Как провести медовый месяц в одиночестве

1

Некоторые вещи трудно делать в одиночку. Например, собрать большую сборную мебель или выжить в средней школе. Заказать ужин в ресторане в одиночку — еще одна задача. Но моя лучшая подруга смотрит на меня через экран телефона, не в силах осознать этот простой факт.

— Просто сядь, — говорит она. — Закажи и ешь. Кому какое дело до того, что думают другие?

Я ложусь на кровать в отеле.

— Мне не все равно.

— Нет, все равно. Они не имеют значения.

— Верно, и я ведь не для того приехала на Барбадос, чтобы прятаться в своем номере.

— Определенно нет. Ты поехала, чтобы провести лучшие две недели в своей жизни, — говорит Бекки. Она сидит на своем привычном диване, а рядом с ней лежит подушка для беременных. Моя будущая крестница — единственная причина, по которой она не может быть здесь со мной. — Ты собираешься отомстить… нет, не так. Я не буду называть его имя, и тебе даже думать об этом запрещено.

Я отдаю ей честь.

— Да, мэм.

— Нет, ты поужинаешь в том роскошно выглядящем ресторане отеля, насладишься теплой погодой, а после этого сможешь вознаградить себя просмотром старых повторов в своем номере.

— Беременность сделала тебя властной, — говорю я.

В трубке раздается голос ее мужа, которого никто не видит, но он совсем рядом.

— Это ты сказала, а не я! — кричит он.

Бекки заставляет его замолчать.

— Я говорю с Иден.

— Привет, Патрик, — говорю я.

— Привет, Иден, — отвечает он. — Порадуй меня солнышком!

— Обязательно! — Я встречаю взгляд Бекки. — Но ты права, знаешь, властная ты или нет. И что с того, что я буду есть одна?

— Это совсем неважно, — соглашается она. — Вряд ли ты увидишь там хоть одного человека после того, как вернешься домой.

— Именно. — Я сажусь и смотрю на свой чемодан, полураскрытый на ковровом покрытии. Из него вываливаются разноцветные сарафаны, как из магазина в Черную пятницу. — Я надену свое красное платье.

— Правильно, — говорит она. — И Иден? Мне нужна твоя фотография с разноцветным тропическим напитком в качестве доказательства.

Я закатываю глаза.

— Отлично.

— Ладушки, — говорит она и улыбается мне через экран. — Хотела бы я быть там с тобой.

— Я тоже, — говорю я. — Спасибо.

— В любое время. А теперь иди повеселись и возвращайся с загаром, чтобы я тебе завидовала.

Мы вешаем трубку, и я остаюсь одна в своем пустом, тихом номере. Из окон не открывается вид на океан. Это было слишком дорого. Вместо этого из них открывается вид на прекрасный ухоженный сад отеля «Зимнего курорта». Недавно открывшийся роскошный отель — это все, на что мы с Калебом надеялись, когда бронировали его для медового месяца.

И я собираюсь обязательно насладиться всем этим. Даже если для этого мне придется предоставить Бекки фотодоказательства.

Первые несколько недель после того, как я узнала о внеклассных занятиях Калеба, даже встать с постели было непросто. Тащиться в кофейню на соседней улице было похоже на марафонскую дистанцию.

Поэтому, когда я однажды разговаривала с Бекки по телефону и упомянула, что хочу приготовить на ужин, она сказала: «Присылай фото, иначе ничего не получится».

Она знала, даже если я ей не говорила, что чаще всего этого не происходит.

И вот я отправила ей фотографии всего этого, и за три месяца, прошедшие с момента окончания помолвки, маленькие, обычные действия перестали казаться мне спортивным состязанием. Боль больше не невыносима. Это не груз на моих плечах, придавливающий меня к земле. Вместо нее — рюкзак, все еще тяжелый, но уже не тормозящий меня.

Может быть, когда-нибудь мне удастся снять его полностью.

Я натягиваю красное платье и кладу телефон, кошелек и путеводитель в сумочку. Это моя поездка. Моя. Я планировала ее, настаивала на ней и мечтала о ней годами.

