Консультант ll (СИ)

Эпилог

Олав, так бережно обнимавший меня, когда мы садились в самолет и взлетали, скрывался от меня весь полет в кабине пилота. Я переоделась в удобную одежду и перекусила, воспользовавшись одиночеством, чтобы привести в порядок свои мысли.

Рудольф Дантес. Это имя я часто вспоминала. Именно его мемуары я по странной случайности вытащила с полки в библиотеке поместья Кармайкла. Выходит, он выжил и спустя столько лет сумел отомстить за свою возлюбленную.

Я вспоминала, как странно он себя вел, когда я упомянула мемуары Рудольфа Дантеса за столом с владыкой и его братом. Он лгал. И на соборе сбежал из шатра не со мной поговорить. А боялся, что Лиам его узнает, если заявится раньше других.

Мне пришло в голову, что и собор ему нужен был лишь для встречи с Лиамом, он ведь и не собирался становиться владыкой. Он ехал с оружием для встречи с врагом. Все обернулось иначе.

Пытался он спасти жизни, и мою в том числе, или делал это в угоду собственному хладнокровному плану, мне было все равно. Я надеялась, что суд не будет к нему слишком строг, ведь, как оказалось, и в нашем и в их мире законы могут защищать ястреба, но карать ягнёнка.

Теперь я все воспринимала спокойнее, ведь в моем животе билось второе сердечко. Маленький комочек жизни, пробивающий себе дорогу, несмотря на пытки, которым подвергается его дом. Удивительно, что врачи в больнице ничего не сказали мне об этом, но так подумать, они и не могли знать, ведь я не делала узи, мне лишь удалили, пробитую палкой почку, зашили отпустили. А секрет выздоровления оказался прост — кровь с вирусом вампиризма.

Какая же я была дура, а еще гадала, как Олав получил лекарство.

Ведь я сама лекарство. А он пил мою кровь в тот первый раз, пусть и немного. Клетки усиленного вируса, покрытые моей плазмой попали ко мне в рану с кровью Аргия в том лагере. Он ел меня, а зараженные ели его. Не удивительно, что в больнице все ожидали от меня светобоязни. И частицы с вирусом действительно были, но после возвращения домой, я неделю пила железо, да и не чувствовала я ничего, ведь здоровый иммунитет не станет уничтожать то, что выглядит как плазма его крови. Я принесла усиленный вирус в себе. И с кровью после первого секса передала его Олаву.

Скорее всего, он получил такую малую дозу, что на обращение понадобились почти сутки. Вот почему его тошнило от крови вампиров. Ему нужна была другая. Например, животная, я вспомнила обглоданную обезьянью шею, и тошнота подступила к горлу.

Нет, еще рано, это всего лишь реакция на увиденную смерть Лиама. Но я уже не так нежна, как раньше. Могу и карандаш в глаз воткнуть. Я смогу за себя постоять. И за моего малыша.

Когда самолет стал снижаться, я подобрала с пола свою сумку, сжала кулаки и приготовилась к прощанию. Мое собственное сердце разрывалось от того, что он не хочет быть вместе. Ведь он же знает, он слышит. Он его не хочет.

На трап мы вышли вместе, и Олав, взяв мою сумку, пошел к машине. Достав ключи, он щелкнул сигнализацией, и черный катафалк бодро отозвался чуть слева от нас.

Мы ехали какое-то время молча, и я задремала, а когда открыла глаза, поняла, что мы давно выехали из города, машина неслась на предельной скорости, небо синело на горизонте, предвещая скорый рассвет.

— Куда мы едем? — сонно пробормотала я, неожиданно быстро просыпаясь.

— В поместье. Должны успеть. — Угрюмо ответил Олав.

— Почему ты не отвез меня домой? Там мог бы переждать до вечера и уехать в начале ночи.

— Тогда у тебя был бы шанс отказаться ехать со мной, а сейчас его нет. — Сказал он, не глядя на меня, бросая взгляд на часы на приборной доске и спидометр.

— Не понимаю, так ты хочешь, чтоб я поехала с тобой или нет?

— Так ты уже едешь вроде бы. Что непонятного.

— Не понятно, зачем я еду.

— Жить. Или ты думаешь, я поеду с тобой Марка искать? Нет, не поеду. И надеюсь, он сдох. — Злобно проговорил Олав, сжимая руль до белых косточек на руках.

— А при чем тут Марк? — Вообще, не при чем. Забудь. Не хочу про него ничего слышать. И ребенку скажешь, что он мой.

— О боже, какой же ты идиот! Ты просто король идиотов! Если бы я искала самого глубочайшего идиота на дне марианской впадины, то уверена, что под самым глубоким камнем была бы записка с твоим адресом.

— Слушай, я знаю, я облажался, но мы можем это исправить.

— Да нечего исправлять. Я не спала с Марком! Я воткнула шило ему в морду и сбежала из комнаты. Как думаешь, мы оказались с тобой в клетке?!

