос достаточно тверд, чтобы удивить нас обеих. — Я была рада тебя видеть, Кэйли, но я не хочу ничего от него слышать. Я не хочу говорить ни о нем, ни о том, что случилось, и я… просто очень не хочу этого делать. — Я роюсь в сумке в поисках кошелька и достаю деньги, чтобы заплатить за свой напиток. — Приятно провести время на острове.

В ее голосе звучит неподдельный шок.

— Все, что я хотела, это…

— Он спал с моей лучшей подругой. Несколько месяцев, — говорю я. — С Синди. Ты ведь помнишь ее, правда?

Она моргает на меня.

— О. Да, помню.

— Ну, у них был роман. Не стесняйся рассказать об этом остальным членам вашей семьи, включая родителей Калеба. Мне очень жаль, что они потеряли свой вклад, но… но, честно говоря, это на совести Калеба. Я покончила с ним. Навсегда. — Моя грудь быстро вздымается, и я не могу достаточно быстро пересчитать купюры. Здесь должно быть достаточно денег. Пять долларов, один, несколько монет…

— Иден, — говорит она. — Боже, Иден, пожалуйста, сядь.

Я качаю головой. В горле что-то клокочет, и я не знаю, слезы это или крик, но я не хочу быть здесь, когда он вырвется наружу.

— Я понятия не имела. Прости… Черт возьми. Так вот почему он был таким угрюмым. — Кэйли проводит рукой по лицу: приятная, располагающая внешность исчезла. Теперь она выглядит просто усталой. — Мне не следовало приходить сюда в таком виде. Теперь я это понимаю. Проклятый Калеб со своими дурацкими просьбами.

— Да. Не могу ему доверять.

— По крайней мере, ты можешь вычеркнуть его из своей жизни, — пробормотала она и наполовину рассмеялась.

Я тоже удивленно хихикаю. Наконец я нахожу нужную сумму денег и кладу ее на стол. Долг уплачен.

— Да.

— Прости, Иден, — снова говорит она. — Я прослежу, чтобы остальные члены семьи знали.

Я пожимаю плечами.

— Это зависит от тебя. Я с ним покончила.

Она поднимает свой бокал за меня.

— Наслаждайся остатком отпуска, Иден. Тот парень прошлой ночью выглядел горячо.

Я снова смеюсь.

— Да. Спасибо.

Быстрыми шагами я выхожу из ресторана и оказываюсь в саду курорта. Распустившийся цветок рядом со мной распространяет свой мягкий аромат в вечернем воздухе, спокойном и безмятежном. Он резко контрастирует со жгучим чувством внутри меня. Я чувствую себя так, словно только что пережила битву.

Адреналин бурлит в моих венах.

Калеб хочет меня вернуть.

Я прижимаю руку ко рту, смех вырывается наружу. Он, должно быть, заблуждается, если думает, что я когда-нибудь подумаю об этом.

Или, может быть, от меня прежней исходили такие флюиды… заставляли его думать, что я из тех женщин, которым нужно всего несколько недель, чтобы остыть, прежде чем простить самое большое предательство в своей жизни.

Слово "никогда" недостаточно сильное.

Я откидываю голову назад и смотрю на усыпанное звездами небо, здесь, на острове, который так далеко, так далеко от того места, где я прожила всю свою жизнь. Воздух теплый, и легкий ветер приятно касается моей кожи, заставляя растения вокруг меня шелестеть под дуновением ветерка.

— Ты в порядке? — спрашивает голос. Он стал знакомым после нескольких дней, проведенных вместе.

Я улыбаюсь.

— Ты следил за мной?

— Нет, — говорит он. — Ну, да, наверное, но не в таком жутком смысле.

Я оборачиваюсь. Он прислонился к одной из колонн, пристально глядя на меня. Он выглядит так же, как в ту первую ночь, когда он был незнакомцем, укравшим мой столик. Единственное изменение — это загар на его коже и щетина, которая с каждым днем становится все заметнее.

