Когда всё началось

Колючая тишина

Мы добирались до дома два дня. Два долгих, изматывающих дня, наполненных гнетущим молчанием. Это казалось даже символичным: конечно, в моей жизни всё превращается в череду неловких моментов, словно вселенная специально растягивает агонию. Я так и не смогла нормально поговорить с Андреем о том, что произошло. Внутри всё дрожало от напряжения, но слова застряли где-то между горлом и сердцем, как кусок плохо пережёванной пищи. Каждая минута, проведённая с ним, испытывала моё терпение и спокойствие. Но вот беда — понимая всё это, я так и не смогла перебороть даже саму себя. Андрей тоже молчал, будто бы боясь сломать ту хрупкую тишину, которая удерживала нас обоих на плаву. Мы спали в разных номерах, и это казалось единственным логичным решением. Да и проще так. Не пересекаться, не обсуждать, не вспоминать…

Дома ничего не изменилось. Я думала, что, как только вернусь в привычную обстановку, станет легче. Наивно. Дом, который раньше был для меня таким уютным и тёплым, теперь казался чужим. Как будто стены изменились, и я больше не была здесь желанным гостем. Хотя, если честно, я и была тут только временной квартиранткой. Теперь же мне казалось, что я должна съехать как можно быстрее, будто сама обстановка прогоняла меня прочь. Ночь изменила не только наши отношения, но и воздух, которым мы дышали.

Андрей пытался выглядеть как обычно, словно ничего не произошло. Мы вместе разбирали вещи, но каждое его движение было настолько натянутым, что казалось, ещё немного — и он просто порвётся, как слишком туго натянутая струна. Он избегал меня, пусть даже неосознанно. И я не знала, что с этим делать. Заставлять его говорить не хотелось, но молчание было таким густым, что его можно было резать ножом.

— Чем будем ужинать? — спросила я, когда наши вещи наконец оказались на своих местах.

— Закажем что-нибудь, — он едва взглянул на меня, потянулся за телефоном. — Твои любимые блюда?

— Да, — машинально кивнула я. Хотя, если честно, еда была последним, о чём я могла сейчас думать.

Через полчаса курьер привёз наш заказ. Я сидела за столом, ковыряя палочками суши с лососем, которые раньше казались идеальными, а теперь были безвкусными, как мокрая газета. Андрей тоже едва трогал свой греческий салат, а хруст огурцов царапал пробивал уши насквозь.

— Как тебе поездка? — вдруг спросил он, не поднимая глаз от своей тарелки.

— Нормально, — пожала плечами я. Ну да, великолепно, если не считать нервного срыва и полного краха нашей дружбы.

Ещё немного бессмысленного молчания, прежде чем его телефон пикнул. Андрей взглянул на экран и поморщился.

— На работе трубы прорвало, — сказал он, вставая. — Я быстро туда съезжу, проверю, что случилось.

— Может, мне поехать с тобой? — предложила я, хотя сама не была уверена, что хочу этого.

— Не надо, — покачал он головой, уже натягивая куртку. — Я сам разберусь.

Он ушёл так быстро, что в воздухе остался лишь слабый запах его одеколона. Я осталась одна, сидя за пустым столом в ещё более пустой квартире, окружённая глухим эхом своих собственных мыслей. Казалось, что жизнь разлетелась на тысячу осколков, а я понятия не имела, как их снова склеить.

Снаружи уже начало темнеть, когда я услышала, как кто-то пытается открыть дверь. Я напряглась, сердце ёкнуло в груди. «Андрей вернулся,» — подумала я, поспешив к двери. Но когда я посмотрела в глазок, никого там не оказалось. Что за…

Конечно, не стоило этого делать, но любопытство взяло верх, и я потянулась к замку. Вот ведь, не умею я осторожничать. Я открыла дверь. На пороге никого не было. Ошеломлённая, я замерла. Коридор был пуст, как и мои надежды на объяснение. Единственная лампочка в коридоре мигала, добавляя сомнений в мою голову и опасливых мурашек на кожу. Когда здесь всё успело сломаться?

Взгляд упал на пол. Там лежал маленький букетик. Шиповник… Его колючие ветки выглядели одновременно жалкими и зловещими, а поблёкшие цветки словно насмехались надо мной. Рядом с ним валялась записка. Вместо того, чтобы захлопнуть дверь и не трогать аккуратно сложенный клочок бумаги, я медленно нагнулась, подняла его, и сердце заколотилось ещё сильнее.

