Воины колдуна, начав лихо и беспорядочно взбираться в гору, притормозили, отдышались, построились. Учёные оказались, гады. Сообразили, что даже колдунский «глаз» сам по себе по горам лазить не станет.
Впереди теперь шли копейщики, держа наизготовку рогатины*. Эти здоровенные копья были, наверное, специально заточены под крылатых волков: толстое двухметровое древко, обоюдоострый наконечник, поперечина под ним, чтобы не давать раненому зверю подобраться поближе.
Однако доспехи на копейщиках были хреновые, что и доказала стрела Истэчи, воткнувшись в живот одного из них и почти проткнув насквозь.
Бедняга так и вцепился в толстое древко, разом потеряв весь свой пыл.
Но вывести из сражения второго копейщика мы не успевали — слишком быстро и слаженно двигались эти выкидыши терия Вердена. Будь у них щиты…
Парни мои бросились к волкам, а я, вытянув из-за спины меч, пошёл вперёд, отвлекая внимание на себя.
Колдун шёл в арьергарде своей маленькой группы, прячась за тушками своих воинов. Увидев меня, он прямо-таки криком зашёлся:
— Да вот же он! Вот! Хватайте его!
Неужели он знал Камая в лицо? Ну, наконец-то! Хоть кто-то информированный попался!
Так может, этот колдун знает и того, кто убил правителя Юри? И близок конец моего пути? Достаточно захватить и допросить этого мелкого мерзавца?
Внутри у меня сразу всё как-то неприятно подобралось и заискрило на стыках.
— Колдуна брать живьём! — взревел я так, чтобы услышали барсы, уже оседлавшие волков и разгонявшиеся, чтобы взлететь.
— Сдохни, мальчишка! — ответил мне колдун визгливо и тонко.
И следом за криком в меня из сведённых в знакомом жесте ладоней полетела шаровая молния. Хиленькая такая, с мяч для пинг-понга.
Колдун выдохся. Да и подсознательно Камай ждал именно этого.
Мои руки знали: меч — именно то оружие, которое является щитом от всех этих мерзких штук.
Движение кистью было инстинктивным. Спроси меня, что я сделал — вряд ли сумел бы ответить. Но отбитая лезвием меча молния с шипением закрутилась на камнях и взорвалась там, оставив тёмное пятно гари.
Колдун вскинул руки ещё раз, но задышал тяжело, с сипением и… опустил. Надорвался, бедняга, выжигая наш лагерь.
Это же надо было так шарашить молниями, чтобы бедного Ойгона контузило взрывом! Прямо натовская тактика — равняем город с землёй, а потом заходим, как победители.
Ну и что, силёнки-то подрастратил, трусливая мразь? По пепелищу решил прогуляться? Ну, так ты не один здесь хитрый!
Я смотрел на колдуна, пытаясь сообразить: трус он или просто обучен так воевать с дикарями?
Но понятно было лишь то, что физически парень не силён: узкое бледное лицо, чёрные волосы, выбивающиеся из-под шёлковой шапочки а-ля горшок, тонкая длинная шея без кадыка, торчащая из чёрного наряда, вроде кимоно.
Подросток. Чуть старше меня или долго болел в детстве. Характер гадкий, скорее всего — ровесники слабаков не любят.
Я перехватил меч княжича левой рукой, а правой вытащил второй, короткий.
— Убейте его! — завизжал колдун. — Отберите у него меч!
Сам он сражаться не собирался. Ему нужна была передышка, чтобы накопить энергию. И это я тоже откуда-то знал. Не словами в голове, а словно бы чуял.
Будь я самонадеянным лохом, попавшим в чужое тело — попробовал бы управлять чутьём Камая и его реакциями. И всё пошло бы сейчас через пень колоду.
Какой из меня мечник? Разве что в театре Лаэрта** сыграть?
Но я и не пытался рулить телом Камая, а пользовался автоматизмом движений, чтобы оценить ситуацию словно бы со стороны. Мог драться и одновременно не выпускать из поля зрения колдуна, чтобы не удрал под шумок. А сам сближался с его бойцами так, чтобы постепенно прижать к скале мелкое писклявое чмо в чёрном шёлке.
Возможно ли такое? А почему — нет?
Опыта драки на мечах у меня было пока маловато. А вот опыт сражений имелся нешуточный. И я знал, что в горячке боя воин действует на автомате. Не головой, а теми связками движений, что наработал долгими тренировками.
И сейчас я легко отдавал власть над работой двумя мечами телу Камая, а он был отличным бойцом. Сам же я выступал чем-то вроде оператора дрона.
Вот копейщик устремился вперёд, стараясь набрать разбег и наколоть меня, как свинью на вертел.
Копьё было тяжёлым, да и подъём ещё не кончился. Мужик просто не успел.