— Ты там ужинал? — спрашиваю я.

— Да. Правда, далеко от тебя и Кэйли. — Он пожимает плечами, на его лице появляется выражение неуверенности. — Я подумал… ну, возможно, тебе снова понадобится подкрепление.

— Спасибо, — говорю я.

Он смотрит на меня так, будто чувствует мое странное настроение.

— Все прошло хорошо? — спрашивает он. — Ты хочешь побыть одна?

— Нет, правда, не хочу.

Он кивает, небольшая улыбка искривляет его губы.

— Тогда хорошо.

Мы идем через сад, освещенный причудливо расположенными наружными фонарями. Воздух густой от влажности, но нас окутывает успокаивающее тепло.

— Как все прошло? — повторяет он.

— С Кэйли? — спрашиваю я. Не то чтобы я нуждалась в пояснениях, но все равно спрашиваю, и момент растягивается между нами. С каждым шагом я все дальше и дальше ухожу от воспоминаний о прошлом.

— Да, — говорит он.

— Она рассказала мне кое-что, что я не была рада услышать. Очевидно, мой бывший никому в своей семье не сказал, почему мы расторгли помолвку.

Филипп медленно качает головой.

— Не может признать свои ошибки.

— Нет, не похоже.

— Тебе лучше без него.

Я смотрю на Филиппа. Он уверенно идет рядом со мной, засунув руки в карманы. Он замечает мой взгляд.

— Не то чтобы это было нормально, знаешь ли, — добавляет он. — То, что он сделал.

— Спасибо. Думаю, мне тоже лучше.

— В добрый путь, — бормочет он и достает из кармана ключ-карту.

Мы снова оказываемся на террасе его бунгало. У меня в животе горит огонь, вызванный ромовым пуншем. Остров, кажется, работает на этом пунше. Пока что это было отличное лекарство.

Я бросаю сандалии на каменистую дорожку и опускаюсь на один из его открытых стульев.

— Представь, если бы жизнь была такой каждый день, — тихо говорю я. — Никаких серьезных забот и тревог. Никакой драмы или грусти. Только прекрасная погода и океан рядом.

— Через неделю тебе бы это наскучило, — говорит он. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Да.

Я слушаю знакомое шарканье, когда он открывает раздвижную дверь патио в свое бунгало. Помешивание льда и откупоривание бутылок из его мини-бара.

В ожидании я смотрю на звезды. Эта поездка оказалась сложнее, чем я ожидала, и совсем не так, как я предполагала. Я чувствую себя здесь по-другому и в то же время более собой, чем когда-либо прежде. Возможно, именно это и происходит во время отпуска. Ты оставляешь все свои вещи позади, весь багаж, и за короткий промежуток времени ты можешь сформировать совершенно новую личность. Сохранив только лучшие части себя и добавив новые грани, словно примеряя костюм по размеру.

Калеб остался в прошлом. Приезд Кэйли снова привлек к нему внимание, но, сидя на этом прекрасном заднем дворе со звездным небом над головой и океаном неподалеку, я заставляю себя отбросить воспоминания в прошлое.

Туда, где им самое место. Туда, где ему самое место

— Расскажи мне что-нибудь из того, что ты написала, — предлагает Филипп.

— Нет.

— Вообще ничего?

— Нет.

— Черт, — бормочет он и возвращается ко мне. Он протягивает мне охлажденный стакан. — Ромовый коктейль для леди. Я буду бренди. Думаю, с меня хватит рома на некоторое время.

— Правда? Я все еще люблю его. — Я делаю длинный глоток своего напитка, когда он садится на стул в патио напротив меня. Но он не делает того же самого. Он просто наблюдает за мной. — Что? — спрашиваю я.

— Сейчас не то время, чтобы молчать, — говорит он, проводя рукой по своей челюсти. В его глазах читается догадка. — Скажи мне, почему ты не хочешь говорить об этом? О своем творчестве?

Я снова смотрю на ночное небо.

— Нет.