На белом листке было написано чёрными буквами, от которых у меня всё похолодело внутри: «На этот раз ты была неправа».

Я резко дёрнула дверь на себя, и в тот же миг кто-то снаружи её перехватил. Внутри всё оборвалось. Сердце замерло, а пальцы сжались в кулак так сильно, что ногти вонзились в ладонь. Я зажмурилась, не смея даже дышать.

Мгновение молчания.

— Катя? — раздался знакомый голос. — Что случилось?

Тело мгновенно расслабилось, словно сдувшийся шарик. Я открыла глаза и увидела Андрея. Это был он, настоящий, живой. Меня охватило такое облегчение, что я едва не заплакала. Не раздумывая, бросилась ему на шею, вцепившись в его свитер, как утопающий. Он сразу же крепко меня обнял, а его руки надёжно сомкнулись на моей спине.

— Катя, ты в порядке?

Я кивнула, но не ответила. Ещё несколько секунд стояла, ощущая его тёплое прикосновение, но затем что-то внутри меня щёлкнуло. Я вдруг осознала, что вцепилась в него, словно клещ, и, возможно, он вообще не хотел такого близкого контакта. Поспешно отстранилась, чувствуя, как моё лицо заливается краской.

Андрей чуть нахмурился, но ничего не сказал.

Мы молча вошли в квартиру. Я обхватила себя руками, чувствуя, как страх снова поднимается в груди. Букет шиповника всё ещё лежал у двери, словно напоминание о надвигающейся угрозе. Андрей его заметил.

— Что это? — спросил он, едва переступив порог, бросив взгляд на колючие ветки. Затем его глаза остановились на записке, которую я сжимала в руках.

— Я… — проглотила комок в горле и глубоко вздохнула. — Я нашла это под дверью. И записка…

— Что за записка?

Я молча протянула ему клочок бумаги. Андрей взял и его лицо постепенно темнело, пока он читал. Он свернул листок, сжал его в кулаке и с тревогой посмотрел на меня.

— Катя, — он сделал шаг ко мне, — почему ты мне не позвонила, прежде чем открывать?

— Я… — начала я, но слова опять застряли в горле. — Я же не думала… Ты ушёл, и я подумала, что это ты вернулся… Но там никого не было.

Андрей помедлил, а потом покачал головой.

— Катя, аварии не было. Я только что говорил с охраной в офисе. Это был фальшивый вызов.

— Что? — я почувствовала, как всё внутри обрушилось. — Как…?

— Я сам не понимаю, — он прошёл в гостиную, присел на край дивана и достал телефон. — Я позвоню охране. Мы должны просмотреть камеры.

Я кивнула, молча следуя за ним. Андрей уже что-то говорил в телефон, объяснял ситуацию. Он пытался держать себя в руках, но я видела, как его напрягло это странное происшествие. Это не было просто случайностью.

Потом мы направились вниз. Прошли к мониторам. Тусклый свет экрана осветил небольшой холл, и охранник включил запись. Время совпадало с моментом, когда я нашла записку.

На записи было видно, как мужчина подходит к нашей двери. Он двигался медленно, аккуратно, как будто не хотел привлекать внимание. Его лицо было обмотано бинтами, скрывающими черты лица. Я замерла, увидев это. Андрей сжал челюсти, глаза прищурились.

— Он был одет… в точности, как вы, — растерянно пробормотал охранник, глядя на Андрея, — даже показалось, что это вы, когда я его заметил. Я ещё подумал, бедняга, что же с лицом-то у него случилось?

Я посмотрела на Андрея, но он сверлил глазами охранника.

— Вы ничего не заподозрили? — холодно спросил он.

— Да нет, вроде… Но теперь понимаю, что он был худее вас, — смущённо сказал охранник. — Да и походка какая-то… другая.

Андрей кивнул, отвернувшись от экрана.

— Спасибо, — сказал он, поднимаясь. — Мы сами разберёмся.

Когда мы вернулись в квартиру, тишина снова накрыла, но теперь она была другой. Тревога, едва уловимая на поверхности, разлилась по комнате. Андрей поставил стул напротив двери и постелил себе на диване в гостиной.

— Я останусь здесь, — коротко бросил он, явно не желая обсуждать это дальше.

Я кивнула, но на душе было неспокойно. Моя кровать вдруг показалась слишком далёкой, холодной, и я не знала, как вообще можно уснуть в такую ночь.

Лежа под одеялом, я всё думала о том мужчине с бинтами на лице. Кто он был? Что ему нужно? Почему он пришёл и зачем ко мне привязался? Сердце колотилось, руки сжались в кулаки, не давая расслабиться.

