Консультант ll (СИ)

Глава 5. Мертвая внутри, живая снаружи

Возвращение домой, о котором начинаешь мечтать едва ступаешь за порог даже по самым незначительным делам, за эту неделю стало маниакально преследующей меня мыслью. В своем марш-броске в резервации и по дороге в Сантьяго я мечтала, как окажусь в родном городе, возьму такси и поеду к своему дому. Словно я из будущего вернулась в прошлое с багажом знаний в голове, который никогда уже не втиснется в такой знакомый, стабильный, распланированный мир.

Стабильность. Это слово так переоценивают. Неделю назад я назвала бы стабильностью свою маленькую квартиру и работу с девяти до шести. Сегодня обязательным не может считаться даже прием пищи. Разделение на завтрак, обед и ужин перестает играть роль, когда вы не знаете, сколько прошло времени с того момента, когда вы в последний раз нормально ели.

В этот момент постоянное чувство голода становится вашей стабильностью.

Шасси уже ударились об твердь взлетной полосы, вырвав меня из беспокойного сна, и я, быстро поправив одежду, выскользнула из темной капсулы.

Сухое печенье драло рот, а от горячего чая сводило зубы, но я заставила себя съесть и выпить как можно больше, забыв о стеснительности.

Все пассажиры уже были в сборе. Наталья нетерпеливо барабанила пальцами по затянутому в кожу колену. Голод портил настроение кому угодно. Я предпочла не встречаться с ней взглядом.

Судя по бортовым часам, на улице наступила ночь, чуть больше часа после двенадцати, значит мы потеряли почти сутки в пути.

Четвертый день пошел, как я разделилась со своими спутниками на Соборе и не знала ничего об их судьбе.

— Возьми это, — услышала я голос Нико, заставивший оторваться от размышлений. Он протягивал мне медицинскую маску, закрывавшую лицо от глаз до подбородка.

— Меня и так никто не узнает в лицо. — Мне думалось, что крупным планом в новостях моя внешность вряд ли мелькала в кадре, ведь меня изображала другая девушка.

— Надень сразу, как выйдешь из самолета. И держись к нам поближе.

Глядя на две спортивные сумки, я недоумевала, что может в них быть. Оружие?

— Надеюсь, никто в здании не пострадает. — Суровое лицо вряд ли могло быть рычагом давления на группу озлобленных и вооруженных убийц.

— Хорошо.

— Хорошо? — Перебив меня, за герметичной дверью раздался звук присоединяемого трапа.

— Надежда — это хорошо. Теперь идем, нас ждет машина. Маску — сейчас.

Мы вышли из самолета, закрыв лица, и я сразу увидела журналистов. Похоже, кто-то уже сообщил им, что борт владыки вампиров садится в аэропорту. Несколько вспышек, и девушка с распросами о загадочной эпидемии, не вызвали у прилетевших никаких эмоций. Мы молча вошли в здание аэропорта и двинулись на выход, где поджидал большой серебристый фургон.

Я ошибалась, когда ожидала, что только я стану незнакомкой, и все будет казаться маленьким, а люди глупым и скучными, ничего не знающими о мире вокруг.

В аэропорту было непривычно многолюдно. И большинство людей, которые нам встречались, также носили маски. Ощущение нервозности витало в воздухе и заставляло насторожиться.

Щемящее чувство возвращения отступило, окончательно сменившись тревожным будильником. От этих мест внутри веяло узнаванием, но мир тоже сильно изменился.

По пути к парковке то и дело встречались листовки и плакаты о необходимости соблюдать дистанцию. Навстречу нам несколько раз прошли вооруженные патрули. Впрочем, нам легко удавалось избежать столкновения, потому что зал ожидания был забит до отказа. Сотни людей атаковали стойки регистрации, собираясь покинуть город.

Атмосфера коллективной паранойи за секунду до надвигающейся всеобщей паники. Неужели это болезнь, поразившая резервации на нескольких континентах, гнала людей прочь из мегаполиса?

— Что происходит? — спросила я, когда мы сели в машину и дожидались спешащую к нам через зал Наталью.

