Карл Либкнехт

X. СМЕРТЬ КАРЛА ЛИБКНЕХТА

НЕ ЛИШЕНО интереса, что первый раз весть о расстреле Карла Либкнехта и Розы Люксембург — тогда преждевременная — разнеслась в самом начале мировой империалистической войны, в августе 1914 г. Весть эта дошла и до Италии. «Аванти», центральный орган соц. партии Италии, поместил тогда об этом статью. Не имея еще проверенных сведений, «Аванти» в условной форме говорил, что такая участь вполне может постигнуть этих двух бойцов за дело пролетарского интернационализма. Узнав об этой статье, вожди германских социал-шовинистов поспешили отправить в «Аванти» телеграмму следующего содержания:

«Карл Либкнехт, Роза Люксембург живы-здоровы. Члены ЦК германской социал-демократии Мюллер, Шейдеман, Эберт». А в одном из главнейших органов германского социал-шовинизма, в газете «Эхо Гамбурга», помещена была обиженная статья, которая доказывала что «некролог» Либкнехта был-де «инспирирован русскими», заинтересованными в том, чтобы возводить напраслину на германское правительство. Это было объявлено «клеветой на немецкий народ».

Известие об убийстве Карла и Розы оказалось тогда неверны Замечательно, однако, что молва сразу Назвала именно эти два имени Замечательно, что именно эти две «кандидатуры» на расстрел всем показались тогда же наиболее вероятными.

В 1915–1918 гг. германские империалисты и их «социал-демократы» довольствовались тем, что пока «только» засаживали Либкнехта и Люксембург в каторжные тюрьмы. Но с конца 1918 г., когда выяснилось окончательно, что именно эти два человека стали призванными вождями всего движения, направленного против контрреволюционного с.-д. правительства, травля против Либкнехта и Люксембург была поставлена на такую ногу, что при неудаче движения революционных рабочих она неизбежно должна была закончиться убийством этих двух наиболее ненавистных всему контрреволюционному лагерю руководителей.

Либкнехт уже с ноября 1918 г. получал массу угрожающих писем. За несколько дней до своей смерти Либкнехт на одном из собраний сказал по этому поводу следующие слова:

«Наши противники, не имея смелости бороться открыто, предприняли шаги, свойственные всем подлым трусам. Они полагают, что, угрожая мне смертью, они могут парализовать мои действия. Глупцы и трусы! Они не знают еще, что идеи социализма бессмертны».

Либкнехт презирал эти угрозы. Его натуре свойственно было действовать тем более смело и беззаветно, чем более трудно становилось положение вообще, чем больше становилась опасность для него лично, в частности.

Когда «победа» в январском восстании начала явно склоняться в сторону с.-д. и белогвардейцев, наиболее влиятельные вожди первых явно поставили себе вполне определенную задачу: во что бы то ни стало затравить Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Те с.-д. вожди, которые были «душою» всего белогвардейского похода против спартаковцев, отлично понимали, что расправа с рядовыми участниками восстания вполне «обеспечена», что об этом позаботятся белые офицеры и солдаты Носке. Они смотрели дальше. Им нужно было во что бы то ни стало обезглавить спартаковское движение на будущее. Им хотелось «на плечах» контрреволюционных войск ворваться в главный центр спартаковцев и «изъять» прежде всего Либкнехта и Люксембург. Вот почему с 6–7 января 1919 г. против этих двух людей во всей антикоммунистической печати начинается такая дикая травля, которую можно сравнить только с той вакханалией лжи и клеветы, какую подняли против В. И. Ленина в июльские дни 1917 г. «Организационная подготовка», проведенная с.-д. вождями, руководившими этим черным делом, осталась в своих подробностях неизвестной. По крайней мере — пока еще неизвестной. Но «агитационная подготовка» происходила на глазах у всего мира. Стоит теперь только перелистать «Форвертс» за гии дни, стоит только перечитать с.-д. прокламации того времени, чтобы картина была совершенно и безусловно ясна.

