Каникулы Рейчел

55

После скандальных откровений Мисти поток внимания, изливаемый на меня всю неделю, разом прекратился. Ее детская обида занимала умы и сердца в течение обоих заседаний в пятницу и нескольких на следующей неделе. Она была в центре внимания, все с неиссякаемым интересом наблюдали, как она злится, рыдает, вопит и ревет.

С некоторым разочарованием я обнаружила, что после апокалиптического визита Люка и Бриджит жизнь в Клойстерсе продолжается, и ничего, в общем, не изменилось. В мечтах я по десять раз на дню убивала и Бриджит, и Люка. Но, тем не менее, продолжала ходить на занятия группы, есть, болтать с другими пациентами. Я посещала собрания Анонимных Наркоманов во вторник вечером, занятия по кулинарии в субботу утром и играла в игры в субботу вечером. Но основным моим занятием по-прежнему было наблюдение за Крисом. Его неуловимость очень расстраивала меня: он был очень мил со мной, но никогда не переходил определенных границ. Я надеялась, что однажды он все-таки решится пообщаться со мной на более близком расстоянии и возьмет меня в клинч, но этого все не случалось. И что больше всего меня раздражало – со всеми остальными, особенно с Мисти, он был так же мил и приветлив, как со мной.

Несмотря на всю свою уклончивость, Крис терпеливо выслушивал мои стенания о том, какие негодяи Люк и Бриджит. Вообще-то, все мои товарищи по несчастью охотно давали мне выговориться, хотя я и подозревала, что они просто идут у меня на поводу, не веря ни единому моему слову. Мне то и дело вспоминалось поведение Нейла, когда он злился на Эмер. Он обзывал ее всеми, какие ни на есть, ругательствами, а все окружающие дружески похлопывали его по плечу и вежливо соглашались.

От полного помешательства меня спасла Чаки. Она бодрствовала вместе со мной, когда я не могла уснуть от ярости. К счастью, к тому времени ее собственная озлобленность уже прошла. Это было очень удачно, потому что двое сумасшедших на одну маленькую комнату – это было бы уже слишком.

Я гораздо больше злилась на Люка, чем на Бриджит. Кроме того, я никак не могла понять, что все-таки происходит. В Нью-Йорке Люк был так ласков и нежен со мной, что теперь я никак не могла примириться с переменами. Слишком велик был контраст.

С горькой радостью я изводила себя воспоминаниями о тех временах, когда наша любовь была в зените, то есть о прошлом ноябре. Я тогда подхватила грипп. Моя память неостановимо разматывала клубок воспоминаний, словно листала страницы семейного альбома.

Итак, Бриджит тогда уехала на неделю. Кажется, в Нью-Джерси, на какие-то очередные курсы, где ее должны были обучить еще эффективнее руководить людьми. Какая-то дурацкая конференция или что-то в этом роде. Естественно, через несколько минут после ее отъезда появился Люк со своим одеколоном и недельным запасом трусов. Какой смысл в пустой квартире, если не использовать возможность заняться сексом в любой комнате, не боясь, что тебя прервут?

Это было великолепно. Почти как семейная жизнь, но при этом никто никому не перекрывает кислород. Каждый вечер мы мчались домой, готовили ужин, неторопливо принимали вместе ванну, занимались любовью на полу в кухне, на полу в ванной, на полу в гостиной и на полу в спальне. Утром мы вместе выходили на работу и садились в один и тот же поезд. У него для меня всегда был в запасе жетон метро. После первой пересадки он целовал меня на виду у всех пассажиров и говорил: «До вечера. Сегодня моя очередь готовить ужин». Семейное счастье!

Всю среду я паршиво себя чувствовала. Но так как я давно привыкла паршиво чувствовать себя на работе, то не обратила на это внимания. Только по пути от метро домой я поняла, что со мной действительно происходит нечто странное. Меня бросало то в жар, то в холод, и все тело ужасно болело.

Поднимаясь по лестнице, я уже еле ноги переставляла. Люк распахнул дверь на лестничную площадку и, широко улыбаясь, крикнул: «Привет, дорогая, вот ты и дома!» Он втащил меня в квартиру со словами: «Ужин сейчас принесут. Я никак не мог решить, тебе шоколадный или земляничный коктейль, поэтому заказал оба. А теперь надо срочно снять с тебя эту мокрую одежду!». Он часто так говорил, хотя, конечно, моя одежда вовсе не была мокрой.

– Ну-ка давай, – продолжал притворяться он, расстегивая мой плащ от Дианы Ригг. – Да ты же насквозь промокла!

