Клан - моё государство 3

Глава 7

В окрест всё шумело. Журчали, ревели многочисленные ручьи и речушки, наполненные водой от таящих снегов. Под кронами сосен, где располагался (в пару домиков) шахтный посёлок, германский посёлок, почему-то так окрещенный мужиками, весна не чувствовалась. Снег лежал почти не тронутый, еле заметно просев. Картина была обворожительной. Везде, где солнце проникало, снег исчезал на глазах, а в тени нет. Сашка и Снегирь топали со смены в шахте, хлюпая по воде болотными сапогами, которые предусмотрительно раскатали. Кое-где на тропе было воды выше колен. Чтобы войти под сосны, пришлось карабкаться на обледенелый уступ по вырубленным ступеням. Тут была граница между весной и зимой. Под соснами, переведя дух, Снегирь спросил:

– Сань! Долго он тут лежать будет?

– Снег, что ль?

– Ну да!!

– До июня стает. В глубине чащи, да в местах, где солнце не достаёт, снежные плеши сохранятся до середины июля. В них всякое зверьё купается.

– Как?

– Белка прыгает, резвится, крутится на таком сугробе, спинкой и боками трётся, лапками перебирает. Животом ложится и ползает, брюшко чистит.

– Красиво, наверное?

– В природе всё красиво и до поразительности рационально. Места не тронутые, не хоженные, необычайной чистоты наши места.

– Далеко от грязных производств потому что.

– Не потому,- скатывая голяшки сапог, ответил Сашка.- Отсутствие грязных людей. Всё зло от человека и его желаний неуемных, потребительских.

– Что ж теперь, сталь не производить?

– Надо всё. И сталь, и цветные металлы, и продукты нефтехимии, и просто песок со щебнем надо, и лес. Спорить об этом нечего. Только делать надо всё разумно,- произнёс Сашка.- С умом, значит. Видал, как мы работу сделали?! Вот мы отсюда отвалим и за нами чисто будет. Дай государственным козлам эту жилу, что тут было бы?

– Представляю!!

– То-то!- Сашка разогнулся.- Они бы тут поставили обогатительный комбинат, город тысяч на двадцать жителей и лет сорок долбились бы в горе. За это время в округе на триста километров не осталось бы живой души.

– Так это ясно,- кивает Снегирь.

– Вон нефть в западной Сибири качают, так её больше по болотам разлили, чем за эти годы добыли. Загубили природу на корню.

– Болота они и есть болота.

– Глупый ты мужик, Андрей,- Сашка хлопнул того по спине.- Топи те не менее важны для природы планеты, чем леса Амазонки. Нет лишнего в этом мире ничего. Ты бы видел, как качают нефть арабские шейхи!? Вроде беспокоиться нет повода – сплошной песок кругом, ан-нет, технология добычи рассчитана так, чтобы вреда не наносить. Саддам Хусейн ушёл из Кувейта и поджог скважины, так они в течение года погасили и сразу выделили средства на очистку поверхности. Побеспокоились об этом, как о собственном здоровье. Понял ли ты?

– Усёк!

– Это пески, Андрей, всего-то, а сибирские топи восстановить как? Вкакаешься. А вот такой лес как у нас? Каждый же листик не протрешь. Пакостить научились, а работать чисто нет. Вон Левко зимой бак пробил на снегоходе, так двое суток сидел там и отжигал. Понимает причастность с малолетства. Мы в детстве, когда костры палили на реке, всем кагалом собирали сушняк или старые ящики таскали от магазина, но плескать солярку или бензин в костёр – даже не думали. Таких бы получили по первое число, на всю жизнь бы остались рубцы на задницах, для памяти.

– А мы лили,- признался Снегирь.- И ещё как! Таскали трехлитровыми банками. Ночью с машин сливали.

– Так и удивляться нечего, что в Протве рыбы нет.

