Каникулы Рейчел

4

Я была шапочно знакома с Люком Костелло задолго до того, как однажды ночью легла с ним в постель. Он был ирландец и я была ирландка, хотя тогда мы еще не знали этого друг о друге. К тому же мы жили в четырех кварталах друг от друга.

Мы довольно часто виделись, потому что ходили в одни и те же бары. Это были ирландские бары, но не те ирландские «гетто», где поют «Нация снова едина» и собирают деньги на «Наше Общее Дело». Нет, те бары были другие. Они вошли в моду так же, как пивные несколько лет назад. Названия у них были прикольные, в ирландском духе, например «Трясина» или «Убитый Че». Каким-то из них, не скажу точно, каким, владела одна поп-звезда ирландского происхождения. И какая именно звезда, тоже не вспомню.

Быть ирландцем в Нью-Йорке – несмываемое клеймо, но пока я там жила, я воспринимала это, как нечто обыденное.

Итак, мы с Бриджит оттягивались в барах. Там мы иногда говорили на родном диалекте, но всегда как бы посмеиваясь над собой. И от души потешались над Люком и его друзьями, когда случалось их там встретить. Ни Бриджит, ни я вовсе не были злыми, но… вы бы поглядели на этих молодцов! Любой из них прекрасно смотрелся бы в составе какой-нибудь модной в начале семидесятых рок-группы. Они были из тех, кто играет на огромных стадионах, въезжает на «феррари» в бассейны, фотографируется с неизменно худющими блондинками.

Люк и остальные мальчики были примерно одного роста, около шести футов, и все как один обладали длинными волнистыми волосами. А у мужчин тогда считалось модным носить волосы одной длины, разделенные пробором посередине, и желательно, чтобы они были прямые и редкие. Обладатели густых, блестящих, волнистых волос не котировались.

Кто-нибудь из них то и дело радовал нас новой стрижкой. Это могло быть что-нибудь очень короткое, или с падающей на глаза челкой, или обесцвеченное перекисью. Если уж ежик – то это был всем ежикам ежик! А иногда они брились наголо и отпускали бачки, чуть ли не сходящиеся под подбородком. В общем, это могло быть все что угодно.

Одежду они носили такую же старомодную, как и стрижки. Хлопок, хлопок и еще раз хлопок, иногда с вкраплениями из кожи. Особый акцент делался на плотность облегания, которая позволяла безошибочно определить, кому из них делали обрезание, а кому нет.

Они были абсолютно невосприимчивы к моде. Костюмы от Томми Хилфигера, шляпы от Стасси, жакеты Фэтфарм, рюкзаки «Дизель», кроссовки «Адидас» или «Тимберлендс» – я даже не уверена, что они вообще знали о существовании всех этих вещей. Да любой на моем месте усомнился бы. Единственное, что могу сказать в их защиту, – ни у одного из них не было шведской куртки с бахромой. По крайней мере, мне никогда не приходилось видеть такой ни на одном из них.

Люк и его дружки выглядели ходячими анахронизмами. Мы их называли «Настоящие Мужчины», вкладывая в это определение изрядную долю иронии.

Что касается уже упомянутых «вкраплений из кожи», то в них-то вся и штука. Понаблюдав за этой компанией несколько месяцев и вволю поиронизировав над ней, мы с Бриджит вдруг заметили одну странную вещь. Когда они выходили в свет вместе, то лишь один из всей компании был в кожаных брюках. Интересно, как им удавалось так подгадать? Может, они созванивались перед встречей и обсуждали друг с другом, кто что наденет, как это принято у девчонок?

Больше месяца мы убили на попытки обнаружить какую-то закономерность. Была ли тут своя система? Например, Джои разрешается надевать свои кожаные штаны по средам, Гэзу – по вторникам, и так далее. И наконец, что произойдет, если вдруг в кожаных штанах появятся сразу двое?

Но однажды вечером мы заметили нечто еще более странное, чем эта брючная ротация. Задний карман брюк Гэза был порван по шву. В этом не было бы ничего такого, если бы в прошлые выходные мы не заметили, что брюки Шейка разорваны в том же самом месте. Интересно, задумались мы, очень интересно. Через два дня, когда мы встретили их в «Шустром бычке», аналогичная прореха была на брюках Джои.