– Нет, Люк, – попробовала я слабо возразить. Я боялась потерять сознание.

– Ни слова больше, юная леди, – он ничего не желал понимать. Он вжикнул молнией на моем джемпере и принялся стаскивать его с меня.

– Люк, я что-то неважно себя… – попробовала я еще раз.

– Ты что, хочешь простудиться и умереть? – продолжал забавляться он. – Рейчел Уолш, ты подхватишь пневмонию! – он уже добрался до лифчика. – Все мокрое! Насквозь! – он расстегивал лифчик.

В обычный день к этому моменту я уже завелась бы и, возможно, начала бы раздевать его. Но не в ту среду.

– А теперь – юбка, – он нащупал пуговицу у меня на талии. – Боже мой, да с нее просто течет. Должно быть, небеса разверзлись и…

Тут он, должно быть, заметил, что я не отвечаю на его ласки и шутки с обычным энтузиазмом, потому что вдруг остановился.

– С тобой все в порядке, детка? – взволнованно спросил он.

– Люк, со мной… что-то не то, – с трудом выговорила я.

– Что «не то»? – он еще больше взволновался.

– По-моему, я заболела.

Он положил мне руку на лоб, и я почти застонала от удовольствия – прохладная рука на пылающем лбу.

– Господи! – ахнул он. – Да ты вся горишь! Детка, прости меня… А я-то… стал тебя раздевать… – он торопливо закутал мои плечи джемпером, а сверху накинул плащ.

– Пойдем-ка к огню, – сказал он.

– У нас нет огня, – слабо возразила я.

– Сейчас я разведу огонь, – успокоил он меня. – Будет все, что ты захочешь.

– Мне бы лечь в постель, – сказала я. Мне самой казалось, что мой голос доносится откуда-то издалека.

У него загорелись глаза:

– Прекрасно!

Но он тут же понял, что я имею в виду, и сник:

– Ах да, конечно, детка.

Я стащила с себя остатки одежды и просто сбросила их на пол. Хотя, честно говоря, я иногда так поступала, и не будучи больной гриппом. Я залезла в постель, под прохладную простыню. На какое-то мгновение мне показалось, что я на небесах. Должно быть, я задремала, потому что следующее, что увидела, был Люк с двумя коктейлями в руках.

– Шоколадный или земляничный? – спросил он. Я молча помотала головой.

– Так я и думал, – улыбнулся он и потер себе лоб. – Надо было заказать ванильный!

– Нет, Люк, – прошептала я. – Просто… я не хочу есть. Ничего не хочу. Наверно, я умираю… – мне удалось слабо улыбнуться.

– Не шути так, Рейчел, – строго приказал Люк. – Шутки заразны.

– Нет. Шутки полезны, – еле ворочая языком, поправила я. Именно так всегда говорила Хелен.

– Побудешь одна, пока я выйду ненадолго? – ласково спросил он.

Должно быть, у меня сделался очень несчастный вид.

– Я только до аптеки и обратно! – поспешно заверил он. – Купить тебе лекарство.

Он вернулся примерно через полчаса с огромным пакетом, набитым всякой всячиной начиная с термометра и кончая микстурой от кашля.

– Но у меня нет кашля, – слабым голосом заметила я.

– Может начаться, – возразил он. – Лучше быть готовыми к этому. А теперь давай измерим температуру.

– Тридцать восемь градусов! – возопил он и принялся, как ненормальный, подтыкать мне одеяло, так что я очень скоро оказалась в своеобразном коконе.

– Женщина из аптеки сказала, что тебе надо быть в тепле. Но… ты и без того такая горячая! – бормотал он.

К полуночи температура у меня поднялась до сорока, и Люк вызвал врача. Вызвать врача на дом на Манхэттане стоило столько же, сколько купить трехкомнатную квартиру. Должно быть. Люк и в самом деле любил меня.

Доктор провел у нас три минуты, поставил мне диагноз «грипп – классический, настоящий грипп, а не просто простуда», – сказал, что от этого ему нечего прописать мне, взял с Люка деньги и отбыл. Следующие три дня я провела в полузабытьи. Я бредила, совершенно не соображая, где я и какой сегодня день. У меня все болело. Я то дрожала от холода, то потела. Без помощи Люка я не могла даже приподняться, чтобы принять гаторейд, которым Люк меня поил.

– Ну, пожалуйста, детка, – увещевал он. – Тебе нужно много жидкости и глюкоза.