– Все давно перестали удивляться, что нет. Только старички ещё помнят, а мы ловили, в основном, ершей. При нас больше ничего не водилось. Саш, вот ты в КГБ работал. Сам туда влез или кто-то из ваших, ранее там обосновавшись, тебя туда втолкнул?- спросил вдруг Снегирь, переведя разговор на другую тему.

– Сильно интересуешься!?- Сашка глянул на него, хитро прищурившись.

– Запретно если, то не говори. Я от того спросил, что после училища к ним чуть было не попал. Человек меня один вытащил.

– А ты к ним не хотел?- остановившись, спросил Сашка.

– Желанием не горел. Не хотелось бросать армейской среды. У нас всё было ясно и без плутовства. Лестница перед тобой, ты по ней топаешь и коль где-то вдруг застопоришься, так будешь знать почему. Если нет больших грехов – попал в академию, а там уже и генерал. Да и не любили в военной нашей среде комитетчиков.

– За что?

– Чёрт его знает. Вонючим от них чем-то попахивало. А разве не согласен?

– Нет. Совсем не согласен. От человека, Андрей, ни чем не пахнет, коль он каждый день в баню ходит.

– Я не про то…,- открыл было рот Снегирь, но Сашка не дал ему договорить.

– И я не про то. В КГБ служили и продолжают служить обычные люди. От всех остальных отличающиеся только наличием корочки в кармане. Ты не вписывай всех в иудину команду. Да, они копались в дерьме и грязном белье сограждан, так что с того? Армейская разведка, кстати, в которой ты изволил находиться в прошлом, в таком же дерьме сидела. Очень многие, кому суд впечатал статью 64, обязаны сроком, а то и вышкой – АР. Сдавали кругом. Но вот какая незадача, Андрюша. Я полковников КГБ занимавших ответственные посты на элитных дачах под Москвой не видел. По крайней мере, при Андропове это было исключено. Скупая была контора на льготы. А вот ваши суслики из Генерального штаба уже со звания майора там селились. За какие такие заслуги?

– Так это адъютанты в основном!- возразил Снегирь.

– А разница в чём?

– Согласен. С дачами поймал.

– И про льготы ты ничего не знаешь? Так?!

– Слышал краем уха,- ответил Снегирь. Он был раздосадован неудачно складывающимся разговором.

– Любой генерал КГБ был многократно честнее по существу, чем мелкий офицер Генштаба.

– Ты мне не ответил на мой вопрос.

– Надо умело его задать, со смыслом. А ты ко мне обращаешься с позиции дилетанта. Ты мне так примерно втираешь: "Они там все занимались политическим сыском и потому воняют сильно, за что я их жутко недолюбливаю, к ним я чуть было не упал, но мне один человек помог, вытащил меня. Скажи мне, Саш, как ты в их шарагу попал?" Это в общем. И как я на такую постановку вопроса должен отреагировать?

– Не знаю,- честно признался Снегирь.

– Я тебе сейчас помогу. Ты должен был спросить так: "Саш, я слышал, что ты в КГБ работал. Сложно туда впихнуться?" Ведь тебя это интересует?

– Почти. И ещё. Там трудно было работать?- Снегирь посмотрел Сашке в глаза и слегка улыбнулся, дав понять, что свою ошибку понял.

– Ну, это совсем другой вопрос!! Очень специфический. Вот я тебе с него и отвечу. Мне не было трудно, но было страшно интересно. Мои мозги к тому времени были достаточно укомплектованы информацией, да и торчал я в архиве безвылазно. КГБ – отдельное государство, имеющее свои законы и соответствующие инструкции поведения для граждан. Законы эти частенько идут в разрез с законами страны их пребывания и конституцией государства. Даже нарушают их, что есть наказуемо в уголовной порядке. Но есть в КГБ законы, которые имеют жёсткие границы такого уровня, что государственные меркнут в сравнении с ними. Есть в КГБ законы, о которых вообще в мире никто не знает и, чтобы их понять, надо там просидеть полжизни и своей шкурой прочувствовать. А направлений, по которым работал КГБ миллион и в каждом направлении были ещё свои маленькие законы, которые не применялись в других направлениях. Ясна механика?