— Тебя не было в клетке, когда я очнулся… — непонимающим голосом отозвался Олав, забыв о дороге.

— Потому что я думала, что ты умер, и побежала за помощью! Думаешь тебя оставили бы в открытой клетке? Это я вскрыла ее, вернее, мне помогли.

— Погоди, у нас с тобой же не было… ну… до конца. Ни разу. И Харель сказал, что процент активных сперматозоидов меньше четырех. Я думал, это значит, шанс один к двадцати пяти. Ну то есть на двадцать пятый раз, в лучшем случае… — Затараторил он, глядя недоуменно на меня.

— А ну смотри на дорогу, блин, если ты угробишь нас, я сама тебя убью. А когда доберемся, ткну тебя в энциклопедию на страничке, где показано, как устроен член. И уверена, там черным по белому написано, что прерванный половой акт — это не контрацепция!

Он уставился в никуда через лобовое стекло, где мимо нас неслись безлюдные километры леса. А на расстерянном лице широко растянулись в глупой улыбке губы.

— Так, значит, ты знал, что Кармайкл это Дантес? — я решила окончательно прояснить все, что мне казалось странным. — И как это получилось?

— Я видел настоящего лишь один раз. Руди убил Кармайкла, а мне удалось сбежать, тогда никто из нас и не думал, что Амалия обратится. Через неделю я нашел его, просил помощи, не знал, что мне делать. Сначала он хотел нас сжечь, но потом передумал. Это было сразу после избрания Хетта, и Руди сам был в тупике. Наверное, тогда у него и родился план попасть на собор, став Леонардом Кармайклом.

— Он ждал семьдесят лет?

— Мы никогда не обсуждали его планы, — начал он, беспокойно ерзая на водительском кресле, размышляя вслух. — Но, черт возьми, он точно все это спланировал. Он случайно узнал, что несколько месяцев назад я помог Амалии обратить одну девушку. Мы укрывали ее в резервации. Я думал, Витя нас всех сдаст своими намеками, но Леонард узнал только вернувшись на Красную гору. Был зол, но как ни странно, быстро отошел. Сказал, мне пригодится этот опыт, когда я стану ответственным за жизни других. Как будто знал, что стану отцом, женюсь…

— На своей руке. Пока я не вижу кольца на этом пальце…

Он нахмурился, глянув на кольцо Ника.

— Совсем забыл. История с кольцом правда? Ты — собственность дома Вега?

— Нет. Но, думаю, Палома этого не знает. Зато знаем я и Николас. Он никогда не предъявит на меня права.

Я открыла окно и, сняв кольцо с пальца, швырнула его в кусты. Глядя на это, Олав ухмыльнулся и прибавил скорость. Через несколько минут, когда я серьезно уже забеспокоилась о том, где переждать день, в дали слева показалась долгожданная горная гряда, и мы съехали с дороги в лес.

— Мы не успеем? — с тревогой спросила я, когда первые лучи стали пробиваться сквозь хвойные шапки над нами.

— Есть одно место. Один раз Леонарда задержал опоздавший менеджер торговой сети, и ему пришлось остановиться в лесу, он мне рассказал тогда о том, что ночевал под большим поваленным деревом в машине. Думаю, смогу его найти.

Машина недолго прошелестела по узкой грунтовой дороге, отсыпанной из мелкой щебенки в перемежку с землей, утрамбованной мягкими еловыми иглами. В приоткрытые окна проникал прохладный осенний воздух, но по сравнению с северными широтами Вангурея, здесь было тепло, и даже слегка пригревало раннее солнце.

Как назло погода обещала быть ясной, а это значит нам нужно было забиться в такую темную дыру, какую только сможем найти.

Через несколько километров ухабистого подъема Олав замедлился, съехал с дороги и по опушке небольшой прогалины добрался до небольшого естественного навеса, который образовался двумя поваленными деревьями. Одно из них было настолько большим и старым, что с него клочьями свисал пушистый темно-зеленый мох. Олав заехал под него задним ходом, и просторный багажник оказался полностью скрыт в густой тени.

— Выходи, — скомандовал он и бросил мне в руки мою сумку. Не долго думая, я достала пальто и платье. Платье разорвала на большие лоскуты. Открыв заднее боковое окно повесила на него большой черный кусок лифа от платья и расправила, закрывая окно. То же самое проделала еще с тремя окнами, пока Олав, стараясь не вылезать из машины, отвинтил задние кресла и, перевернув их, заложил лобовое окно. Небольшие щели я заткнула оставшимися от платья поясом и воротником. А пальто кинула в багажник.

Прогрев машину, чтобы печка натопила салон, Олав оставил ключи и показал мне как заводить, если замерзну. Я заметила, что он все больше смущается, придумывая какие-то разговоры и мелочи, и не выдержав заявила:

— Идем спать. Я устала и хочу принять горизонтальное положение. — Отчасти это была правда, но больше всего я хотела оказаться в мужских объятиях.

