Клянусь своим сердцем

ГЛАВА 2

Дружба — это свет в темные времена.

ТЕЙЯ

ПРОШЛОЕ

Свесив ноги на край маленького балкона в домике на дереве, я сидела, слушая музыку, играющую в моем кассетном проигрывателе, и ждала Люцифера. Ветер развевал мои темно-черные волосы перед глазами, так что мне приходилось время от времени заправлять их за уши.

Я понятия не имела, почему родители назвали его так. Люцифер и близко не стоял к самому дьяволу. Он его абсолютная противоположность. С момента нашей первой встречи мы проводили время вместе, как друзья. Он первый парень, ну и человек в целом, который принял мою дружбу. Однако я слышала, как другие мальчики и девочки говорили ему держаться от меня подальше, потому что я чудачка. Некоторые даже советовали ему держаться подальше, потому что его отец убил бы его, если бы узнал. Но он игнорировал каждое грубое слово, сказанное обо мне, и относился ко мне лучше, чем кто-либо другой здесь. С ним я чувствовала себя… нормальной. Другой.

В тот день, когда я познакомилась с его семьей, было тихо…. пугающе. Его отец, Альберт Ди'Амико, капо Нью-Йорка, возненавидел меня с первого взгляда, и это было так очевидно. Его полный отвращения взгляд, как будто я была какой-то грязью у него под ботинком, был доказательством того, что он не мог выносить моего вида. Однако мама Люцифера, Розали, была полной противоположностью. Она была милой, красивой и слишком доброй. Просто видя ее, я вспомнила о своей матери.

Было видно, что мистер Ди’Амико всегда хотел контролировать. Было больно наблюдать за тем, как он разговаривал со своей женой, как будто она ничего для него не значила. По какой-то причине я чувствовала, что он вымещал на ней свой гнев, жалуясь по каждому пустяку, как последняя сволочь. Розали терпела, как это обычно делала бы типичная жена. Но я видела, как весь этот сценарий причинял боль Люциферу, когда он смотрел в пол, сжимая кулак, как будто сдерживал всю свою ярость и тревогу.

Я редко бывала в доме Люцифера, боясь разозлить его отца. Но Люцифер всегда настаивал на моем присутствии, и мне было трудно сказать ему "нет".

Через несколько мгновений я услышала скрип деревянной доски, оглянулась через плечо и увидела Люцифера, идущего ко мне с бумажным пакетом в руке. Он со вздохом сел рядом со мной и посмотрел с лучезарной улыбкой, заставляя меня улыбнуться в ответ.

— Эй, что ты слушаешь? — спросил он, роясь в сумке, доставая сэндвич и протягивая его мне.

— «Vulnerable», — пробормотала я, убирая наушники и начиная разворачивать сэндвич.

Он нахмурился, разворачивая свой.

— Новая песня Селены Гомес?

Я откусила кусочек, наслаждаясь восхитительным вкусом приготовленной ветчины и свежих овощей. Его мама готовила потрясающе, особенно мне нравились ее мини-бургеры.

— Да. Ты знаешь, что я люблю ее музыку, — быстро ответила я, поскольку мой голос приглушен сэндвичем, который я жевала.

— Поверь мне, я знаю, потому что мне придется слушать ее вместе с тобой, даже если у меня отвалятся уши, — дразнит он, и я игриво шлепаю его по груди.

— Эй, она не так уж плоха, — запротестовала я со смешком.

Он продолжил жевать и закатил глаза, глядя вдаль.

— Ты в порядке? — спросила я и на мгновение отложила свой сэндвич.

Он слегка улыбнулся мне, кивая в знак согласия. Да, что-то определенно не так.

— Это из-за твоей мамы? — спросила я.

Тишина — единственный ответ, который он дал, глядя на свою еду.

— Это ерунда, — вздохнул он, кусая губы, но было совершенно ясно, что это не так.

Он теребил обертку, не глядя мне в глаза.

Он не в первый раз беспокоился о своей маме. Он видел это каждый день.

Он наблюдал, как его мама страдала, ей причиняли боль, оскорбляли, в то время как у него не было сил защитить ее. Но почему?

— Почему бы вам с мамой не сбежать от всего этого? Почему вы живете в этом аду?

Люц невесело усмехнулся и качнул головой.

— Ты же не думаешь, что я не говорил ей этого раньше? Я пытался убедить ее бесчисленное количество раз, но конечный результат всегда отрицательный. Она больше беспокоится обо мне, чем о себе. Куда мы пойдем? Откуда у нас будут деньги? — он разочарованно фыркнул. — Она не сможет уйти, даже если захочет.

