Когда рушится мир

Глава 13

Майор Эль-Суфи старательно привел себя в порядок, и теперь смотрелся в зеркальце с легким отвращением. Он был довольно красив, и именно поэтому на него положила глаз страшненькая дочка одного из вельмож Империи. Сейчас ему было противно смотреть на себя, но деваться некуда. Второй лейтенант был кругом прав, он вынужден был это признать. Местные жители, все как один, выглядели бродягами и оборванцами. Его аккуратный внешний вид резал бы глаз. Он вышел из подъезда и свернул за угол. Тут его ждали проводники, обещанные лейтенантом Биличем. А вот и они. Парень и девушка. Невысокие, худые, с правильными чертами лица, даром, что оборваны и изрядно пованивают. Майор скривил нос. Девчонка, если отмыть, была очень хороша, и майор сверлил ее плотоядным взглядом.

— Если не перестанешь на меня пялиться, то я пущу тебе кровь и оставлю на улице, — бесцветным голосом сказал девчонка. — Брату пригодятся твои ботинки.

Эль-Суфи вздрогнул, почуяв то, что вложила девчонка в эти слова, сказанные нежным голоском. Равнодушие к нему и его возможной смерти он почуял. Она, действительно, была способна пырнуть его ножом, разуть, скормить собакам и спокойно лечь спать, как будто ничего не случилось. Именно это он и прочел в ее огромных прекрасных глазах, опушённых густыми ресницами.

— Каков план на сегодня? — спросил майор у парня, отводя глаза от девушки. Вот демоница!

— Сначала по району проведем, собакам покажем. Они на тебя глаз положили еще тогда, когда ты сюда шел, да Хельга их уняла.

— Да? — сказанное стало неприятным сюрпризом для майора. Так он этой оборванке еще и жизнью обязан. Может, врет парень? А, с другой стороны, зачем? Не просит же за это ничего.

— За подозрительных чужаков награда обещана. За живых, — ответил ему парень на незаданный вопрос. — Так-то нам на тебя насрать. Хотя ботинки да, козырные. Как надумаешь продать, скажи, я куплю.

— Пока не планирую, — хмуро ответил майор.

— Ну, может, на тот берег прогуляться решишь, — пожал плечами парень. — Или в пригород, где сектанты. Предупреди по-братски. Тебе тогда уже все равно будет, а мне пригодятся.

Эль-Суфи покоробило такое отношение к его возможной смерти, но он смолчал. Видимо, эти ребята видели такое, что возможная смерть была далеко не худшей участью. Они пошли по району, остановившись по движению руки Хью. Через пару секунд из-за угла появился пес, и парень проговорил:

— Это свой, это не добыча.

Майор мог поклясться светлым Богом, что в глазах пса мелькнуло понимание, и он, отвернувшись, потрусил дальше по улице. Демоны! Да что же это такое? Его пробил пот.

— Стой, — внезапно сказал Хью. — Ты пахнешь страхом, дальше нельзя идти. Успокойся.

— Чем я пахну? — оторопело спросил Эль-Суфи. — Да ты себя-то нюхал? Разит, как от помойки.

— Ты чужак, и нам платят, чтобы мы тебя выгуливали — еле сдерживаясь, ответил Хью. — Но, если ты не завалишь хавальник и не уберешь свои грязные мысли от моей сестры, я порежу тебя на ленты. Ты меня понял, имперская крыса?

До майора не сразу дошло, что парень сказал это на чистейшем персидском языке, и даже со столичным акцентом. Нарочитая грубость не могла скрыть того, что в образование этого оборванца когда-то были вложены очень приличные суммы. Да кто же они такие?

— Ты что-то сказал про запах. Возможно, я плохо тебя понял, — миролюбиво сказал майор. Не стоило с ними ссориться, он решил не обострять.

— Собаки живут не так, как мы, — терпеливо ответил на родном языке Хью. — Они существуют в мире запахов, и мы должны это учитывать, если хотим жить. Мы только что остановились, потому что я уловил запах псины. Этот пес зашел с наветренной стороны, потому что был дружелюбно настроен и сыт. Он дал нам почуять себя заранее. Если он хочет напасть, поверь, то засядет строго с противоположной стороны, и ты его увидишь только тогда, когда он повиснет на твоей правой руке.

— Почему на правой? — тупо спросил Эль-Суфи, уже смутно понимая, каков будет ответ.

— Ты правша? — спросил Хью.

Майор кивнул. Ответа не последовало, все было и так ясно.

— Поэтому у левши в такой ситуации шансов чуть больше, — пояснил Хью. — Но только чуть. Собаки сначала атакуют правую руку, но обычно они охотятся стаей, поэтому в одиночку отбиться почти невозможно.