Я понимал, куда он метит, и прыгнул в сторону, а сверху спикировал Темир, и на лету ткнул копейщика мечом в шлем.
Вот тут-то я и понял, почему волки так неумело (в понимании Камая) действовали мечами. При полёте не было иной тактики — только ткнуть мечом или полоснуть на скорости. Остальное делали масса плюс ускорение. А заниматься фехтованием в секунды соприкосновения всадника и пешего воина было просто невозможно.
Темир целил в голову, но не рассчитал немного и сумел только сбить копейщика с ног и сорвать с него шлем.
Крылатый волк тут же стремительно унёс всадника ввысь, закладывая вираж. Но воину хватило и этого: шлем полетел в одну сторону, копьё в другую.
Удивительно, но на ногах мужик очутился тут же. И даже сумел подхватить копьё, кое-как отразив мой удар. Однако мы оба не знали, что мечом можно сражаться против копья! Да ещё так ловко!
Пока к нам бежали мечники, я успел чиркнуть копейщика по бедру. А потом пришлось биться против троих.
Выпад, разворот. Скрестить меч с одним из охранников колдуна. Отбить копьё… Мне нравился этот смертельный танец!
Барсам трудно было нападать на такую плотную группу сражающихся. Но Темир снова налетел сверху, сбив мечника с ног.
Зубы крылатого волка клацнули перед лицом воина, промахнувшись едва не на волос.
Я отбил выпад копейщика, вторым мечом снова зацепив его бедро. На этот раз более удачно — враг захромал и остановился. Кровь просто хлестала из него.
Колдун выкрикнул что-то, похожее на моё имя — Камай. И остановил кровотечение. Умелый, гад.
Истэчи налетел на копейщика сверху, спеша добить. Но ударить мечом не сумел — промахнулся. Тут нужно особое мастерство — попасть куда-то на скорости. Однако хитрая Луна вцепилась пастью в древко копья и унеслась с ним в небо.
Копейщик выхватил короткий меч, а я рассмеялся. Позиция его была крайне невыгодной. Ровно на один мой выпад и разворот.
— Назад! — завизжал колдун. — Отступайте!
Ещё одна молния сорвалась с его рук — такая же слабая и точно так же отбитая мечом Камая. Но и я потратил пару секунд на эту дурацкую молнию, а воины успели перегруппироваться.
Двое были ранены, третий основательно помят. Копейщик сумел подхватить копьё подстреленного товарища, и все трое бросились к колдуну. Окружили его, защищая. И начали плотной группой отступать вниз по склону.
Нападать на такую группу крылатому волку трудно — снизу у него не зубы, а уязвимое брюхо. Потому Истэчи и Темир с воплями кружили над воинами, как коршуны над добычей, выжидая удобный момент и нагоняя жути.
Не могут же эти ублюдки весь день так пятиться? А стоит им рассредоточиться…
Если бы не мой приказ, хватать колдуна живьём, барсы всё же рискнули бы напасть. Я видел азарт на их лицах.
— Сдавайтесь! — заорал я. — Иначе пустим вас волкам на еду!
Но колдун, несмотря на усталость, испуганным не выглядел. И скоро мы поняли почему.
Первой отреагировала Луна. Она поджала уши и стала забирать в сторону заходящего солнца, не слушаясь малоопытного всадника.
Я посмотрел в небо и увидел одинокого чёрного дракона. Это погонщик летел на помощь к своим.
Неужели не побоится сесть на неверные камни? Не побоится острых скальных выступов, способных изранить нежные крылья дракона?
Вполне возможно, что так. Ведь своих надо спасать.
Ну а нам что делать с этой махиной?
Однако Темир весело гикнул, разглядев нового противника, и послал своего волка вверх. И я вспомнил рассказы Истэчи про то, что волчьи всадники заточены именно под сражения с драконами. Может, не охранники караванов, но регулярные воска правителя Юри — точно. Значит, приёмы против драконов и у барсов имелись.
Темир стрелой пролетел мимо неповоротливого зверя, полоснув его мечом по крылу. Острые зубы дракона лязгнули понапрасну — волк был маневреннее и быстрее.
Кроме погонщика на драконе никого не было, и Луна, успокоившись, тоже набрала высоту, готовясь пикировать на врага.
Истэчи, хоть никогда и не бился в воздухе, положился на опыт волчицы. И два моих бойца закрутились вокруг зубастого чудовища, жаля его со всех сторон.
— Сдавайтесь! — я пошёл на колдуна и его воинов.
Теперь я точно знал, что справлюсь со всеми тремя. И они это тоже поняли. Снова начали пятиться, щетинясь оружием.