С.-д. «большинства» открыто звали на помощь против спартаковских рабочих и «свою» буржуазию и буржуазию Антанты. «Берлинер Тагеблатт» восторженно описывала демонстрации буржуазии, организованные под шефством с.-д. правительства 29 декабря 1918 г. «В первый раз за 70 лет (после 1848 года) на улицах показалось немецкое бюргерство. Со всех сторон шли длинные стройные колонны с развевающимися национальными знаменами. Мужчины, женщины, девушки, буржуа, рабочие, солдаты, ремесленники шли в общих рядах. Это смешение сословий было самым прекрасным во вчерашней крупной победе».

Георг Бернгард, захлебываясь от восторга, писал в «Фоссише Цейтунг», что «немецкий бюргер вчера нашел себя». «Многие тысячи бюргеров, как в простых блузах, так и в дорогих мехах, убедились, что, объединившись, они — сила. Организованная буржуазией совместно с рабочими и солдатами демонстрация, которая вчера в течение шести часов дефилировала перед дворцом рейхсканцлера, показала правительству, какая внушительная масса стоит за ним».

Все эти буржуа «в дорогих мехах» и вся покорная мм пресса уже в конце декабря 1918 г. делали главной мишенью своей травли Карла Либкнехта и Розу Люксембург. С первых дней января 1919 г. травля эта стала еще концентрированней, разнузданней, наглей.

Корреспондент парижской газеты «Матэн» (начальник одной из «союзных» миссий, генерал, лично наблюдавший события декабря— января в Берлине) рассказывает любопытную сценку, как к нему на улице обратился немецкий офицер с окровавленным лицом и в разодранной форме и сказал: «Я беру вас в свидетели того обращения, которому у нас подвергаются немецкие офицеры в Берлине. Я рискую быть убитым. Господами положения в Берлине являются представители революционной сволочи. Если вы не придете сами занять этот город, мы погибли». А генерал, представитель Антанты, ответил немецкому офицеру: «Вы проиграли другую войну, постарайтесь выиграть эту; это — ваше дело».

«Моральная» поддержка со стороны буржуазии и военщины Антанты являлась одним из главных факторов победы с.-д. правительства над германским революционным пролетариатом. В своей травле против Либкнехта и Люксембург Эберты и Шейдеманы опирались не только на «своих» буржуа «в дорогих мехах», не только на «своих» белогвардейских офицеров, называвших немецких рабочих «сволочью», но и на моральное сочувствие союзных «миссий» и генералов Антанты. Кстати сказать, генерал, писавший в «Матэн», тут же свидетельствует, что Либкнехт «был убит предумышленно». Он не сомневается ни минуты, что «смерть Либкнехта была во всяком случае делом, решенным заранее…»

С 13 января с.-д. «Форвертс» начинает распространять известие, будто Карл Либкнехт и Роза Люксембург бежали в Голландию, бросив-де на произвол судьбы «обманутых ими рабочих». С.-д. «поэт» Артур Циклер помещает по этому поводу в «Форвертсе» стихотворение. «Погибло много тысяч рабочих и солдат. А где же Карл, Роза и остальное кумпанство? Они сбежали! Задумайтесь над этим фактом, о, пролетарии!» Таково содержание этого «стихотворения». Пока с.-д. «поэты» кропают эти «стихи», кровавая собака Носке рыщет по следам Карла и Розы, а мясник Эберт каждое утро разжигает белых офицеров полковника Рейнгарта: что, господа, так и не нашли Либкнехта и Люксембург, а еще офицеры!..