— Она твоя мама, я уверена, что она сделает это для тебя…

— Она не моя настоящая мама.

Его резкое признание заставило меня замолчать.

Подожди. Что?

Он поднял на меня скорбный взгляд, прежде чем заговорить.

— Я почти не помню своих настоящих маму и папу. Мне тогда было всего пять. Она была домохозяйкой, а мой отец увлекался азартными играми. Однажды он поставил на карту свою жизнь… т-тогда… — его голос затих, а тон стал хриплым.

С каждым словом, слетающим с его губ, я чувствовала, как мое сердце сжималось все сильнее.

— Какие-то люди ворвались в наш дом и напали на моих родителей.

— Где ты был? — прошептала я.

— Я прятался под кроватью. Наблюдал, как моя мама звала на помощь. Я спрятался и стал свидетелем того, как в моих маму и папу стреляли. Я пытался заглушить их крики, но даже прижав руки к ушам, я не смог убежать от кошмара, который происходил прямо у меня на глазах.

Я могла представить себе весь сценарий. Испуганный маленький Люцифер, прячущийся под своей кроватью, по его щекам текли слезы, а тело сотрясалось от страха.

Он дрожал, закрыв уши руками.

— Они довольно скоро ушли, но я не двинулся с места. Я боялся, что они вернутся. Я прятался, пока не пришел кто-то из соседей, потому что у входной двери были следы крови. Приехали копы и отвезли меня в больницу. У меня не было родственников, но потом приехала лучшая подруга моей мамы. Розали.

Боже мой. Я едва могла дышать, слушая о его прошлом.

— Она усыновила меня и работала официанткой, пока однажды Ди'Амико не увидел ее и не захотел. Она вышла замуж, потому что ей нужны были деньги, чтобы обеспечить мне лучшее будущее. Но он обманул ее, когда начал брать под контроль наши жизни и решил, что я буду следующим Капо.

— Ты все еще там… — я шепчу эти слова.

Его смущенный взгляд встретился с моим, брови нахмурены.

— Тот пятилетний мальчик, который прятался под кроватью, все еще там. Он все еще просит о помощи.

Его губы приоткрылись, когда он сосредоточился на моих словах. Мое сердце билось все быстрее и быстрее с каждым произнесенным мной словом. Ему не нужна была моя жалость… Но он хотел чего-то… вообще чего угодно.

С мягкой улыбкой я положила свою руку на его, нежно сжимая ее в знак утешения.

— Все, что нужно этому мальчику, — это рука помощи. Кто-то, кто пойдет за ним вперед и вытащит его из тьмы, чтобы представить его свету. Тьму может рассеять только свет, а боль — только любовь. Пока мы не примем мучительное прошлое и не попытаемся двигаться дальше, боль внутри нас никогда не отпустит. Она никогда не позволит нам обрести надежду.

— Надежду на что?

— Что в конце концов все будет лучше.

Он сглотнул, а я посмотрела, как подрагивал его кадык, заставляя мой пульс учащаться. Я почувствовала, как бабочки запорхали в моем животе. Его тепло под моей рукой такое умиротворяющее и в то же время интенсивное.

— И когда эта надежда может появиться в моей жизни?

— Когда ты отпускаешь прошлое и принимаешь каждое маленькое счастье, которое только можешь найти.

Он кивнул с нежной улыбкой, но не отпустил мою руку.

Взяв наушники, он вставил один в мое ухо, а другой в свое и нажал кнопку воспроизведения, позволяя музыке зазвучать.

Я положила голову ему на плечо, а его голова легла на мою, и мы смотрели на городской пейзаж с ясным голубым небом.

— Твоя мама была итальянкой? — спросила я.

— Да. Как ты узнала?

— Твой акцент выдает это. Любой смог бы сказать, что ты не местный.

Люцифер тихонько посмеялся.

— Я хочу, чтобы так и оставалось. Это заставляет меня чувствовать, что частичка ее со мной.

— Мне нравится. Тебе идет акцент.

Он вздохнул, прижимаясь ко мне теснее, и заставляя мое сердце биться быстрее из-за него.

Как он мог так на меня влиять?

Между нами что-то начало меняться?