– Примерно.

– При Андропове звания давали не очень щедро. Можно было просидеть в звании капитана пятнадцать лет, но при этом подняться на высочайшую должность. Мне пришлось с таким когда-то встретиться. Он сидел на должности, которую обычно занимают генерал-майоры. У него в прямом подчинении были полковники, которые шуршали как мухи. Могло быть наоборот. На мелкой должности мог расти человек в званиях, как гриб после дождя. На должности, где по штатному положено числиться капитану, мог запросто сидеть генерал-майор. Суть этой системной лестницы понять невозможно, коль ты к этой организации не принадлежишь.

– И фактов тому много. Верно?- Снегирь полез в карман за папиросами.

– Вывод правильный. Только не фактов. Это адская смесь, состоящая из миллионов разновесных данных, начиная с информации о твоей личности как таковой, где даже цвет глаз имел значение и кто твой дядя троюродный по семиюродному брату матери, заканчивая умением твоим стирать бельё. Это некий суррогат выверенных и неоднократно проверенных реальной жизнью принципов.

– Интегральный подход.

– Точная формулировка. С этим всё ясно. А вот как в КГБ попал, как пролез, как там усидел – совсем просто. Я в университете учился на юридическом, был отличником по всем статьям, а там у КГБ всё схвачено, кругом свои люди. МГУ – великая базовая контора КГБ. Мои способности в поле зрения сотрудников легли с первых минут моего там пребывания. Пошла обо мне в верха КГБ информация о том, что я странный. Почему? Живу в общаге особняком, детдомовец, как правило, общителен, по вечерам и ночам работаю, деньга нужна, ибо папы и мамы нет и почтовых переводов мне никто не шлёт. Знакомств не завожу, в пьянках и разгулах участия не принимаю, баб в свою постель не пускаю. Всё свободное время провожу в библиотеках. Секёшь?

– Понято.

– Список литературы, что читаю – оригинален. Трижды в течение нескольких месяцев мою комнату обшарили и вызвал меня для беседы их человек. Здравствуйте! Здравствуйте. То, сё. Как жизнь? Как учеба? Вы работаете? Да. Где и кем? Там-то и так-то. Почему? Это он шлангом прикидывался. Детдомовец. Родителей нет. Ах, вот оно что! Вам не тяжело? Что вы! Наоборот. Как?! Спать охота всё время, но уж очень мне в Москве нравится всё, интересно. Это молодец. Ты с золотой? Да, товарищ. Тоже молодец. И с ходу предложение послужить на благо Родины. А я ему прямо отвечаю, что меня на данный момент интересует архивное дело, бумажное. Хочу, мол, стать в будущем квалифицированным референтом. Почему? Тут я ему толкаю правду о том, что мне в жизни помочь некому пробиться в люди, а в одиночку добиться тяжело. Поэтому и выбрал я такое для себя направление, в котором могу идти сам. Ведь работа референта ответственная и там ошибок быть не должно, а для этого надо много знать. Так кем же ты хочешь быть? Пока референтом, пока. Всё будет зависеть оттого, к кому я попаду, если удастся, работать. Значит, отказываешься? Ну, что вы, товарищ! Как можно! Меня Родина воспитала и я готов за неё жизнь отдать не задумываясь. Согласен, но хотелось бы, чтобы не в разрез с моими планами, чтобы базу кой-какую заложить. Я к архивному делу тяготею, люблю в бумагах рыться, систематизировать. Согласитесь, что человек делающий любимое дело гораздо полезнее для государства, чем делающий кое-как нелюбимую работу. Вот так и пролез. Вызвал он меня неделю спустя, и мы поехали с ним на площадь, где стоит железный Феликс, я там остался, а он вернулся к своим баранам. Всех-то и дел было, всучить этому козлу маленькое своё желание.

