Король мертвецов

Глава 17

Егор покачал головой.

— Вот же ж… Дурак… Старый…

Я сунул ему флягу с водой. Егор, кряхтя, сел и напился. Взгляд сделался яснее.

— Так что же, Филька…

— Помер Филька, — без обиняков заявила Земляна. — Порченый оказался. Уж он нам напел, когда Владимир его воскресил! И как охотников губил, и что твари лучше людей, оказывается, и сдаться нам всем надо поскорее. А тогда придут какие-то «хозяева».

— И чего будет?

— Такая жизнь начнётся — помирать не надо, — объяснил я. — Город-сад, на Марсе яблони цвести и всякое другое, исключительно хорошее. Короче, перебьют нас всех и на столбах развесят, хренли тут думать, Егор? Чего ещё ждать от тех, кто вперёд себя тварей засылает.

Земляна яростно кивала, очевидно, радуясь, что у неё есть полнейший единомышленник по вопросу тварей и развития их темы в неких неведомых «хозяев».

Егор только головой покачал, сокрушённый морально и физически как пережитыми ужасами, так и услышанными кошмарами.

— Ладно, — сказал я. — Если других идей нет — предлагаю рвануть ко мне в Давыдово, на восстанавливающие процедуры. Такие, как отожраться и отоспаться. Потом перегруппируемся и определимся с дальнейшими нашими планами.

Возражений не поступило. Земляна изобразила Знак и, подхватив Егора под мышки, исчезла. Сам Егор был до такой степени вымотан, что даже на этакую малость его не хватило.

Я задержался — собрал косточки. Сорок три штуки, между прочим. Мелкие, однако при местных раскладах ценятся как большие. А если в Питере загонять, так и вообще красота. И родий тоже хорошо прибавилось, за двести перевалило. Как очухаюсь, надо будет крепко подумать, что с ними дальше.

Я перенёсся к себе в башню. Егор и Земляна уже успели выйти из нуль-Т кабины и даже спустились вниз. Значит, оживает Егор, хорошо.

— Я дома! — крикнул я, выходя вслед за ними. — Нас трое!

— Здравствуйте, Владимир Всеволодыч, здравствуйте, гости дорогие! — весело откликнулась из кухни тётка Наталья. — В столовую проходите!

Хорошо дома.

Но первым делом я всё-таки прошёл не в столовую, а за ворота. Там стояла моя Тварь перед пустым ведром. Выглядела она довольно миролюбиво. Катерина Матвеевна и Маруся, стоя с разных сторон, расчёсывали ей гриву.

— Дамы, — поприветствовал я присутствующих.

Катерина Матвеевна повернулась ко мне сияющим лицом.

— Владимир Всеволодович, какая изумительная лошадь!

— Фр! — подтвердила Тварь, блаженно жмурясь.

— Есть такое, — не стал спорить и я. — Накормили тебя, изумительная лошадь?

— Да ещё как! — ответила Маруся. — Тётка Наталья ей целое ведро яиц с ветчиной нажарила.

— Ну, добро. Идём…

Тут я осекся, потому что услышал звуки многолошадного передвижения. Скрип телег, стук копыт, ржание и фырканье. Потом — крик погонщика.

— Меня боятся, — усмехнулась Тварь. — Почуяли.

— Катерина Матвеевна, бегом в дом, — распорядился я.

— Почему же?

— Вы хотите, чтобы посторонние люди вас здесь увидели?

— Ох…

Охает она, блин. Раньше надо было охать, когда глупости исполняла. А теперь — ну что с ней делать? Держать у себя, пока Троекурова не грохну? В принципе, почему бы и нет. Ему явно не так долго осталось, как ему бы хотелось.

Катерина Матвеевна всучила свою щётку (которой расчёсывала Тварь) Марусе и ретировалась на территорию усадьбы. Как раз вовремя — из-за поворота показался обоз. Несколько подвод с лошадьми.

— Это, Владимир Всеволодович, что же такое? — спросила оробевшая Маруся.

— Одно из двух. Либо что-то плохое, либо что-то хорошее. Поскольку стрелять до сих пор не начали — наверное, всё же хорошее.

— Пусть только попробуют, — буркнула Тварь. — Стрелять…

— Помолчи, изумительная лошадь. Не сбивай людей с толку.

Подойдя ближе, обоз остановился. Один из возниц спрыгнул со своего вознительского места и двинулся ко мне, доставая измятую бумагу.

— Владимир Всеволодович Давыдов есть среди вас? — гаркнул он с молодецкой удалью.

