Каратель

Глава 26

Клуб «Спокойствие» по всем законам здравого смысла должен был располагаться в историческом центре — рядом с Княжеским бульваром или Рысиным Прайдом. Большинство подобных заведений кичились близостью к светской жизни и особнякам привилегированного класса. Вот только хозяева «Спокойствия» мыслили нестандартно. Мне пришлось добираться через бульвар Огинского в Чернолесье, а оттуда — в уединённый лесопарк. Хорошо, что летел по воздуху, будучи предупреждённым Варей о столь экзотическом месте.

Неприметный особняк затерялся среди сосен и снегов.

С воздуха было видно, что от большой магистрали ветвится небольшое шоссе на две полосы, вливающееся в совсем уже узкую дорогу. Охраны и шлагбаумов там не было, но я понимал, что не каждый поедет в такую глушь. Дорога упиралась в глухой каменный забор и металлические ворота.

На подлёте со мной связался телепат.

Пришлось представиться и сообщить, что я прибыл по приглашению князя Ружинского. Мне объяснили, где сесть, на этом всё и закончилось.

Ну, как почти.

Приземлившись на площадке среди могучих и старых деревьев, я тут же встретился с представителями службы охраны. Трое вооружённых бойцов, один из которых был одарённым. Вот этот и распознал в моём питомце котоморфа.

— С полиморфами в клуб нельзя.

— Это воспитанный и культурный полиморф, — заметил я, покосившись на недовольного Вжуха. — Он умеет себя вести в благородном обществе.

— Мамой клянусь, — подтвердил кот.

Охранник вздрогнул.

Но проявил неожиданную твёрдость.

— Нельзя. Правилами не предусмотрено.

— Погуляй, братишка, — я виновато развёл руками. — Сам видишь, никакой толерантности.

— Можно съесть этого типа? — поинтересовался Вжух.

— Пусть живёт, — разрешил я. — Закуси белками. Или там… лосями. Людей не трогай, а этих можно.

Охранник прислушивался к диалогу с невозмутимым выражением на лице, да только я понимал, что мужик держится из последних сил.

Вжух отрастил крылья, вытянул шею и обзавёлся зубастым клювом. Выглядело жутковато, но кому сейчас легко? Перестроенная тварь взмыла в морозный воздух, быстро набрала высоту и скрылась за верхушками деревьев.

— Прошу следовать за мной, — охранник сглотнул.

Дом явно принадлежал сильному Роду, но это было в далёком прошлом, а сейчас усадьбу переделали в дворянский клуб. Служба безопасности здесь была очень серьёзной, при этом ненавязчивой и не бросающейся в глаза. Я прибыл, можно сказать, инкогнито. Поэтому был в простой зимней одежде, без рясы и прочих инквизиторских побрякушек. На входе меня не обыскивали, но меч попросили сдать. Я подчинился. Что с мечом, что без — я никого тут не опасаюсь.

В холле меня окутала удивительная тишина.

Звуки ветра, отъезжающей от особняка машины, переговоры охранников — всё отсекла дверь.

Ко мне приблизился молчаливый слуга в серой ливрее, помог снять верхнюю одежду и тут же растворился в зимнем безмолвии.

Я осмотрелся.

Одну стену полностью занимал большой аквариум с плавающими внутри рыбами и прочими морскими гадами. Аквариум был слегка подсвечен, внутри имелись развалины затонувшего города в миниатюре, наполовину ушедший в песок галеон и черепки разбитой амфоры. Снизу поднимались пузырьки. Лениво колыхались водоросли. Под ногами расстилался необъятный ковёр, справа полыхал камин. Ни телевизоров, ни радиоприёмников, ни навязчивых проводников. Зато в наличии имелись кожаные кресла, полки с книгами, старинный напольный глобус и журнальный столик с газетами.

Добравшись до середины холла, я завис.

Тут вообще никого не было — даже людей, читающих книги и газеты.

Из неприметной двери вышел очередной слуга в сером, неспешно приблизился ко мне, вручил круглый жетон и глазами указал вверх. После чего удалился, не проронив ни единого слова.

На жетоне красовалось число «11».

Хмыкнув, я направился к лестнице.

У всех дворянских клубов разные заморочки. Пятьдесят оттенков пафоса. Одни директора повёрнуты на конфиденциальности — масках, телепатической защите, артефактных вставках. Другие всячески успокаивают и умиротворяют своих клиентов. Третьи делают упор на спортивную тематику, четвёртые — на политику. Пятые предпочитают атмосферу разврата и плотских утех. У всех этих заведений лишь одна общая черта — претензии на элитарность. Вход только для аристо, контроль крови, постоянное членство, взаимное поручительство и искусственно насаждаемые «традиции». Я слышал о карточном клубе, где за столы никто не садится играть, пока не прозвучит гонг.

