Король мертвецов

Глава 14

— А почему же он Знаком не смылся подальше? Если догадался?

— Того не ведаю. Он будто помешался, меня едва не убил. И орёт: давай, мол, веди ещё охотников! Добрая охота получится! И ржёт, как полоумный.

— А ранг у него какой?

— У Фильки-то? Витязь.

— И ты, Пятидесятник, с ним не справился? Меня на помощь зовёшь?

— Дак он не один там! Избу медведи окружили, чёрт их знает, откуда взялись! Говорю же, едва ноги унёс.

Я присвистнул.

— И сколько там медведей?

— Было шестеро, одного я убил. Но сейчас, пока за тобой побежал, может, и ещё появились. Как на нас упыри тогда полезли, помнишь?

Я помнил, конечно. Забудешь такое.

— Ясно… Так. Захар, приготовься! Сейчас Прохор меня перенесёт, и я тут же за тобой вернусь. Катерина Матвеевна, вам принесут перо и бумагу. Напишите две записки следующего содержания: «Срочно жду у дома Фильки!» Отнесёшь одну записку Егору, другую Земляне, — это я сказал соколу.

Тот понятливо курлыкнул. Перепорхнул с моего плеча на стол и уселся перед обалдевшей Катериной Матвеевной.

— Идём? — я повернулся к Прохору.

Тот кивнул. Я положил руку Прохору на плечо и приготовился исчезнуть вместе с ним.

Прохор прикрыл глаза — многие охотники так делали, мысленно изображая Знак. Но ничего не произошло.

Прохор пожал плечами, вытащил меч. Нацарапал Знак на досках пола. И снова — хоть бы что.

Прохор длинно, заковыристо выругался.

— Филька, гад! Знак мой, видать, отыскал да потёр!

— Зачем? Если он сам сказал — приводи ещё охотников? Ему ведь, получается, кости наши нужны.

— Известно зачем. Чтоб добирались подольше да измотались в дороге. А он — свеженький… Хитёр, тварюга!

— Да уж. Вот именно, что тварюга. Далеко отсюда его деревня?

— Прилично. Тридцать вёрст.

Захар присвистнул.

— Карету запрягать? Али верхами поскачем?

— Верхами? — меня осенило. — А ну, погоди!

Я бросился в сторону конюшни.

— Значит, говоришь, скакать можешь быстрее, чем сокол летает?

Кобыла по кличке Тварь, с наслаждением поглощающая обрезки мяса, подняла на меня голову.

— Ну, допустим, могу. — И тут же спохватилась: — А ты с какой целью интересуешься?

— Жарко стало. Проветриться хочу.

С этими словами я накинул кобыле на шею висящую на гвозде верёвку-амулет.

— Э, э! Ты что делаешь? Мы так не догова…

— Ты ведь хочешь, чтобы я твоим хозяином стал? А раз хочешь, не фиг выступать. Вперёд!

Мои домашние меня верхом на Твари уже наблюдали, не очень удивились. А вот Катерина Матвеевна пришла в полный восторг. Вскочила и даже в ладоши захлопала.

— Владимир Всеволодович! Где вы раздобыли такое чудо?

Кобыла, услышав, что она — чудо, от удовольствия встала на дыбы. Подтвердила:

— Нутк, ёптыть! Чудо и есть! Слыхал, мешок с перьями?

Сокол обиженно заорал. Сраженная наповал Катерина Матвеевна осела в кресло.

А Прохор аж рот открыл.

— Владимир! Это ж… Это ж…

— Тварь. Знаю. И что? Это ведь я на ней еду, а не она на мне. Объясни лучше, где Филькина деревня находится.

Прохор, в отличие от Катерины Матвеевны, взял себя в руки быстро. Объяснил.

— Понял, — кивнул я. — Жди здесь, скоро вернусь. И Егор с Земляной пусть тоже сюда подгребают. — Приказал кобыле: — Погнали! Данила, открой ворота.

Кобыла, распираемая гордостью, не стала дожидаться, пока Данила дойдёт до ворот. Она взяла разбег прямо от веранды и недолго думая махнула через частокол.

— Предупреждать надо! — крикнул я кобыле, когда сумел отдышаться.

— Про чё?

— Про всё!

Мы неслись с какой-то сумасшедшей скоростью, я не был уверен, что копыта Твари вообще касаются дороги. А самое удивительное, что никаких неудобств при этом не испытывал. По всем законам физики, поездка для меня должна была закончиться если не на самом первом этапе, при штурме частокола двухметровой высоты, то минут через пять уж точно. Когда на такой скорости меня просто сдуло бы с лошади потоком встречного воздуха. Но ничего подобного не происходило.

