Каратель

Глава 27

— Ты слышал о Гинденбургах?

Вопрос Ружинского был столь же внезапен, как выстрел из пистолета.

— Магнаты, — ответил я. — Строят дирижабли.

— Вряд ли только по этой причине они хотят с тобой разделаться.

Пожимаю плечами:

— Они в разработке. Это всё, что я могу сказать без риска нарушить грифы.

— Я так и думал, — князь удовлетворённо кивнул. — Но твоя проблема не только в Гинденбургах. Этот Род, как мне известно, тесно связан с Тёмной Рекой.

— Ассасины?

— Хорошо иметь дело с понимающим человеком.

Я быстро сложил в уме два и два. Винсент Корвин, тайно возглавляющий братство убийц, наверняка уже получил приказ на моё устранение. И не только на моё. Будет логично, если Тёмная Река попытается убрать Бронислава или ещё кого-нибудь из нашей команды.

— Вы меня предупредили, — я кивнул. — Почему? Где выгода Ружинских?

— У нас с Гинденбургами давняя вражда, — вздохнул князь. — Слишком много пересечений в различных сферах. Собственно, поэтому мои эсбэшники за ними пристально наблюдают. И да, мне выгодно, чтобы в этой войне победили Володкевичи.

— Не думаю, что дойдёт до войны. Я инквизитор, Гинденбурги не могут сражаться открыто. Будут направлять убийц, которых я утилизирую. Только и всего.

Вместо ответа Ружинский перегнулся через подлокотник кресла, поднял неприметный кожаный портфельчик, расстегнул его и добыл картонную папку. Без надписей и прочих обозначений. Протянул мне.

— Что это? — я взял папку, которая оказалась довольно увесистой.

— Материалы по Тёмной Реке и Корвину, — пояснил старик. — От нашего стола вашему столу.

— Прямо День Щедрости.

— Расценивай так. Если надо, я дам разрешение на использование этой папки где угодно. Даже в разыскных мероприятиях консистории.

— Интересно, — я раскрыл папочку. Внутри обнаружилось много всего. Рукописные донесения, копии отпечатанных на машинке докладов, фотографии, вырезки из газет, какие-то справки и свидетельства явно медицинского характера. Но я в такие подачки не верю. — Что взамен?

— Я же говорю — подарок.

Князь выдержал мой взгляд.

— Давайте начистоту, Валентин Петрович. Вы говорили о союзе и наверняка планируете извлечь выгоду из наших отношений. Папку я забираю, спасибо. Перемотаем дальше.

— А дальше больше, — усмехнулся князь. — Я буду снабжать тебя любой информацией по нашим общим врагам, если таковая появится. Сведу с людьми, которым Гинденбурги перешли дорогу. В том числе с теми, кто фигурирует в этой папочке. С главой Тёмной Реки многие хотят поквитаться. И тебе окажут содействие, если начнётся большой замес.

Обдумав слова родственника, я кивнул.

— Что собираешься делать? — спросил Ружинский.

— Ну, я так понимаю, наш союз пока только в виде устных договорённостей.

— Да. Не хочу подставляться. Мы с Гинденбургами не воюем настолько откровенно, чтобы в моё имение подсылали убийц.

— Я понял. Скажу так: информация принята к сведению. На днях я уеду из города и не появлюсь… какое-то время. Буду признателен, если эта новость дойдёт до наших общих врагов. Они ведь меня хотят ликвидировать, а не устроить мясорубку с Черепами на моей территории.

— Ты прав. Разумная предосторожность.

— Вот и договорились. Уеду, потом вернусь. И тогда появится возможность заняться этими ребятами всерьёз. На всех уровнях.

— По рукам, — князь довольно улыбнулся. — С тобой приятно иметь дело… внук.

Я бы хотел заняться Крепостью Нарышкина побыстрее, но на следующий день меня подстерегал неприятный сюрприз в виде очередной встречи с представителями Ганзы. И, насколько я понял, банковские воротилы настаивали на моём личном присутствии. Так что мы приоделись в деловые костюмчики, погрузились в недавно приобретённый навороченный внедорожник и поехали в город, сопровождаемые кортежем из двух машин, забитых охранниками.

Мы — это я, Варя и Бенедиктов.

Вжуха пришлось оставить в имении, несмотря на его горячие протесты.

Изначально ганзейцы хотели встретиться в своём представительстве, расположенном в Стеклянном Треугольнике, но меня такой расклад не устроил. Во-первых, все представительства Ганзы считались её частью и приравнивались к посольским и консульским территориям. Во-вторых, там наверняка всё забито нехорошими артефактами и каббалистикой, а я такие игры не люблю. В-третьих, с хрена ли?