— Просто очередной триумф идиотизма, — сказал один из команды. — Несколько не самых приятных встреч с гуляющими под солнцем вампирами, например, в аэропорту, отсутствие логического мышления и живых свидетелей, и вот уже все уверены, что люди начали сходить с ума от неизвестной болячки. Не удивлюсь, если даже некоторые вампиры до сих пор так думают. Сейчас обогатятся фармацевтические компании и церкви, а через неделю все забудут о боге и пойдут грабить охотничий магазин.

— Как журналисты узнали, что мы будем здесь? Нас задержат, ведь вы покинули резервацию? — подлое чувство разочарования посетило меня от того, что все может окончиться, не начавшись, и я просто окажусь в тюрьме или в желудке зараженного проходимца, попавшего в обезьянник следственного изолятора.

— Никаких проблем, мы взяли самолет и пропуск Марии, она не стала возражать. — Лицо Николаса растянулось в жутковатой улыбке.

— Мы не одни такие умные, — произнесла Наталья, садясь вперед, — в аэропорту уже стоит борт Хетта. Скорее всего, журналисты ждали его.

— Что?! Мне нужно с ним увидеться!

Я уже была готова выскочить из машины, но Нико преградил путь, и автомобиль рванул с места.

— Сильно сомневаюсь, что он прилетел собственной персоной. О нем ничего не слышно с самого Собора. Зачем тебе так рисковать?

— Я оставила ему на хранение кое-что ценное.

Несколько неприкрытых смешков в ответ заставило меня нервничать. Стоило ли так опрометчиво оставлять Жана в руках неизвестного мне Владыки? Ведь я знала, что у азиатского дома территориальные конфликты с африканским тимархом.

— Хетт — владеет беднейшими в мире странами, — пояснил Нико, — и мейстериями, где еще процветают голод, жертвоприношения и каннибализм. В основном, там живут пираты, головорезы и полные отморозки. Я бы не доверил им на хранение и труп нашей лошади. А сейчас они наверняка ищут то же, что и мы.

— Но они не знают о связи Энгуса с лабораторией, да?

Мне никто не ответил. Водитель направлялся в центр города, и мимо уже мелькали окраины и продуктовые склады будто муравейники, кишащие людьми. Заехав в город, мы пару раз проехали мимо полицейских заграждений.

— Тут все поменялось, — сказал вампир за рулем, объезжая уже вторую перекрытую улицу, — в прошлый раз было меньше пробок. Тачку бросим в переулке, назад на такси.

Слова водителя эхом отдались у меня в голове.

— Вы раньше ездили в лабораторию?

— Да, но перестали пару лет назад, за это время там появилась другая система охраны.

— Зданию всего год! Комитет основан в конце прошлого лета, хотите сказать, что лаборатория по изучению вируса существовала до? До всемирного объявления?

— Так и есть. Комитет стоит рядом с отреставрированным зданием университета. А лаборатория находилась в подвалах старого университетского здания, и небоскреб комитета выстроен над ней. Вам это не говорят на каждом углу лишь потому, что людское сообщество не оценило бы тот факт, что в подвалах одного из ваших самых престижных университетов, живут вампиры. Но, вообще-то, это логично, и мы жили так на протяжении всей истории. Почти все ваши научные достижения до ХХ века на самом деле — не ваши.

— Как же ее до сих пор не обнаружили?

— А вы стали бы искать лабораторию там, если бы знали, что у вас уже есть офис с секретаршей и красивыми буклетами на сорок седьмом этаже?

— Но кто-то же мог наткнуться, случайно забрести…

— Для этого есть городские легенды. Хозяева лаборатории сначала пустили слух, что в подвалах есть вход на правительственную ветку в метро. Потом, что под зданием университета стоят дорогостоящие установки, удерживающие фундамент здания от размывания грунтовыми водами. И того и другого достаточно, чтобы объяснить круглосуточную охрану.

Впереди показались шпиль и подсвеченный фасад университета. А за ним пятидесятиэтажный монолит комитета. На нескольких этажах горел свет. Жизнь не утихала здесь даже ночью. Электромонтеры, лифтер, дежурные службы безопасности и вахтер Федор Саныч на проходной.

Остановив машину на парковке, водитель показал куда-то налево. Там, скрытая за худой городской растительностью, притаилась полицейская машина.

— Что-то подозревают?