Поднявшись на второй этаж, я зашагал по коридору, утопая в ковровом ворсе.

Вторая дверь справа оказалась той, что я искал.

Нажатие ручки ни к чему не привело.

Присмотревшись, я обнаружил узкую щель, как в телефоне-автомате. Интуиция подсказывала, что туда встроили приёмник для жетонов.

Вкладываю кругляш.

Жетон проваливается, щёлкают и жужжат скрытые механизмы.

Переступив порог, я обнаружил себя в небольшой комнате с двумя креслами и панорамным окном, за которым шумело море. Волны накатывали на каменный пирс и набережную, шуршали галькой. У горизонта громоздилась сизая туча, предвещавшая шторм.

Кресла были выставлены таким образом, чтобы созерцать водную стихию.

Я увидел седую голову человека над спинкой правого кресла. При моём приближении мужчина даже не обернулся. И да, я прекрасно понимал, что панорамное окно на самом деле представляет собой видеопанель.

Усевшись рядом, я молча кивнул.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — князь следит за своей формой, не вылезает из тренажёрных залов и пользуется услугами диетологов. Этому человеку, должно быть, лет семьдесят — если исходить из информации, полученной от отца. А выглядел Валентин Петрович от силы на пятьдесят. Даже на сорок пять. Наверное, он мог бы и волосы покрасить, а то и восстановить с помощью разломных эликсиров, но предпочитал благородную седину.

— Здравствуй, Ростислав.

В руке главы Рода оказался пульт.

Звуки моря утихли, превратились в едва уловимый шёпот.

— Добрый день, Валентин Петрович.

Пауза.

— Знаешь, я в этой комнате настраиваюсь на серьёзные разговоры и отдыхаю после деловых встреч. Час посидишь — заряжаешься на всю неделю.

— Привычную медитацию отменили?

— То для техники, — отмахнулся Ружинский. — А здесь душа отдыхает.

— Можно ещё за грибочками сходить, — предложил я. — Не сезон, конечно… Но кто заставляет в России сидеть? Особенно в феврале.

Старик повернул голову.

В глазах отразилась странная смесь чувств — недоумение вперемешку с раздражением. Будто я на что-то святое посягнул.

— Наша страна хороша в любую погоду. Ценить нужно то, что завещали предки.

А, понятно.

Патриотизм я вполне могу понять — на таких вещах держится любая империя. Просто… я здесь чужой. И мой патриотизм — это тяга к защите человечества от инфернальный тварей.

— Не буду спорить, — пожимаю плечами. — Так или иначе, мы здесь не для того, чтобы наслаждаться прибоем или обсуждать берёзки. Для чего я вам понадобился?

— Хм… Соскучился по любимому внуку.

— Не смешите, — я с трудом подавил желание зевнуть. — Вас не было, когда умерла мама. Когда меня вышвырнули из дома, лишив наследства, Ружинские не предложили кров и заступничество. Я не припомню, чтобы вы попытались меня защитить от убийц, штурмовавших усадьбу Володкевичей. И в войне с соседом я участвовал без вашей гвардии.

— Справедливая претензия, — согласился князь.

— А то.

— Давай проясним кое-что, Ростислав. Между твоим отцом и нашим Родом имелись некие… договорённости. И я не мог преступить данное слово… до недавнего времени.

— Что за договорённости? Вашу дочь убили, это же очевидно. Где вендетта, война Родов, хоть какие-то претензии? Вы и пальцем не пошевелили, чтобы разобраться с…

— Кем? — перебил Ружинский. — Уж не думаешь ли ты, что покойный граф Володкевич убил княгиню Ружинскую, рискуя похоронить всё, что он с таким трудом выстраивал? И это — вместо того, чтобы взять себе вторую и третью жену? Законы Турова, да и всей империи, ему это позволяли.

Действительно, идиотский поступок.

Я и раньше об этом размышлял.

— Тогда кто её убил?

— Никто, — после небольшого колебания ответил князь. — Смерть была инсценирована.

— Красивая сказка. Зачем? И кому это потребовалось?

— Видишь ли, твоя мать… была связана с правительственными структурами. За несколько лет до брака с твоим отцом она выполняла задание в Наска. Её вычислили, отправили ликвидаторов. И нам пришлось выкручиваться.

— Неправдоподобно. Почему её не прикрывает правительство?