Разинув рты от удивления, мы, тем не менее, решили воздержаться от выводов до четвертого раза (да, мы повели себя как Фома неверующий). И, конечно же, очень скоро мы увидели Джонно в «Крутой телке». Он все сидел и сидел, мы думали, он вообще никогда не встанет с места и не покажет нам свой зад. Как мы растягивали кружку пива, взятую на двоих! У нас не было ни гроша, но мы бы померли с тоски, если бы провели вечер дома. И вот, спустя несколько часов, когда пиво у нас почти кончилось, верблюжий мочевой пузырь Джонно наконец попросил о пощаде. Мы с Бриджит вцепились друг в друга и затаили дыханье. Он повернулся к нам спиной. Да, она была! Дырка! Та же самая прореха на том же самом кармане!

Мы обе одновременно издали победный вопль и расхохотались. Значит, это правда!

Сотрясаясь от смеха, я смутно расслышала, как кто-то сказал с ирландским акцентом:

– Боже всемогущий! Здесь что, еще и привидения-плакальщицы на вынос?

Оказалось, что весь паб молча наблюдает, как мы рыдаем от хохота, как слезы текут у нас по щекам.

– О господи! – заходилась Бриджит. – А мы-то думали, что у каждого из них по… – она никак не могла договорить от смеха. – По паре брюк! – в конце концов хрюкнула она.

– Мы-то думали… мы-то думали… – мои плечи судорожно вздрагивали, – почему только одному из них разрешается… – мне пришлось положить голову на стол и несколько раз стукнуть по столешнице кулаком, – …надевать кожаные брюки… Неудивительно… – прохрипела я.

– Потому что… – Бриджит согнулась пополам, и лицо ее густо покраснело, – потому что… потому что… у них на всех только одна пара штано-о-в!

– Перестань! – взмолилась я. – А то меня стошнит.

– Девочки, – вмешался мужской голос, – поделитесь с нами, над чем это вы так смеетесь.

Мы вдруг стали очень популярны. Бар оказался битком набит мужчинами, которые прибыли из Мэйо на конференцию, посвященную говядине. Они ошибочно решили, что коль скоро бар называется «Крутой кабан», то они проведут в нем вечер, распевая «Зеленые поля» и беседуя о политике в Ирландии. Им вовсе не нравилось, когда эти надутые нью-йоркцы щелкали их по носу и подкалывали. Им это очень даже не нравилось. В конце концов, они были важными и уважаемыми людьми у себя в Баллине или Вестпорте, или откуда там еще они притащились.

Так что наши с Бриджит конвульсии добродушного хохота они восприняли как глоток свежего воздуха. Все сразу же загорелись желанием угостить нас выпивкой и выяснить, над чем это мы так хохочем. Угощение мы с благодарностью приняли, в конце концов, бесплатная выпивка есть бесплатная выпивка, но объяснить им, что же нас так рассмешило, не смогли.

Постепенно мы с Бриджит все-таки успокоились. Правда, время от времени она вдруг хватала меня за руку и с трудом выговаривала: «Ты только подумай – одни… одни… штаны на всех!» После этого мы минут десять сидели, скрючившись. Слезы бежали по нашим красным, блестящим от пота физиономиям. Специалисты по говядине смотрели на нас озадаченно.

Или меня вдруг осеняло: «Представляешь, чтобы попасть в их компанию, надо иметь определенный объем талии и определенную длину ног!» И мы снова отключались на несколько минут.

Это был великий вечер. Среди провинциалов и Настоящих Мужчин мы с Бриджит смогли расслабиться, не боясь показаться недостаточно крутыми.

Мы просидели в баре до трех и здорово надрались. Настолько, что подхватили обязательную жалостливую песню. Даже забавно: ирландцы, стоит им уехать из дому хоть на один день, в тот же Холихед, непременно затянут что-нибудь душераздирающее насчет того, как им жаль покидать свой изумрудный остров и как они хотели бы туда когда-нибудь вернуться.

Хотя люди из Мэйо провели в Нью-Йорке всего-навсего четыре дня, мы исполнили и «Из Клер – сюда», и «Горы Морна», и «Холмы Донегала», и перепели весь репертуар ирландского Евровидения, и – нестандартный выбор – «Стену чудес» группы «Оазис». А еще мы предприняли пьяную и закончившуюся неудачей попытку сплясать «Стены Лимерика». В конце концов хозяин заведения положил этому конец («Ладно, ребята, хватит, угомонитесь наконец или проваливайте обратно в ваш Вестпорт»). К тому времени двое танцоров едва не подрались, поспорив о том, сколько раз надо сойтись и разойтись в танце перед тем, как поменяться местами. Один из спорщиков явно спутал «Стены Лимерика» с «Осадой Энниса», как это всегда и бывает…