— Я его убью, нах*р… — успокоившись, но не покинув мои объятия прошептала Зверева.
— Мы убьем, — пообещал я и только сейчас девушка отстранилась, а ее взгляд тут же заметил остаточные ожоги, которые еще не успела затянуть техника регенерации, — это я тебя так?
— Ерунда, — отмахнулся я как от глупости, — а ты не помнишь?
Но странная аура Зверевой была вовсе не глупостью. Она смогла навредить мне даже сквозь дар Мина, а это было тревожным звоночком, поэтому я нарочно находился в действии ауры как можно дольше, чтобы понять принцип.
Почему тот тхаг не смог меня ранить, а Зверева смогла? Ее эфир выглядит даже слабее…
— Помню… но очень смутно, — напряглась Анна, — после того как Демьян Афанасьевич… — сглотнула она ком в горле, — все словно в тумане.
— Как убила Феликса помнишь?
— Да, — чуть уверенней кивнула Зверева и повернула голову в направлении резиденции государя, — Илья Невский там?
— Наверняка, — кивнул я, — но жив ли еще Михаил Елецкий сказать не могу. «Око» не пробивает защиту периметра резиденции.
— Государь жив, — убежденно заявила Зверева, — я его чувствую, хоть и очень странно…
— Странно?
— Сложно объяснить, — скривилась Анна, — обычно мы, гвардейцы, ощущаем две вещи, Волю Императора и нить, по которой течет Сила. Это взаимосвязанные элементы, на которые напрямую влияет активный указ и расстояние до государя. Но сейчас я чувствую связующую нить… чувствую, что государь близко, но в нити нет его Воли, словно все приказы отменены…
— Илья Невский вполне мог заставить их отменить. Его дар… — я чуть напрягся, подбирая нужное слово, — своеобразен.
— Нет! Ты не понимаешь, Артем! — с легкой паникой вскинулась Зверева, — приказ защиты государя абсолютен! Его нельзя отменить! Этот приказ автоматически должен питать Силой Императора всех гвардейцев в ближнем радиусе даже без прямой угрозы государю, но сейчас все иначе!
— Не переживай, сейчас вполне достаточно знания, что Михаил Елецкий еще жив, — ободряюще улыбнулся я, — Антона надежно спрятала?
— Надежно, — быстро переключилась Зверева, — союзникам шифровки передадут. Со старшим Сомовым в Корее связаться не удалось, но я задействовала Ивана, он найдет способ через родовые каналы связи.
— Спасибо, — благодарно кивнул я, — ты ведь слышала, что Макар Багратион мертв.
— Если Феликс не соврал, — скептически хмыкнула Зверева, но тут же задумалась, — хотя его нынешних сил могло бы хватить.
— Для неожиданного удара в спину вполне, — согласился я, и в этот момент за спиной раздался шорох.
Мы обернулись и увидели двух подавленных людей.
Эмилию с красными от недавних слез глазами и припухшим лицом, и Алекса со сжатыми до скрежета зубами. Ни одного, ни вторую я в таком состоянии никогда не видел и их скорбь невольно передавалась и мне.
Смерть всего лишь одного человека способна так сильно повлиять на других людей и запустить целую цепь последствий. Глядя на эти лица, я был уверен, что ничто не сможет удержать их от жажды возмездия.
Даже если каким-то чудом эта троица поверит в мое объяснение кто таков Эфириал Подчинения и насколько он опасен, им всем будет плевать на риск.
Собственные жизни для приемных внуков Стародубского сейчас не представляют никакой ценности, куда важнее для них месть. Не знаю, что бы я делал, если бы не был уверен, что дар Эфириала Подчинения на них не подействует.
Запер бы?
Так хрен что их удержит.
Убил бы?
Еще пять лет назад я бы не задумываясь ответил, что да, убил бы.
Потому что абсолютная глупость тащить рядом с собой в бой одаренных, которые в самый неприятный момент могут просто взять и перейти на сторону врага. Глупость, которая будет стоить жизни мне и миллионам людей, которых обречет на смерть набравший силу дикий Эфириал.
Так почему же я так легко соглашаюсь взять их с собой сейчас?
Где гарантии что Невский не возьмет их под контроль?
Слова Стародубского?
И с каких пор я настолько сильно доверяю словам обычного человека?
Ответа на эти вопросы у меня не было.
