Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее

ПОД УГРОЗОЙ РАССЕЛЕНИЯ

Впрочем, из дня сегодняшнего на Малой Октябрьской железной дороге вернемся вновь в тихие милые Коломяги 1970-х годов. Не тронули их ни довоенное строительство, ни послевоенные реконструкции и массовое жилищное строительство 1960-х годов. Когда в начале 1970-х годов городские новостройки Комендантского аэродрома вплотную подступили к старинным Коломягам, они продолжали еще сохранять свой патриархальный сельский облик.

Попробуем восстановить облик тогдашней деревни по воспоминаниям жителя Поклонногорской улицы Александра Николаевича Майкова: «Улицы были тихими — автомобилей тогда было мало, и редкая машина встречалась на улицах Коломяг, не считая автобуса № 40, который ходил кольцевым маршрутом по деревне. Со Скобелевского проспекта он сворачивал на Фермское шоссе, затем шел по Главной улице, Дороге в Мартыновку, Новосельковской, Репищевой улицам, затем поднимался в горку и по 2-й Никитинской, 3-й линии 1-й половины, улице Аккуратова вновь выходил на Скобелевский и возвращался в город. Да, мы не считали себя горожанами, и для нас бытовало выражение — „поехать в город“».

В целом же в Коломягах царили тишина и малолюдность, нарушавшиеся лишь на Пасху. «Церквей тогда в Ленинграде было мало, и наша церковь была на виду. К пасхальной ночи Коломяги наводнялись милицией, потому что к церкви сходилось очень много народа — и коломяжцев, и жителей новостроек. Крестный ход, обилие милиционеров — все это для тихих Коломяг являлось настоящим событием. Мало кто из коломяжцев не приходил на крестный ход, хотя бы даже из любопытства. Даже неверующие бывали здесь...»

Что касается тишины и малолюдности, то это действительно было так, и события, нарушавшие сей патриархальный покой, случались настолько редко, что врезались в память всем коломяжцам. Выше уже говорилось о катастрофе на переезде Малой Октябрьской железной дороги, произошедшей в конце августа 1964 года. Она стала настоящим шоком, огромным потрясением для жителей Коломяг и запомнилась очень надолго. Еще одна серьезная транспортная трагедия в Коломягах произошла спустя десять лет, в середине октября 1974 года, когда на Главной улице не смогли разъехаться и врезались друг в друга грузовик и автобус из 2-го пассажирского автобусного предприятия. В результате четыре пассажира автобуса погибли, несколько человек получили ранения...

«С наступлением весны Коломяги приходили в движение, поскольку жители в основном занимались огородничеством, — продолжает Александр Майков. — Чаще всего везли торговать на Светлановский рынок, что находился в ту пору на Светлановской площади. По улицам часто гнали коров через Коломяги на пастбище в сторону Секуновки, и наши мамы бегали туда днем с подойником.

В Коломягах в ту пору существовал один-единственный магазин — продовольственный, что на Березовой улице, напротив пруда. Еще один магазин был на самой окраине Коломяг, почти в Озерках, — возле переезда на Поклонногорской улице. А еще в Коломягах располагалась керосиновая лавка — напротив церкви Св. Дмитрия Солунского, на 3-й линии 1-й половины. Потом уже, в 1990-х годах, ее пробовали превратить в кафе, но не получилось.

Весной Коломяги, несмотря на свои невзрачные дома, расцветали, красовались зеленью. Распускались сирень, жасмин, акации, шиповник — деревня как будто бы превращалась в райский уголок. Правда, по весне переполнялись до краев придорожные канавы, подтопляло огороды, разливался ручей, который шел в „графский пруд“».

На Горной улице в Коломягах. Фото 1969 г. из семейного архива А.Г. Паламодова

Коломяжская идиллия — вид на Тбилисскую улицу. С картины В.И. Хитрова

Кстати, в те времена ручей, проходивший от Озерков и служивший частью водной системы Суздальских озер, шел через все Коломяги — вдоль Главной улицы. Он был неглубоким и нешироким, хотя еще в 1920—1930-х годах по нему перемещались на лодках. Места вокруг ручья отличались заболоченностью. Благодаря плотине уровень «графского пруда» был гораздо выше, чем теперь. Запруду разобрали в 1960-х годах, и ручей стал очень узким, а до этого он составлял в ширину два-три метра. В 1990-х годах, когда за Коломягами началось строительство, ручей перестал существовать — его заключили в трубы в систему канализации. Однако следы ручья прослеживаются до сих пор, а его прежнюю ширину можно увидеть за домом В.З. Васильева на Поклонногорской ул., 65.