Я понял вдруг, что прекрасно обхожусь без седла, стремян, поводьев и прочего барахла. Я сидел на спине Твари так, будто объезжал её с самого рождения, и мы давно успели стать одним целым. Нечто похожее чувствовал, когда вынимал из ножен меч, кобыла казалась продолжением меня самого.

Когда я понял, что пора поворачивать, верёвки даже касаться не пришлось. На развилке дороги Тварь сама уверенно выбрала правильное направление.

— Ты откуда знаешь, куда ехать?

— Ты же знаешь! — удивилась Тварь. — Значит, и я знаю.

Действительно. Чего ж тут непонятного.

До деревни Фильки мы долетели минут за двадцать.

— Сбавь-ка скорость, — приказал я, когда вдали показалась деревня. — И не пались. Подъедем с задов, аккуратно.

Не палиться Тварь умела идеально, вот уж с кем в разведку ходить. Огородами пробиралась буквально на цыпочках — и это при своих-то габаритах. На грабежи средь бела дня, видимо, не так давно перешла. Раньше-то не наглела, всё больше подворовывала. Насобачилась за долгие годы.

— Жди здесь, — приказал я, — дальше не лезь. — Филька — охотник, он тебя почуять может. Затаись и не отсвечивай!

Тварь шагнула в сторону, в высокую траву, и распласталась на земле. Полторы тонны живого веса в буквальном смысле слова растворились в окружающей природе. Вот это я понимаю, искусство маскировки!

Я показал кобыле большой палец и устремился к дому Фильки. Найти его труда не составляло. Дом окружили ревущие медведи. Они ходили кругами, будто несли вахту… Хотя почему «будто»? Так оно и было.

Выглядели медведи плюс-минус одинаково, циркулировали с одной скоростью, так что посчитать эту карусель было затруднительно. Навскидку я прикинул, что их семь-восемь. Восемь изменённых тварной магией здоровенных туш. Медведь формально относится к высокоуровневым тварям, так что недооценивать его нельзя.

Но также нельзя было недооценивать и Фильку. Он маячил за окнами. Разглядеть его с такого расстояния было трудно. Окна он у себя повыбивал и сейчас метался от одного к другому, высматривая нападающих. По ходу, перекрыло парня наглухо, и отступать ему было некуда.

В принципе, я уже видел, как разрулить ситуацию в одну каску, но к чему этот неоправданный риск, когда есть ресурсы.

Переместившись к изначальной локации, я изобразил кинжалом на земле Знак.

— Ну как? — хриплым шёпотом спросила Тварь.

— Ситуация — жопа, — тихо сказал я. — Но ничего, мы со страпоном.

— Это что ж за штука такая — страпон?

— Такая палка для удовлетворения особо страждущих. Метафора, Тварь. Метафора. Жди здесь, сейчас буду.

Я переместился во двор, под восхищённый возглас Катерины Матвеевны. Остальные-то уже привыкли к моим исчезновениям и появлениям.

— Ну как?

— Ну что? — налетели на меня Захар с Прохором.

— Семь или восемь медведей. Работаем. Захар — пошли. Прохор — на мой Знак следом за мной.

Обняв за плечи Захара, я переместился обратно.

— Ох, ё… — сказал Захар, издали увидев фронт работ.

— Не ссать. Со Знака отойди.

Захар отпрянул — и вовремя. Появился Прохор.

— Ох, ё… — вздохнул он. — Ну, Филька, ну, учудил…

— У тебя ошибки в произношении «поехавший мудак», — уточнил я. — Значит, так, самое главное: Фильку не убивать, я с ним поговорю сперва.

— Угу, — согласился Захар.

— Убивать его без главы вообще нельзя, — уточнил Прохор. — Аврос судить будет.

— Ну и прекрасно, нам же руки пачкать не придётся. Значит, бьём медведей, обездвиживаем Фильку, допрашиваем и тащим к Авросу. План в целом понятен?

— В целом, да, а…

— А теперь — детали.

Я притаился с северо-западной стороны дома на таком расстоянии, чтобы медведи не обращали на меня внимания. Филька всё так же метался по дому, который выстроил будто бы специально в расчёте на этот день. Хотя, может, именно так и было. Насколько я понял, внутри не было никаких перегородок, а окна украшали каждую стену в количестве двух штук. Ещё я заметил в руках у Фильки ружьё, и это мне совсем не понравилось.

Если у него имеются пули типа «убийцы охотников», то мы в жопе. Волына конечно, стопудово гладкоствольная, так что с большого расстояния промажет с гарантией. Но моя-то задача подойти близко. И там один просчёт — и всё. И в моей чудесной ванне будут творить блуд Захар с Марфой. А поскольку сие недопустимо, придётся как-то выживать. А это значит, не подставляться под пули.