В подростковом возрасте у меня над столом висела доска с моими мечтами. За прошедшие годы она сильно изменилась, но несколько изображений остались непоколебимыми столпами среди постоянно меняющегося моря мечтаний.

Одним из них была бирюзово-голубая гладь Карибского моря, мягко омывающая белоснежный пляж и обрамленная пальмами.

Это путешествие — мой первый выезд за границу, если не считать поездок из моего дома в штате Вашингтон в Ванкувер (Канада). Не совсем. Нет, вот оно. Я здесь. Я делаю это.

И последний человек, о котором я должна думать, — это Калеб.

Я провожу расческой по своим каштановым волосам слишком агрессивными движениями, как будто могу вычеркнуть его из своих мыслей.

Я чувствую себя спокойнее, когда, наконец, спускаюсь на лифте в вестибюль. Моя прогулка проходит через сад курорта, и тихое стрекотание насекомых поет мне серенаду, пока я прогуливаюсь по открытой колоннаде.

Ресторан выходит на сад с одной стороны и на море — с другой. В этом вечно теплом климате нет необходимости в окнах.

Воздух горячий и влажный, он обволакивает меня, как еще один слой одежды. Но бриз с моря легкими порывами охлаждает меня. Карибского моря, то есть.

Меня охватывает волна головокружения.

Я за границей, думаю я, и никто не сможет этого у меня отнять. Волшебство находится здесь. Оно в новых впечатлениях, спокойном океане и песчаных пляжах. Мне нужно только протянуть руку и схватить его.

Я останавливаюсь у стойки метрдотеля. За столами, покрытыми бельем, сидят гости, и кажется, что здесь многолюдно. Я покачиваюсь в своих сандалиях и оглядываюсь по сторонам. Ни одного свободного столика не видно.

Может быть, я все-таки смогу обойтись без обслуживания в номере и просмотра старого телешоу?

— Добрый вечер, — говорит улыбающийся хозяин. — У вас заказан столик на сегодня?

— Нет, нет. Я вижу, что вы очень заняты. Есть ли место для одного?

— Только для одного?

— Да. — Я чувствую, как сжимаюсь.

— Позвольте мне проверить… — Он опускает взгляд на экран и несколько раз постукивает по нему. — Кажется, у нас есть свободный столик. Вы получите наш последний на сегодня!

— О, это замечательно. Спасибо.

Рядом со мной мужчина прочищает горло.

— Вот ты где, — говорит он мне. — Извини, я опоздал. Столик на двоих, вообще-то.

Я пристально смотрю на незнакомца.

Его голова с темно-каштановыми волосами возвышается надо мной на несколько дюймов, а одет он в белую рубашку на пуговицах. Он также многозначительно смотрит на меня.

— Это не проблема, — говорит хозяин и берет еще одно меню. — Вот.

Он поворачивается и направляется через переполненный ресторан. Я продолжаю смотреть на навязчивого незнакомца.

Он поднимает бровь.

— Занимаешь последний столик? — спрашивает он и жестом призывает нас двигаться.

Я слишком ошеломлена, чтобы что-то предпринять, но послушно следую за хозяином через весь ресторан. Он ведет нас к двухместному столику, расположенному прямо у дощатого настила и мягких волн. На столе стоит одна зажженная свеча, пламя которой мерцает на легком ветерке.

— Вот вы и пришли, — весело говорит хозяин и кладет меню на стол. — Официант скоро подойдет, чтобы принять заказ на напитки.

И вот так я остаюсь один на один с высоким незнакомцем, сидящим передо мной. Он выдвигает стул и садится, как будто не украл его. Вдоль его острой челюсти пробивается щетина. Он выглядит замкнутым и немного хищным, как будто тратит много времени на то, чтобы добиться своего. Как и сейчас.

— Извини, — говорю я. — Что это было?

— Возможно, я просто хотел узнать тебя получше, — говорит он.