«В общем, жизнь Коломяг протекала в тихой, незаметной, особенно ничем не выделяющейся среде пригородного поселка, на который смотрели как на вымирающую часть города», — вспоминает Александр Майков. Деревенской идиллией в Коломягах наслаждались в основном приходившие сюда гулять жители близлежащих новостроек. Многие же коломяжские жители едва ли были довольны условиями своей жизни: старые деревянные дома ветшали и приходили в аварийное состояние, а о благах городской цивилизации — горячей воде и канализации — приходилось только мечтать. К слову, жители Коломяг в ту пору, живя в деревенских условиях, почти все работали в городе, причем главным образом в трех местах — на заводах имени Энгельса и «Светлана», а также в расположенной рядом психиатрической больнице.

Однако уже само появление новостроек в непосредственной близости от Коломяг стало пагубно отражаться на деревенской жизни. «Если до этого в Коломягах было спокойно, то теперь началось воровство с огородов и садов, — вспоминает Наталья Малыгина. — Появилось очень много пришлых людей. С этого времени закончилась наша коломяжская идиллия».

Жизнь в Коломягах стала постепенно приходить в упадок. Здесь только и говорили о расселении: коломяжцы постоянно жили под этим дамокловым мечом. Многие перестали заниматься текущим ремонтом своих домов и благоустройством участков: «Зачем, ведь все равно все это скоро пойдет под снос». Подобные разговоры подавляли людей, нагнетали уныние, и Коломяги постепенно погружались в серый мрак. Только снег прикрывал ямы, помойки и плохо отремонтированные крыши. Ожидание близкого конца убивало чувство собственника и хозяина. С другой стороны, тогдашние городские власти оценивали старые деревенские дома в Коломягах по заниженной стоимости — как сараи под снос.

Общее состояние «развала» отразилось и на местной школе (№ 101). В конце 1960-х—начале 1970-х годов она стала постепенно приходить в упадок: старые учителя уходили на пенсию, а новые не спешили приходить на работу в эту окраинную школу района, который со дня на день должен был пойти под снос. Вокруг разрастались новостройки, и сами жители Коломяг стали охотнее отдавать своих детей в новые «городские» школы, гораздо лучше оборудованные. Учебный год 1977—1978 годов стал для школы № 101 последним: она перестала функционировать из-за малочисленного количества учащихся. 28 августа 1979 года школа официально закрылась.

К счастью, здание школы не опустело и не стало бесхозным. Спустя некоторое время на третьем и четвертом этажах разместился филиал Научно-исследовательского института целлюлозно-бумажной промышленности. На втором этаже бывшего школьного здания расположилась библиотека, а на первом этаже с 1983 года обосновался театр «За Черной речкой». Театральным залом стал бывший актовый зал школы. Здесь театр находился до 1993 года, а затем переехал в помещение на Богатырском проспекте...

В 1970-х годах в упадок пришло старинное коломяжское «дворянское гнездо». «Сад сильно поредел, пруды заросли, узорчатая металлическая ограда, окружавшая сад, исчезла, — отмечал в своей публикации 1980 года, посвященной истории Коломяг, краевед С.А. Красногородцев. — На территории бывшей мызы сохранилось лишь несколько полуразрушенных сельскохозяйственных построек, интересных в функциональном и архитектурном отношениях».

Театр «За Черной речкой» в помещении актового зала бывшей школы № 101. Фото конца 1980-х гг.

Последними размещались в особняке пансионат для инвалидов, а после него — Дом престарелых № 10 Ленсобеса. Любопытная деталь: с середины 1964 года курировал дом престарелых (говоря словами тех лет, оказывал «шефскую помощь») Всесоюзный научно-исследовательский институт токов высокой частоты имени Вологдина (ВНИИТВЧ), размещавшийся во дворце в Шуваловском парке.

«В Доме престарелых № 10 Ленсобеса, расположенном в живописной усадьбе в Коломягах, живут 104 пенсионерки, — говорилось в заметке научного сотрудника ВНИИТВЧ, председателя шефской комиссии В.В. Половникова, опубликованной в институтской стенной газете «Высокочастотник» в ноябрьском номере (№ 5) 1964-го года. — Дом красивый, но нуждается в поддержке, и здесь наш институт оказал значительную помощь в части ремонта и подготовки к зиме, по благоустройству парка возле дома. Силами нашей строительной группы произведено остекление и промазка более 100 оконных переплетов, а внутри дома выполнено много столярных работ по ремонту дверей, шкафов и изготовлению хозяйственного оборудования для кладовой, прачечной, гардероба и др.