— Вот стоит, — показал я на Марусю. — Не видишь, что ли?

Парень на секунду прифигел, внимательно окинул взглядом засмущавшуюся Марусю и уставился на меня.

— Это вы, да?

— Ну, допустим. А ты чего хотел?

— Вот, извольте взглянуть на накладные. Доставка из Санкт-Петербурга, от Ползунова Ивана Ивановича.

— А! — дошло до меня. — Паровая машина⁈

— Она-она!

— Ну так чего стоите-то? Заезжайте, разгружайте! Комплектацию проверять будем.

Ещё с час у меня отожрали разгрузка и проверка комплектации. К счастью, всё, до последнего винтика, оказалось на месте. Дав мужикам на водку, я отпустил их с богом. Теперь дело только за Ефимом и мастером Сергием. Ванна уже есть одна, вторая, вероятно, тоже скоро придёт. Глядишь, зимовать-то уже со всеми удобствами будем! Аж настроение поднялось. Ну, теперь и отожрать можно, чем тётка Наталья послала.

В столовой уже миновала пора аппетайзеров и началась основная часть. Катерина Матвеевна не присоединилась, ибо отобедала ранее, в положенное время. Охотницей она не была, а потому и сил много не тратила в своей аристократической жизни. Соответственно, не было нужды жрать, как только предоставляется такая возможность. Вместо этого она устроилась на веранде с какой-то книжкой — наверное, одной из тех, что доставляли мучения Захару.

Вообще, насколько я успел заметить, Катерина Матвеевна у меня реально кайфовала. Здесь не было ни фортепиано, ни каких-либо внятных правил поведения и прочих дресс-кодов. Каждый делал, что ему было угодно, до тех пор, пока не мешал своей деятельностью другим, и все были довольны. Правило имелось лишь одно, но железобетонное: никаких голодовок.

Такие расклады Катерину Матвеевну полностью удовлетворяли. С её точки зрения она нашла прекрасную альтернативу семейной жизни с Троекуровым-младшим.

Утолив первый, второй и даже третий голод, мы втроём, обессиленные неравной битвой, в которой нельзя было победить, откинулись на спинки стульев.

— А Захарка-то не обидится, что ты его в Оплоте оставил? — поинтересовалась Земляна.

— Не, — отмахнулся я. — Он уже наверняка у Прохора лошадь выклянчил и к Маррр…

Я схватился за голову.

— Чего ты? — насторожился Егор. — Беду какую вспомнил?

— Беда на веранде с книжкой сидит, — простонал я. — Чего там у Головиных сейчас творится… На месте Захара, я бы туда не ездил. Но я-то не на месте Захара. Значит, поедет. Ладно. Не дурак — так не проболтается.

Егор ничего не понял. Пришлось врубить его в ситуацию с Катериной Матвеевной.

— Дела-а-а… — протянул Егор и почесал бороду.

— А сам этот — в Петербург рванул. За каким чёртом — поди знай.

— Так может, сам туда слетаешь? — предложил Егор. — Знак-то есть.

— Да Знак-то есть. Но, видишь, в чём фикус: даже в Поречье человека найти — задачка непростая, всё же город. А Петербург гораздо больше. И связей у меня там — один единственный Ползунов. Кроме того, Троекуров-то не Знаком добирается! Он, скорее всего, в пути ещё. И чего мне теперь, Тварь седлать и нестись по тракту? Открывать каждую карету с воплем: «А, попался! Ой, извините, мадам»?

— Вправду глупость…

— Не, Егор. Глупость — это в одну каску на такие полчища крыс ходить.

Земляна кивнула. Разговор начинался серьёзный.

— Да кто ж знал, — отмахнулся Егор. — Крысы ведь всего лишь…

— Ты знал, — безжалостно сказал я. — В первый раз полсостни крыс вырубил — только тех, что сразу попались. И ты, опытный охотник, не мог не знать, как у этих тварей всё устроено: полсотни на виду — полторы сотни прячутся!

— Я Фильку звал…

— А почему его? У тебя я есть. Вот сюда по Знаку перенёсся — и уже не один. Даже если меня тут нет — Земляна есть. Захар есть. Хоть бы Захара взял — и то хорошо! А если никого нет — ну посиди, пообедай, не горит же ничего. Рано или поздно кто-то появится.

— Так рано или поздно и в Оплоте кто-то появится…

— Ну вот, сам же всё понимаешь! Зачем этот бессмысленный риск?