Еще утром 15 января в «Роте Фане» появляется письмо Карла Либкнехта и Розы Люксембург, в котором они с негодованием опровергают клевету о мнимом бегстве в Голландию. «Не беспокойтесь! Мы не бежали, Мы не побеждены. Даже если вы нас закуете в кандалы, мы |не перестанем существовать. Победа будет за нами. Потому что «Спартак» — это огонь и массы, это душа и сердце, это воля и действие пролетарской революции. «Спартак» — это нужда и жажда счастья, это готовность к бою классово-сознательного пролетариата. «Спартак» — «это социализм и мировая революция», — писал Карл Либкнехт 15 января 1919 г. На самом деле Карл и Роза не оставляю? своего боевого поста ни — на минуту. Они продолжают нести на своих плечах огромную работу. Наемные убийцы рыщут по их следам. Опасность сгущается с каждым днем. Друзья и близкие товарищи настаивают на том, чтобы Карл и Роза скрылись. Они, сожалению, отказываются от этого. Максимум, на что они соглашаются, это — перестать ходить в те места (помещение редакции «Роте Фане» и т. п.), которые слишком хорошо уж известны врагам. Квартиры наиболее известных спартаковцев все уже под негласным надзором. Старший сын Карла Либкнехта арестован вместе с революционными рабочими в помещении «Форвертса». В ближайшие дни арестовываются почти все до единого члены семьи Карла Либкнехта. Карл и Роза переходят с одной нелегальной квартиры на другую, меняя пристанище, но не прекращая работы ни на один день и не теряя бодрости духа ни на минуту. Об этом достаточно свидетельствуют предсмертные статьи обоих.

Лишь после ареста троих руководящих товарищей удалось убедить Розу Люксембург и Карла Либкнехта в необходимости скрыться от преследований, — свидетельствует Вильгельм Пик. Однако оба ни за что не хотели отказаться от редактирования «Роте Фане». Сперва их удалось устроить на частной квартире в Нейкельне. Однако редакционная работа была сопряжена с многочисленными посещениями, что бросалось в глаза. Пришлось перевести их на другую квартиру — в Вильмерсдорф. Здесь Роза и Карл немедленно возобновили свою редакционную работу.

15 января друзья прячут Карла. Либкнехта и Розу Люксембург в Вильмерсдорфе на квартире, которая казалась еще достаточно надежной. Но 16 января на этой квартире их накрывает патруль «гражданской стражи» и отводит их в гвардейскую Кавалерийскую дивизию, действующую под непосредственным руководством Носке. Карла и Розу приводят в гостиницу «Эден», где помещался штаб названной дивизии. Здесь На арестованных с неслыханной грубостью и цинизмом сразу набрасываются белые офицеры добровольческого отряда генерала Люцова.

Офицерская банда чуть не вслух при арестованных совещается, где именно удобнее прикончить Карла и Розу. Убивать их тут же в отеле’ «Эден» — неудобно, — приходят к выводу белые офицеры. Слишком-де много свидетелей. Будет «излишний шум». И вот. вырабатывается такой стратегический план. Капитан Пфлугк-Гартунг получает приказ в закрытом автомобиле отвезти Карла Либкнехта в Моабитскую подследственную тюрьму. Обер-лейтенант Фогель получает приказ в другом закрытом автомобиле отвезти туда же Розу Люксембург. Вызывают автомобили. В каждый из них садится по несколько белых офицеров под указанной командой руководителей «предприятия». Задержанных рассаживают по намеченному плану в эти автомобили. Сейчас же автомобили окружает большая группа белых правительственных войск, образуя каре. В закрытый автомобиль, где сидит Либкнехт, по приказанию высшего начальства входит гусар Рунге и наносит безоружному Либкнехту несколько сильнейших ударов прикладом по голове. Либкнехт лишается чувств. Тогда Рунге, не спеша, отправляется во второй закрытый автомобиль и ту же зверскую операцию совершает над беззащитной Розой Люксембург. Затем автомобили отправляются в путь. По дороге Карла Либкнехта пристреливают несколькими выстрелами в голову; несколько пуль попадает в область легких и плеча. Убийство совершено в уединенном месте в Тиргартене. Затем убийцы отвозят тело Карла в дежурку вокзала в Зоологическом саду и там сдают его под расписку в качестве «трупа неизвестного лица». Розу застрелил лейтенант Фогель выстрелом в темя. Труп ее завернули в одеяло, привязали тяжелые камни и бросили в канал. Труп Розы был найден только 1 марта 1919 г. вблизи моста Моккер.

