Кинжал Улугбека

Глава 16
ЗВЕЗДНЫЕ СТРАННИКИ НЕ БЫВАЮТ ВОРАМИ

- Ну так вот, - сказал Лерыч, когда дежурные вымыли посуду и все, включая Марью Ивановну, снова расселись за столом, - должен сообщить вам пренеприятное известие. У старика Улугбека украли деньги. Что думать, не знаю.

Верю, что мы тут ни при чем, но на нас лежит тень, и надо разбираться.

Последовала классическая немая сцена, потом раздались взволнованные голоса:

- Когда украли? Сколько украли?

- Вчера или позавчера. Одним словом, на днях. А сколько, не сказал. Подозреваю, сам не знает. А может, и знает. Утверждает - много. Сколько это - много - в его понимании, не представляю. Деньги были в трехлитровой стеклянной банке. Что думаете по этому поводу?

- Ерунда какая-то. А он не врет?

- Не могли деньги украсть паломники или кто-то из кишлака? - спросила Гера.

- Паломники не для того сюда ездят, - объяснил Лерыч. - И никто из кишлака Улугбека не обидит. Никогда здесь такого не случалось.

- А местные ребята?

- Копейки не возьмут. Они так воспитаны. Помнишь, Марат, как они часть клада растащили, когда мы еще не знали о нем,- а потом по монетке собирали и приносили?

- Кто позавчера у хижины шастал, тот и деньги украл, - неожиданно и чуть слышно пробубнил Лешка.

И тут Варя вспомнила шорохи в кустах джидовника. Там был Лешка!

- Я там был, - тут же ответил Марат, глядя на Лешку в упор. - И не один, нас было пятеро. Денег мы не брали. А есть свидетели у того, кто прятался и видел нас?

- Не рой другому могилу… - изрек Паштет, ни к кому не обращаясь.

- Объяснись, пожалуйста, - обратился к Лешке Лева.

У Лешки бегали глаза, он выглядел испуганным, растерянным и молчал. И все молчали.

- Я клянусь, что не брал, - сказал наконец Лешка, губы у него дрожали. - Я клянусь… Что надо сделать, чтобы вы поверили?

- Ты вчера накурился, может, в дурмане и украл эту чертову банку? - спросил Лева.

- Я уже Лерычу все рассказал, - Лешка попробовал избежать объяснений, но тут и Марья Ивановна не выдержала:

- Расскажи всем! Ты хоть помнишь, что с тобой было вчера?

- Я все помню. После ужина курил возле цистерны, а потом сразу в лагерь. Не верите? Мужик дал папиросу, он к мазару приезжал. Я думал, обычная папироса…

- Так прямо и дал? Покури, говорит, мальчик, это полезно для здоровья? Я думаю, ты ему взамен что-то дал. Только что? Из камералки что-нибудь?

- Не брал ничего, - сквозь зубы сказал Лешка.

- Он не брал, - заступился за Лешку Лерыч. - Его спросили, как доехать до мазара, он сел в машину и показал, а ему дали гонорар за консультацию. Вот так и было.

- Разве в детстве тебя мама не учила: не садись, Лешенька, в чужие машины, не бери у незнакомых дяденек отравленные конфетки? - язвительно спросил Лева.

- Всему тебя, пацан, учили, только ты ничему не научился, - проворчала Марья Ивановна.

- Вор был в машине, - сказала Варя. - И папиросу с зельем специально дал. Один ехал? Какой он был?

- Двое. Обычные мужики. В белых рубашках и брюках.

- А машина? Номер запомнил?

- Зачем мне было запоминать? Красные «Жигули». «Четверка», наверное.

- Для настоящих воров, у которых есть машина, деньги Улугбека - тьфу! - сказал Марат.

- А Харитон? - осторожно спросил Паштет.

- Даже слушать не хочу. - Валерий Иванович сердито отмахнулся.

- Значит, это кто-то из нас? - задумчиво сказал Абдулла. - И подозрение все равно на нас.

- Давайте всех обыщем, - горячо предложил Лешка. - Меня первого.

- Обыска не будет, - твердо сказал Лерыч. - Вы же не первый год друг друга знаете…

- Друг друга - да, а нас - нет, - насупясь проговорила Гера.- Лично я хочу быть уверена, что про меня никто плохо не думает.

- Никто про тебя ничего не думает, - с подозрительной горячностью сказал Рафик.

- Я тоже не верю, что вор из наших, но в жизни всякое бывает. Если это с кем-то случилось, давайте дадим ему последний шанс остаться порядочным человеком. Не надо признаваться, пусть он напишет Лерычу письмо, и только он об этом узнает. Деньги отдадим Улугбеку и будем жить дальше, - предложил Лева.

- Угу, будем жить и думать, кто из нас вор? - спросил Рафик. Однако Леву все-таки поддержало большинство.

- Отвечу я тебе на это словами одной мудрой книжки… - начал Лерыч.

- Какой? - поинтересовалась Гера, и все засмеялись - ясно было, что за книжку имел в виду Лерыч. Разумеется, «Ходжу Насреддина».

- В этой мудрой книжке написано: умей доверять - это величайшая из наук, потребных нам в жизни. - Сказал и удалился в камералку, оставив ребят в растерянности.

- Что будем делать? - спросил Абдулла.

