Книга попугая

Рассказ о безобразии царевича Бенареса и о красоте его жены и о том, как она влюбилась в юношу Ночь двадцать первая

Когда золотой щит-солнце снесли в оружейную палату запада и достали из арсенала востока серебряный меч-месяц, Худжасте, лицо которой напоминало щит солнца, а нос — меч месяца, пришла просить у попугая разрешение и сказала: «О ты, почтенный доступом в заповедную ограду чистоты и постоянно пребывающий в обители верности! Меня так терзают передовые посты разлуки, что щит терпения выпал у меня из рук, так мучает авангард страсти, что я выронила меч спокойствия. Я была уверена, что разум твой распутает мои заботы, рассудительность твоя прогонит мои печали, но твоя бесполезная хитрость только стала причиной увеличения забот, твоя пресная сметливость только является поводом для возрастания моих печалей.

О попугай, если ты в таком затруднении не можешь помочь другу, когда же сможешь ты помочь ему? Если в такой беде не протянешь руки знакомому, то когда же вообще протянешь ее? В покойные дни я найду сколько угодно друзей, в счастливое время увижу сколько угодно помощников. У кого обилен стол, у того много и братьев!»

«О Худжасте, — ответил попугай. — Тебя стрела этой беды поразила в душу, а меня — в грудь; тебе шип этой заботы впился в ногу, а мне — в глаз. Пока сердце твое не избавится от этой работы, и мое сердце не может от нее избавиться. Пока твоя грудь не перестанет терзаться этими мыслями, и моя грудь не перестанет терзаться ими. Я теперь говорю в сотый раз — ступай к своему другу, добейся скорее своей цели, а если, чего не дай бог, эта тайна твоя откроется, это дело выйдет наружу, то я уже надумал, как отвратить такую напасть, нашел, чем помочь в таком деле, и ты благодаря наставлениям и поучениям моим так же спасешься от позора и несчастья, как благодаря поучениям и наставлениям шакала спаслась жена царевича». — «А как это было?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — ответил попугай, — что некогда у царя Бенареса[112] был сын, безобразный лицом, скверного образа жизни, отличавшийся грязными привычками и неповоротливым умом, чрезвычайно глупый и испорченный. От чрезмерной глупости он считал за одно и сладость меда, и горечь колоквинта[113], от крайнего неразумия не отличал грохота молота, ударяющего по наковальне, от звуков арфы».

Поистине, неразумие — это такая болезнь, которую не сумеет излечить наилучший врач; неразумие — такой недуг, которого не исцелит и наиопытнейший лекарь. Иисус, мир да будет с ним, который излечивал даже заболевших смертью, говорит: «Я по воле божьей воскрешаю мертвых, умерших сто лет тому назад; по господнему соизволению делаю зрячими слепорожденных, но и одного глупца я не могу сделать разумным».

«И просватали для этого сына некую царевну, исполнили все свадебные обычаи и соединили дива с пери[114], связали ифрита[115] с человеком, с тем что, быть может, от близости и соседства этой супруги в нем появится дух зрелости, от общения и связи с этой женщиной он приобретет рассудительность.

Женщина эта по красоте и изяществу была достопримечательностью своего времени, по рассудительности и сообразительности была редкостью своей эпохи, и хотя и принадлежала к числу обитателей гарема, но хорошо знала музыку и музыкальную науку и прекрасно разбиралась в основах ладов и мелодий».

«Однажды ночью под стеной айвана[116] какой-то юноша наигрывал мелодии и наигрыши, распевал песни и напевы. Всякий, кто слышал эти напевы, лишался чувств, как курильщик опиума; всякий, кто внимал этим мелодиям, терял рассудок».

Поистине, прекрасный напев притягивает товар разума, чарующая сердце мелодия привлекает весь скарб рассудка!

«Услышав этот голос, жена царевича всем телом влюбилась в звук его, всем существом своим привязалась к нему и начала говорить про себя: „Если нужно расстаться с терпением и покоем, то не иначе, как для обладателя этого голоса; если нужно бросить разум и рассудок, то ни для кого другого, кроме этого певца“.

Гонимая любовью и сокрытой в душе страстью, сошла она вниз и увидела человека некрасивого и немногоречивого, грязного и неученого. Сказала она: „О юноша, хотя ты мне и не пара и я для тебя не подхожу, но я томлюсь в цепях глупого мужа, пленена неразумным супругом. Нельзя ли устроить так, чтобы ты освободил меня от этого позора, избавил от его общества и некоторое время держал бы у себя, ибо дружба с собакой лучше, чем дружба с дураком, дружба с обезьяной лучше, чем дружба с глупцом“. — „Прекрасно“, — ответил юноша.