— О, если бы я только мог заставить тебя выступить в суде.

— Я бы лжесвидетельствовала, — говорю я. — Но этого не произойдет. Ты не ходишь в суд.

— Я все еще могу использовать это выражение, — говорит он. — Ты заставляешь меня сейчас думать о самом худшем.

Его любопытство похоже на подарок. Прошло много времени с тех пор, как мне было так интересно с кем-то. Когда кому-то было не все равно и хотелось узнать меня получше. С тех пор, как я стала делиться секретами.

И тут я нахожу способ использовать это в своих интересах.

— Ну, — говорю я медленно. — Может, есть что-то, что можно обменять на эту информацию?

Его губы подергиваются.

— Ты рассуждаешь как адвокат.

— От тебя это высший комплимент.

— Да, — говорит он. — Так что давай вести переговоры.

Сердце у меня в груди заходится, как бас в клубе.

— Почему ты хочешь знать, что я пишу?

— Это один из твоих вопросов?

— Теперь мы их считаем?

— На дачу показаний отводится ограниченное количество времени. Выбор правильных вопросов имеет первостепенное значение.

Я прочистила горло и посмотрела на него так, будто его судят за убийство.

— Хорошо, тогда. Вопрос за вопрос. Если мы наложим вето, нам придется выпить.

— Хорошо. — Он опускает взгляд на свой напиток, словно уже думает о том, как будет пить, а не отвечать на мои вопросы.

— Подожди секунду, — говорю я. — Мы не можем постоянно накладывать вето. Допустим, мы можем накладывать вето только на каждый… третий вопрос.

— М-м-м. Хорошее предложение. — Он ставит бокал на маленький столик между нашими креслами и складывает предплечья на груди. — Твоя семья знает о том, что ты пишешь?

— Да, — говорю я.

Он тихонько хмыкает, как будто это интересная информация. От этого его голос звучит глубже.

— Верно. Моя очередь. — Я медленно катаю стакан между ладонями; он прохладный от льда.

— Ну, ты меня знаешь, — говорит он. — Я — открытая книга.

Я смеюсь, и в его глазах вспыхивает удовлетворение. Ему нравится смешить меня. Это знание оседает в моем желудке, как горячий камень.

— Возможно, ты наименее предприимчивый человек из всех, кого я встречала, — говорю я. — Ладно, вот один из них. Расскажи мне побольше о своей сестре.

— Правда?

Я делаю рукой движение "продолжай", и он вздыхает так, будто я подвергаю его водной пытке.

— Она младше меня, — говорит он.

— Вы близки?

— Это твой следующий вопрос?

На спинке моего стула висит полотенце. Я хватаю его и бросаю в его сторону. Он ловит его с усмешкой, полуулыбка на его губах грозит вырваться наружу в полную силу.

— Отлично. Она тоже живет в Чикаго. Мы время от времени обедаем вместе.

— Ты сказал, она дантист?

— Да, поэтому я регулярно хожу к ней на осмотры. Думаю, она делает их особенно болезненными специально для меня.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Как ее зовут?

— Тесс.

— Она ладила с твоей бывшей невестой?

— Это, — говорит он, — определенно можно отнести к другому вопросу.

— Черт побери, — говорю я. — Адвоката не обманешь.

— Лучше даже не пытаться, — соглашается он. Изучающие глаза встречаются с моими. — Так расскажи мне о своем писательстве.

— Ты настойчивый, — говорю я, опуская глаза к своему бокалу. — Несколько лет назад я написала книгу, и ее опубликовало одно издательство. Но… в общем, она не продалась так хорошо, как они надеялись. С тех пор я пишу в основном для себя.

— И ты пишешь криминальные истории? Расскажи мне сюжет одной из них.

— Это, — говорю я, — уже другой вопрос. А сейчас моя очередь.

Он вздыхает.

— Ты собираешься снова задать последний вопрос, не так ли?

— Да.

— Нет, Тесс не очень-то ладила с моей бывшей невестой.