— У тебя такое случалось? — с любопытством спросил майор.

— Да, и я тогда остался жив только потому, что левша, — ответил Хью.

— Расскажешь? — спросил майор. — Мне тут жить, такое знание может быть полезно.

— Дело было так…, - вздохнул Хью, поглядывая на неприметный камешек, лежавший на земле.

Хью и Хельга по-прежнему жили в родительском доме. Маму они похоронили в садике, сзади, и огромный роскошный дом даже пугал их своей мрачной пустотой. Как оказалось, Хью не зря закончил ту школу, ненависть к которой он сохранил в своем сердце навсегда. Единственным предметом, который ему сейчас пригодился, было фехтование. Зачем им его преподавали, не смог бы ответить никто, даже многоуважаемый ректор. Но у него никто не спрашивал, дураков не было. Скорее всего, это была дань традиции, спортивная подготовка и намек на элитарность в одном флаконе. Как бы то ни было, ребята выходили оттуда с хорошей координацией движений и приличным глазомером. Правда, через пару лет вся эта наука благополучно забывалась, как и вообще все, чему обычно учат в школе.

Особенно запомнился Хью один из преподавателей фехтования, старый низенький японец, который, качая головой, говорил им:

— Не гонитесь за эффектностью движений. Вам нужен результат.

В его традиции бой заканчивался за один-два удара. Как позже выяснил Хью, это было из-за скверного качества металла на его островах. Японские воины не могли себе позволить долгое фехтование, меч просто гнулся. Но дед был хорош. Когда шли показательные бои, он выносил всех, просто обозначая удар деревянным бокеном по кисти или горлу. Смотреть на это было невыразимо скучно, но главное Хью понял. Не хрен выделываться, простой убей своего противника. Это и стало новой жизненной философией брата и сестры, и именно благодаря ей они остались живы. У папы была приличная коллекция холодного оружия. Ведь он, как и все богачи-простолюдины, пытался добавить себе веса с помощью статусных атрибутов. А вот ничего огнестрельного в доме не держали, и это было очень плохо.

Они ели два дня назад, да и едой это было назвать сложно. Хью просто обокрал квартиру в соседнем доме, где еще жили люди. Чудом сохранившуюся горсть муки в стеклянной банке они залили кипятком и выпили получившуюся болтушку. Сейчас их мутило от голода так, что перед глазами плыли разноцветные круги. На сестру было больно смотреть. Она превратилась в тростинку, нежные когда-то щеки стали впалыми, и только огромные голубые глаза с густыми ресницами, казалось, стали еще больше на исхудавшем личике.

В двери кто-то начал ковырять ключом, но открыть не смог, она была заперта на засов.

— Принцесска, открывай! Соскучилась? — раздался крик на улице.

Хельга сжалась в комочек, а в ее глазах плеснулся ужас. Пережитое снова пронеслось перед глазами, и ее непременно стошнило бы, если было бы, чем.

— Кто это? — недоуменно спросил Хью. — У него есть ключ!

— Это Арнульф, — ответила сестра. — Он бросил нас тогда, он не поехал за тобой, и из-за него мама погибла. Если бы я дала ей тогда воды, то, может, она бы осталась жива… — Хельга говорила полную ерунду, но ее уже понесло. Она заревела белугой, вспоминая тот день.

Брат мало что понял из невразумительных объяснений сестры, но поверил ей свято. Эта неблагодарная сволочь имела отношение к смерти их мамы. Он упруго поднялся и взял тяжелый палаш с полуторной заточкой, который снял с экспозиции в гостиной. Им он уже несколько раз отгонял от дома мародеров. Патроны закончились в городе уже через пару недель, и серьезные парни, у которых они еще были, теперь берегли их, как зеницу ока, охраняя запасы награбленной еды. Еда! В голове снова помутилось от голода.

Хью подошел к двери и открыл ее, пряча руку с палашом за створкой.

— Ты что-то хотел, Арнульф? — холодно спросил он.

— А, молодой господин, добрался все-таки, — издевательски произнес бывший водитель. — Да вот, пришел с сестрицей твоей позабавиться, и ребят привел. Что не приглашаешь гостей? Ошалел от счастья, щенок? — двое хмырей сзади него загоготали. Все трое были грязны, и заросли короткими клочковатыми бородами.

Кровь бросилась в лицо парня. Сестра — это единственный близкий человек, что остался у него на всем белом свете. Позабавиться захотел? Сейчас позабавишься!

Он вышел из-за двери и, не произнося красивых речей, широким махом распорол Арнульфу горло. Фонтан алой крови из рассеченных артерий вырвался из шеи, а в глазах водителя веселье сменилось сначала осознанием, а затем ужасом.