– А я думал там вагон хитростей, но всё, оказывается, проще пареной репы,- разочаровано произнёс Снегирь.

– В баню?- спросил Сашка.

– Да.

– Чтоб вони не было?

– Ну, тебя, Саш! Теперь ты меня этим смрадом попрекать станешь при каждом удобном случае?- обиделся Снегирь.

– Не дрейфь, не буду. Юмор надо поддерживать и колоть в ответ. Я тебе о вони и как от неё избавиться, а ты мне в ответ вопросом, что, мол, завонялся там, небось, до сих пор отмыться не можешь? И тогда в тебе не останется обиды на подколку.

– Хитрый ты.

– Как сивый мерин,- Сашка хохочет.

Они вваливаются в баню. Там в раздевалке четверо. Это прибывшие на шахту добытчики в набор. Здороваются.

– Александр! Ничего что мы на пару дней раньше?- спрашивает один. В ответ Сашка задает ему вопрос:

– Спирту много притащили?

– Так сколько смогли снести, столько и притащили,- отвечает мужик, и все смеются. Они знают, что Сашка не запрещает пить. Пейте, но не во вред проходке. И все пьют, не таясь и не ныкаясь от взглядов. Мужик продолжает:- Мы решили по снегу добраться, снегоходами, чтобы потом пешедралом не потеть.

– Где технику бросили?- это второй и последний вопрос по существу, который задает Сашка.

– В зоне оставили,- звучит ответ.

Снегирь присматривается к мужикам. Все молоды и здоровы, все как один бородаты. Руки у всех огромные, мозолистые. Пальцы кистей один в один, как хватающий лес погрузчик. "Такие клешни схватят, хрен вырвешься,- думает Снегирь, раздеваясь.- Пока применишь приём – порвут на части, порвут в куски". Один из мужиков замечает на правом предплечье Снегиря наколку, характерную для рода войск и кричит в мойку:

– Валентин! Иди с земелей по-ручкайся. Твоего полёта, однако, птица.

Из мойки появляется пятый. Пропорционального телосложения, среднего роста, как все в бороде, его глаза упираются в предплечье Снегиря. У него такая же наколка. "Вот тебе и на!"- Снегирь внимательно всматривается в мужика, пытаясь в нём кого-то узнать. Мужик протягивает руку для пожатия со словами:

– Не тужься! Меня ты не знаешь. Я на пять лет раньше тебя выпускался. Валентин Рассоха. Слышал?

– Ещё б!- Снегирь жмет руку.- Твои рекорды прохождения полосы препятствий до сих пор никто не побил. Год назад я там был последний раз. А ты как тут оказался?

– Местный я козёл. Такая вот петрушка, Андрей.

– Могиканин,- поддразнивает мужик, сидящий напротив.

– Этих гусей не слушай. Больно языкастые. Александр?- обращается Валентин к Сашке.- Он к нам совсем прибился или как?- Сашка в ответ пожал плечами и молча пошёл в парную, шлепая ступнями по полу.- Значит, завис на восходящих потоках,- определил Валентин.

– Пока, да,- отвечает Снегирь.

– Служил где?- в лоб спрашивает Валентин.

– Кто, думал я, мне тут этот вопрос первым задаст,- Снегирь улыбается.- А ты где?

– Чудак!- сокрушенно говорит Валентин.- Я без умысла. Из простого любопытства. Это вон Александру не надо ни о чём спрашивать, а мы приземленные. Нам знать лишнее не положено. Свою часть работы сделаем и дело с концом. Последнее место службы у меня – личный телохранитель генерального секретаря. Горбачёва оберегал. В 1990 уволился к чертям собачьим, вернулся домой, женился, двое мальцов у меня уже, погодки. Ещё спроси о чём-то,- предложил Валентин.