— О?

— Они были вежливы, — говорит он, — но это была довольно холодная вежливость. У них были совершенно разные интересы. Как я уже сказал… Тесс была счастлива сказать "я же тебе говорила" на днях. Видимо, она никогда не была поклонницей моих отношений.

— М-м-м…

Он сужает глаза, глядя на меня.

— Теперь я вижу, как ты придумала еще десять вопросов.

— Мне любопытно! Ты так много знаешь о Калебе, о катастрофическом конце моих отношений и о том, почему я здесь одна. С другой стороны, я почти ничего не знаю о тебе и твоих отношениях.

— Неправда, — говорит он. — Ты же знаешь, что для медового месяца мы воспользовались услугами отличного организатора путешествий.

Я закатываю глаза.

— Да, это очень полезное знание, спасибо. Пожалуйста, пришли мне ее данные, когда я буду бронировать свой следующий медовый месяц.

— Сарказм, — говорит Филипп, — не работает, если то, о чем ты шутишь, чертовски вероятно.

— О, это маловероятно, — говорю я. — Я покончила со всеми этими свадебными делами.

Он смеется и тянется за своим напитком.

— Точно.

— Нет, это правда. Правда! По крайней мере, на пару лет.

— Угу. — Он делает долгий глоток своего напитка. — По крайней мере, на пару лет. — Скажи мне, что у тебя дома мужчины не выстраиваются в очередь, чтобы встречаться с тобой.

Я пристально смотрю на него.

— Эм, у меня действительно нет мужчин, которые выстраиваются в очередь за мной дома.

— Или ты просто не очень хорошо умеешь их замечать, — говорит он.

В его взгляде есть напряженность и что-то еще — вызов?

— Мой следующий вопрос. Как холостые мужчины вокруг тебя отреагировали, когда ты сказала им, что отменила свою свадьбу?

— Я не знаю. — Я впилась зубами в нижнюю губу. Что за вопрос. — Не то чтобы я регулярно общалась с дюжиной одиноких мужчин моего возраста, знаешь ли. У меня нет гарема из них на быстром наборе.

— И все же, — говорит он. — Ты должно быть шутишь. Есть друзья твоих друзей.

— Нет.

— Парни с работы?

— О. Ну…

— Бинго, — говорит он и откидывается назад. На его лице написано удовлетворение. — Ты выйдешь замуж в течение пяти лет.

— Что это за предсказание?

— Значит, на работе есть парень? Расскажи мне о нем, — говорит Филипп. В его ровном голосе звучат шелковистые нотки, нотки убеждения, и я думаю, не так ли он говорит, когда ведет переговоры.

— Эндрю, — говорю я, нахмурившись. — Он преподает математику ученикам четвертого класса. Мы коллеги и друзья.

— И как друг, — говорит Филипп, — как он отреагировал, когда ты сказала ему, что бросила этого придурка?

Я сдвигаюсь на стуле в патио.

— Как обеспокоенный друг. Он спросил, что случилось, и сказал, что будет рядом, если… Черт возьми, Филипп, теперь я сомневаюсь, что он имел в виду под этими словами!

На его губах появилась ухмылка.

— Все, что я хочу сказать, это то, что если я направлю тебя в туристическое агентство, ты получишь солидную скидку. Вы с Эндрю могли бы использовать ее для следующего медового месяца.

— Спасибо, — мило говорю я. — Пожалуйста, пришли мне подробности по электронной почте. И еще, когда тебе понадобится шафер на следующую свадьбу, дай мне знать. Потому что я ни на минуту не поверю, что у тебя нет наготове списка телефонных номеров привлекательных двадцатилетних девушек.

Обе брови Филиппа поднимаются. Он снова наклоняется вперед, упираясь локтями в колени, и устремляет на меня взгляд, словно пытаясь расшифровать Розеттский камень. — Ты кое-что сказала на днях. Я хочу, чтобы ты объяснила, что имела в виду.

— Вау. Хорошо.