НАСТОЯЩЕЕ

Хлопок входной двери вырвал меня из моих мыслей. Мой взгляд упал на дверь спальни через зеркало, и мой желудок сжался, когда Аид ворвался в комнату. Он ослабил галстук, бросая пистолет на кровать.

— Ты готова? — спросил он, роясь в шкафу в поисках свежей одежды.

— Да. Я была готова уже десять минут назад, — прошептала я.

— Я не нуждался в дальнейших объяснениях. Я не в настроении, — заявил он и зашел в ванную, захлопывая дверь.

Я думала, что в конце концов одна из дверей нашего дома наверняка отвалилась бы от такого грохота. Я в последний раз посмотрела на себя в зеркало, проводя руками по черному кружевному платью с длинными рукавами и разрезом, которое я купила на прошлой неделе. Я подумала о том, чтобы оставить легкий макияж, но мне нужно было скрыть синяки.

Пятнадцать минут спустя мы сели в машину и уехали на вечеринку. После смерти отца Аида он принес присягу и стал капо, поскольку был единственным наследником семьи. И он был точь-в-точь как его отец.

Жестокий. Безжалостный. Лжец.

Особняк выглядел битком набитым почти всеми представителями Преступного мира, одетыми в свои официальные костюмы и мантии. Как только мы первые приехали, то оба общались со знакомыми моего мужа и их женами.

На протяжении всей вечеринки он не отходил от меня ни на шаг, время от времени хватая меня за талию или держа за руку перед проходящими гостями, чтобы поддержать свое выступление. Было время, когда я думала, что эти маленькие жесты романтичны и многозначительны. Но это была всего лишь роль.

Все это было розыгрышем для людей за пределами нашей виллы. А я была его маленькой марионеткой, подыгрывая ему, дергаемая за ниточки.

Когда подали ужин, мы продолжили болтать со всеми за столом, смеяться над их шутками, внимательно слушали их серьезные разговоры о странах-участницах, хвалили еду и организацию вечеринки с восхищенным выражением лица.

И я делала все это как мошенница. Точно так же, как притворщик, я смеялась своей самой яркой улыбкой, болтала со всеми, кто со мной разговаривал, слушала так, будто мне действительно интересна тема, и даже хвалила ее, как будто это лучшая вечеринка, на которой я когда-либо присутствовала. Хотя, внутри я чувствовала себя в ловушке, задыхаясь от каждой лжи, слетающей с моих губ. Я колотила по решеткам внутренней тюрьмы, в которой находилась, умоляя выпустить меня из этого места, но никто не слушал.

Мы остались еще на несколько минут после ужина, прежде чем я отлучилась в туалет.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не побежать по коридору прочь от этого цирка. Когда я, наконец, вошла в туалет, я тяжело вздохнула. Мое лицо выглядело идеально с густым макияжем, который я нанесла — никаких признаков синяков под ним. Только я знала об усталом и побежденном виде, который у меня был, но никто другой об этом не знал.

Внезапно дверь открылась, и Мишель, жена Капоне, вошла с мягкой улыбкой.

— Привет, — поприветствовала она, кладя свой фиолетовый блестящий клатч на стойку и вставая рядом со мной.

— Привет, — я лучезарно улыбнулась.

Я открыла клатч и достала матово-бордовую помаду, делая вид, что подправляла макияж.

— Тебе нравится вечеринка? — спросила она.

— Да. Все устроено так красиво.

— Спасибо. Мне пришлось провернуть это за неделю, так как мой муж сказал мне об этом в самый последний момент, — она хихикнула, и я последовала за ней.

— Это может быть очень напряженно.

— Расскажи мне об этом.

Она немного откинулась назад, глядя на свое отражение, пока закрепляла заколки в волосах. Я наклонилась вперед и нанесла помаду, приоткрывая губы.

Внезапно я услышала, как Мишель ахнула. Когда я посмотрела на ее отражение, ее взгляд, нахмурившись, прикован к моей ноге, она выглядела испуганной и обеспокоенной.

Я проследила за ее взглядом, и то, что я увидела, заставило мое сердце быстрее биться в груди. О Боже. Нет. Нет. Нет.

Она не должна была этого видеть.

На задней стороне моего колена темный синяк, который я получила позавчера. Я думала, что он скоро зажил бы с помощью мази, которой я пользовалась, но я совершенно забыла о том, чтобы скрыть его косметикой. Синяк все еще такой темный, что вокруг него было несколько отметин, из-за чего он выглядел как свежая рана.

— О Боже мой! Как это случилось, Тейя? — взвизгнула она и наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.