— Надо его похоронить, — нарушил недолгую тишину тихий голос Эмилии.
— Древо похоронит, — тут же ответила Зверева.
— Но ведь… — вскинулась Эмилия.
— Это родовой артефакт рода Стародубских, — резко отрезала Анна слегка дрогнувшим голосом, — оно само захоронит его рядом с семьей.
— Откуда ты знаешь? — сухо спросил Алекс.
— Секрет, — натянуто улыбнулась Зверева, — если выживем, расскажу.
В этот момент «Око сокола», наконец, нашло искомое, и я молча двинул вперед по разрушенной площади. Уцелевшего транспорта в округе не было, но и дорога в то место узковата для транспорта.
— Артем, ты куда? — подала голос Эмилия, в то время как остальные просто молча последовали за мной.
— Ты там уже бывала, — ничуть не соврал я и перешел на бег.
О пункте нашего назначения Эмилия начала догадываться довольно быстро. Наш маршрут полностью повторял путь нашего с девушкой первого «свидания». Те же узкие, и витиеватые тропы дебрей Александровского парка с короткими остановками перед защитными барьерами.
С моего прошлого визита барьеры не особо усилили.
То ли не успели, то ли не рискнули доложить государю об уязвимостях. Ведь тогда и о тайной встрече в саду пришлось бы докладывать.
Люди всегда пекутся в первую очередь о своей шкуре. Даже если это гвардейцы.
Недовольно покачивая головой, я миновал ряд ветвистых елей и выбрался на окраину цветочного сада. Мраморные фонтанчики работали как ни в чем ни бывало, разноцветные благоухающие цветы ровными рядами сопровождали нетронутые широкие тропинки, а душу согревала навязчивая аура безмятежности и спокойствия.
Удивительным образом разруха не тронула ни этот тихий сад, ни каменную беседку, расположенную в самом центре.
— Я постою здесь… — сглотнула ком в горле Эмилия и, пошатнувшись, сделала шаг назад и плюхнулась возле ели.
Алекс стоял ровно, но по его лицу стекал пот, а руки напряженно подрагивали. Помедлив пару секунд, парнишка решил последовать примеру Эмилии и присел рядом.
Не ожидал что внутренний контур защиты сада настолько мощный. Я его хоть и чувствовал, но не ощущал совершенно никакого давления. Ни сейчас, ни в прошлый раз.
Хотя Зверева вон тоже стоит как ни в чем ни бывало и смотрит… с ужасом?
— Там, — вскинула она руку в сторону черного пятна в ближайшем кустарнике, — я его знаю…
— Гвардеец, — констатировал я и пошел вперед.
«Око сокола» не пробивало внутрь защитного контура цветочного сада, но поймало эфирный след Елизаветы Елецкой. И исходил он из самого центра.
Зная, что такой след может оставлять и мертвое тело я непроизвольно ускорился.
— Он жив, — коротко бросил я когда поравнялся с лежащим гвардейцем и тут же заметил вокруг еще восемь тел остальных гвардейцев из числа личной охраны цесаревны.
Они были разбросаны по периметру цветочного сада, но нигде вокруг не было ни следов борьбы, ни крови, ни чужого эфира.
Словно они просто… уснули?
Тревожное чувство ворохнулось в груди, и я в несколько размашистых шагов подскочил к резному мостику возле беседки и увидел ее.
— Жива, — облегченно выдохнул я.
Елизавета Елецкая выглядела иначе чем в прошлую нашу встречу здесь. Обернутая в изумрудное длинное платье, девушка забилась в самый угол беседки и сидела, обхватив колени своими изящными ручками. Голова цесаревны была плотно прижата к собственным ногам, а дрожащий голос неустанно и очень тихо повторял фразу «я в безопасности».
Елецкая так ушла в себя, что даже не заметила моего появления.
— Дыхание ровное, зрачки не реагируют, внутренний источник пуст, — констатировала данные «уснувшего» гвардейца Зверева.
Опытный цепкий взгляд моей личной телохранительницы уже обвел весь периметр на предмет угрозы.
— Кома, — констатировал я, мысленно пытаясь понять, как одновременно могли впасть в кому девять гвардейцев, но ничего не приходило в голову.
— Остальных проверить? — уточнила Зверева.
— Нет нужды, — отмахнулся я и в этот момент Елизавета Елецкая медленно подняла голову, — ваше высочество, — приветственно поклонился я и двинулся к мостику.