Егор опустил голову и засопел.

— Хорош уже себя наказывать, — припечатал я. — Сгинешь — кому легче будет? Тебе — точно нет. И людям, которым ты дорог — а это мы как раз — будет очень хреново. Не только потому, что ещё одним хорошим охотником станет меньше, но и потому, что друзей терять никому не хочется.

— Да понял я, понял…

— Ну и хорошо. Марусь, настоечки подашь?

Полирнули обед настойкой. Егор начал клевать носом, но держался.

— Дальше-то что делать думаешь? — спросила меня Земляна.

— Троекурова надо кончать.

— То понятно. А как?

— Непросто. Троекуров есть не просто человек, но — явление. Фактор, влияющий на зримый нами мир, а что ещё грустнее — на незримый.

— Чего такое говоришь?

— Говорю, щупальца этой твари сперва поотрубать надо, посмотреть, как дёргаться будет. А уж потом — самого прикончить. А если ещё проще, то мне в Полоцк нужно. Кто со мной? Сразу предупреждаю: кто со мной — тот герой, ну а кто без меня — не взыщите…

Разумеется, со мной были все. Егор чувствовал себя обязанным за спасение и вообще ощущал чувство вины за свой безрассудный поступок. Ну а Земляна в принципе была за любой кипиш против тварей.

— Есть у кого там или поблизости Знак? — спросил я.

Оба покачали головами.

— Может, знаете кого?

— Гравия разве, — вздохнул Егор. — Тот немало путешествовал, везде якоря есть…

— Гравий не в ту сторону путешествовал, — возразила Земляна. — Вряд ли его в Полоцк заносило.

— Ну, значит, действовать будем совсем просто. Я еду на Твари. Как добираюсь — изображаю Знак, возвращаюсь за вами. А вы всё это время сидите здесь, на жопах ровно! Замётано?

Егор кивнул, а Земляна не могла не поумничать:

— А ежели, к примеру, Прохор прибежит и скажет, что беда?

— Значит, записку мне оставите. С подробным объяснением, где вас искать.

Я встал и покачнулся. Н-да, денёк-то интенсивный выдался. Надо отдохнуть.

— Завтра выдвинусь, — решил я. — Утро мудренее всего, чего угодно. Домашние дела порешаю и сразу поеду.

Единственное, что я ещё сделал перед сном — это нашёл Тихоныча, который стоял на улице, с недоумением созерцая груду железа на подводах.

— Это, Владимир Всеволодович, что же?..

— Это будущее, Тихоныч. Посылай за Ефимом, скажи, что пора исполнить предначертанное.

— Чего такое говорите?

— Работы, говорю, пусть заканчивает. Паровая машина приехала.

А потом отправился спать.

Утро началось с прибытия злого грязного невыспавшегося Захара.

— Уж как мне обрадовались, — ворчал он, сидя за столом и уплетая завтрак. — Охотник, все дела! Всю ночь, всю ночь!

— С Марфой на сеновале? — предположил я.

— Да если бы! По лесам шарахался. Катерину Матвеевну искали. Марфу даже не видал толком. Господа Головины шум поднимать не хотят, только своих людей посвящают. Вот и рыщет вся дворня, пропажу ищет.

— Какой ужас, — сказала Катерина Матвеевна, сидящая тут же за столом.

— Да натуральный! Таким дураком себя чувствовал — всю ночь по лесу носиться и орать: «Катерина Матвеевна! Катерина Матвеевна!» И ведь не отмажешься, заподозрят… Я аж голос посадил. — Захар покашлял. — Родителям-то вашим не сообщали пока. Марфа говорит, барин собирался написать, да барыня отговорила. Обожди, говорит, может, объявится ещё голубушка наша.

— Объявлюсь! — Катерина Матвеевна вскочила. — Всенепременно объявлюсь! Хотя, право, мне так хорошо у вас в гостях, Владимир Всеволодович. У вас такая чудесная прислуга, и столько интересного происходит! А лошадка? Это же прелесть, что такое! Я бы очень хотела задержаться тут подольше. — Ляпнула, и тут же покраснела. — То есть, не поймите меня превратно… Я ни в коем случае не навязываюсь…

— Да это вы не переживайте, — успокоил Захар. — Владимир жениться не собирается. Уж чего-чего, а баб у него…

Получил от меня под столом пинок ногой и заткнулся.

— Искренне рад, что вам у меня понравилось, любезная Катерина Матвеевна, — сказал я. — Двери моего дома всегда для вас открыты. Скоро у нас тут ещё водопровод появится. Можно будет ванну принимать.