— Не удивительно, информация о больных в Сабетте уже дошла и до сюда.

— Иди познакомься. Надо знать, сколько их, и есть ли тепловизоры. — Водитель ткнул в меня пальцем, и я вышла из машины, еще не зная о чем буду говорить, чтобы не выглядеть подозрительно посреди ночи.

Поправив задравшуюся юбку, я неуверенно подошла к полицейской машине, подбирая адекватные просьбы, но, не дойдя пяти шагов, остановилась с застрявшими на языке словами.

Окно патрульной машины было открыто, голова полицейского на переднем сиденье лежала криво, а из синей сломанной шеи торчала испачканная соломинка от газировки.

Его лицо с открытыми глазами было таким спокойным, что мне не верилось, что он испытал нечеловеческие муки перед смертью. Избавление от тяжелой жизни стало его последней осознанной мыслью.

Я развернулась и быстро пошла к машине Николаса.

— Они мертвы. И…

Я указала жестом на свою шею. Но рука сама зажала онемевший рот.

— Хетт нас опережает. Карлос, проверь коллектор. Наталья к посту охраны и жди. Идем, — цепкие пальцы под лопатку подтолкнули меня к дорожке, ведущей к шлагбауму и будке охраны.

Быстро покинув автомобиль, водитель фургона снял крышку люка в асфальте недалеко от входа и скрылся под землей. Его не было довольно долго, как и Натальи. Я начала зябнуть, но Николас крепко держал меня за плечо, всматриваясь в первые этажи здания, будто запоминая количество комнат.

Где-то в ночи просвистела сонная птица, и он, ожив, повел меня ко входу в канализацию, где скрылся водитель Карлос.

Пересилив брезгливое недовольство, я стала спускаться вниз в кромешную темноту.

Узкими скобами-ступенями давно никто не пользовался, стены пахли сыростью и кое-где раскрошились до старой каменной кладки. "Хорошо, что в этой темноте не видно, сколько здесь крыс", — подумала я. И, пройдя несколько десятков метров, обнаружила не темный коридор, а решетку, прикрытую железными листами, за которыми начинался освещенный служебный тоннель. Запахи грибной сырости и мокрого утеплителя встретили нас тишиной, в которой тускло горела вдалеке грязная лампа накаливания.

Сквозь отогнутые ржавые прутья решетки, мы прошли внутрь, и Николас подал всем знак "Не шуметь". Когда Наталья присоединилась к нам, я выдохнула с облегчением за судьбу вахтера. Мне даже показалось, что за жизнь коллег я теперь переживаю больше, чем за свою. Будто я похоронила и оплакала себя еще в домике в лесу или в самолете Марии, а сюда пришла уже мертвой.

Видимо, это время в компании живых мертвецов так подействовало на мой образ мысли. Я стала считать себя одной из них и старалась ни в чем не отставать, думать как они.

Куда хватало глаз, справа и слева тянулся длинный коридор, и бесконечные трубы вдоль него. От одной из труб шло приятное тепло, похоже, от этого в тоннеле было комфортно в легкой одежде, но белые грибы, растущие на ней, вызвали у меня неприязнь.

Мы шли по этому подвальному коридору, казалось, целую вечность, пока наконец не вышли в какое-то подобие служебных помещений. Осмотревшись, быстро покинули подвал и, преодолев несколько метров по обшарпанному коридору, вошли в неприметную дверь, покрытую десятками слоев масляной краски и ведущую как показалось в зону для курения.

За ней начиналась старая неосвещенная, полуистертая лестница, ведущая вверх на два этажа. Сбитые ступени из прессованной крошки, еще один переход, и, когда я уже потеряла направление на стороны света, из катакомб мы вывернули к служебному выходу на парковку, через дверь от нас был закуток мусорокамеры, который я узнала безошибочно. Мы в здании комитета.

— Дальше охраняемая территория. — Я предупредила скорее саму себя. За стеклянной дверью на самом верху лестничной клетки в полутемном свете аварийных светильников, которые не гасят никогда, находилось фойе государственного комитета правового регулирования. Справа красным светодиодом горела лампочка дисплея и считывающее устройство.