Судя по отсутствию акцента, он тоже американец. Я обвожу многолюдный ресторан многозначительным взглядом.

— Нет, ты хотел получить столик в полном ресторане.

— От тебя ничего не ускользает. — Он кивает на стул перед собой. — Присаживайся.

— Знаешь, я семь лет занималась карате и всегда ношу с собой перцовый баллончик. Не говоря уже о том, что мы находимся в общественном месте.

— Считай, что я предупрежден, — говорит он и открывает свое меню. — Здесь, как я слышал, готовят хорошую рыбу.

Я, наконец, сажусь, мои движения медленны.

— Да. Это написано в названии.

Он негромко хмыкает. Я опускаю взгляд на свое меню, но слова сливаются на странице. По крайней мере, его внезапное появление означает, что мне не нужно дважды думать о том, что могут подумать другие гости, увидев меня здесь одну.

Через стол он переворачивает страницу своего меню.

— Ужин за мой счет в качестве благодарности, — говорит он. — Выбирай, что хочешь. И не нужно беспокоиться о неловких светских беседах, если ты не в настроении. Мне нужно разобраться с некоторыми письмами.

Я смотрю на него.

— Ты будешь работать?

Он не отрывает глаз от меню.

— Ты бы предпочла, чтобы мы говорили ни о чем, просто чтобы заполнить тишину?

— Вау. Я… просто вау.

Он поднимает глаза и хмурится.

— Что?

— Не думаю, что кто-то еще разговаривал со мной так, как ты.

— Точно. Я могу быть прямым.

— Нет, правда? — спрашиваю я. Сарказм капает из моих слов.

Он откладывает меню, и кажется, что это причиняет ему боль.

— Мне жаль, что я испортил тебе вечер. Ты не против? Скажи "нет", и я уйду, без вопросов.

— Все в порядке, — говорю я про себя, потому что, если уж на то пошло, это история, о которой можно рассказать Бекки. — Я просто… удивлена.

Он кивает, как будто так и надо, и возвращается к своему меню.

Между нами повисает тишина. Я читаю свое меню, не особо вникая в слова, и украдкой смотрю на него. Я не разговаривала с мужчиной, который не был бы членом моей семьи, коллегой или мужем подруги, с тех пор как мы с Калебом расторгли помолвку.

Он наклоняется вперед, прядь темных волос падает ему на лоб. Тяжелые часы на его запястье отражают мерцание свечи на столе.

— Что ты будешь? — наконец, спрашиваю я.

Он щелчком закрывает меню.

— Стейк.

— Стейк, — повторяю я. — В ресторане, который славится своей рыбой? На острове посреди моря? Ты ведь знаешь, что рыба-меч славится на Барбадосе?

— Да.

— Думаю, я буду марлина местного производства.

Он снова издает этот низкий гудящий звук и лезет в карман брюк. Он достает телефон и кладет его на столешницу.

— Не хочу показаться грубым, — говорит он, — но мне действительно нужно ответить на несколько электронных писем.

— Ты работаешь в отпуске?

Его глаза уже на экране.

— Да.

— Почему ты просто не заказал еду в номер? — спрашиваю я.

Он не поднимает на меня глаз, но, кажется, напрягся от моего вопроса.

— Когда я приехал, мой номер был плохо убран. Сейчас они это исправляют.

— О. — Это кажется… странным для пятизвездочного курорта, но ладно. Я развлекаю себя, читая меню десертов, а затем винную карту. Мой взгляд падает на невозможные цены от бокала до бутылки. С учетом моей зарплаты и зарплаты Калеба, эта поездка была раз в жизни.

Остановиться в "Зимнем курорте" всегда было проблематично. Когда я собралась отменить медовый месяц и узнала, что нам придется заплатить за отмену рейса, а также потерять депозит за стандартный двухместный номер на курорте… что ж. Калеб уже забрал у меня свадьбу, и будь я проклята, если он заберет и отпуск, о котором я мечтала всю жизнь.