— СТОЙ! — одновременно вскрикнули с трех сторон, и я так и замер с занесенной в воздухе ногой.
Третьей стороной был голос Мина и именно он заставил меня остановиться и бросить взгляд под ноги.
Мост как мост. Декоративный из красного дерева. Разве что бликует странно…
— Защитный артефакт крови, — выдохнув пояснила Елизавета Елецкая и ткнула пальчиком по каменной кладке беседки, — и рунические камни родового склепа.
— Впечатляющая защита, — похвалил я неизвестного мастера и сделал полшага назад.
И впечатляло меня не сама мощь артефактного сооружения, в которое при активной защите мог пройти только ближайший кровный родственник создателя, а маскировка этой самой мощи. Стоя прямо перед артефактом, я не чувствовал никакой угрозы, даже инстинкт Ловца молчал.
Если бы не перепуганный вскрик Мина я бы точно шагнул вперед.
— И потерял бы ногу, — хмыкнул мой Эфириал, — для начала.
Желание шагать вперед тут же пропало.
— Рада вас видеть, Артем, — натянуто улыбнулась Елецкая, но вылезать из угла беседки все равно побоялась.
Даже голову цесаревна старательно держала ниже каменной кладки, дабы ее не было видно с периметра. Детская фраза «я в домике», которую так любила Есения, заиграла новыми красками. Хотя по Елизавете Елецкой и не скажешь, что вокруг нее раскинут сильнейший защитный контур, который я видел в этом мире.
Войти внутрь я не смогу при всем желании.
— Если это действительно вы… — вспомнив что-то крайне неприятное побледнела цесаревна.
— Сколько раз вас спасти, чтобы вы начали мне доверять, ваше высочество? — миролюбиво улыбнулся я.
— Тут меня не требуется спасать, княжич, — горько усмехнулась Елизавета Елецкая, — не сыщется для меня места более безопасного.
— По вам не скажешь, — осторожно заметил я.
— Ах это, — словно опомнившись оглядела себя девушка, — это страх не за собственную жизнь. А за папу… — сказала цесаревна и ее голос дрогнул на полуслове.
— Поэтому мы здесь, — уверенно заявил я, — долг княжича предписывает мне спасать из беды не только цесаревн, но и государя тоже.
— Они говорили тоже самое, а потом в них… каждого из них словно вселялся другой человек и… и… я успела выбраться, но папа… папа… — всхлипнула Елецкая и слеза побежала по ее щеке.
— Ваш отец жив, Елизавета Михайловна, — поспешил прояснить я и на меня уставились возмутительно скептическим взглядом.
— Не держите меня за идиотку, Артем, — закусила губу цесаревна и вздернула своими потрепанными огненно-рыжими волосами, — оглядитесь вокруг! Все гвардейцы мертвы! Этого бы не произошло будь отец еще жив!!!
— Не мертвы, а спят, — мягко парировал я, — и вовсе не все.
— Ложь! — панически вскрикнула Елецкая и отодвинулась еще глубже, подальше от меня, — вы такой же как они! ТАКОЙ ЖЕ! ВЫ ЛЖЕТЕ!
Голос цесаревны начал срываться, болезненные воспоминания нахлынули с новой силой, выбивая ее из равновесия.
Сколько же приближенных государя оказались марионетками Невского, чтобы Елецкая настолько отчаялась. Сколько слуг, которых она считала своими друзьями и верными подданными обернулись на нее с ножом.
Только сейчас, когда цесаревна сменила положение и слегка выбралась из тени беседки, я заметил глубокие окровавленные борозды на ее руке и след от удавки на шее. Руки самопроизвольно сжались в кулаки.
Глазки Елецкой панически бегали во все стороны. Она мне не верила, и я не мог ее винить. Смысла пытаться объясниться словами не было, и я осторожно махнул рукой.
Секундой спустя перед взором цесаревны показалась Анна Зверева и почтительно припала на колено.
— Знакомьтесь, ваше высочество, — кивнул я в сторону пылающей яростью блондинки, — Зверева Анна Руслановна, вполне себе живой и бодрствующий гвардеец его величества Михаила Елецкого.
Свежие раны на теле цесаревны Зверева тоже приметила, и ее внутренняя Сила Императора отреагировала на них весьма однозначно.
Желанием разорвать всех тварей, посмевших поднять свою грязную руку на кровь правящей семьи.