Корпорация "Божий промысел"

Глава 19

Адимус бодро вошёл в зал, где собрались начинающие редакторы, хотя официально они числились пока только авторами.

– Друзья! – начал он сразу, без формального вступления. – Коллеги! От нашей работы напрямую зависят жизни людей. Неважно, в каком отделе вы работаете, главное – чтобы горели глаза и был мокрый нос. К сожалению, большинство из вас не умеют выстраивать драматургию, не тащат сюжет. Сегодняшняя лекция только для редакторов. Мы разберём основные ошибки сценария и как можно их исправить.

Слушатели почувствовали себя очень важными. Сам факт, что великий Павлин определил их выше авторов, им льстил.

– Неважно, что пишет автор – драму, комедию, трагедию, надо с первых строчек определять главного героя и помнить, что всё действие вращается только вокруг него. Избегайте обилия второстепенных героев, следите за достоверностью и, самое главное, на уровне рефлекса научитесь видеть арку персонажа. Помните, всё что вы написали, должно быть правдоподобным и достоверным. Забудьте про чудеса, случайности, удачные стечения обстоятельств. Запомните – чудес не бывает. Каждое событие – это следствие предыдущего решения. Неважно, в каком стиле вы пишете. Вы можете даже рисовать комиксы, главное – неукоснительно следовать структуре. Единственный путь научиться выстраивать историю – это писать, писать и ещё раз писать. Сколько страниц принятых сценариев написал каждый из вас, будучи автором?

Послышались разные цифры. В основном меньше тысячи.

Адимус, улыбаясь, жестом руки остановил гул.

– Чтобы считаться автором, чтобы носить это звание по праву, вы должны написать не менее десяти тысяч страниц!

– Я написал девять тысяч, я пока не автор? – Марк привлёк к себе внимание аудитории.

– А! Я вас помню! Вы подходили ко мне на премии. Ну что сказать, молодой человек, вы почти автор. Ещё тысяча страниц и у вас появится шанс поговорить о переводе в Голливудский отдел.

– А как же авторы, которые вообще чистые листы сдают?

Наступила тишина. Если бы здесь были часы или мухи, их шуршание или тиканье оглушало бы. Адимус сузил глаза, поджал губы.

– Молодой человек, как вас, кстати, зовут?

– Марк, Московский отдел.

– Так вот, Марк из московского отдела, чистый лист сдать невозможно. Ни один редактор не допустит подобного нарушения. Я бы даже сказал – преступления. Это эвфемизм, означающий, что автор сдал негодный сценарий и редактор не принял работу. Ребёнок не родится.

– Понятно, – буркнул Марк, пожалев об эмоциональной реплике.

***

У Анаэль больше не было своего кабинета, она работала в общем открытом офисе, где её соседями были другие редакторы.

Зазвонил личный телефон.

– Это правда?

– Адимус, дорогой, чтобы ты не заподозрил, мой ответ – нет. Это слухи. Я не такая.

– Я серьёзно. На лекции твой Марк сказал про чистый лист.

Анаэль встала, вышла из своего загона и, не убирая трубку от уха, направилась к лестнице.

– Адимус, какой чистый лист? О чём ты вообще говоришь?

– Ты не умеешь врать. Я знаю тебя тысячи лет. Твой Марк сдал тебе чистый лист?

– Сам-то в это веришь? Этот безумный графоман меньше сотни страниц никогда не сдавал. Ты чего?

– А кто сдал?

Анаэль молчала.

– Ты понимаешь, что, если об этом узнает Генеральный, для тебя сделают исключение и развоплотят до рождения инвалидом во вьетнамской семье ассенизаторов?

Анаэль продолжала молчать.

– Я уже не говорю, что будет, если об этом узнает Люц.

– Он не узнает.

– Как ты можешь быть в этом уверена? Я вообще не понимаю, что с тобой происходит? Ты же была нормальным ангелом. Строгим, справедливым. Ты никогда не допускала ошибок, кроме того случая. Тебя это ничему не научило?

– Адимус, чего ты хочешь?

– Защитить тебя, конечно. Я оформлю перевод в свой отдел.

– Я не поеду к тебе.

– И что ты будешь делать?

Прошла липкая, вязкая минута без слов.

– Молчишь? Не знаешь. Хорошо, попробую тебе помочь – можешь сказать, кто это был?

– Нет. Ты же знаешь правила – мы не знаем людей, которым готовим сценарии.

– Я не про людишек, дура! Кто лист сдал? Кого спасаешь?

– Не помню, – Анаэль, наконец, удалось соврать.

– Я всё равно узнаю. И уничтожу его, чтобы он не утянул тебя.

– Давай честно, Адимус. Как это может открыться?

– Ну, например, при аудите душ на «Страшном суде». Не подумала об этом? Ты же знаешь, Генеральный каждый год грозится поднять все архивы и пересмотреть дела.

– Это всего лишь обещания.

– Генеральный меняет решения внезапно даже для серафимов.

– Если начнётся «Страшный суд» – мне, кстати, никогда не нравилось это название. Насколько я помню, изначально это называлось «Великий суд». Не важно. Так вот, если он начнётся, судить будут не только человеческие души, но и наши. Там уже будет неважно, кто, где и сколько нагрешил.

– Ты, конечно, конченый романтик, Анаэль. Глупая, наивная и молодая. Ладно. Твоё дело. Считай, что я тебя предупредил. И скажи своему болтуну, чтобы держал язык за зубами. Хотя, наверное, уже поздно – он на всю аудиторию ляпнул.

– Я поняла.

Анаэль отключила телефон. Задумалась. В сердцах чертыхнулась.

Открыв дверь с лестницы на этаж, где она уединилась для телефонного разговора, девушка нос к носу столкнулась с Люцем.

– О! Привет, красотка! Ягодички тренируешь?

– Люц. Какой же ты пошляк!

– Какой есть, – Люц взял Анаэль под руку, – как вообще дела?

– Вообще у меня обед.

– Ну и ладно, – он прошёл мимо Анаэль на лестницу, оставив её в лёгком неприятном замешательстве – что он делал в её отделе? Неужели опять с Петровичем что-то мутят?