— Ах ты, сука! — заорал один из его дружков, замахиваясь дубинкой, утыканной гвоздями. Второй выхватил приличных размеров тесак.

Хью сделал шаг в сторону, так, чтобы они оказались на одной линии, и подсек ногу первому оборванцу. Тот с воем упал, зажимая рану. Второй, размахивая тесаком, орал:

— Ну, иди сюда, богатенький мальчик! Я тебе кишки выпущу!

Хью резким движением с оттяжкой, как учил старый японец, отрубил тому правую кисть, в которой был зажат тесак, а потом вышиб передние зубы тяжелой гардой палаша. Жалости не было, в голове плавал кровавый туман и дикая злость! Они и его сестра! Ненавижу!

Двое раненых катались по земле и выли от боли, зажимая раны. Хью добил каждого короткими уколами и сел на крыльцо, поставив окровавленный палаш между ног. Его ощутимо потряхивало, а к горлу подступил горький комок. Хельга вышла на улицу и села рядом ним, положив голову на плечо.

— Я так горжусь тобой, Хью. Если бы не ты, я давно была бы мертва, — сказала она ему.

— Я убил этих людей, — отстраненно сказал брат. — Я никогда никого не убивал.

— Они не люди, они хуже бродячих собак, — сказала ему сестра. — А нам нужно думать, как выжить. И я прямо сейчас вижу такую возможность. Иначе мы просто умрем от голода.

— Что ты такое говоришь, Хель? — вскинулся парень. — Ты предлагаешь человечину есть?

— Я же сказала, они не люди, — упрямо повторила сестра. — Они животные. Мы же ели кошек и собак, эти ничем не лучше.

— Это как-то неожиданно…, - сказал Хью. — Это надо обдумать.

Хельга руками повернула его голову к себе, и посмотрела своими глазищами ему в лицо.

— Нам некогда думать, братик. Через пару дней ты так ослабнешь, что даже свою железяку поднять не сможешь. А нам нужны силы, чтобы жить. Я жить хочу, понимаешь ты? — она перешла на крик. — Жить хочу! Жить! Слышишь меня? И мне плевать на этих уродов!

— Да что ты так разошлась? — попытался успокоить ее Хью. — Да согласен я, согласен.

— Тогда тащим в дом эту мразь, Арнульфа. Он должен ответить за все.

К утру двух оставшихся бродяг уже растащили псы. Перед домом валялись какие-то клочки, да бурыми пятнами темнели на мостовой засохшие лужи крови. На разделку тела ушел почти день, и кучу отходов нужно было куда-то деть. Ребята уже перестали осознавать, что они творят, но им было плевать. Они были сыты, и это главное. Остаток мяса они решили засыпать солью и засушить. Соль как раз была, и ее было много. Это единственное из съестного, что кухарка не украла на прощание.

Обрубки и обрезки Хью сложил в мешок, который нужно было отнести подальше от дома. Не хватало еще собак тут прикормить. Тяжеленный мешок он тащил волоком, взвалить такое на спину он просто брезговал. Из оружия с ним был антикварный кинжал, который висел на левом боку, под руку. Нужно было спешить. Запах от мешка чувствовал даже он, что уж говорить о собаках. Два дома пройдет, и достаточно. Не успел! На правой руке повис какой-то барбос, а в конце улицы в его сторону повернулся сразу пяток собак, которые взяли разбег в его сторону. Псы уже давно не лаяли, они всегда атаковали молча, и это было еще страшнее. Хью, не обращая внимания на боль, вытащил кинжал и распорол бок собаке, повисшей на его руке. Та разжала зубы и теперь жалобно скулила, лежа на земле. Она теперь напоминала обычную дворнягу, которая когда-то умильно выпрашивала объедки у прохожих в бедных районах.

Хью припустил домой со всей скоростью, на которую был способен, и он успел захлопнуть предусмотрительно незапертую дверь перед оскаленной собачьей мордой. Он сполз по двери вниз, успокаивая рвущееся наружу сердце.

— Мы будем жить, Хью, — сказала сестра, которая стояла в холле и смотрела на него. — Они все сдохнут, а мы будем жить. Найди мне какой-нибудь небольшой ножик и покажи, как с ним обращаться. Я больше не хочу…

Она так и не сказала, что она больше не хочет, да Хью и не спрашивал. Он заснул прямо у двери, бесконечно вымотанный голодом, неожиданной сытостью и двумя подряд попытками его убить. Для одного дня было многовато. Он просто отключился.

— Что, вот так вот водителя своего и ели? — с нездоровым интересом спросил майор.

— Тем и спаслись, — кивнул головой Хью. — Мы уже к тому времени от голода сознание начинали терять. Хельга права была, не было у нас выхода. Либо собаки их съели бы, либо мы.

