Клянусь, я твоя (СИ)

51

На следующее утро я просыпаюсь рано, полная мыслей о предстоящем разговоре с мамой. Я готова поддержать любую мамину идею об общении с Кейном. Я готова пойти на уступки и любые условия. Я даже согласна возобновить дружбу со Стэном, чтобы достучаться до нее, а потом мы с Кейном найдем способ убедить и моего отца. Мы ведь всегда раньше находили выход…

На кухне мама готовит бутерброды. Громко стуча ножом по нарезной доске, она обрабатывает филе индейки для сэндвичей. Несмотря на то, что рядом нет отца, я все равно продолжаю испытывать страх перед грядущим разговором с мамой.

— Мама, привет, — я захожу на кухню. Она оборачивается:

— Доброе утро. Ты рано проснулась, Ким.

— Выспалась, — я пожимаю плечами с горькой ухмылкой. Моему телу, должно быть, еще никто не сказал, что ему больше не нужно вставать рано в школу.

— Ты будешь завтракать? Я приготовила вкусные сандвичи.

— Нет, спасибо.

— Тебе нужно поесть, Ким, — мама одаривает меня проницательным взглядом.

— Я не хочу, — бормочу я, избегая встречаться с ней взглядом. — На самом деле… На самом деле я хочу поговорить с тобой, — я слегка отклоняюсь назад и дрожащим голосом произношу, подняв глаза: — На счет Кейна.

Мама поджимает губы и очень красноречиво поворачивается спиной, начиная в том же темпе стучать ножом по доске.

— Мама, — я зову ее, пока не представляя, что можно сказать.

Она не реагирует.

— Мам!

Строгое молчание. Она меня не слышит.

Стук ножа резко прекращается. До меня доносится ее скорбный вздох.

— Как так случилось, Ким? — обессиленно выдыхает она. Ее глаза, полные боли и непонимания обращаются ко мне и этого оказывается достаточно, чтобы заставить мое сердце снова биться. Теперь, когда мои руки развязаны, теперь, когда отец уехал и я знаю об этом ночном разговоре, я наконец-то могу поговорить с мамой откровенно и без страха.

— Я люблю его.

Но мама об этом и так знает. Она болезненно закрывает глаза.

— Кто он вообще такой, Кимберли? Что ты знаешь о нем?

— Достаточно. Он тоже любит меня. Мама, тебе нечего бояться. Пойми это не то, о чем показывают в фильмах. Это другой случай. Почему вы не хотите посмотреть на это другими глазами?

На этот раз разговор мне дается легче, хотя внутри меня словно скрутили и выжали, как мокрую простыню.

Она молчит. Долго и проникновенно, и я ловлю себя на мысли, что мне страх как хочется узнать, что творится у нее в голове.

— Мама, я прошу тебя, — тихо произношу я. Моя маска окончательно пала, пробивая брешь в моем голосе. — Прошу, дай мне увидеться с ним.

— Нет.

Сухо, категорично.

Я чувствую, как к горлу подкатывает ком слез.

— Это твое последнее слово?

— Да, Кимберли.

Я смотрю, как она поворачивается спиной, тонко нарезая хлеб, смотрю сквозь толстую пелену слез, и понимаю, что сегодня мой мир окончательно упал. Мама, моя мама, которая вселила в меня последнюю надежду, теперь безжалостно разбила ее вдребезги.

— Что ж, — я едва узнаю свой замерзший голос. — Тогда я хочу, чтобы ко мне пришла Элайна. Пожалуйста, мама. Вы не можете забрать у меня еще и подругу, — мои губы разъезжаются в холодной, почти маниакальной улыбке. — Я не буду пытаться с ним связаться, можешь не переживать.

Мама рассуждает секунду-другую. Затем выдыхает.

— Ну хорошо, Кимберли. Она как раз названивала с самого утра, хотела услышать тебя. Я перезвоню ей и скажу, чтобы она пришла навестить тебя. Но перед тем, как вы увидитесь, она оставит мне свой телефон, — говорит мама, сделав небольшую паузу. Голос ее понижается. — Я хочу, чтобы ты поняла. Он не тот человек. Пойми, Кимберли, так будет лучше для вас обоих. Что он тебе даст? А у Стэна есть все, что тебе нужно. Когда-то ты нас с папой поймешь и поймешь, что мы были правы.

Дальнейшие слова я воспринимаю как размытое пятно перед глазами. Мама меня не услышала. И я понимаю, что это упала капля, которая стала последней и решающей в чаше моего душевного состояния, переполняя и изливая через края ее содержимое.