— Она выполнила одну… хм… миссию… и получила возможность уйти. На свой страх и риск. Мы думали, что после замужества и завершения карьеры… всё уляжется.

— Допустим. И вы подстроили взрыв? Увезли её с заправки?

— Именно.

— То есть, она жива?

Аристократ кивнул.

— И я могу с ней встретиться?

— А вот с этим проблемы, внучок. Моя дочь настолько хорошо скрывается, что даже я не представляю, где её сейчас искать. Она должна была встретиться с тобой год назад… но…

— Что-то пошло не по плану, — догадался я.

— Лучше и не скажешь.

— Вы хоть понимаете, как это звучит? Дешёвый шпионский роман для подростков. Отец добровольно расстался со своей женой, мама ни разу не захотела со мной встретиться, а вы все эти годы молчали? Ради моей же безопасности, как я понимаю.

— Правильно понимаешь.

— Хорошо, оставим эту чушь за скобками. Почему вы позволили отцу выгнать меня из дома? И почему решили встретиться только сейчас? Явно не потому, что мама вдруг вышла из тени.

— Не потому, — неохотно признал князь. — Думаю, ты понимаешь, что союз наших Родов был взаимовыгодной стратегией. Никакой любви между твоими родителями не было. Граф хотел сильного наследника, у нас пошатнулась финансовая база. В некоторой степени твоего папу можно считать… инвестором. Он вложился в одно предприятие, и когда мы его подняли, получил тройную прибыль.

— Вот только вы не думали, что подниметесь, — предположил я.

— Никто этого не мог знать, — согласился дед. — Поэтому мы заключили договор, согласно которому не претендуем на наследника Володкевича. Мы не должны с тобой встречаться, перетаскивать в свой Род, предлагать свою фамилию.

— Отец умер, — напомнил я. — И он сам от меня отказался. Не поверю, что ваша служба безопасности об этом не сообщила.

— Мы всё знали, — старик отвёл глаза.

— И?

— Когда ты вступил в наследство, возникли… сопутствующие проблемы. Появился игрок, который не по зубам моему Роду.

— Нарышкин, — я криво ухмыльнулся.

Князь посмотрел на меня с уважением.

— А ты мне нравишься, Ростислав.

— Не могу ответить взаимностью. Зато представляю ход ваших мыслей. Глава Рода не должен ввязываться в войну, которая может похоронить его семью. Всё логично. Зачем жертвовать собой ради внука, которого вы использовали в качестве разменной пешки?

— Звучит грубо.

— Таковы свойства правды.

— В общем, да. Решение было непростым, но мы устранились от всего этого.

Мне стало противно.

— И чего вы от меня хотите, неуважаемый? Сейчас я инквизитор, быстро поднимающийся вверх. Я сумел отстоять то, что принадлежит мне по праву. И вы вдруг увидели намечающиеся выгоды от союза. Решили скормить мне «ценную» информацию взамен… на что? Хотите, чтобы мы скрепили союз документально, и вы бы попали автоматом под защиту консистории? Вам угрожают? Конкуренты? Кровная вражда? Что опять не так?

Говорил я спокойно, отслеживая реакцию собеседника.

Мне вообще было начхать на всех участников этой истории. Мама была хорошей женщиной, но… абсолютно чужой лично для меня, архимага Гримауна. Так что я не собираюсь жертвовать ради неё и её близких интересами своего Рода.

— Ты поспешил с выводами, — князь покачал головой с лёгкой укоризной. — За последние месяцы расклад изменился, и тобой заинтересовались новые игроки. Сложилось так, что я об этом узнал. И, поверь, этих игроков не остановит цвет твоей рясы.

— Надо же, — я хмыкнул. — И кто у нас такой смелый?

— Прежде чем продолжать, я хочу удостовериться, что нас никто не подслушивает. Сними внешние блоки, чтобы мой телепат это проверил.

— В вашем клубе нет защитной артефакторики? — я искренне удивился.

— Представь себе. Только обычные технические устройства.

— Я могу накинуть купол тишины.

— Что это?

— Техника, которая отрежет всех, включая эмпатов и телепатов до второго ранга включительно.

— А ты умеешь удивлять, Ростислав.

— Я знаю.

Исполняю обещанное.

Комната погружается в область моего влияния. Естественно, никакие блоки я снимать не намерен. Я не доверяю этому человеку, будь он хоть трижды моим дедом.

— Я… — на лице Ружинского появилась озабоченность. — Не чувствую своего телепата.

— Так и должно быть, — заверил я. — А теперь говорите, что должны. Пока моё терпение не иссякло.