Люк отпросился с работы на четверг и пятницу, чтобы ухаживать за мной. Когда я приходила в себя, он всегда был рядом. Сидел на стуле у моей кровати и смотрел на меня. А иногда его голос доносился из соседней комнаты. Он разговаривал по телефону с кем-нибудь из друзей.

– Самый настоящий грипп, – говорил он даже с некоторой гордостью. – Классический. Не просто простуда. Нет, в таких случаях ничего не прописывают.

К вечеру субботы мне стало легче настолько, что меня стало можно, завернув в одеяло, отнести в гостиную. Там Люк положил меня на кушетку. Я попыталась посмотреть телевизор, но выдержала не больше десяти минут. Обо мне никто никогда раньше так не заботился.

А теперь посмотрите-ка на нас: мы настоящие враги. Как же это все получилось?

Отдельные члены нашей семьи явились в воскресенье навестить меня. Прищурившись, я поздоровалась с родителями. Они подошли ко мне, сгибаясь под тяжестью сладостей, привезенных с собой. Нет, вы только посмотрите на них, какие заботливые! Пытаются купить меня своими шоколадками. Так, вы говорите, я тупая? Я слишком высокая, не так ли?

Казалось, они не замечают злобных флюидов, которые я им посылала. В конце концов, мы всегда разговаривали натянуто, и этот раз не был исключением. Хелен тоже решила опять навестить меня. Я догадывалась о ее истинных мотивах, и внимательно следила за ней и Крисом, особенно когда они начинали слишком энергично переглядываться. Хотя он и проявлял ко мне внимание уже после того, как я застала его утешающим Мисти, теперь я ему не очень-то доверяла.

Но настоящим сюрпризом для меня был приезд Анны! Я была взволнована ее посещением. И вовсе не потому, конечно, что так уж обрадовалась ей, а из-за вожделенных наркотиков.

Мы крепко обнялись, и она тут же наступила на краешек своей длинной Юбки и чуть не упала. Несмотря на то, что она была очень похожа на Хелен – такая же миниатюрная, зеленоглазая, с длинными черными волосами, у нее и в помине не было самоуверенности, свойственной Хелен. Вечно она спотыкалась, поскальзывалась, во что-нибудь вляпывалась. Возможно, эта ее неуклюжесть объяснялась еще и огромным количеством потребляемых ею наркотических средств.

Хелен была в прекрасной форме и поразила окружающих рассказом о том, как целая группа священников не смогла исполнять свои обязанности на следующий день после посещения «Клуба Мекссс». Пищевое отравление.

– Они, конечно, угрожают судебным иском, – сияла она. – Но я надеюсь, что владелец «Клуба Мекссс», мистер Вонючая Задница, никудышный налогоплательщик, как-нибудь вывернется. Конечно. Ведь всем известно, что эти чиновники от церкви вечно страдают похмельным синдромом. Те, у кого похмелье, всегда прикрываются пищевым отравлением. Вот Анна постоянно так делает. Я бы и сама так делала, если бы не работала.

Наконец мне удалось переговорить с Анной один на один.

– У тебя есть что-нибудь с собой? – деловито спросила я.

– Нет, – прошептала Анна и покраснела.

– Совсем ничего?

– Ничего.

– Ничего? – эхом отозвалась я, потрясенная. – Но почему?

– Я бросила, – сказала она, стараясь не встречаться со мной глазами.

– Что бросила?

– Ну… наркотики.

– Но почему? – воскликнула я. – Из-за Лента?

– Не знаю, возможно, но это не главная причина.

– Тогда какая же главная причина?

– Я не хочу кончить так же, как ты, – ответила она. – То есть, я хочу сказать, вот здесь! – лихорадочно поправила она себя. – Я хотела сказать, что не хочу оказаться здесь!

Я была просто убита! Даже Люку не удалось ранить меня так сильно. Я старалась следить за своим лицом, чтобы она не заметила, как мне больно, но, боюсь, мне это не очень удалось.

– Прости меня, – сказала она виновато. – Я не хотела тебя обидеть. Но когда я узнала, что ты чуть не умерла, я так испугалась…

– Все нормально, – коротко ответила я.

– Послушай, Рейчел, – она попыталась удержать меня за руку. – Не сердись на меня! Я просто хотела объяснить…

Мне удалось стряхнуть с себя ее руку. Дрожа, как лист, я ринулась в ванную, чтобы успокоиться. Я просто не могла поверить! Чтобы именно Анна! Даже она отвернулась от меня! Она считает, что у меня проблемы. Это Анна-то, о которой я всегда думала: «Что ж, по крайней мере, у меня дела не так плохи, как у нее».