В общем, после долгих препирательств мы остановились на деловом центре «Паритет». Обширный комплекс, в котором можно арендовать свободную комнату для переговоров хоть на час, хоть на целый день. Поскольку предложение исходило от меня, я и оплатил аренду, поставив Шольца перед свершившимся фактом.

«Паритет» был громадным стеклянным муравейником, эдакой башней о тридцати этажах с охраняемой подземной парковкой, собственным почтовым отделением, камерами хранения, телеграфом, переговорным пунктом, рестораном и несколькими конференц-залами. Возможно, тут имелись додзё и тренажёрные залы, комнаты для йоги и джакузи с хаммамами, я бы не удивился. Но меня это не сильно интересовало.

Герр Шольц заявился на встречу не один, а в сопровождении молчаливого типа — худого, прямого как жердь, с жёстким взглядом и наличием сверхспособностей. Я это понял по возмущениям в энергетическом поле и решил держаться настороже.

— Добрый день, господа, — Шольц сухо кивнул нам с Бенедиктовым. — И дама.

— И вам не хворать, — улыбнулся я, усаживаясь за круглый стол из полированной чёрной древесины. Заботливые хозяева комплекса подготовили комнату, разложив перед нами блокноты и ручки. Тут же была выставлена питьевая водичка со стаканами. При желании мы могли заказать ещё что-нибудь, воспользовавшись коммуникатором. — Давайте без прелюдий.

Шольц снова кивнул.

И выдал предсказуемую вещь:

— По неразглашению деталей нашей… хм… тяжбы всё понятно. Я напоминаю, что мы предлагаем признать вас, юноша, наследником покойного графа, аннулировать завещание вашего отца и передать вам контроль над всеми активами взамен постоянного сотрудничества с банком «Транскапитал». Речь идёт о долгосрочном инвестировании под контролем нашего управляющего.

Варя и Бенедиктов молчали.

А вот меня такой расклад не устраивал.

Или устраивал, но не совсем.

— Герр Шольц, — вкрадчиво произнёс я. — Вы хоть понимаете, что происходит?

Немец уставился на меня, ожидая пояснений. Его спутник молчал.

— Ганза предлагает мне и госпоже Фурсовой, которая тут вообще не при делах, кабальные условия сделки. Банковская монополия на наши деньги. Вы что, совсем охренели? И это при том, что вы действуете на землях РИ, попирая имперские законы. Да не смотрите на меня так! Государство признало меня законным наследником своего отца, и это факт. Я в своём праве. Деньги покойного графа Володкевича теперь мои. Мы сейчас в Турове, а не каком-нибудь, простите Древние, Любеке. И вместо того, чтобы признать свои ошибки, вы хотите наложить лапу на всё, что мне принадлежит. Только клиент, дорогие мои, имеет право решать, кому передавать свои активы. Чтобы принять решение, я должен доверять Ганзе. А моё доверие подорвано вашими действиями. И да, я могу всерьёз задуматься над тем, чтобы привлечь к этой истории правительство. Уверен, Дому Медведя не понравится ваша манера взаимодействия с подданными России.

— Вы отказываетесь от сделки? — холодно поинтересовался Шольц.

— Я хочу услышать предложение получше. Или узнать причину, по которой не должен взяться за вас всерьёз. Мы ведь оба понимаем, какие каналы я могу подключить.

Шольц откашлялся и неуверенно посмотрел на своего спутника.

В следующий момент я понял, кто здесь главный.

— Поговорим наедине, — предложил Жердь. — Если вы не против.

Взглянув по очереди на Варю и Бенедиктова, я кивнул.

Блондинка оказалась умницей и не стала спорить. Не прошло и минуты, а мы с ганзейцем уже сидели одни в комнате, при этом я напрочь не понимал, что происходит.

Жердь протянул руку, взял бутылку с водой, скрутил крышку и налил себе в стакан. Неспешно проглотил.

— Что я могу сказать, господин Володкевич. Существовало распоряжение, и оно исходило от руководства Ганзы. Заблокировать счёт вашего отца и воспрепятствовать тому, чтобы вы получили деньги. Выполнить эту задачу требовалось в определённый период времени. Мораторий закончился. Я вам КРАЙНЕ не рекомендую пытаться выяснить, кто и почему отдал такой приказ.

— Тогда зачем вы мне это сказали? И кто вы такой вообще?