— Ты сказала, что я бы не взглянул на тебя дважды, если бы мы были в Штатах, — говорит он. — Что именно это значит?

У меня пересохло во рту. Я хихикаю, пытаясь обрести равновесие.

— Ну. Это была шутка.

Вроде того.

— Хорошо. И каков же был смысл?

Я смотрю на свой стакан с кислым ромом. Я уже ответила на два вопроса. Мне разрешено сделать глоток.

— Не надо, — бормочет он, — или я задам самый абсурдный вопрос в качестве следующего, и ты пожалеешь, что не ответила на этот.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Может быть, я предпочту абсурдный вопрос этому.

Он замирает.

— Так плохо?

— Нет. Это было просто немного самоуничижительного юмора. — Оторви пластырь, Иден. — Я не знаю, как выглядела твоя бывшая невеста, но уверена, что она не была похожа на меня. Я обычная, и мне нравится быть обычной. Но обычных чаще всего не приглашают в самые дорогие бунгало или на частные яхты, понимаешь?

— Хм… — Он проводит рукой по челюсти. — При таком раскладе я не считаюсь обычным, верно?

— И да, и нет. В тебе нет ничего странного. Ты просто выше среднего? — говорю я, но, услышав эти слова вслух, смущаюсь. — Я только что это сказала?

— Да, думаю, ты это сделала, — говорит он. — Но не волнуйся. Мне приятно это слышать.

— Не сомневаюсь.

— Иден, — говорит он. — Задай мне свой следующий вопрос. И не делай так, чтобы он касался кого-то из наших бывших, хорошо?

Я сглатываю. Ночью воздух кажется более густым.

— Каким ты себя представляешь в отпуске?

— Я в отпуске, — медленно повторяет он. — Ну, кажется, это человек, который делает то, что не собирался делать никогда.

— Например, защищает невинных морских черепашек от злобных монгольфьеров.

— Да, именно так, — говорит он. — Или все больше и больше увлекаться туристкой на курорте. Последнее — небольшая проблема.

Кислый ром, словно жидкий огонь, скользит по моему горлу, нагревая и без того горящие внутренности. Моя кожа кажется слишком горячей, щеки раскраснелись.

Семь лет я не флиртовала с мужчинами. И вот я здесь, сижу под усыпанным звездами небом на крошечном Карибском острове, а мужчина так смотрит на меня. Его пристальный взгляд остается непоколебимым, пронзительным, и у меня внезапно пересыхает во рту.

— Проблема, — говорю я. — И почему же?

— Ну, у меня сложилось впечатление, что она здесь, чтобы скрыться от мужчин, — говорит он. — А еще она отличная компания.

Комплимент увеличивается в моем сознании, смешиваясь с его предыдущими словами. Я загибаю пальцы ног в углубление между двумя каменными плитами.

— Может быть, она здесь, чтобы забыть мужчину, — говорю я, мои слова медленные, а дыхание учащенное. — Но что, если бы она была готова получить помощь в этом? Что бы ты сделал?

Филипп не сводит с меня взгляда. Затем он достает свой бренди и медленно, целенаправленно делает длинный глоток.

У меня в животе что-то сжимается. Это возможность и нервы, и я слышу голос Бекки в своей голове так же отчетливо, как если бы она стояла рядом со мной. Остаток жизни начинается сейчас, — сказала она после грандиозного откровения Калеба и Синди.

— О, — вздыхаю я.

Его глаза горят.

— Думаю, теперь ясно, на что я готов пойти.

— Да.

— Иден, — говорит он, и в его словах слышится тепло. Мое сердце учащенно бьется о ребра; пульс стучит в кончиках пальцев, до самых подошв босых ног. Я так давно этого не делала.

А потом я тянусь к подолу платья руками, которые лишь слегка дрожат.

Филипп наблюдает за этим движением.

— Иден?

— Я собираюсь искупаться, — говорю я, — в этом твоем чудесном, удобно расположенном маленьком бассейне.