Так оборвалась жизнь двух великих борцов пролетариата…

Фактическими вдохновителями убийства Карла и Розы были Носке и Эберт, организаторами-полковник Пабст и капитан Пфлугк-Гартунг, исполнителями — гусар Рунге и лейтенант Фогель.

Гусар Рунге в 1922 г. совершенно добровольно явился в редакцию «Форвертса» и дал следующие показания, которых скрыть уже не удалось:

«Я стоял на посту в отеле «Эден» 15 января 1919 т. от 7 до 10 ч. вечера. Доктор Либкнехт, когда его привели, был избит егерем Брауном. Ему были нанесены прикладом ружья две раны (трещина) на черепе. Он попросил, чтобы ему дали ваты, но получил отказ. Ему не разрешили также пойти в уборную. При всем этом присутствовал капитан Пфлугк-Гартунг. Когда увозили Либкнехта, его избил матрос Кутновский (это неверно: бил Либкнехта прикладом сам Рунге). Через 10 минут привезли Люксембург… Между тем, пришел один офицер и дал мне приказ: «не выпускать эту банду из отеля». Мне приказали пустить в ход свой карабин и стрелять. Фамилии офицера я не знал. Второй офицер Фогель дал мне тот же приказ. Третий был Пфлугк-Гартунг, который повторил приказ и сказал: «Ваша фамилия будет записана; Мы назначили большую награду — 150 000 марок — за обе головы. Приказы я должен был строго выполнять. Я возразил, что я не пущу в ход ружье. Пфлугк-Гартунг сказал мне в ответ, чтобы в таком случае я использовал приклад. Он сказал: «Розу Люксембург капитан Фогель подведет прямо к вам, а вам останется только бить. Заметьте себе это». Дергер оказал мне, что эти важные, строгие приказы мы должны выполнить.

В это время была введена Роза Люксембург, которую держал за руки Фогель. По словам прапорщика Вейнгарда, Розу Люксембург еще до того избил прапорщик Гоффман. Я не пустил в ход ружья, но для того, чтобы выполнить приказ, толкнул Розу Люксембург. Она упала или, вернее, Фогель швырнул ее. Тотчас же ее потащили в приготовленный автомобиль. Я не трогал Розы Люксембург. Это дело Дрегера, Яншкова и Першеля. Мне кажется, что Фогель помогал при этом. Офицеры угрожали мне, что если я не выполню приказа, то я должен умереть. Когда автомобиль отъехал, лейтенант Круль вскочил на левую подножку и поблизости от Нюренбергской улицы, после того как первый раз револьвер дал осечку, пустил Розе Люксембург пулю в голову. Тогда он соскочил с автомобиля и пошел обратно в «Эден». В это время ко мне подошел один офицер и сказал: «Вы очень хорошо сделали свое дело. Пойдите в четвертый этаж и смените там этого болвана, с мим ничего путного не выйдет. Там находится редактор «Rote Fahne» (это был Пик), вы должны его застрелить».

Когда я спросил Пфлугка, от кого исходят приказы, он ответил мне: «Приказы исходят от капитана Пабста. Их следует выполнять»…

…Между тем, возвратились остальные и хвастались, в частности егерь Фридрих, что он всадил Либкнехту пулю. Фридрих показал мне свой пистолет. Он тоже принимал участие в стрельбе. Я спросил Фридриха, как это произошло. Он ответил мне: побег создан искусственно. Офицеры взяли нож у Либкнехта и порезали лейтенанту Шульцу руку для того, чтобы изобразить дело так, будто Либкнехт напал на них, а потом бежал.

…Люди из отряда говорили также: «Ну, Рунге, Люксембург плавает уже». Я спросил: «Почему вы бросили Розу Люксембург в воду?» На это капитан Фогель сказал: «Она лучшего не заслуживала».