Прошлая Иден и не подумала бы о самостоятельном путешествии в чужую страну. Но Иден несколько месяцев назад думала, что ее подружка невесты — одна из ее лучших подруг, а ее жених — мужчина, с которым она собирается прожить всю жизнь, так что она тоже не была всезнайкой.

И, судя по всему, нынешняя Иден — авантюристка, готовая отобедать в раю с совершенно незнакомым человеком. За столом я чувствую себя застывшей на месте. По крайней мере, я ем не одна, но все равно нервничаю. Только теперь по другой причине.

Я оглядываюсь на него. Он даже не сказал мне своего имени. Судя по слабым морщинкам в уголках его глаз, я подозреваю, что он старше меня на несколько лет, но не больше. Он хмурится, отвечая на электронные письма.

Наверное, работа идет не очень хорошо, думаю я. Я благодарна, что мои воспитанники детского сада почти не умеют писать. Никаких писем, из-за которых я могла бы переживать.

Официант возвращается к нашему столику.

— Готовы к напиткам?

— Красное вино, — говорит мужчина напротив меня. — Мерло.

— Сейчас принесу. А для вас, мэм?

— Мне, пожалуйста, ромовый пунш.

Улыбка официанта растягивается.

— Домашний коктейль. Отличный выбор. Вы впервые ужинаете у нас?

— Вообще-то, первый вечер на острове.

— Правда? Добро пожаловать! — говорит он, переводя взгляд с меня на мужчину напротив меня. — Вы двое прекрасно проведете здесь время. Это самый романтичный из островов, вы знаете?

Незнакомец опускает телефон.

— Правда?

— О, да, — говорит официант, подмигивая. — Так что вы двое наслаждайтесь, хорошо? Я скоро вернусь, чтобы принять ваш заказ.

Он исчезает за столиками и оставляет нас с таинственным мужчиной наедине. Вернее, он сам по себе. Его взгляд устремлен на экран.

Я положила руку на перила. Океан окутан темнотой, и я едва могу различить тихо плещущиеся волны.

— Знаешь, ты так и не сказал мне своего имени, когда приглашал за мой столик.

Он целую минуту работает со своим телефоном, а затем переворачивает его на стол лицевой стороной вниз. Темно-синие глаза встречаются с моими.

— Филипп Мейер, — говорит он, протягивая через стол большую руку. — Очень приятно.

Я беру ее.

— Иден Ричардс.

Он дважды пожимает мою руку, крепко, как будто мы на деловой встрече.

— Еще раз спасибо, Иден, за то, что не оставила меня в одиночестве. Я ценю это.

Моя рука теплая, когда я беру ее обратно.

— Конечно. В смысле, я очень люблю благотворительность.

Его брови поднимаются, а в глазах появляется искра восторга.

— Благотворительность?

Я не успеваю ответить, как возвращается наш официант. У него в руках ромовый пунш в стакане и бокал красного вина, причем один напиток выглядит явно веселее другого. В нем есть веточка мяты и замороженный ломтик лимона.

— Для прекрасной дамы, — с улыбкой говорит официант, прежде чем повернуться к Филиппу. — Вы счастливчик.

Я открываю рот, чтобы сказать — что именно? — но Филипп опережает меня.

— Да, и она очень любит напоминать мне об этом.

Официант смеется, и я бросаю взгляд через стол. Филипп, однако, смотрит на меня в ответ нечитаемыми глазами.

— Ты оказала мне услугу сегодня вечером. Мне повезло больше всех.

Я хочу закатить глаза, но сдерживаюсь, пока официант не заберет наши заказы на напитки и не уйдет.

— Значит, теперь мы пара?

— Я просто подыгрывал, — говорит Филипп. — Не волнуйся, я не забыл о твоих семи годах занятий карате. Или твой баллончик с перцем. Как ты пронесла его через таможню?

— Неважно, — говорю я. Легко провозить всякие вещи, когда они вымышленные. Лишь бы это не натолкнуло его на какие-нибудь идеи.

Но он уже снова смотрит на свой телефон.