Пошли они вместе и, пройдя несколько миль, дошли до глубокой реки. Юноша сказал: „Я искусный пловец и в плавании не имею себе равных. Если прикажешь, я сначала переправлю на ту сторону все, что у тебя есть тяжелого, а потом переправлю и тебя саму“. — „Прекрасно“, — ответила девушка.

Когда юноша переправился на ту сторону с ее платьем и украшениями, ему пришло в голову: „Я — человек нищий, а она дочь царя. Какое дело нищему до царя, что общего между месяцем и рыбой[117] Кроме того, она жена другого, законная супруга. Разве можно мне заниматься таким делом? Разве допустимо пускаться на такое? Но унести ее пожитки как раз прекрасный случай — я сейчас нахожусь в величайшей нужде, а поговорка гласит: „В нужде все допустимо“.

Поднял он знамя побега, а ее оставил на той стороне. Предательство, которое она совершила по отношению к мужу, другой совершил по отношению к ней.

Поистине, что скажешь, то и услышишь, что посеешь, то и пожнешь!

Когда настал день, женщина увидела, что от одного отстала, а к другому не пристала. Задумалась она, что же это, мол, такое случилось, поразилась, что, мол, такое произошло».

«Посреди этих размышлений она увидела шакала, несшего в зубах кость. Дойдя до реки, шакал увидел в воде рыбу; выпустил он изо рта кость и хотел поймать рыбу. Та погрузилась в воду, шакал вернулся за костью, но ее унесло какое-то другое животное. Несчастный изумился: „Что же это такое?! Я раскрыл пасть, чтобы схватить добычу, добыча не попала мне в рот, а то, что было у меня во рту, — унес другой!“.

Увидав все это, женщина раскрыла уста попрека и заговорила: „О шакал, разве можно быть таким глупцом? Ты выпустил из рук наличные деньги и погнался за долговым обязательством; и долга ты не получил, и наличные, которыми обладал, утратил!“»

«„О женщина, — спросил шакал, — кто ты, откуда и что делаешь одна на берегу этой реки?“ — „Я женщина, — ответила она, — которую печальный рок заставил вкусить напиток несчастий, злая судьба довела до такого положения. Есть у меня муж, чрезвычайно глупый и гадкий, я стыдилась его и хотела заняться разумным другом. Мужа я потеряла, но и друг ушел, унес все мои украшения и одежды и покинул меня на этом берегу“.

„Вы учите людей добру, а самих себя губите, — сказал шакал. — О женщина, то, что ты увидела от меня, я услышал про тебя. Разве эта история про меня, кость и рыбу не та же история, что случилось с тобой, твоим мужем и другом? Если бы ты довольствовалась и удовлетворялась своим мужем и не привязалась бы сердцем к обществу и близости этого мошенника, никогда бы не постигло тебя такое несчастье, никогда не поразила бы такая беда. Но меня изумляет и поражает, что наши истории с тобой одинаковы, и с тобой и со мной случилось одно и то же, а ты, несмотря на это, порицаешь меня и дерзаешь меня попрекнуть. Это похоже на тот случай, что произошел с одним шейхом. Он встал необыкновенно рано, повстречался с каким-то человеком, и тот начал говорить ему: „Разве кто-нибудь поступает так, как ты, и встает так рано?“ — „О ходжа, — ответил тот, — оба мы встали в одно время, так отчего же ты удивляешься?“»

«Выслушав эти слова и вникнув в такие наставления, женщина сказала: „О шакал, вижу я, что ты животное хитрое, нахожу, что зверь ты смышленый. Дай же теперь совет и научи меня хитрости, чтобы я могла вернуться домой и никто не стал бы подозревать меня в дурных делах, и друзья и враги мои не начали бы злословить про меня“. — „Хитрость эта такова, — заявил шакал. — Притворись безумной, разорви одежды, обнажи голову и ноги и подобно безумным ступай домой. Каждый, кто увидит тебя в таком состоянии, простит тебя и скажет: „Бедняжка, она помешалась“. Когда представление о твоем помешательстве укрепится в умах, ты понемногу приди в себя, постепенно вернись к здравому рассудку“.

Женщина так и поступила, пошла домой и благодаря наставлениям и поучениям шакала избежала злословия и позора».

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: «О опьяненная страстью! О терзаемая душевным волнением! Настало прекрасное время, пришел чарующий сердце час… Вставай, ступай к своему другу, а если с тобой тоже приключится какая-нибудь беда, случится какая-нибудь неприятность, я глубокомысленным рассуждением и проницательным размышлением сумею надумать план, смогу изобрести хитрость и спасу тебя от молвы, как совет того шакала».

Худжасте собиралась последовать его указанию, но на беличьей шубе неба появился волчий хвост рассвета, шакал-ночь скрылся, поднялся дневной грохот, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…