Как бесцеремонно буржуазно-социал-демократический «суд» вел дело об убийцах Карла и Розы — подробно рассказано в книжке «Убийство Карла Либкнехта ц Розы Люксембург», выпущенной в 1933 г. издательством «Советское законодательство». «Юридическая» сторона дела освещена там исчерпывающим образом.

«Вчера Карл и Роза сослужили последнюю службу пролетарскому делу» — лаконично извещал Ленина об этой мученической смерти Иогихес-Тышко, соратник и друг обоих великих вождей, сам тоже погибший такой же смертью в социал-демократической тюрьме, спустя всего несколько недель…

Весть об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург с быстротой молнии облетела весь мир; Весь рабочий Берлин знал об этом убийстве уже через несколько часов. Сотни тысяч сердец кипели негодованием. Правительство Эберта — Шейдемана стало заметать следы. Правительственное радио от 17 января изображало дело следующим образом.

Карл Либкнехт и Роза Люксембург после ареста были посажены в доме одного из родственников Либкнехта, Маркусова. Затем они были препровождены под охраной солдат гвардейской кавалерийской дивизии в отель «Эден», неподалеку от Зоологического сада. Известие об их аресте быстро распространилось. «Около отеля собралась большая толпа, отчасти враждебно настроенная к арестованным». После установления личности, сначала Либкнехт, а потом Люксембург были отправлены на автомобиле окольными путями в дом предварительного Заключения. Несмотря на принятые начальником меры охраны, Либкнехту нанесен был тяжелый удар по голове, у него сильно' потекла кровь. Удар нанесен был неизвестным (!) лицом из толпы. Автомобиль тронулся. Чтобы избежать скопления толпы, автомобиль ехал не по оживленным улицам, а по Зоологическому саду. Однако по дороге произошла порча автомобиля, которая вызвала долгую остановку. «Так как Либкнехт оправился от удара, то начальник позволил вести его дальше пешком, чтобы поискать вблизи другой автомобиль. Пройдя 50 шагов, Либкнехт сделал попытку бежать. Так как, несмотря на повторные окрики, он продолжал бежать, то конвоиры стали стрелять. Один выстрел попал ему в спину. Либкнехт, невидимому, тотчас же умер».

Словом, «убит при попытке бежать» — совсем так же, как, бывало, объясняло царское правительство аналогичные убийства революционеров в России после 1905 года! Во всей этой «версии» с «враждебной толпой», ударом от «неизвестного лица», поломкой автомобиля, попыткой бежать и «повторными окриками» столько же правды, сколько в версии фашистского правительства Гитлера о поджоге германского рейхстага коммунистами в конце февраля 1933 г.

Правительство, — сообщает далее берлинское радио от 17 января 1919 г., — приказало произвести «строжайшее расследование» и «временно арестовало обоих начальников охраны» (были выпущены через несколько дней и награждены по-царски. — Г. З.). Они понесут наказание, если в расстреле Либкнехта будут установлены превышение полномочий или другие нарушения обязанностей со стороны начальников охраны».

Далее правительственное радио сообщает, что газеты не одобряют-де самосуда, но «о Либкнехте говорят, что он сам виноват в своей судьбе, так как сделал попытку бежать. Конвоиры стреляли, исполняя свою обязанность».

Нечего и говорить о том, что вся эта «версия» была продиктована только трусостью перед рабочими, что «временно» задержанные были освобождены и осыпаны милостями, что «следствие» ничего не дало. Подлинные убийцы Карла и Розы — Эберт, Носке и другие вожди с.-д. большинства— не могли, конечно, взыскивать с тех, кто только выполнял их поручения.