– С Александром давно знаком?

– С рождения. Тут, Андрей мало кто сыщется, кто его не знает. Мы с ним родились в одном приисковом посёлке, на одной улице,- Валентин хлопнул Снегиря по плечу.

– Тогда вопросов больше нет.

– А ты у кого служил? В каком звании уволился?

– Армейская разведка генштаба, оперативное управление Потапова, подразделение полевой разведки Апонко. Уволился капитаном, точнее звание дали под увольнение,- Снегирь махнул рукой.

– Валь! Что это за команда?- спросил один из мужиков.

– Всякий там спецназ. Диверсанты всех видов, снайперы, слухачи, смотровые, загонщики и прочие. А он по штату из команды "крысоловов". Специалист по задержанию опасных диверсантов. Так?- Валентин смотрит в глаза Снегирю.

– Так. Группа захвата,- ответил Снегирь.

– Это КГБ, что ль?- опять бросает вопрос мужик.

– Сам ты КЭ-ГЭ-БЭ,- Снегирь встал и двинулся в мойку.- Сказано, разведка генштаба. Что за люди!- в сердцах говорит Снегирь.

– Обидчивый,- подметил мужик.

– И правильно,- поддержал Валентин Снегиря.- Это две конкурирующие конторы. Будучи при Горбачёве Михаиле Сергеевиче я представлял КГБ, но были в той команде и люди от армейских, так как генеральный ещё и верховный командующий. Один мы хлеб ели, одну работу по его охране делали, а друг друга готовы были в клочья порвать. Так-то.

Из парной выскочил Сашка.

– Ебать-копать-колотить!!! Нажарили, блядь! Хотите новую баню строить?- он сел на лавку в предбаннике.

– Переборщили малость. Думали, что тут котёл стоит приличный, а он всего на кубик, как потом выяснилось. Перед вашим приходом кипеть перестал. Вот сидим, ждём, пока вода осядет, взбаламутилась. Мы выпарились давно,- Валентин приоткрыл двери, сразу пахнуло весной.

– Деятели,- чертыхнулся Сашка.- Как в посёлке?

– Жизнь бежит. Товара нет, пустые полки. Продснаб разводит руками в стороны. Иголку купить – днём с огнём не сыщешь,- пожаловался один из мужиков.- Спирт вот пока ещё есть да спички.

– Но с голода не пухнете?- Сашка присел на корточки у лавки.

– Кто что ест в тайне, но пока не пухнут. Ситуация интересная. Зарплаты нет полгода, полки пустые, народ не бузит, но и зубы на полку не кладёт. Как определить формацию, в которой мы оказались?- мужик захохотал. Его поддержал ещё один, который сквозь смех спросил:

– Это вопрос к Валентину. У него Горбачёв друг, хоть и бывший.

– Идите оба в задницу,- огрызнулся Валентин.

Вышедший из мойки Снегирь, добавил:

– В шахту.

Долго смеялись, подталкивая друг друга. Все были горнорабочими с золоторудной шахты. Когда перестали гоготать, слово взял Сашка.

– Определить просто. Это социалистический капитализм, развитой и окончательный. Ну, где ещё в мире человек станет работать, если ему не платят? Да только у нас. У них даже безработный требует к себе уважения выплатой пособия. У нас даже придумали выход уникальный – отпуск без содержания. Иди и выкуси,- и Сашка сложил пальцы фигой.

– Александр! Юридически этому есть природа какая-то?- спросил Валентин.- Вот у нас.