Теперь я жалела, что комитет не поставил обычные пластиковые пропуска, и мне придется идти внутрь. Как я буду объясняться перед начальством завтра на работе или случайно встреченным охранником сегодня, я подумать уже не успела. Наталья снова предложила избавиться от слабого звена и забрать глаз.

Взлетев на лестницу, я поторопилась к сканеру, который может спасти мне жизнь, ведь в фойе дежурит охранник. Подсознание кричало, что там внутри я ведь могу встретить охрану с оружием в руках, и это мои последние шаги. А я все будто играю в игру, правила которой не до конца понимаю. Бежать нельзя подыгрывать. Но как же стыдно сейчас дрожать от страха, когда в спину тебе смотрят эти гады, ожидая, что ты разревешься и убежишь как глупая девчонка.

— Мертвая внутри, живая снаружи. — Вполголоса для храбрости повторила я и поднесла глаза к сканеру.

Привычно мигнул светодиод на сканере, раздался щелчок открывшейся двери. За постом дежурного оказалось пусто.

— Это приглашение. — В предвкушении произнес Николас, одобрительно глядя на меня. Я пересекла коридор и направилась к общей служебной лестнице, ведущей на пятидесятый этаж. Тенью следовали четыре уверенные фигуры.

За время работы в комитете я всего пару раз бывала на лестнице. Лифты быстрее, в них есть зеркало в полный рост и, работая на семнадцатом, не придется вползать в офис выжатой и потной как после спортзала. На этот раз подниматься не пришлось, мы спускались вниз и на пятом или шестом пролете вновь увидели дисплей со сканером у мощной металлической двери.

Толстый металл единственной створки делал ее больше похожей на герметичный вход в бомбоубежище. Полукруглый след на полу говорил, что ее открывают чаще, чем в случае войны или ядерной угрозы. Наверняка, это не единственный вход. Я подставила лицо к сканеру и приготовилась, что ничего не произойдет. И ничего не произошло. Индикатор продолжал, не мигая, гореть… зеленым?

— Эта дверь открыта. — Широко раскрыв глаза, проговорила я, собираясь взяться за широкий поручень во всю высоту двери, чтобы потянуть на себя. Николас, опередив, хватанул его, и, оттеснив меня, с каким-то шорохом открыл гермодверь. Она легко поддалась, роняя на пол красно-синий мешок, подпиравший дверь с той стороны.

— Боже, это сотрудник? — Выдохнула я.

У двери, прислонившись спиной к стене, полулежал безголовый труп в синей робе монтеров.

— Нет. — Николас наклонился и показал куда-то в сторону. Голова лежала в пяти метрах от тела. Через полуоткрытые губы были видны два острых клыка.

Вампир. Откуда он здесь? Что его убило? Он пытался выбраться через дверь в здание комитета, но не успел? Может быть это сбежавший зараженный? Перед моими глазами всплыло удивленное до смерти лицо Эмиля, лежащее в складках ткани большого шатра.

Мы быстро миновали еще несколько герметичных дверей по прямой, которые были настеж открыты. Слева и справа в полном беспорядке зияли сломанными дверями кабинеты персонала и комнаты неопределенного назначения.

В каких-то был только кафель от пола до потолка и сливное отверстие по центру. В других были столы из нержавеющей стали, промышленные центрифуги и ряды пробирок в пластиковых держателях. Мы бегло осматривали помещения, стараясь больше продвигаться вперед в поисках хоть одной живой души. И в одной из комнат обнаружили первые признаки наличия сотрудников в лаборатории. Пол в одной из больших лабораторных был от порога заляпан кровью, а у холодного сейфа лежали сваленные в кучу конечности. Руки. Полные, худые, с кольцами на пальцах и без. Кисти и даже вырванные из плеча изломанные культи, будто пережеванные мясорубкой.

От этого жуткого алтаря кровавому Молоху тянулись дорожками красные пятна, убегая в основной коридор, где на одном креплении болтался помаргивающий поврежденный светильник.

— Кто мог сотворить такое? — едва могла выговорить я, на мягких ногах поспевая за Нико.

— Уже передумала встречаться с Хеттом?

Мое сердце сжалось от мысли, что я никогда больше не увижу Жана. Я нащупала шило в кармане и достала его, решительно спрятав в кулак.