Я делаю глоток своего ромового пунша, и он становится таким вкусным. Закрыв глаза, я слушаю шум волн вдалеке.

Я в отпуске. Я на Карибах. Теперь я хозяйка своей судьбы.

И я собираюсь провести время как можно лучше.

— Могу я попросить тебя об одолжении? — спрашиваю я. — Раз уж я оказала тебе услугу сегодня вечером.

Он поднимает глаза.

— Да.

Я протягиваю ему свой телефон.

— Можешь меня сфотографировать?

— Сфотографировать?

— Да.

Осуждение накатывает на него волнами. Я игнорирую его и радостно позирую, поднимая бокал перед камерой, словно говоря "ура".

Через несколько секунд он опускает мой телефон.

— Вот. Я сделал несколько снимков.

— Круто, спасибо.

Его челюсть несколько раз сжимается.

— Ты ведь собираешься заполонить свои социальные сети фотографиями с праздника, не так ли?

Я качаю головой, вспоминая всех наших с Калебом общих друзей. Я не собираюсь унижать себя еще больше, выкладывая фотографии с отпуска, который, как они все знают, был предназначен для двоих.

— Нет. Даже если и так, разве это так плохо?

Вместо ответа он делает глоток вина. Молчание говорит само за себя.

— Могу поспорить, что это было бы еще вкуснее, если бы это был напиток с ромом местного производства, — замечаю я.

— Определенно нет.

Я улыбаюсь. Он похож на одного из ворчливых пятилеток в моем классе, когда они не выспались. За исключением того, что ему, скорее всего, тридцать с небольшим и он трудоголик, а значит, скорее всего, он не спал уже лет десять.

— Что? — спрашивает он.

— Ничего особенного. Просто у тебя не очень хорошее настроение, да?

Он молчит еще долго, и, судя по слабому удивлению на его лице, я застала его врасплох.

Но нужно знать одного, чтобы знать другого. После перелета, во время которого я умудрилась расплакаться не раз и не два, и последних нескольких месяцев, когда я перевозила все свои вещи в новый дом, это освежает. Я не помню случая, чтобы человек, с которым я разговариваю, не знал все о моей ситуации.

Филипп вздыхает, почти неохотно.

— Нет, сегодня я не в лучшей форме.

— Это нормально. Мы не можем все время быть на высоте. — Затем я мысленно повторяю эти слова и тут же качаю головой. — Прости, забудь, что я это сказала.

Он откидывается в кресле.

— Почему ты здесь одна сегодня вечером?

— А ты? — спрашиваю я. Моя левая рука обхватывает бокал. Она голая, без обручального кольца.

Того самого, которое я бросила Калебу после того, как узнала.

Это было драматично и чертовски приятно наблюдать, как он наклоняется над трещинами на тротуаре в поисках сверкающей вещицы. Он всегда ненавидел, когда у него под ногтями оказывалась грязь. Надеюсь, в тот день он получил ее сполна.

Видит Бог, я и так чувствовала себя грязной, когда узнала, что у него был роман с моей подружкой невесты, бывшей третьей частью трифекта лучших подруг меня и Бекки.

— Я путешествую один, — говорит Филипп. — Просто приехал посмотреть на остров.

— Ну, ты только посмотри на это! — говорю я и одариваю его своей самой широкой улыбкой. — Именно поэтому я здесь.

Он проводит рукой по челюсти и смотрит в сторону от нашего столика, на интерьер ресторана. Я следую за его взглядом. Здесь полно народу. Большинство из них — пары, сидящие друг напротив друга за освещенными свечами, покрытыми белой тканью столиками.

Одна пара открыто целуется.

Я простонала.

— Боже, да здесь полно молодоженов.

— Они самые худшие, — говорит он.

— Можем ли мы быть честными?

— Очевидно, да.

— Знаешь, почему они такие плохие? — говорю я, чувствуя, как нервы понемногу тают от внезапно возникшего общего мнения. — Это постоянное оповещение об этом всех вокруг. Как будто то, что они молодожены, имеет значение для всего мира.