Дом престарелых №10, бывший особняк Орловых-Денисовых, со стороны Главной улицы. Июль 1964 г. Фото из архива П.В. Половникова

Обитатели Дома престарелых в Коломягах. Июль 1964 г. Фото из архива П.В. Половникова

Кроме того, столярная мастерская изготовила 40 ящиков для цветов на веранду и балконы, а работники нашего садово-паркового хозяйства позаботились высадить в них цветы, произвести подстрижку кустарников в запущенном парке перед домом. Наш гараж систематически оказывал помощь автотранспортом для перевозки обеспечиваемых в баню. Не остались в стороне и садоводы ВНИИТВЧ. Они несколько раз в сезон привозили в Коломяги свежие ягоды и десерт (всего 210 кг). В помощь подшефному дому были вложены труд и заботы многих сотрудников нашего института, и это дало хорошие результаты».

Судя по фотографиям 1960-х годов, в доме престарелых доживало свой век немало тех, кого тогда называли «из бывших». Их выдавала горделивая дворянская осанка и аристократические манеры. Обитателям дома было в ту пору 70—80 лет, то есть родились они в конце XIX века. Есть свидетельство, что среди жильцов была вдова писателя Н.Г. Гарина-Михайловского.

Когда в 1988 году весьма пожилых обитателей особняка перевели в другой интернат, а здание поставили на капитальный ремонт, оно уже почти лежало в руинах. Естественно, за все это время от прежних прекрасных интерьеров практически ничего не осталось, — не стало мраморных каминов, наборных паркетов, зеркал, люстр...

Одно время, казалось, забрезжила надежда: на рубеже 1980—1990-х годов финская община церкви на Большой Конюшенной, много занимавшаяся благотворительностью, взяла многострадальную усадьбу «на поруки». Три зала удалось привести в порядок, восстановить росписи, лепнину, однако через три года эта работа прекратилась...

Медицинский работник Дома престарелых. Июль 1964 г. Фото из архива П.В. Половникова

Как отмечал в публикации 1980 года С.А. Красногородцев, жилой фонд Коломяг составлял на то время около 340 преимущественно небольших индивидуальных деревянных домов, построенных 35—100 лет назад...

Генеральный план развития Ленинграда и Ленинградской области еще в 1966 году отводил территорию Коломяг и окрестностей под массовое жилищное строительство. В печати в ту пору не раз появлялись публикации, в которых говорилось, какой замечательный новый жилой район вырастет в недалеком будущем на месте деревни Коломяги. К примеру, одну из них напечатала в ноябре 1979 года «Ленинградская правда». В ней объяснялось, что в мастерских ЛенНИИпроекта № 1 (руководитель — архитектор В.Ф. Назаров) и № 2 (руководитель — архитектор Н.И. Апостол) разработан проект детальной планировки жилой зоны Коломяги, а все работы по новому жилому строительству в Коломягах планируется завершить в 1984—1985 годах. Новоселье справят 200 тысяч ленинградцев.

По словам Н.И. Апостола, «здесь будет построено 2 миллиона квадратных метров жилой площади. Отлично впишутся в своеобразный ландшафт Коломяг запроектированные тут наряду с другими домами улучшенных серий малоэтажные дома. Их проекты разработаны в 18-й мастерской (руководитель — Н.З. Матусевич) нашего института и рассчитаны на пригородную зеленую зону. Квартиры в этих домах расположены на двух уровнях, а окна широко открыты навстречу свету и солнцу. В Коломягах будут возведены Дворец культуры, библиотеки, школы, больницы, поликлиники, родильный дом, ясли-сады, кинотеатры, спортивные сооружения, магазины, ателье бытового обслуживания. Транспортные магистрали свяжут Коломяги с другими районами города. В этой жилой зоне сохранятся тихие зеленые улицы, где главенствовать будут пешеходы».

Краевед С.А. Красногородцев, используя, по всей видимости, планы архитекторов, писал в 1980 году, что новый крупный жилой район, рассчитанный на 200 тысяч жителей, раскинется от парка Челюскинцев (бывшего и нынешнего Удельного) до речки Каменки. Застроить его предполагается многоэтажными, до 30 этажей, домами улучшенной конструкции, а также малоэтажными — от 2 до 7 этажей.

«Планировкой местности некоторые улицы предназначаются преимущественно для пешеходов, — пояснял С.А. Красногородцев. — Детская железная дорога будет снята, по части ее трассы пройдет жилая и торговая улица, пронизывающая массив с юга на север. Скоростная транспортная магистраль на более низких отметках с пешеходными переходами через нее соединит район с транспортной развязкой Поклонной горы».