Военный министр с.-д. правительства, полковник Рейнгарт на заседании Учредительного собрания в Веймаре в ответ на запрос о ходе следствия выступил с официальным заявлением, что спартаковцы поддерживались-де денежными средствами из России, что они «подняли новую гражданскую войну против подавляющего большинства трудящихся», что белым войскам «было особенно тяжело, вследствие предательских способов борьбы спартаковцев» и т. п. Он, Рейнгарт, очень сожалеет, конечно, что задержанные не смогли быть преданы в руки правосудия. Генерал Лютвиц, которому подчинена гвардейская кавалерийская дивизия, «вполне разделяет мое мнение и в этом я вижу гарантию, что все будет сделано для расследования дела и для того, чтобы виновные были наказаны». Часть «независимых» с места кричат: «убийцы, убийцы!» С.-д. большинство вместе с буржуазными депутатами аплодируют своему военному министру. Председательствующий депутат центра Ференбах призывает «к спокойствию». Затем учредилка «переходит к следующему пункту порядка дня»…

Чтобы хоть немножко успокоить общественное мнение рабочих с.-д., правительство предложило Исполкому советов рабочих — и солдатских депутатов ввести двух своих членов в «следственную комиссию» по делу об убийстве Карла и Розы. Правительство было даже настолько «либерально», что само предложило выбрать также одного независимца. Но вскоре и сами Советы были ликвидированы. А вошедшие в следственную комиссию Руш и Вегман 16 февраля 1919 г. вышли из этой комиссии, признав свое дальнейшее участие в ней бесполезным (председателем ее был генерал фон Гофман). Даже эти члены комиссии должны были подчеркнуть установленный свидетельскими показаниям факт, что четыре белых офицера, руководившие всем «делом» в «Эдене», сговаривались между собою и приняли решение: «живыми Либкнехт и Люксембург в тюрьму доехать не должны»…

Носке и Эберт — сорганизовали убийство двух великих вождей мирового пролетариата. Их военный министр назначил руководить «расследованием» этого убийства генерала фон Гофмана. А Карл Каутский выступил затем (см. его брошюру «Роза Люксембург, Карл Либкнехт и Лео Иогихес») с «теорией» «англо-русской полярности в рабочем движении» — «теорией», имевшей целью подвести «теоретическую» базу под действия Носке и Эберта. Рабочее движение всего мира, видите ли, расположено «между двумя полюсами»: Англией и Россией. Один лагерь во всемирном рабочем движении, который поумереннее, тяготеет к Англии; другой — к России. Это «крайние». Недаром же «наиболее крайние вожди» в германском рабочем движении были либо сами выходцы из эмигрантских кругов России (Роза Люксембург и Лео Иогихес), Либо находились «под сильнейшим влиянием русских идей (Карл Либкнехт)». Эту «ученую» теорию, вероятно, вполне одобрили и полковник Рейнгарт и генерал фон Гофман. Фогель же и Рунге обошлись уж без всякой теории…

Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург острой болью отозвалось в сердцах рабочих всего мира. Не было такого уголка на свете, где рабочие, где люди труда не задумались бы над этой смертью, не отдали бы дани любви этим двум героям пролетарской революции. Особенно всколыхнула эта смерть трудящихся нашей Советской страны. Советская Россия была уже и тогда единственной страной, где над рабочими не стояли ни буржуазия, ни ее социал-демократия, была единственной страной, где подлинно свободные пролетарии могли сказать то, что они действительно думают о Карле Либкнехте. В бесчисленных собраниях и демонстрациях вылились подлинные чувства рабочих. И надо было видеть хоть одну из этих манифестаций, чтобы понять, какое место в сердцах пролетариев занимал Либкнехт, как гордились им, как любили его. В рабочих семьях был действительны.: траур. Рабочие, их жены, их дети были потрясены. На собраниях, посвященных памяти Либкнехта, сотни и тысячи рабочих, закаленных в самых тяжких боях и знающих, что такое потери, плакали. Десятки тысяч людей, никогда не видавшие Либкнехта, чувствовали, что они потеряли одного из лучших, одного из вернейших своих друзей. Когда с балкона Московского совета 1 7 января В. И. Ленин и Я. М. Свердлов говорили о смерти Либкнехта, слезы стояли на глазах десятков тысяч пролетариев.