— Да, конечно же, вы поступили так из-за безвыходной ситуации… Я понимаю, — сказал Эль-Суфи, но прозвучало это так фальшиво, что просто сводило скулы.

— Ты понимаешь? — резко повернулся к нему Хью. — Да ты ни хрена ты не понимаешь. Я тебе рассказал об этом, чтобы ты тут прожил хоть на час больше. Мне платят за каждый день, что я тебя вожу. И поэтому в моих интересах, чтобы ты жил. Как только мне перестанут платить, можешь сдохнуть в ту же минуту, я рыдать не стану. Тебе это ясно?

— Да не кипятись ты так, парень, — примирительно сказал майор. — Пошли, что ли.

— Пошли, — вздохнул Хью. Вольф обещал патрон, если рассказ состоится в этом месте, и будет увлекательным. Он отработал, пора идти. И зачем Вольфу это надо? Непонятно.

Дальше путь был почти без приключений. Иногда из самых неожиданных мест появлялись собаки, обнюхивали новичка, и убегали. Майор даже почти перестал пугаться. Ну, подумаешь, обычные собачки. По дороге сюда какие-то ненормальные псы встречались, бешеные, наверное. Объект обосновался в подвале королевского дворца, и это было необычно. Вроде бы и верно все, а вроде и вызов какой-то. Я все еще ваш король!

Точку наблюдения ему предоставили в саду, где он и обосновался, не догадываясь, что ночи сейчас были довольно прохладные, а король раньше утра в поле зрения не появится. Вот так утонченно поглумился над руководством Любомир, оборудовав место наблюдения двумя камерами. Ну вдруг, тот чего забавного учудит.

— Дорогой, полюбуйся, какой красавчик этот новый агент, — сказала императрица, с интересом смотря трансляцию из Ингланда.

— Да он перед зеркалом крутится, дольше, чем баба, — недовольно сказал император. Он поставил на его победу, но теперь пожалел об этом. Он прокололся! Жена обдурила его, как ребенка! Этот спор не был экспромтом с ее стороны, она прекрасно знала, кто будет заброшен в злосчастное королевство.

— Слушай, они собственного водителя сожрали, представляешь! Девочка вроде такая лапа, а ты посмотри, что творит! Нет, ну какие нужны нервы, я вся в переживаниях! — по-бабьи всплеснула руками императрица.

Император тоже был захвачен происходящим, но вида не показывал. Новый агент его дико бесил, а он на него поставил, между прочим.

Вот он лежит в засаде и хлюпает носом от малейшего ветерка. Разведчик, блин. Он еще и в носу ковыряет, и козявку разглядывает. Ну и мерзость!

— Да кто это такой? — с раздражением спросил он. — Нормального человека не могли послать?

— Это зятек первого замминистра финансов, — с удовольствием ответила жена. — Перешел в разведку карьеру делать.

— Так вон что ты затеяла? — с пониманием протянул император. — Сейчас весь высший свет увидит, какой придурок зять у нашего вельможи, и тот будет опозорен. Да, затейливо ты разыграла обычное увольнение, жена моя. Ему же теперь придется в отставку подать. Хотя, может, зять там подвиг какой совершит…

— Если совершит, то пусть тесть дальше работает, — милостиво сказала императрица. — Но согласись, мой венценосный супруг, до чего весело!

— Да, забавно, — ответил император, впившись в экран взглядом. На следующем кадре он увидел короля Эдмунда, который лежал в десяти шагах сзади, и вытащил из ножен кинжал. — Ну?!!! Обернись, придурок! Он же тебя сейчас зарежет! — заорал он.

Обрыв трансляции.

— Да что это значит? — взревел император. — На самом интересном месте!

— Это значит, что мальчик, который руководит Западным Управлением разведки, очень умен, и все понял, супруг мой. Или ему кто-то рассказал, что более вероятно. Продолжение мы увидим завтра. Представь на секунду, что сейчас творится во всех светских салонах. Ведь вся знать столицы прилипла к экранам.

— Да уж, — с удовлетворением сказал император. — Ты знаешь, какую ставку сделал премьер?

— Какую? — с интересом спросила императрица.

— Он поспорил, что если агента убьют, то он споет в опере, когда там будет полный зал.

— Но у него же нет ни слуха, ни голоса, — изумилась его жена. — Я хочу это увидеть!

— И все хотят! — подтвердил император. — Билеты в оперу выкуплены и перепродаются за невероятные деньги.

— Какая прелесть! — восхитилась императрица. А что же поставили против?

— Да какую-то безделицу, металлургический комбинат, кажется. Я не стал вникать в эти скучные мелочи.