Из-за нерешенности инженерных вопросов к реальному проектированию не удавалось приступить до начала 1980-х годов. Только в 1982 году появился первый проект детальной планировки Коломяг, однако его реализацию вновь отложили более чем на пять лет. В середине 1980-х годов Коломяги все так же оставались тихой патриархальной деревней, к которой вплотную подошла городская застройка, — своего рода «деревней в городе». Однако уже во второй половине 1980-х годов планы властей по расселению Коломяг стали, наконец- то, приобретать реальное наполнение.

В новом генеральном плане развития Ленинграда и Ленинградской области до 2005 года, принятом в 1987 году, вновь подтверждалась экономическая и градостроительная целесообразность освоения территории Коломяг для массового жилищного строительства в 1990—1995 годах. Время поджимало, ведь Коломягам предстояло стать одной из площадок реализации программы партии и правительства, называвшейся «Жилище-2000». Как многие еще помнят, лозунг этой программы звучал так: «Каждой семье к 2000 году — отдельную квартиру». Район Коломяг должен был составить шестую часть всего нового жилищного строительства в Ленинграде на 13-ю пятилетку.

Проект детальной планировки Коломяг, рассмотренный на градостроительном совете, утвердили решением Ленгорисполкома в 1988 году. Им предусматривались постепенный снос «малоценного» малоэтажного жилищного фонда, за исключением капитальной жилой застройки, принадлежащей больнице имени Скворцова-Степанова, и зданий, имеющих историко-культурную и архитектурную ценность; освобождение территорий от предприятий и организаций, имеющих участки во временном (автостоянки, гаражи, складские базы, огородничество «Березка» и др.) и в постоянном землепользовании, а также перебазирование Малой Октябрьской железной дороги.

В зону нового жилищного строительства попадало, таким образом, 450 гектаров, на которых размещались Коломяги, Мартыновка и частично Озерки. Согласно последней переписи населения, проживало в трех поселках 3745 жителей. По плану детальной планировки, утвержденному в 1988 году, объем намеченного здесь жилищного строительства составлял 1 480 000 кв. м общей площади.

Проект детальной планировки Коломяг согласовали Госинспекция по охране памятников, комиссия союзного и российского Министерств культуры, Центральный совет Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Ленгорисполком своим решением утвердил проект застройки кварталов 11Б (бывшая деревня Коломяги) и 12А (бывшая деревня Мартыновка). Декларировалось, что застройка будет осуществляться «на основе конкурсной разработки прогрессивных архитектурно-градостроительных решений, обеспечивающих повышение плотности малоэтажной застройки с одновременным улучшением качества жилой среды и комфорта проживания»...

Однако на деле благие планы возведения нового жилого массива означали практически полный снос и перепланировку Коломяг, Мартыновки и Озерков. На месте прежней застройки должны были появиться широкие магистрали, рассекающие все и вся, а вокруг них — типовые многоэтажные дома. Из всей коломяжской старины в лучшем случае сохранились бы церковь и бывший графский дом у пруда.

Именно такая судьба постигла в 1960-х годах практически все бывшие старинные предместья, которые вошли в городскую черту. Старая застройка там сметалась практически подчистую, чтобы освободить место под новые кварталы массового строительства. Именно так, к примеру, исчезли бывшие северные предместья — Гражданка и Ручьи. Немного более щадящей оказалась реконструкция Лесного и Удельной — там уцелели значительные островки прежней застройки.

Конечно, жителям бывших пригородов и предместий, оказавшихся в зоне строительства, было очень тяжело и грустно покидать свою «малую родину», свои насиженные места. По воспоминаниям старожилов, многие воспринимали грядущее расставание со своим прежним образом жизни как своего рода жизненную катастрофу. Они ощущали настоящую трагедию, чем-то похожую на то, что переживали герои знаменитой повести Валентина Распутина «Прощание с Матерой».

«Нам велели выселяться из Коломяг в 1986 году, — вспоминает Наталья Александровна Малыгина (Васильева). — Наш дом на Тбилисской улице, № 13, был довольно старый, постройки 1913 года, очень красивый, обильно украшенный резьбой, однако назвать его ветхим было бы неправильно. За этот дом нам предоставили двухкомнатную квартиру в новостройках на улице Хошимина. Переезд в город воспринимался очень тяжело: мы привыкли, что есть свой дом, свой участок земли, сам себе хозяин, а тут мы оказались на десятом этаже, шумно, воздух не тот. Мама после отъезда из Коломяг ни разу там больше не побывала: она боялась, что ей будет очень тяжело видеть прежние родные места, с которыми была связана вся жизнь. И связь с коломяжскими знакомыми тоже оборвалась...»