– Как же ты хотел, если все вдруг стали акционерными обществами да ко всему закрытого типа? И у государства там есть доля. Хороший кусок. Вот они собрались втихаря, эти акционеры-владельцы и представители государства, выбрали генерального, его замов, президента из своих. Какие они руководители никто не думает. Вон выбрали Каданникова на ВАЗе не потому, что у него светлая голова, а потому что все знают о его связях вне страны и внутри оной. Худо ли, бедно ли, но он кредиты в Москве и за границей найдёт, так как такому производительному предприятию стоять никто не даст. А сам завод то стоит, то работает и это простого работягу не занимает. Он на предприятие приходит по двум причинам, уже привыкнув к невыплате заработной платы. Он приходит, чтобы получить льготу. Какую? Да тот же детский сад для ребёнка, кто-то стоит в очереди за квартирой и так далее. И все они ко всему приходят воровать. Воровство их теперь кормит. Запчасти. Они всегда были дефицитом, как в анекдоте про Горбачёва и рабочего подшипникового завода. Перспектив у таких предприятий в нашей стране нет. Рухнет этот монстр когда-то раз и навсегда. Никто его уже не поднимет. Ни новые модели, ни новое руководство, ни продажа. Одно ясно как день. Теперешние руководители оттуда пустыми не уйдут. Они свои деньги уже сделали.

– Почему встанет?- усомнился Снегирь.- Тачки у нас в стране были всегда в не меньшем дефиците, чем запчасти.

– Потому, что в экономической части этого гиганта заложены глупые до ужаса вещи. Он убыточен при том, что с его баланса сняты, это к примеру, все посторонние нагрузки. Дома отдыха, детские сады и прочий культ. Даже если с него налоги не требовать, всё равно он банкрот. Его строили для престижа, вливали дотации постоянно. Он заглатывал всё, как аллигатор кабанчика на водопое, хрясь и нету. Чтобы он процветал со своим миллионным объёмом производства машин в год, надо, чтобы цена на них была внутри страны не ниже 30 тысяч долларов, а кто столько за это лохматьё станет платить? Лучше купить за такие деньги новый БМВ или "фольксваген". А сейчас ему для работы надо четверть средств российского бюджета. А кто позволит себе отнять у пенсионера кусок хлеба? Таких совсем придурковатых в правительстве нет. Его, когда строили, с чисто географической точки зрения, рассчитывали на то, что все комплектующие части станут приходить из мест к нему близких. Токмо близко по нашим меркам – это не Италия, где поставщики из Франции и Германии рядом, в каких-то паре сотен километров. Так это по хорошим дорогам. Где вы видели нормальные дороги у нас? А про зиму кто думал, когда возводил эти уродские цеха? Да их отопление стоит больше в год, чем весь этот урод вместе с оборудованием. Вот вы великие труженики золотодобывающей промышленности, за которой во все времена был приоритет, сидите в бане, пьёте спирт, а пришли сюда, чтобы заработать копейку для своих семей, помочь старикам, знакомым. Пришли не от жизни хорошей. Почему? Потому, что знаете, Александр Карпинский умеет держать данное слово. Он сделает всё, как обещает, без лозунгов и бумаг, контрактов и прочей ереси. Только на доверии. Слово на слово. Также вы знаете, что он даром денег не даст и потребует работы тяжкой, пахать надо будет в три раза больше, чем на акционерной шахте в посёлке. И вы берёте отпуска без содержания и спешите сюда, ко мне. Ваши жёны уже получили за вас тридцатипроцентный аванс, доставлено им и продовольствие необходимое. Вон у Валентина у меньшего пацана жуткий диатез. А я и об этом знаю, лекарства уже достал и привезут вот-вот. Пусть у тебя, Валя, за это не болит, будет всё нормально у парня твоего. Хатабыч уже провёл ему обследование и всё расписал. Вы прекрасно знаете, что мне это сто лет не надо, но я это делаю не ради вас и вашего доблестного тут труда. И вообще я тут торчу не ради этого германия или золота, будь они прокляты сто лет. Я всем этим занимаюсь по причине тривиальной. Мы земляки – это раз. Вы со своими натруженными руками и семьями не нужны государству – это два. Но я вас бросить не могу на произвол судьбы, совесть мне так поступить не позволит. Но даром давать – нет. Тут хрен кто от меня дождётся. Все жилы с вас вытяну, все силы тут оставите. Причём сами, добровольно. Я вас не стану подгонять. Почему? Да потому, что нет между нами пустых вопросов и обманок. Вы всё знаете, я всё знаю. Чисто меж нами. А там, в отношениях акционеров сплошная муть. Они пишут какие-то бумаги, где в текстах предусмотрены хитрые варианты ныканья средств, варианты возможных проколов и неуплат, подвохов и подсидок. Пишут заведомо. Для меня доставить сюда проблема, не в стоимости, дело копеечное, а в вопросе тишины. Это теперь не просто, каждый сучок готов заложить, если ему не уплатить.

