КОЛЛЕКТИВНО-ДОГОВОРНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНА ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

МЫ ВЫСТУПАЛИ ЗА ТО, ЧТОБЫ РАБОЧИЙ ДЕНЬ СДЕЛАТЬ МЕНЬШЕ

Шишкарев В. И., ветеран завода ЗИЛ, представитель РКР по г. Москва и Московской области

Когда сейчас работодатели и их представители вМОТговорят, что надо сделать одиннадцатичасовой рабочий день, я вижу, как делается это. В Москве я вижу, что это делается даже, как говорится, по просьбам трудящихся. Это было, например, на Мытищинском «Метровагонмаше». Это сделали уже конкретно на территории бывшего «Москвича», на «Автофрамосе». Там сейчас есть две смены по одиннадцать часов.

И это сделано по просьбе трудящихся, как это не удивительно. Потому что, не только пенсионеры сегодня работают и пожилые, а работает много приезжих, которые приезжают на работу из других регионов. Они тратят очень много время в дороге на работу и они говорят, чтобы не ездить пять дней, давайте будем ездить четыре дня. И вот на «Автофрамосе» сейчас так и работают. В Москве, по одиннадцать часов смена. Зато четыре дня. Вот такая история.

В свое время, когда я работал на «ЗИЛе», мы выступали за то, чтобы сделать не восемь часов рабочий день, а сделать меньше. И аргументировали это так. Мы сделали у себя на работе часы 24‑х часовые. И там по циферблату расписали время жизни за эти 24 часа. В 22 часа человек ложиться спать. Биологически — средний человек, если не будет спать 8 часов, он неработоспособен, кто бы он ни был. Говорят, Наполеон 4 часа спал, но никто этого не измерял, а медики говорят, что 8 часов спать надо. Вот треть времени человек тратит на сон. 8 часов — рабочий день. Но у нас там было по–другому сдвинуто. На водные процедуры мы отвели полчаса. А здесь мы рабочее время начертим рядом, вот так вот. Вот еще треть суток, восемь часов. На дорогу в Москве в среднем брали час туда, час обратно, всего два часа. Человек кушает. Мы это вставили в рабочее время, потому что фактически смена у нас не восемь часов, а восемь с чем–то, и обеденный перерыв сорок минут, то есть на обед, завтрак, еду, ужин, человек тратит, в среднем, мы посчитали, все–таки часа два. Потому что обед, даже заводской обходится в 50 минут, это предельно, добежать до столовой, быстренько покушать и обратно. А дома тоже надо готовить, подогреть и так далее. В общем два часа уходит на еду. А потом после работы мы обязательно принимали душ. На это уходило не меньше полчаса. Потом надо приготовиться к работе, закончить работу. Это было записано как «пересменок», подготовка станка к работе и сдача смены и так далее — тоже полчаса. Душ, подготовка к работе, движение по заводу, тоже еще выбирало час. Итого есть 8 часов сна, 8 часов работы, два часа на дорогу, два часа на еду, час на подготовку. Сколько осталась у нас? Три часа. Как в одной песне пелось про женщину: десять лет варила щи, десять лет детей растила… Что осталось на любовь? Полтора годка от силы.

Что осталось рабочему? Вот три часа. Три часа, которые он может потратить. И здесь мы написали: театр, спорт, библиотека, книга, прогулки с детьми и т. д. А если еще взять, что надо до театра или парка доехать, то, что останется?

Восемь часов рабочих это — предел, который не оставляет человеку практически ничего, всего три часа. И вот эти три часа капиталисты у ребят с «Автофрамоса» отобрали. Они их

«присобачили» к рабочему времени. Вот они и работают по 11 часов. И там получается две смены.

А мы тогда сделали такие часы, чтобы аргументировать, что надо сокращать рабочее время, время рабочего дня, чтобы у человека оставалось хотя бы более трех часов на все личное время.

Поэтому я, конечно же, поддерживаю предложение, что надо высказать решение от имени Российского Комитета Рабочих, о том, чтобы сократить рабочий день. Рабочую неделю надо тоже сокращать по времени, но ни в коем случае не увеличивать рабочий день больше восьми часов, ни в коем случае, потому что это вообще предел. Ведь за это бились еще наши деды и прадеды — за восемь часов. И они добились, чтобы просто выживать и общаться. Поэтому я поддерживаю предложение о сокращении рабочего дня в первую очередь.