«Сегодня в Берлине буржуазия и социал-предатели ликуют, — говорил В. И. Ленин. — Им удалось убить К. Либкнехта и Р. Люксембург. Эберт и Шейдеман, в течение четырех лет гнавшие рабочих на убой ради грабительских интересов, теперь взяли на себя роль палачей пролетарских вождей. На примере германской революции мы убеждаемся, что «демократия» есть только прикрытие буржуазного грабежа и самого дикого насилия. Смерть палачам!»

Мощным призывом, как набат, говорит «Правда», прозвучала над площадью речь Я. М. Свердлова.

«Как тогда, когда мы приветствовали освобождение Либкнехта, так и теперь наши сердца полны энтузиазма. Как тогда, так и теперь мы не колеблясь идем в бой. Как тогда, так и теперь мы полны решимости бороться до тех пор, пока знамя коммунизма не станет реять над всем миром. Да здравствует всемирная коммунистическая революция! Смерть палачам!»

Весть об убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург дошла до В. И. Ленина в дни, когда он работал над своим известным «Письмом к рабочим Европы и Америки». В первой части этого письма Ленин говорит о том, что «с Либкнехтом и спартаковцами идет все, что осталось честного и действительно революционного среди социалистов Германии, все, что есть лучшего и убежденного в пролетариате, все массы эксплоатируемых, в которых кипит возмущение и растет готовность на революцию» (т. XXIII, 497). Получив ошеломляющее известие об убийстве Либкнехта и Люксембург, В. И. Ленин приписывает к названному письму целую главу, из которой приведем здесь важнейшие места.

«Предыдущие строки были написаны до зверского и подлого убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург правительством Эберта и Шейдемана. Эти палачи, лакействуя перед буржуазией, предоставляли германским белогвардейцам, сторожевым псам священной капиталистической собственности, линчевать Розу Люксембург, убивать выстрелами в спину Карла Либкнехта, с явно ложной ссылкой на его «побег» (русский царизм, подавляя в крови революцию 1905 года, много раз прибегал к подобному убийству с такой же ложной ссылкой на «побег» арестованных), — и в то же время эти палачи прикрывали белогвардейцев авторитетом якобы ни в чем неповинного, якобы выше классов стоящего правительства! Не найти слов для выражения всей мерзости и низости этого палачества, совершаемого якобы социалистами. Очевидно, история избрала такой путь; на котором роль «рабочих лейтенантов капиталистического класса» должна быть доведена до «последней черты» зверства, низости и подлости. Пусть дурачки-каутскианцы толкуют в своей газете «Фрейхейт» о «суде» из представителей «всех» «социалистических» партий (палачей Шейдеманов. эти лакейские души продолжают называть социалистами). Эти герои филистерского тупоумия и мещанской трусости не понимают даже того, что суд есть орган государственной власти, а борьба и гражданская война в Германии идет как раз из-за того, в чьих руках будет эта власть: в руках ли буржуазии, которую будут «обслуживать» Шейдеманы как палачи и погромщики, Каутские как хвалители «чистой демократии», или в руках пролетариата, который свергнет эксплоататоров-капиталистов и раздавит их сопротивление.

«Кровь лучших людей всемирного пролетарского Интернационала, незабвенных вождей международной социалистической революции закалит новые и новые массы рабочих к борьбе не на жизнь, а на смерть. И эта борьба приведет к победе» (т. XXIII, 498).

Вот великие слова, которые должны быть выгравированы на памятнике Либкнехта в будущей свободной советской Германии. Вот незабвенные слова, которые живут в сердце каждого честного рабочего.

Узнав о намерении немецких рабочих в Риге издать полное собрание сочинений Карла Либкнехта и Розы Люксембург, В. И. Ленин 14 февраля 1919 г. посылает этим рабочим специальное приветствие за это (Ленин, т. XXIII, 264).

Открывая первый конгресс Коммунистического Интернационала, В. И. Ленин сказал: «Прежде всего прошу всех присутствующих почтить вставанием память лучших представителей III Интернационала: Карла Либкнехта и Розы Люксембург» (все встают). Вместе с первым конгрессом Коминтерна в честь Либкнехта и Люксембург встали передовые пролетарии всего мира. У этих великих могил авангард мирового пролетариата давал клятву довести дело коммунизма до полной победы.