— Отец найдёт тебя и отомстит! — выкрикнул колдун. — Он вытащит твою душу и посадит в чёрную яму с демонами! И они будут жрать тебя медленно, день за днём, слышишь, мальчишка⁈
— Ой, сколько красноречия у такого криворукого колдунишки! — рассмеялся я. — Ну? Где твой отец? Где твои молнии? Что ты ещё умеешь, жертва неудачного аборта? Сдавайся! Иначе поймаю и буду отрезать тебе палец за пальцем! Так нравится?
— Дракон сожрёт обоих волков! — выкрикнул колдун.
— Не успеет! Раньше я порублю вас в капусту! Бейтесь, твари!
Я сунул короткий меч в ножны, подхватил с земли камень и запустил в одного из мечников.
— Бейтесь!
— Посмотри вверх! — выкрикнул колдун, занося руки в опасном жесте, и получил вторым булыжником прямо в лоб.
Кровь побежала по его лицу, заливая глаза, и мечник с копейщиком, не выдержав, кинулись на меня.
Второй мечник остался с колдуном, засуетился над ним, вытирая с его лица кровь.
По рёву над головой я слышал, что сражение там идёт с переменным успехом. И мне надо было помочь братьям-барсам — быстренько зарубить этих двух идиотов, захватить в плен колдуна и можно будет торговаться с погонщиком дракона.
Простая задачка, верно? Вжик — и уноси готовенького***. Даже забавно сражаться против копейщика и мечника. Если бы не этот рёв!
Удар, ещё! Плеснула кровь, и мечник зажал на плече разрубленную кольчугу, сквозь которую хлестала кровь. Меч Камая, казалось, сам знал, куда бить.
Я отпрыгнул, чтобы посмотреть наконец вверх и зарычал от злости. На помощь дракону, отбивавшемуся от волков, нёсся ещё один дракон! С полным набором воинов в сёдлах!
В небе блеснула молния, на этот раз здоровенная и извилистая, как в грозу, но в небе она не так опасна, как на земле, и Темир извернулся, уклоняясь.
Ну, твою ж мать! На драконе летел ещё один колдун! Что б он разбился уже об эти скалы!
Этот колдун дрался умело, и силы расходовал грамотно. Он швырялся компактными молниями, а не работал по площадям.
Огненный шар взорвался рядом со мной, и теперь уже я сократил дистанцию, поднырнув под копьё и рубанув копейщика сначала по голени, а потом, когда он согнулся, врезал ему сверху, добивая.
Мечник отступил, но я снова сблизился. Поединок превратился в мешанину ударов, но так было безопасней — ведь над нами кружился колдун, целясь в меня своими огненными шарами.
Положение у него тоже было не самое выгодное. Внизу — я, в воздухе — Истэчи и Темир. Парни не отступили, ухитряясь пока лавировать под молниями.
Я должен был успеть добраться до колдунишки. Нужен был заложник — без вариантов.
Выпад! Звон мечей и…
Луна, волчица, на которой летел Истэчи, с визгом полетела вниз, раненая или убитая — рассмотреть я не мог.
Ещё выпад!
Раненая!
Истэчи сумел посадить волчицу и уже бежал мне на помощь, размахивая мечом, как дубиной.
Рёв драконов раздавался прямо над моей головой, но отвлекаться было не время. Выпад! Есть!
Шальная молния осветила быстро темнеющее небо. В горы сползала ночь. Хорошо!
Я перекатился, успел оттолкнуть Истэчи и отразить пылающий шар.
Он взорвался с оглушающим грохотом! Аж уши заложило. Как бы и меня не контузило…
— Сдавайся! — заорал я, сам не слыша своего голоса.
Мечник остался один, да и тот раненый. Ещё шаг — доберусь и до колдуна!
И вдруг передо мной вырос призрачный воин. Потом ещё один, ещё…
— Сдавайся сам! — завизжал колдунишка. — Отец тебя в порошок сотрёт!
Так это его папаша на выручку прилетел? Забавно-то как.
Истэчи не побоялся вырасти на пути у призраков, и я, зарубив последнего мечника, приставил к шее колдуна меч.
— Останови призрачных воинов! Иначе тебе конец!
— Отец, убей его! — завизжал колдун. — Бей сверху! Я смогу прикрыться! Бей!
Я не мог отвести от него взгляд и посмотреть, что там, вверху, да ещё и тьма с каждой секундой становилась всё гуще.
Однако рёв над нами раздавался просто ужасающий. Казалось, отец колдунишки сам превратился в дракона и несётся прямо на нас!
*Рогатина являлась увеличенным, усиленным и утяжелённым копьём. Она изготавливалась на основе прочного древка большей толщины длиной, сопоставимой с ростом человека. Перо такого копья чаще всего имело лавролистную форму; длина наконечника могла достигать 500–600 мм.
**Лаэрт — персонаж трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет», сын канцлера Полония, брат Офелии. Представляет собой «классический тип мстителя».
*** «Уноси готовенького!» — сточка из «Песни о шпаге» из кинофильма «Достояние республики».