Он, неровно выдохнув, переместился на пальто, лежащее на резиновом коврике и подал мне руку. Ноги его влезали в чуть согнутом положении, и он улегся на бок, обхватив меня сзади и прижав мою спину к своей груди.

Мужская ладонь нерешительно огладила через джинсы низ живота, и заложив большой палец за пояс, он запустил остальные пальцы в тесно обтянутую тканью промежность, вжимая ладонь в ширинку.

— Хочу расстегнуть твои узкие джинсы. Не бойся за бензин, топи печку по максимуму. Я вечером отнесу тебя на себе, а за машиной кого-нибудь пришлем.

Я послушно повиновалась и дала ему просунуть руку в расстегнутые штаны, зарывая кончики пальцев под невесомое белье. Подумав еще немного, скинула куртку и накрыла нас ею.

Под паркой было тепло, но холод все равно проникал между нашими телами, и я прижалась спиной к Олаву так плотно, что ощутила ягодицами восставший член. Он потерся об меня, глубоко вдыхая запах волос и прошептал.

— Я так хотел тебя с самого первого взгляда и вот, получил, но почему у меня ощущение, что ты не моя.

— Почему ты был так жесток со мной? Ты мог поговорить и объяснить. Ты нравился мне тоже, и все могло быть не так… принудительно.

— Я знал, что он глаз не сводит с камеры. Ты была жертвой, он палачом, а я должен был стать спасителем. В таких отношениях их всегда трое, и Энгус слишком часто разыгрывал роль палача, он измывался мастерски. Психологически давил, ломал, превращал девчонок в бесчувственные куски плоти. Он мог запереть тебя в клетке и совать под каждого в медикаментозном сне. Думаю, это он и собирался сделать, накачать тебя наркотиком флунитразепамом. Я подумал, что если я войду палачом в эту комнату, то смогу вынудить его стать твоим спасителем. И тогда он не станет унижать, а предложит тебе променять меня на лучшие условия, это он и сделал. Ты стала для него ценностью, которую попирает другой. И он безучастно наслаждался зрелищем. Если бы я был нежен, то все сложилось бы куда хуже.

— Ты мне сделал больно, — я прижала кулачки к губам, стараясь не заплакать от выяснения отношений, как я всегда делала с детства. — Обещай, что больше никогда…

— Ударить тебя было самым тяжелым решением последних лет. Я готов отрубить себе руку. Поверь мне, этого не повторится никогда. — Он прижал меня к себе крепко-накрепко и носом зарылся в шею.

— Боже, ты, наверное, голоден? Я же ела в самолете, а ты когда?

— Уже несколько дней не ел, но дотерплю до холодильника.

— Знаешь, меня еще никто никогда не кусал во время примирительного секса в машине.

— А вдруг это навредит ребенку?

— Я потеряла литр крови, когда меня проткнуло решеткой, а тут полстакана. Я хорошо поем потом.

— Ты серьезно сейчас уговариваешь меня питаться тобой и трахать в багажнике промерзающей тачки?

— Ну… да.

— Эм… а примирительный минет в машине у тебя когда-нибудь был?

— Это точно навредит ребенку!

— Каким образом?!

— Знаешь, я передумала, давай спать.

— Это я и хотел услышать. — Усмехнулся он, — Только как мне теперь заснуть, а, проблема?

* * *

Рудольф назначил Олава мейстером Красной горы, оставив письмо и завещание в своем кабинете накануне суда.

Сюрпризом для нас это не стало, ведь мы уже знали, что возвращаться он не планировал.

Спустя неделю после нашего появления в резервации, нас посетил мейстер Голец, чей визит был Олаву очень полезен во всем, что касалось принятия полномочий главы мейстерии.

От нашего гостя мы так же узнали подробности того, как Руди был схвачен и в тот же день предан суду за кражу имущества и личности убитого им Леонарда Кармайкла. Свидетельские показания Олава о двух дуэлях произошедших с разницей в 70 лет помогли снять с него обвинения в нарушении других законов. Однако, общественное мнение не простило обман на соборе и единогласно потребовало заключить его в темницу на тот же срок, что и Энгуса.

А это значит, что через две сотни лет, их выкопают из земли с разницей в один день.

Уже покидая резервацию, судья воспользовался минуткой, когда Олав отдавал распоряжения на воротах, и наедине рассказал мне о последних словах Энгуса перед тем, как его опустили в ящик. Он будет искать меня и ребенка.

— Дантес тоже слышал их. Я думаю, во избежание поспешных решений в состоянии аффекта, вашему супругу это знать пока необязательно. У вас есть двести лет, чтобы его подготовить. Но я знаю Энгуса, он всегда добивается своего. Я вас предупредил.

Мы официально попрощались и на много месяцев забыли о нем. Пока однажды он не прислал подарок. Коллекционный экземпляр книги Бэмби. Внутри была записка: «Один заключенный бежал. Свяжитесь со мной.»