В самом важном документе первого конгресса Коминтерна, в тезисах о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата, В. И. Ленин писал:

«Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург является событием всемирно-исторической важности не только потому, что трагически погибли лучшие люди и вожди истинного пролетарского Коммунистического Интернационала, но и потому, что для передового европейского — можно без преувеличения сказать: для передового в мировом (масштабе — государства обнажилась до конца его классовая сущность. Если арестованные, т. е. взятые государственной властью под свою охрану, люди могли быть убиты безнаказанно офицерами и капиталистами, при правительстве социал-патриотов, следовательно, демократическая республика, в которой такая вещь была возможна, есть диктатура буржуазии. Люди, которые выражают свое негодование по поводу убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург, но не понимают этой истины, обнаруживают этим лишь либо свое тупоумие, либо свое лицемерие. «Свобода» в одной из самых свободных и передовых республик мира, в Герман — кой республике, есть свобода безнаказанно убивать арестованных вождей пролетариата. И это не может быть иначе, пока держится капитализм, ибо развитие демократизма не притупляет, а обостряет классовую борьбу, которая, в силу всех результатов и влияний войны и ее последствий, доведена до точки кипения» (т. XXIV, II).

Эту свою мысль В. И. Ленин развивал затем в десятках речей и статей. Она выражала то, что созрело в сердцах и умах лучших представителей всего современного поколения пролетариев.

За день до своей мученической смерти Карл Либкнехт и Роза Люксембург, сидя на конспиративной квартире, писали для органа своей партии об итогах январского восстания. Обе статьи, написанные Карлом и Розой, проникнуты одним и тем же настроением.

Роза Люксембург в статье «Порядок царствует в Берлине» писала: «Руководство спасовало, но руководство может и должно заново создаваться массами и из масс. — Массы были на высоте, они превратили это поражение в звено тех исторических поражений, которые являются гордостью и мощью международного социализма. И поэтому из этого поражения зацветет будущая победа»..

«Спартакисты побеждены! — писал в своей предсмертной статье Либкнехт. — Революционные рабочие Берлина разбиты, пали сотни и сотни наших лучших бойцов, сотни и сотни преданнейших сынов революции заточены в тюрьмы. Да, сейчас это так. Да, революционные рабочие Барлина разбиты, а Эберты, Шейдемаиы, Носке празднуют победу. Эти палачи победили, ибо с ними против нас были генералы и бюрократы, юнкерство и попы, денежный мешок и все вообще реакционное и ограниченное. Они победили с помощью картечи, газовых бомб и пулеметов.

Но есть поражения, равносильные победе. И есть победы, которые хуже поражений.

Побежденные сегодня будут завтра победителями. Побежденные сегодня, они учли уроки поражения. Немецкому пролетариату все еще недоставало революционных традиций, революционного опыта. Учась на своих ошибках и тяжелых поражениях, он проходит через школу опыта, которая одна только гарантирует будущую победу.

Еще не до конца германский пролетариат прошел свой тернистый путь к Голгофе. Но день освобождения близок. И близок день суда над господами Эбертами-Шейдеманами-Носке и прячущимися за ними капиталистами. Волны событий бушуют. Нам не привыкать стать — не раз уже волна подымала нас высоко, чтобы затем со всей силой сбросить вниз. И все же наш корабль твердо и неизменно держит свой курс в одном определенном направлении — вперед к заветной цели…»

Великой верой в силу пролетариата, в торжество социализма веет от этих двух предсмертных статей…

Пройдут года и десятилетия, а имя Карла Либкнехта будет становиться вое более близким, все более родным рабочим всего мира. Разве в 1 933 г. это имя не является еще более родным, еще более широко известным, еще более призывным, чем в 1919 г.? Имена убийц Либкнехта будут покрыты в истории проклятием и презрением. А имя Карла Либкнехта будет сиять в веках.