Я перевернулась на бок, бросив взгляд на дверь, ведущую на лестницу и дальше — в гостиную, где дежурил Андрей. Его присутствие немного успокаивало. Но я могла только гадать, что будет дальше.

Дальше всё становилось только хуже. Я тогда ещё не осознавала, насколько. Все эти записки… Они не прекращались и приходили всё чаще. Каждый раз, когда я находила новый белый лист, исписанный аккуратным почерком, сердце начинало трепыхаться, как запертая птичка, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу. Преследователь отправлял исключительно послания, написанные от руки и на красивой бумаге. Настоящий эстет.

С каждой запиской становилось всё тревожнее: «Я знаю, где ты». Ну, чудесно. Смешно подумать, но тогда это звучало почти как нечто повседневное, будто кто-то решил просто дать о себе знать, чтобы я случайно не забыла о его существовании. «Привет, это твой невидимый поклонник, не забывай меня, пожалуйста!»

Затем пришло послание: «Ты моя и только моя». И вот тут уже стало не до шуток. С одной стороны, классическая фраза из любовного романа, с другой — жутко. Особенно когда ты понятия не имеешь, кто её автор и что этот человек может сделать. А вдруг это действительно какой-то маньяк?

И вскоре начали поступать настоящие угрозы. «Ты не должна жить с посторонним мужчиной в одной квартире». Это не было про традиционные устои или попытку воспитать во мне нравственность. Это было про контроль. Про то, как кто-то решил взять на себя право управлять моей жизнью. И этот кто-то явно хотел чего-то большего, чем просто выражать свои мысли.

С каждым днём Андрей становился всё мрачнее. Он не отпускал меня ни на шаг. В других обстоятельствах я, наверное, нашла бы это милым. Ну, кто ещё может так заботиться обо мне, как не Андрей? Но в этот момент я ощущала нарастающее напряжение, которое вскоре стало почти невыносимым. Мы почти перестали разговаривать. Наши беседы больше не касались чего-то личного — всё вращалось вокруг проблемы преследователя. Я пыталась сохранять спокойствие, но с каждым днём это становилось всё сложнее. Новые записки появлялись практически ежедневно, а то и не один раз за день, и каждая была тревожнее предыдущей.

Однажды мне пришла записка, особенно «приятная»: «Если ты не будешь со мной, то пожалеешь». Андрей, едва увидев её, буквально потащил меня в полицию. В первый раз, когда я пришла с жалобой на преследователя, на меня посмотрели, как на параноика. Но теперь я вывалила целый ворох этих писем на стол — ни одно из них не оставляло сомнений в серьёзности ситуации.

Записки появлялись повсюду: на коврике у двери, на моём рабочем месте, даже в шкафчике на работе. Как будто кто-то точно знал о каждом моём шаге. «Ты не убежишь от меня», «Мы всегда будем вместе» — с каждым новым посланием эти фразы звучали всё более угрожающе. Когда я показала записки полицейским, они наконец приняли заявление. «Мы разберёмся», — сказали они. Да-да, конечно. А пока, «не волнуйтесь», это, наверное, просто чья-то шутка. Великолепно! Как тут не волноваться, когда на каждом углу тебя поджидает новая угроза?

Но я знала, что это не шутка. Это не просто чей-то дурацкий розыгрыш.

Тем временем, детектив, которого нанял Андрей, двигался так медленно, что его работа напоминала жалкие поползновения улитки. Иногда мне казалось, что он вообще обо мне забыл. Или о том, что должен делать.

В это время на работе всё стало невыносимым. Я стала дёрганной, постоянно оглядывалась, ожидая подвоха. А каждый раз, когда я находила новую записку, меня охватывал приступ паники.

И вот, однажды вечером, когда я уже не ждала ничего нового, курьер принёс конверт. На первый взгляд, обычный белый конверт, никаких подозрительных признаков. Но когда я его открыла… Это было нечто… Внутри была фотография. Моя фотография. Как будто обычная фотография, где я стояла на улице, в толпе. Но она вовсе не была обычной. Фотографию изрезали. А поверх разрезов красовались красные пятна, похожие на кровь. Жуткое творение.

Я замерла. Моё лицо на фотографии было искажено, как будто кто-то пытался вырезать кусочки, а затем решил «подкрасить» их, добавив эффект кровоподтёков. Кто бы это не сделал, он был всерьёз настроен испортить мне жизнь.