– Караван-то нынче будет?- спросил Валентин. Он был единственным из пятерых, кто, когда-то отслужив в погранвойсках срочную, взял в клане вольную, чтобы пойти по военной части, но волею судьбы оказался в КГБ, откуда уволился в звании подполковника. Он был ровесником Сашки и они действительно выросли в одном посёлке на одной улице. Валентин, уволившись, приехал в родной посёлок и сразу встал в клане в резерв. Женился, обустроился. Работал на шахте бригадиром подрывников. Молодых ребят Сашка сегодня видел впервые. Один из них был его племянником по старшему брату, а ещё один был сыном его двоюродного племянника по среднему брату. Четверо, кроме Валентина, включая родню Сашки, в клане не состояли.

– Будет обязательно. Вы уже устроились?

– Да. Обед приготовили. Панфутий Иванович как нас увидел, чуть сквозь крышу не выскочил от радости. Его очередь была,- ответил Валентин, принимая стакан со спиртом от племянника Сашки.- А ты с нами не дернешь?

– Сто выпью. Праздник ведь, кто откажется. Но только сто. Мне завтра в путь,- он принял стакан от племяша, тот сидел у канистрочки на раздаче и, выпил, не дожидаясь тоста. Снегирь тоже выпил, но меньше, чем Сашка.- Айда в мойку,- предложил Сашка Снегирю.- Им, славянам, хоть до утра тут сидеть, а нам надо спать и топать почти тысячу километров,- он пошёл в мойку. Вернулся быстро и сказал Валентину, как старшему:- Поликарп Семёнович вас ознакомит со всем. Если Проня будет вам капать и много болтать при этом, вы его не слушайте и, молча, отходите в сторону. Ясно?

– Куда уж ясней!- ответил Валентин.- Нам Панфутий Иванович уже сделал предупреждение, чтобы вели себя с ним осторожно.

– Да! И старикам много не наливайте. Поберегите их здоровье, хоть они пить и мастаки,- Сашка оделся и бросил вытирающемуся Снегирю:- Ты долго тут не торчи, Андрей, если со мной собрался топать,- и покинул баню.

– Ты это, Андрей, смотри. Коль с Александром в поход намылился – лучше не ходи. Оставайся до осени. За ним в тайге не угнаться. Он в сутки идёт, что бреет, по сотне с гаком,- предупредил Валентин.

– Ни чё. И мы кое-что могём,- молодцевато ответил Снегирь, хорохорясь, о чём пожалел жестоко в дороге.

– Я тебя к чему предупреждаю. Он может неделями топать, спать на ходу, ноги у него лёгкие. Иногда о людях, которые спокойно переносят высоту, говорят, что у них птичье сердце. Так вот у Александра паучьи ноги, которые не устают.

– Так я тоже бегать умею.

– Боюсь, что бег тебе не поможет. У него скорость крейсерская до десяти в час по пересеченной местности. В горку он прётся до 7 км. в час. А вот с горы скатывается до тридцати в час. Ноги не поломай.

– Постараюсь,- ответил Снегирь и выскочил из бани.

– Наивняк!- произнёс ему в след один из мужиков.

– Ему, стало быть, видней,- сказал Валентин.- Давай по второй разливай.