Манок вспыхнул на северо-востоке, фактически на дороге. И медведи встрепенулись. У Прохора был Манок что надо, приманивал даже высокоуровневых. Медведи потянулись к зелёному огню.

— Куда⁈ — завопил Филька. — Назад! Меня охранять, твари безмозглые!

Медведи ощутимо заколебались. Они вертелись на месте, ревели, выли. Двое даже сцепились, начали лупить друг дружку по мордам когтистыми лапами. Что-то мне напоминало их неадекватное поведение…

Манок звал тварей в одну сторону, Филька — в другую, и они охреневали от обилия открывшихся перспектив.

И тут ещё один Манок вспыхнул на юго-востоке. Я его не увидел, но понял, что он есть, потому что, во-первых, ждал его, а во-вторых, изменилось поведение медведей. Теперь они вовсе завертелись волчками, раздираемые на части противоречивыми стремлениями. Как справедливо заметил Филька, твари эти были безмозглыми, мозги им пожрала неведомая зараза, превращающая обычных зверей в тварей. Поэтому критически подойти к ситуации они не могли. Если их тянуло в три разных стороны, они пытались бежать в три разных стороны одновременно, только и всего.

— Ко мне! Ко мне! — надрывался Филька.

Да было бы попрошено. Щас исполним.

Я накинул Доспехи и рванул бегом. А бегать я умел хорошо. Мышцы вспыхнули огнём от невероятного напряжения, ветер засвистел в ушах. Окно стремительно приближалось. В нём мелькнул ствол, я вильнул вправо.

Грянул выстрел, пуля свистнула у левого уха. Хренасе, разлёт. Получается, если бы я не вилял, то вообще бы ничего не почувствовал, а так — чуть не подставился. В баллистике я не спец, но рискну предположить, что это потому, что у троекуровских пуль вес какой-то не тот. Может, они легче обычных, потому и летят не так, как хотелось бы производителю. Интересно, как скоро он допрёт до того, что ему нужны нарезные стволы…

Я прыгнул, выставив руки перед собой, как будто нырял в воду. Нырнул в окно. Тут же сгруппировался, упал на пол и покатился кувырком. Расслышал ещё один выстрел, затем щелчок.

Вскочив на ноги, я осознал, что мне сказочно повезло. У Фильки в руках была двустволка. И он лихорадочно её перезаряжал.

Нет уж, пройдите-ка нахер, уважаемый.

Удар.

Филька сказал: «Ыгх!» — и отлетел спиной на стену, долбанулся затылком. Два патрона вывалились из левой руки, но винтовка осталась в правой.

Меч.

Теперь Филька заорал благим матом. Ну, я бы тоже заорал, если бы мне руку по локоть отрезало.

Теперь немного доброты. Остановить кровь. Что, не работает? Тьфу ты, голова садовая! В справочнике ж русским по белому писано, что после потери конечности кровь останавливает только Знак третьего уровня, а у меня — второй. Надо бы апнуть, возможность имеется. Если этот мудень тут кровью истечёт, будет вообще не в тему.

Но эта мысль посетила не меня одного. Ещё она пришла в голову Фильке. Он быстро взял себя в то, что осталось от рук. Левой провёл над культёй правой, и красный фонтан иссяк. Больше того, культя затянулась у меня на глазах молодой кожей.

— Конец тебе, сукин сын! — прошипел Филька.

— А ты ничего не перепутал? По-моему, это тебе конец.

Филька демонически расхохотался. И, будто в кино, под самую зловещую ноту этого смеха распахнулась дверца погреба. С диким рёвом наружу выскочил мертвяк.

Да чтоб вашу мать! Сколько у него тут тварей? Зоопарк, что ли, держит, недоумок хренов⁈

Я выхватил меч, лезвие засветилось. Мертвяк кинулся на меня, я встретил его косым рубящим. Ключицу разрубил, но дальше лезвие не пошло. Не застряло — и на том спасибо.

Мертвяк налетел на меня, повалил на пол. Эх, Красного петуха бы кастануть! Да пожар ведь моментально начнётся. К тому же Петух у меня не такой прокачанный, чтобы нормально зажечь живого мертвеца. Вот когда сдохнет — там самое то, а пока — проблема.

Хотя ладно, проблема решаемая.

Удар. Мертвяка отбросило, и он не успел вцепиться мне в горло.

Меч. Глотку пересекла красная полоса, голова дёрнулась, но удержалась.