Я немедленно прикрыла ногу своим платьем и отодвинулась от нее, изо всех сил стараясь выглядеть нормально. Но мое тело предало меня, пульс грохотал в ушах, а тело дрожало с головы до пят.

Черт. Что я должна ей сказать?

— Синяк выглядит так… О Боже. Как это вообще произошло? — в отчаянии спросила она с широко открытыми глазами.

— Я… я… я споткнулась на лестнице, — соврала я.

Она нахмурилась, делая вид, что не купилась на это.

— Ты споткнулась? На лестнице?

Я кивнула.

— А Аид знает об этом?

Черт. Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, не впутывай его в это.

— Ммм… Я не хотела его беспокоить…Ничего страшного, клянусь, — заикаясь, пробормотала я.

— Не похоже, что это ерунда. Я пойду и принесу…

Я взяла ее за руки, останавливая от создания хаоса.

— Нет! Нет. Пожалуйста, Мишель. Пожалуйста, не надо, — умоляла я.

— Но…

— Пожалуйста. Клянусь своей жизнью, это ерунда. Только никому не говори, пожалуйста.

Я на грани слез, но не могла плакать, зная, что это раскрыло бы правду, которую я пыталась скрыть.

Она перевела взгляд с двери на меня и обратно, как будто обдумывала свои варианты.

Она сглотнула и тяжело вздохнула, глядя на меня встревоженным взглядом.

— Тейя… Ты уверена, что ничего страшного? Ты что-то скрываешь?

Я отчаянно покачала головой. Боже, спаси меня от этого кошмара.

— Ничего особенного, я обещаю тебе. И я ничего не скрываю. Только, пожалуйста, пожалуйста, никому не говори, — умоляла я, сжимая ее руки.

— Ты можешь рассказывать мне все, что угодно, Тейя. Я могу гарантировать, что поддержу тебя.

— Ничего страшного, пожалуйста, поверь мне.

Она с минуту обдумывала варианты и, наконец, кивнула.

— Хорошо… Я никому не скажу.

Я вздохнула с облегчением, чувствуя, как ослабли ноги. Мне нужно выбираться отсюда.

Я взяла свою сумочку и положила все обратно.

— Спасибо. Сейчас я собираюсь домой. Спасибо, что пригласили нас сегодня вечером. Пока, — пробормотала я и вышла из туалета, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще.

К счастью, прежде чем Мишель успела выйти из туалета, Аид нашел меня и обнял за талию, пока мужчины разговаривали. Мы оба попрощались и покинули дом Капоне.

Это было близко.

Мои веки закрылись, когда я выдохнула, откидывая голову на сиденье машины, пока мы возвращались домой.

Но, миллионы мыслей проносились в моей голове по поводу сегодняшнего вечера. Рассказала бы Мишель своему мужу о том, что она видела? Или она напрямую поговорила бы об этом с моим мужем…

Я встречалась с Мишель несколько раз раньше на других вечеринках, но мы не слишком много общались. Но, судя по всему, она действительно хороший человек. Она вежлива, мила и поддерживала. К счастью, она не похожа на обычных богатых домохозяек, которые проводили все свое время на кошачьих вечеринках и хвастались деньгами и положением своего мужа.

Могла ли я рассказать ей о себе? О том, через что я проходила?

Нет. Нет. Я не могла так рисковать. Никогда.

Я была так погружена в свои мысли, что не заметила, как открылась дверь нашего гаража. Он заглушил двигатель, повернулся ко мне с довольной улыбкой на лице и положил руку мне на бедро.

— Ты была такой красивой сегодня вечером, — прошептал он, когда его рука поднялась вверх, достигая вершины моего бедра, и наклонялся все ближе и ближе.

Я слабо улыбнулась, чувствуя, как ускорился мой пульс. Его большой палец провел по моей правой щеке, где был синяк, заставляя меня немного поморщиться от боли. Но он продолжал проводить по моей коже неожиданно нежными прикосновениями.

— Прости, я не хотел причинить тебе боль, милая. Я был слишком напряжен из-за своих солдат, и это… — он умолк, закрыл глаза и покачал головой. — Пойдем внутрь.