- Пошли письма писать, - сказала Варя.

Марат разорвал тетрадку и протянул Паштету, Варе, Гере и Рафику по листку.

- Что писать-то? - недоуменно спросил Рафик.

- Что думаешь, то и пиши.

- А ты что написала? - спросил Рафик Геру, которая уже складывала из бумаги треугольник.

- Я - личное, - ответила Гера, но потом развернула свой листок и показала. Там было написано: «Я буду археологом. Жалко, что я не смогу ходить к вам в секцию. Гера».

- Я тоже личное напишу, - задумчиво сказал Рафик. - Меня одна штука мучает. На Шахрухию ведь не всех берут, конкурс. А я вроде здесь не по делу.

Паштет научил Марата складывать из бумаги треугольник, и они понесли письма Лерычу. Там уже лежала стопка посланий. Одно - скатанное в трубку и перевязанное обувным шнурком с подобием печати из жвачки. Потом Лерыч читал в одиночестве, а все сидели за столом и ждали. Наконец он пришел. По виду было совершенно непонятно, получил ли он покаянное письмо.

- Я рад, что все окончилось, как я и предполагал, - сказал Лерыч. - Признания я не получил, зато очень тронут вашими письмами. Среди них есть и хорошие, и важные. Но я только одно процитирую. Оно от Вари. Она написала: «Звездные странники не бывают ворами, они вне подозрений».

Варя сама почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она сидела, опустив глаза, сдерживая радость и гордость.

- Еще я отвечу Рафику. Он написал, что хочет быть биологом. А я и не сомневался в этом. Но мне показалось, написал он не просто так. Ты что же, Рафик, думаешь, будто занимаешь чужое место? А я не сомневаюсь, что ты на своем месте. Может быть, мы еще будем гордиться, что работали вместе с тобой.

- Не дрейфь, Рафик, - назидательно сказал Абдулла. - Мир лежит перед тобой широкий и открытый и требует лишь одного. Сам знаешь - чего.

- Мир и в самом деле широкий и открытый. И все мы в нем - звездные странники, - добавил Марат. - Только кто все-таки деньги спер?!

Лерыч собрался обсудить происшедшее с директором школы и ушел в кишлак, а вернулся перед самым ужином. Турдали-ака был уверен, что вор не из местных, однако обещал провести свое расследование. Также Лерыч сделал попытку еще раз поговорить с Улугбеком, но ничего нового, кроме того, что старик против обращения в милицию, не узнал.

- Почему он не хочет заявить в милицию? - допытывались ребята. - Может, боится? А чего?

- У меня две версии, - сказал Паштет.- Первая: он знает воров и боится их, ему пригрозили. Вторая: боится огласки. Узнают, что он богатый, снова обворуют. Наверное, украли не все.

- Если бы он знал воров, зачем бы мне жаловался? - в свою очередь спросил Лерыч. - А боится он не воров, я думаю, а милиции. В каком он времени живет, что у него в голове? Раньше его образ жизни не поощрялся, может, он воображает, что все по-прежнему? Боится, что арестуют, а если деньги найдут - отнимут?

- Давайте лучше почитаем, - предложил Рафик, а Паштет спросил:

- Вы в самом деле «Ходжу Насреддина» второй раз читаете?

- Эту книжку можно читать много раз, - сказал Лерыч. - Принято считать, что она несерьезная, детская, но это заблуждение. «Ходжа Насреддин» - книга для любого возраста. Первый раз следишь за содержанием, а потом - наслаждаешься красочной речью, обращаешь внимание на размышления.

- Какие размышления? - спросил Паштет. - Прочтите для примера. Которое вам больше всего нравится.

Валерий Иванович полистал книжку.

- «Все, все проходит; бьют барабаны, и базар затихает, пестрый, кипучий базар нашей жизни… - Валерий Иванович читал, поднимая глаза от страницы, проникновенно и тихо, будто раздумывая над собственной жизнью: - Но что делать на шумном базаре тому, у кого весь товар состоит из возвышенных чувств и неясных мечтаний, а в кошельке вместо золота и серебра содержатся одни сомнения да глупые вопросы: где начало всех начал и конец всех концов, в чем смысл бытия, каково назначение зла на земле и как без него мы смогли бы распознать добро? Кому нужен такой товар и такие монеты здесь, где все заняты только торгом…»

Это он о себе, заподозрил Паштет, и непонятная грусть коснулась его души и беспокоила, требуя объяснения. И все ребята притихли, думали о чем-то своем.

Уже в постели Паштету пришло в голову, что такие люди, как Лерыч, встречаются единицами на сотни хозяев базара жизни. Они особые. Одинокие путники. Звездные странники. Наверно, это самые лучшие люди. Самые счастливые. И самые несчастные. И Паштет хочет быть таким же. Но не будет. Наверно, потому, что он эгоист, слишком многого желает для себя лично. Не материального, нет, чего-то другого. Может быть, путешествий, приключений, а вероятнее всего, славы, хотя пока не очень ясно, на каком поприще. Ему это нужно, чтобы не просто так прожить, коптя небо, и чтобы его любили. Чтобы Варька подумала: «Как я заблуждалась относительно Паштета…»

А еще он вспомнил Маратов «маленький плот», уплывающий от сытости и обыденности. Куда?