— О, как интересно! Я бы с удовольствием!

— А я бы посмотрел с удовольствием, — снова влез Захар.

Земляна фыркнула. Егор откровенно заржал. Захар, сообразив, что и кому ляпнул, вспыхнул до корней волос.

— А Марфа на тебя бы посмотрела, — хмыкнул я. — Что-то мне кажется, смотреть потом долго бы не смог. Заплывшие глаза нарушают видимость.

А Катерина Матвеевна, этот ангел во плоти, даже не поняла, о чём речь. Вежливо сказала:

— Я тоже уверена, что это будет очень красивая и интересная конструкция! Но сейчас, полагаю, мне стоит вернуться к дядюшке с тётушкой. Покуда они и впрямь не взбаламутили моих родителей.

— Отличный план, — одобрил я. — Тем более, что сватовство Троекурова в ближайшее время вам точно не грозит. Захар! Отвезёшь Катерину Матвеевну домой. Скажешь, что её в лесу леший закружил, а ты нашёл и спас.

— Так лешего мы же — того? — Захар чиркнул пальцем по горлу.

— Так ты об этом не ори на всех углах! И потом, что тот леший — один на всю губернию? Запросто мог новый нарисоваться.

— Боже упаси, — буркнул Егор.

— Да ну. Мне понравилось, как тогда сходили. Душевно получилось… Короче. Захар. Вези барышню домой. И не задерживайся там! А то зацепишься опять причинным местом, знаю я тебя. Понял?

— Да понял…

— До свидания, Владимир Всеволодович. — Катерина Матвеевна подала мне руку. — Эти дни были самыми прекрасными в моей жизни!

— Ох, Катерина Матвеевна, да какие ваши годы. Прекрасного вы ещё толком и не пробовали.

Руку я поцеловал. По выражению лица Катерины Матвеевны ясно читалось, что будь мы одни — рукой бы дело не ограничилось. Но в столовой находились Захар, Егор, Земляна, да ещё прислуга сновала туда-сюда.

Катерина Матвеевна метнула на меня пламенный прощальный взгляд и поспешила к дверям. Захар потопал за ней.

На пороге чуть не столкнулся с Ефимом.

— Ваше сиятельство! — приветствовал меня Ефим.

— О, нарисовался? Молодец. Ты-то мне и нужен.

Ефим рассматривал части паровой машины, сгруженные с подвод и аккуратно разложенные в каретном сарае. С каждой минутой лицо его становилось всё более озадаченным.

— Что? — спросил я. — Чертежи, как собирать, есть, об этом не беспокойся. Ползунов всю техническую документацию прислал.

Лицо Ефима приобрело ещё более озадаченное выражение.

— Ваше сиятельство. Давно сказать хотел, да как-то времени не находилось…

— Ну вот, сейчас нашлось. Что там у тебя? Опять какая-то водная тварь решила, что бессмертная?

— Да не… — Ефим мучительно покраснел. И признался: — Не разбираю я этих ваших чертежей, вот что!

— В смысле — не разбираешь?

— Да вот, как-то так. — Ефим развёл руками. — Я ж — самоучка, до всего, что знаю, своим умом доходил. А тут у вас слова учёные. — Он с грустью посмотрел на чертежи. — Я их таких и слыхом-то не слыхивал.

— Зашибись приплыли. — Я вздохнул. — И что ты предлагаешь? Ползунова из Питера сюда тащить? А мастерскую он на кого оставит?

— Да не! Я ж и говорю, что есть у меня один парень.

— Ну, допустим, до сих пор ты ни слова не сказал. Что за парень? С какого района, кого знает?

— Да вы сами его знаете. Андреем звать, вы ещё велели к имению вашему не подпускать на пушечный выстрел. А зря, как по мне, парень-то дельный. Как проведал, что вы паровую машину заказали, так прицепился ко мне, словно банный лист. А что за машина, какого типа? А что там у ней внутри? А как её к тому приспособить, к сему приспособить? Да словами-то чешет всякими мудреными, как вот в этих ваших чертежах. Я уж материться на него устал, а он не отстаёт! Пришлось по шее треснуть.

Хм-м. Я вспомнил слова Дорофеева старшего о том, что сын взялся за ум и нашёл себя. Это что же получается, действительно нашёл?

— Понял. И где сейчас этот твой перековавшийся?

— Дак, за воротами ждёт. Вы ж его в усадьбу пускать не велели.