Дом на Тбилисской улице, 13 (снесен в 1986 г.). Фото 1952 г. из семейного архива Н.А. Малыгиной

Однако тогда, в советские хрущевско-брежневские времена, когда страна, как заявлялось официально, победно строит «развитой социализм» и вот-вот придет к коммунизму, ни у кого не было сомнений в неизбежности происходящего. Ни у кого и мысли не возникало активно протестовать против экспансии города, отстаивая право на сохранение собственных деревянных домов на старых полусельских-полупригородных улицах (разговоры на кухнях как форма пассивного недовольства властью — это совсем другое дело). Расставание было горьким, но оно воспринималось как роковая неизбежность.

Справедливости ради надо сказать, что и в советское время не все активно или пассивно поддержали официально заявленную «генеральную линию». Еще в 1960-х годах, когда появился генеральный план города, согласно которому Коломяги, Мартыновка, Озерки и Шувалово подлежали новому жилищному строительству, среди местных жителей, особенно озерковцев, началось брожение. Жители Новоорловской улицы в Озерках Иосиф Наумович Бородянский и Юзеф Аркадьевич Хуторецкий еще тогда начали борьбу против «экспансии» города, за сохранение уникального природно-ландшафтного комплекса. Их борьба сводилась к обращениям в различные инстанции на самых разных уровнях. Однако это была борьба одиночек, и власти попросту не реагировали на их письма.

Во второй половине 1980-х годов опасность, грозившая Коломягам и Озеркам, стала еще более очевидной. Со всех сторон — с Выборгского шоссе, с Комендантского аэродрома — надвигалась многоэтажная застройка. Озерковцы первыми почувствовали, как резко стала меняться привычная природная среда. Это потом уже ученые-экологи выяснили, что территория вокруг Суздальских озер представляет собой единую гидрогеологическую систему с ближними и дальними окрестностями, в том числе с озером Долгим. А тогда озерковцы просто стали замечать, как резко обмелели Суздальские озера, как стала исчезать вода в их дворовых колодцах. Все это стало поводом для серьезного беспокойства: что будет дальше? Люди стали обращаться во все инстанции — так началось их «хождение по мукам».

Тем не менее возможно, что все задуманное властями в Коломягах и Озерках прошло бы как по маслу, если бы происходило до 1985 года. Но на дворе стояли совсем другие времена. Вспомните конец 1980-х годов — «перестройка, демократия, гласность». Здесь же — «неформалы», «народные фронты», первые политические партии, массовые митинги, нежданный и захватывающий «глоток свободы». И люди, поверившие в возможность самим вершить судьбы своей страны, своего родного города, а значит, и места своего обитания — «малой родины».

Одним словом, когда в конце 1980-х годов жители Коломяг и Озерков узнали о реальных планах расселения и сноса поселка, страна была уже не та, и люди уже не те. Не случайно активисты борьбы за сохранение Коломяг говорят, для них коломяжская битва и «перестройка, демократия, гласность» сплелись воедино. «Права человека начинаются в Коломягах» — с таким лозунгом они выступали в конце 1980-х годов.

Действительно, мощная борьба против сноса Коломяг и Озерков развернулась на фоне пробуждения общества, на волне гласности и свободы слова, на фоне первых демократических выборов 1989—1991 годов. И кандидаты в депутаты, которые победили на выборах здесь, в Коломягах, первым пунктом своей программы ставили борьбу за сохранение Коломяг. Для жителей Коломяг в конце 1980-х годов понятие «демократия» воспринималось неотрывно от борьбы за Коломяги.

В принципе, такая постановка вопроса была вообще характерна для Ленинграда. Ведь «неформальное» движение в городе, ставшее потом основой для политического оформления демократических сил, выросло именно на почве борьбы за сохранение исторического облика старого Петербурга. А первыми звеньями этой деятельности стали акции против сноса гостиницы «Англетер» на Исаакиевской площади в марте 1987 года, а затем борьба против сноса дома Дельвига на Загородном проспекте. Для тех времен эти события представляли собой эффект разорвавшейся бомбы.

Борьба против уничтожения старого облика Коломяг стала также звеном в этой цепи. У многих горожан на памяти еще были публикации ленинградских газет 1986—1987 годов, когда началась реконструкция старинного села Рыбацкое, и прежнюю застройку полностью пустили под нож бульдозера. Отстоять почти ничего не удалось, но проблема всколыхнула общественное мнение. Рыбацкое было уже потеряно, на очереди оказались Коломяги. Правда, если общественники-неколомяжцы защищали Коломяги как уникальный природно-исторический объект, требующий бережного сохранения, то для местных обитателей это была в первую очередь борьба за свое право жить на родной земле...