— Начну со второго вопроса. Теодор Доплер, я из Магдебурга. Вхожу в совет директоров банка «Транскапитал». Что касается первого пункта, то я приехал урегулировать конфликт. Поэтому вы узнали то, что узнали. Добавлю, что силы, управляющие Ганзой, имели некие… хм… претензии к вашему отцу. В целом же, нашу мотивацию я хочу оставить за скобками.

— Как вы связаны с Нарышкиным? — в лоб спросил я.

— Князь Нарышкин — лишь крохотный винтик в той системе, которую вы можете потревожить, — с серьёзным видом ответил Доплер. — Я рекомендую остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно. Те предложения, что уже поступили от герра Шольца, обсуждаются. Мы можем сделать универсальный счёт, через который вы будете перекачивать деньги с вашего… хм… предприятия. Предложим максимально выгодные инвестиционные пакеты. Пропишем в договоре возможность вывода активов в любой момент времени. И останемся при своём.

— Забудем, что было, — добавил я.

— Именно так.

— Убийц, которые приходили резать меня по ночам, тоже забудем?

— Заверяю вас, руководство «Транскапитала» не имеет к этим досадным инцидентам никакого отношения. Если что-то подобное и происходило, это перегиб со стороны князя.

— Перегиб, — задумчиво повторил я.

— И никак иначе.

— Хорошо. Какие у вас гарантии, что я не нарушу данное обещание? Получив деньги отца, я могу вывести большую их часть в один из российских банков, после чего вплотную займусь вашим руководством. Что меня остановит?

— Во-первых, это невыгодно делать. Зачем воевать, если вы получаете шанс приумножить свои капиталы? Во-вторых, Ганза вам не по зубам, господин Володкевич. Даже с отцом Брониславом. Я не угрожаю, просто советую. Отступите и продолжайте жить в своё удовольствие. В-третьих, если вы получите деньги и решите объявить нам войну, проблемы обрушатся на вас с неожиданных сторон. И они будут комплексными. Давайте жить дружно.

— Я обдумаю ваше предложение.

— Но не сегодня?

— Нет.

— Что ж, как хотите. Я могу вас понять. Единственная просьба — не затягивайте слишком сильно с окончательным решением. Мне поручено урегулировать конфликт в ближайшие три месяца.

— Я вас услышал.

Распрощавшись с Доплером, я вышел из комнаты.

В коридоре меня ждали Варя и Бенедиктов.

— Ну что? — в голосе блондинки слышалось нетерпение.

— У нас три месяца на размышление.

— Он предложил новые условия? — поинтересовался стряпчий.

— Предложил. Идёмте, по дороге расскажу.

Представительство Ганзы в Треугольнике

Несколько часов спустя

Теодор Доплер неподвижно сидел в кресле, его зрачки остекленели. Взгляд был устремлён в пустоту. Так продолжалось около четверти часа, потом банкир ожил и пошевелился.

Только что он завершил сеанс телепатической связи с Магдебургом.

Мальчишка, с которым так и не сумел справиться Нарышкин, ему не понравился. Слишком жёсткий, уверенный в себе. А ещё Доплер видел его досье, которое, откровенно говоря, шокировало. Не успел поступить в духовную семинарию — а уже носит тёмно-коричневую рясу, участвует в рейдах Бронислава, обзавёлся автономным статусом… И, судя по всему, недавно посетил Супрему. От паренька так и веет силой, причём запредельной. И это в девятнадцать!

С отцом Ростислава Ганза сотрудничала на протяжении нескольких десятилетий, не посвящая во все тонкости, просто используя в своих интересах. И всё могло бы оставаться в границах разумного, если бы старый граф не начал рыть, куда не нужно. Пешка случайно выяснила, в какую игру её втянули, и попыталась стать ферзём. Выторговать себе преференции. За что и поплатилась. Володкевича сняли с доски и выбросили на помойку. Вероятно, с наследником можно было бы договориться о ведении бизнеса на приемлемых условиях, но алчный Нарышкин захотел прибрать рудник к своим рукам, не предупредив кураторов. Это привело к неприятным последствиям и, вероятно, к возвышению этого сосунка.

Младшего Володкевича надо бы устранить.

Но не сейчас, когда Супрема зашевелилась.

Паладины активировались по всем направлениям, а это грозная сила, с которой надо считаться. Пусть суета уляжется. Кем-то руководство пожертвует, где-то притормозит исследования. А когда фанатики в рясах успокоятся, начнётся зачистка.

И юный Володкевич исчезнет одним из первых.