Дальше я решил немного поимпровизировать. Знак Мороз у меня был только открыт и позволял не так уж сильно веселиться. Добавим-ка немного новогоднего настроения. Я ввалил пять родий в апгрейд. И немедленно кастанул.

Увы, согласно справочнику, даже теперь у меня хватало сил для полной заморозки лишь низкоуровневых тварей, максимум — кикиморы и домовые. Для среднеуровневых уже требовались мощности посерьёзнее. Но я и не настаивал на полной заморозке.

От моего усилия мертвяк заиндивел, покрылся белым налётом, и движения его замедлились.

Вот, отлично. А теперь, когда ты чуток подготовлен, мы переходим к коронному блюду.

Костомолка.

Мертвяка скрючило было, но он выстоял. С усилием распрямился и уставился на меня. Щёлкнул зубами, сделал шаг.

Ух ты, тварь! Да мне тебя сплющить сил не хватит. Придётся по старинке — мечом.

Я вскочил на ноги и только тогда убрал Костомолку. Но использовать меч мне в этой битве не довелось.

Краем глаза я увидел, что сучий потрох Филька, стоя на коленях, перезарядил-таки ружьё одной рукой. И теперь целит в меня, положив стволы на правую культю.

Решение пришлось принимать быстро, и я его принял. Кинувшегося на меня мертвяка схватил за плечи и перевёл драку в область борьбы, поставил полусгнившее тело между собой и Филькой.

Громыхнуло. Филька выдал из двух стволов сразу, и мертвяк дёрнулся. Через секунду он упал, а в ошалевшего от такого поворота Фильку ударила молния. Он вскрикнул и выронил ружьё.

Я в два шага оказался рядом. Первым пинком отправил ружьё в угол, вторым сломал Фильке нос.

— Отплясал своё, угробина. Ещё раз дёрнешься — убью. Понял⁈

— Он придёт! — выпалил Филька гнусавым голосом.

— Троекуров-то? Пусть приходит. Он уже раз ко мне лично приходил — и сбежал, поджав хвост. А тебе он чего в уши насвистел? Что спасать прибежит?

— Он придёт!

— Понимаю. Вопросы веры — очень интимные, не лезу, не оскорбляю. Ну, пока мы ждём Троекурова, может, расскажешь, зачем ты-то в это всё влез?

— Тебе не понять!

— А ты попробуй, я понятливый.

— Да ты знаешь, что в мире творится?

— Плюс-минус жопа.

— Жопа! Это ты — жопа. А мир одолели твари. Но твари — это лишь первая волна. Скоро придут хозяева и будут царить на Земле.

— Вот прям интересно стало — кто ж их всех хоронить-то будет, царителей…

Скрипнула дверь. Я обернулся и увидел отнюдь не Троекурова, но Прохора с Захаром. Они вошли, посмотрели с интересом на мёртвого мертвяка, потом — с осуждением — на живого Фильку.

— Когда на сотню человек одна тварь — человек царь природы, — усмехался Филька окровавленными губами. — А когда на сотню тварей один человек — царить должен кто-то другой. Вы слишком тупые, чтобы понять: борьба бессмысленна. Если хотите, чтобы люди жили, нужно сдаться. Чем скорее Россия сдастся тварям, тем скорее придут хозяева.

— И что тогда будет? Коммунизм? От каждого по способностям, каждому по потребностям?

— Несёшь ерунду, а я умные вещи говорю.

— Да ну? Серьёзно? — Я наклонился над Филькой. — Комаров на земле — около сотни квадриллионов. Ты про такие числа не слышал даже, ты тупой. Но я-то умные вещи говорю. Людей сейчас на несколько порядков меньше. По твоей недоразвитой логике мы должны признать комаров хозяевами?

Филька зарычал на меня, сверкая злобными глазами.

— Ладно. Говорить с тобой потом будем.

Я схватил Фильку за ворот рубахи, наклонил вперёд и хорошенько приложил по затылку. Филька обмяк. Ударом его глушить я не хотел — запросто мог убить. А так — более-менее безопасно. Ну, будет сотрясение мозга. Чему там особо трястись-то… А поболтать Филька ещё пригодится. Я быстро примотал руки парня к ногам верёвкой. Чёрт его знает, какие там тварные изменения в организме могли произойти, вдруг очухается раньше времени.

— Ой, — сказал вдруг Прохор.

— Чего «ой»?

— Манки погасли. Не удержал.

— Твою мать, — вздохнул я и покрепче сжал меч.

Дикий рёв и топот лап сотрясли халупу Фильки. В окнах появились страшные рожи. В дверь ударила могучая туша.

— Бежать считаю нецелесообразным, — сказал я. Вокруг столько бесхозных родий, аж сердце замирает. Давайте поохотимся!