Филипп кивает, его челюсть напряжена.

— На стойках регистрации, — говорит он. — Со стюардессами.

— Официантам за завтраком, обедом и ужином. Знаешь, когда я регистрировалась на рейс, я услышала, как кто-то сказал посыльному… пока он нес за них тяжелые сумки.

— По сути, просят его поздравить их, пока он им помогает, — говорит Филипп. — Это низко.

— Очень, — соглашаюсь я. Я делаю еще один глоток из своего почти пустого бокала. Я чувствую себя хорошо. Лучше, чем я ожидала почувствовать себя в первую ночь моего одиночного путешествия. — Ну, я здесь не в медовый месяц.

— Я так и понял, судя по твоей язвительной критике молодоженов, — говорит он. В его тоне звучит сухое веселье. Как будто он хочет, чтобы этот разговор закончился, но не может заставить себя прекратить участие.

— Тонко, да? — говорю я. — Но я должна была быть такой.

— О.

Официант возвращается с нашей едой. Стейк для джентльмена, рыба для дамы; оба блюда пахнут потрясающе. Я обнаруживаю, что проголодалась больше, чем чувствовала. Перелет, стресс — все это тает, когда мне приносят горячую еду.

Между нами возникает еще одна долгая вежливая пауза, и я откусываю от своей рыбы. Она вкусная, хорошо прожаренная и теплая.

— Должен ли я извиниться? — наконец, спрашивает Филипп.

— О, нет. Это было к лучшему. Хорошее известие и все такое. Но я не могла не поехать в заранее спланированный, заранее оплаченный отпуск, понимаешь? Особенно если это место моей мечты.

— Я знаю, — говорит он со вздохом. — Это было бы расточительством.

— Колоссальная трата. Так вот почему я здесь.

— Ненавижу всех молодоженов.

Это снова заставляет меня смеяться.

— Да. Цинично с моей стороны, наверное.

Он пожимает плечами. Он поднимает плечо, а темно-синие глаза смотрят на меня.

— Циники выходят победителями, если воспользоваться твоим выражением.

— Тогда, полагаю, я новообращенный циник.

Он полузадушенно смеется и возвращается к нарезке стейка. Проходит совсем немного времени, и он снова проверяет электронную почту, хмурится, но я довольна. Я получила от него немного эмоций. И я пережила свой первый ужин в одиночестве, хотя знаю, что Бекки не отдаст мне победу, потому что технически я была не одна.

Он просит чек, как только мы закончили, и когда его приносят, он не обращает на него ни малейшего внимания.

— Поставьте на бунгало номер двенадцать, — говорит он.

— Филипп, — говорю я.

— Конечно, сэр, — отвечает официант.

— Филипп, я хочу заплатить за свою долю.

Он качает головой, отталкиваясь от стола.

— Нет.

— Нет? Почему?

— Потому что ты была настолько любезна, что позволила мне испортить тебе вечер отдыха, — говорит он. — Спасибо за сегодняшний вечер, мисс….

— Ричардс, — говорю я. Он уже забыл? — Иден Ричардс.

— Иден. Верно. Приятного путешествия.

— Да, тебе тоже. Не работай слишком много.

Он еще раз фыркнул от удовольствия и вышел из ресторана — высокий и стоический среди толпы счастливых молодоженов.

Итак, он остановился в бунгало. Это самый дорогой вариант на курорте, и я недолго рассматривала его, когда искала. Но при одном взгляде на цену стало ясно, что он не для таких людей, как мы с Калебом.

Я делаю глоток своего напитка, который теперь стал водянистым и цитрусовым. Кажется, можно остановиться в бунгало и все равно быть несчастным.

Я могу жить в самом дешевом номере отеля. Я могу нервничать каждый вечер, когда мне приходится ужинать в одиночестве в ресторане. Но я здесь, в этом прекрасном месте, и я обязана извлечь из этого опыта максимум пользы.

Хозяйка своей судьбы, снова думаю я. Это будут лучшие две недели в моей жизни. Я этого заслуживаю.