Мы открыли дверцу машины, зашли внутрь и переоделись в пижамы. Но прежде чем я успела забраться под одеяло, Аид сжал мое лицо в тисках, заставляя мою кожу покалывать от боли, когда его пальцы впились глубже. Без предупреждения он начал грубо целовать меня. Его язык жадно кружил у меня во рту. Не успела я опомниться, как мы оказались в постели обнаженными, и он взял на себя смелость снять с нас обоих одежду. Я не сделала ни малейшего движения, чтобы возразить ему, хорошо зная, что это было бы бесполезно. Его руки сжимали мои, поднимая их над головой — фактически загоняя меня в клетку.

Секс — это единственный раз, когда он не оскорблял и не бил меня, поэтому я постаралась извлечь из этого максимум пользы. Все мое тело отдавалось ему, что возбуждало его еще больше. А я? Я просто лежала, как тряпичная кукла, позволяя ему делать все, что он хотел, и закрыла глаза, думая о моем безопасном рае.

И я знала, что не должна думать о нем, это абсолютно неправильно, особенно после того, как он бросил меня, но это мое единственное средство пережить этот кошмар.

После еще нескольких поцелуев он вошел в меня и начал двигаться. Я даже близко не возбуждена и едва влажна.

Итак, вместо этого я представила цветочное поле у океана. Мой единственный безопасный рай, который был моим проводником в эти трудные времена.

Я закрыла глаза, когда Аид вошел в меня, и притворилась, что меня здесь нет с ним. Я представила, как лежала на мягкой траве в окружении ярко-красных роз. Я представила, как сильное тело обнимало меня и прижимало к своей груди. Мои руки сжались на плечах моего мужа, и я представила, как мускулистый мужчина прижал меня ближе в своих надежных объятиях. Я представила, как уткнулась носом в его шею, вдохнула запах его пряного одеколона, которым он начал пользоваться после окончания средней школы. Я представила, как он провел рукой вверх и вниз по моей спине и крепче обнял меня, защищая от всех грехов в этом мире.

Само воображение расслабило мое тело. Оно настолько мощно, что я забыла обо всех муках, через которые мне пришлось пройти, хотя бы на мгновение. Я думала о мальчике, в которого влюбилась по уши. О мальчике, который обещал быть рядом со мной всегда. Тот самый мальчик, который оставил меня совсем одну, когда я нуждалась в нем больше всего, который вырвал мое сердце, как будто оно ничего для него не значило. Я думала о нем, потому что независимо от того, сколько боли он мне причинил, память о нем — мой единственный якорь в эти темные времена. И тот факт, что он так сильно контролировал меня, заставлял меня одновременно любить и ненавидеть его.

— Черт…

Я услышала, как Аид зарычал, когда он вошел в меня, возвращая меня к реальности. Он наполнил меня и лег на меня сверху, так лениво, что перенес на меня весь свой вес, пока я едва могла дышать. Я никогда не испытывала оргазма, когда занималась с ним сексом, я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала связь или интенсивность связи во время секса.

Аид, наконец, скатился с меня на свою половину кровати. Он лежал неподвижно, закрыв глаза, и заснул всего через несколько минут. Я лежала там, наполненная пустотой, что горе почти поглотило меня целиком. Когда я была совсем одна, чувствуя себя преданной и обиженной, Аид вошел в мою жизнь, показав мне, что все еще был луч надежды, но это оказалось ошибкой. Ошибкой, о которой я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Моя жизнь не имела смысла, и каждый день казался все хуже и хуже предыдущего. По крайней мере, до замужества я была жива, у меня была цель, но я потеряла даже это право. Я даже потеряла связь со своими друзьями. Я просто проводила день, убирая дом и готовя еду, как любая нормальная домохозяйка, но разница между ними и мной заключалась в том, что они, по крайней мере, не чувствовали себя заключенными каждую секунду.

Несколько раз я думала о том, чтобы покончить с собой. Я была несчастна с каждым днем, и никто не приходил, чтобы спасти меня. Итак, какой смысл был жить в этом аду?

Но, в конце концов, это была бесполезная попытка. Не потому, что я не хотела этого делать, а потому, что Аид тоже контролировал мою смерть. Я не могла жить спокойно и не могла покончить с собой.

Одинокая слезинка скатилась из уголка моего глаза, стекая по волосам. Я вытерла ее тыльной стороной указательного пальца. Нет смысла впадать в печаль, потому что некому вытащить меня отсюда.

Всегда одно и то же. Те же фальшивые эмоции, оскорбления, насилие и слезы.

У меня нет семьи, ни братьев, ни сестер, ни друзей, никому нет ни малейшего дела до меня.

Я всегда была совсем одна. Я оставалась такой сейчас и всегда была бы.