Книга тайн

LXXVII

Обервинтер

Заскрипела ступенька на лестнице, и Ник с Эмили замерли. Ветер сдувал снег с крыши и гремел стеклами в оконных рамах. Они ждали, не повторится ли скрип, не перейдет ли в звук шагов.

Ничего.

— Идем отсюда. — Ник положил рулон туалетной бумаги на место и пошел прочь. Он запер дверь, не окинув комнату взглядом напоследок. Ему не хотелось думать о том, что, возможно, случилось здесь.

Они быстро, насколько хватило духу, спустились на цыпочках по лестнице. На площадке второго этажа Ник услышал доносящийся снизу голос.

— Мы не можем здесь оставаться, — прошептал он. — Они раскурочили эту комнату не без ведома хозяина.

— Согласна. Но куда же нам идти?

— Куда угодно.

Хозяин был в холле; облокотясь о стойку, он разговаривал по телефону. Он махнул рукой, приглашая их присесть, но ничего членораздельного произнести не смог — мешали телефонная трубка и сигарета во рту.

Ник положил ключи на стойку и направился к двери.

— Идем пообедать. Вернемся примерно через час.

Они нашли weinstube[52] в доме неподалеку от главной площади, окна выходили на реку и железную дорогу. Это было уютное заведение с книжными полками вдоль стен и старыми винными бутылками на подоконнике. Официант попытался усадить их у окна, но Ник настоял на столике в дальнем конце зала за древним винным прессом. Он не знал толком, от кого прячется. Этот ресторанчик, возможно, был единственным открытым заведением в Обервинтере.

Ник не собирался здесь задерживаться, но стоило ему заглянуть в меню, и он понял, что голоден как волк. Он не ел после завтрака. Они заказали тушеную говядину с лапшой. Когда официант ушел, Ник вытащил бумажки из кармана и разгладил их на скатерти.

— Это почерк Джиллиан?

Ник кивнул. Он своими усталыми мозгами пытался вникнуть в написанное на помятых листках из блокнота. Это было похоже на повтор его собственного недавнего прошлого. Имена, которые всего неделю назад не значили для него ничего, замельтешили перед его глазами, осколки воспоминаний, которые еще не успели толком оформиться.

Эти записи покрывали три стороны двух листков и были нацарапаны в разное время и разными ручками, зачеркнуты, обведены кружочком, соединены стрелочками, которые переходили в новые вопросы. Палимпсест[53] трех последних недель жизни Джиллиан.

На четвертой стороне они обнаружили нечто иное. Текста там почти не было, главным образом набросок вроде бы плана здания. Приблизительно пятиугольного с неровными сторонами и угловыми выступами. Штриховая линия уходила в один из углов, и там, где она встречалась со зданием, стоял жирный красный крест и рукой Джиллиан на поле было написано «Kloster Mariannenbad», а ниже — короткий список:

— «Kloster» означает монастырь, — сказал Ник.

— Это совпадает с картинкой, которую прислал нам Ательдин.

Из кухни появился официант и поставил на стол две тарелки с горячей едой. Ник накрыл листик локтем.

— Что-нибудь еще?

Эмили выдавила улыбку. Лицо у нее осунулось, уголки рта опустились от усталости.

— Мы вот тут говорили… может быть, вы знаете. Вам знакомо здесь место, которое называется Kloster Mariannenbad?

— В Обервинтере?

— Монастырь.

Извиняющееся покачивание головой.

— Нет, не знаю такого места.

— А как насчет замков?

Официант рассмеялся.

— Это же романтический Рейн. У нас здесь замки через каждые пятьсот метров.

— А поблизости? Такие, что не стоят на туристических маршрутах?

Официант задумался на минуту.

— У нас есть замок Вольфшлюхт. Но он закрыт.

— Вы имеете в виду — закрыт на зиму?

Он упер руки в бока и обвел взглядом полки у них над головами. Ник и Эмили ждали. Наконец он достал старую книгу в потертом матерчатом переплете с захватанными страницами. «Прекрасный Обервинтер», — гласило название.

— Если хотите узнать побольше, может, здесь что-нибудь найдете.

Ник принялся листать книгу, а Эмили с жадностью набросилась на еду.

— Ну вот — замок Вольфшлюхт.

— Последнее предложение звучит не без доли грусти, — сказала Эмили. — Словно автора, как и нас, разбирает любопытство.

— Это дурное место. — Официант возвратился с хлебницей. Он понизил голос и оглядел пустой ресторан, подпуская драматизма. — Мой дед как-то говорил мне, что во время войны туда часто наведывались нацисты. И всегда посреди ночи. Он говорил, что там бывал даже рейхсминистр Йозеф Геббельс.

Ник хотел спросить, что тут нужно было Геббельсу, но в этот момент женский голос позвал официанта на кухню. Тот извинился и ушел, а Ник снова занялся книгой.

Он раскрыл ее и положил на стол перед Эмили. Изображение было темным и четким: одинокий замок на скале в ущелье между двумя еще более высокими горами. Тяжелые линии на фоне низкого неба, а на переднем плане бурлит черная река.

— И мы должны посетить это место?

— Именно это и сделала Джиллиан. — Ник положил рядом набросок карты.

По книжной иллюстрации трудно было понять план замка, но они увидели две башни, которые могли соответствовать выступающим углам на пятиугольнике Джиллиан, и еще одну башню — невысокую, приземистую, видимо, сторожевую.

— Наверное, это оно.

— Действительно, Папа как будто был готов на многое, лишь бы монастырь оставался в безопасности. Там, наверное, хранилось что-то такое, что, по его мнению, не должно было попадаться на глаза протестантским реформистам.

— Или нацистам.

Эмили разглядывала план.

— И как же она туда попала?

— Посмотри на эту башню, — Ник показал на место, помеченное крестом, — вот она, сзади. Видимо, Джиллиан нашла там вход.

Эмили прочла список, оставленный Джиллиан на полях.

— Или прокопалась туда лопатой, освещая проход нашлемным фонарем.

— Давай-ка сымпровизируем. — Ник махнул рукой, подзывая официанта, и, когда тот подошел, сказал: — Наша машина застряла в снегу перед въездом в деревню. Может быть, у вас найдется лопата и кусок веревки — мы все вернем.

Официант удивленно посмотрел на них, но он был слишком вежлив и не поставил слова Ника под сомнение. Он вышел и через пару минут вернулся с садовой лопатой, фонарем и бухтой синей нейлоновой веревки.

— Идеально.

Ник последними евро расплатился, жалея, что не может дать чаевые побольше, надел куртку и взял лопату.

Официант открыл для них дверь, и от порыва ветра, занесшего внутрь снежинки, задребезжали бокалы на столе. Официант вгляделся в темную улицу.

— Желаю удачи.