Корсар

ГЛАВА 10

Едва сверкающие медью двери лифта разъехались, открывая выход на самую нижнюю палубу «Орегона», Кабрильо почувствовал ритмичное биение. Застланный ковром коридор ходил ходуном, и дело было не в новейших двигателях, а в самой дорогой стереосистеме, которая когда-либо покидала порт на борту судна. Музыка, ревущая за дверью единственной в этой части корабля каюты, напоминала взрывы, а вокал — вопли дюжины дерущихся кошек. Вой становился то громче, то тише, никак не согласовывался с общим ритмом, а каждые несколько секунд взвизгивали колонки, к которым подносили микрофон.

Именно из-за музыкальных вкусов Марка Мерфи (если, конечно, они соотносились с понятием «музыка») других кают поблизости не было.

Кабрильо замер у открытой двери. Сотрудникам корпорации выплачивалось очень щедрое жалованье, так что они могли обустраивать свои каюты, как сочтут нужным. У самого Хуана стены были обшиты деревом экзотических пород — каюта напоминала не жилище моряка, а английское поместье. Франклин Линкольн, который вырос в нищете на улицах Детройта и двадцать лет прослужил на флоте, где спать приходилось в любых условиях, поставил подвесную койку, тумбочку и металлический шкафчик. Все оставшиеся деньги он тратил на «харлей», собранный по спецзаказу. Каюта Макса была забита разномастной мебелью, точно купленной на распродаже.

Особняком стояли каюты Марка и его закадычного приятеля Эрика Стоуна. Эрик воплотил несбыточную мечту студента — напичкал комнату всевозможными игровыми приставками. По стенам висели плакаты: полуобнаженные красотки и анонсы новых игр. На полу поверх покрытия из антистатического каучука тянулось несколько сотен метров всевозможных кабелей. Спал Эрик в углу на вечно расстеленной груде простыней и одеял.

Марк ценил минимализм. Его каюта была выкрашена серой матовой краской, а на полу лежал подходящий по тону ковер. Одну стену целиком занимал шестиметровый экран видеосистемы, собранный из отдельных дисплеев. Из мебели имелись только два кожаных кресла, огромная кровать и угловатый комод. Изюминку интерьера составляли четыре семифутовые аудиоколонки. Марк утверждал, что острые углы повышают качество звука, поэтому система напоминала здание Музея Гуггенхайма в Бильбао, спроектированное Фрэнком Гери. Хуан не понимал, каким боком слово «качество» относится к дряни, которую слушает его специалист по системам ведения боя.

Мерфи и Стоун стояли у дисплея, разглядывая спутниковые снимки, присланные Оверхолтом. Пока «Орегон» полным ходом несся в сторону Ливии, Кабрильо успел согласовать с Лэнгстоном контракт, но которому они становились поисково-спасательной группой, и теперь его подчиненные размышляли, с чем придется иметь дело. Хуан также запросил снимки, которые, он ни секунды не сомневался, Управление военно-космической разведки сделало в первые же часы после исчезновения госсекретаря.

Специально для поисков упавшего самолета Марк и Эрик переписали стандартные алгоритмы распознавания образов. Тем же самым, причем на куда более мощном оборудовании, занимались десятки специально обученных людей в ЦРУ, однако Хуан не сомневался, что его подчиненные обнаружат «Боинг-737» первыми.

Хуан щелкнул выключателем, чтобы привлечь внимание друзей. Мерфи выключил звук.

— Благодарю. А что это за группа? Вдруг случайно их диск куплю.

— Это же «Блюющие музы»! — ответил Марк, потрясенный невежеством командира.

— Теперь уж точно не ошибусь.

Мерфи был в драных джинсах и футболке с надписью «Педро в президенты». Черные волосы сбились в копну, но, к удивлению Хуана, клочковатую бородку Марк сбрил. Эрик, по обыкновению, нарядился в рубашку и легкие брюки.

Кабрильо провел рукой по подбородку Марка и заметил:

— Давно пора было избавиться от этой гадости!

— Одна девчонка в Интернете сказала, что борода мне не идет.

После головомойки, которую устроил Кабрильо за прокол в Сомали, к Марку вернулась прежняя самонадеянность. Сэм Прайор сказал, что зла на Мерфи не держит, но, когда его, Сэма, выпишут из лазарета, Марку придется выполнять его поручения.

— Мудрая женщина. Женись. Ладно, как успехи? Хотя постойте. Это еще что такое?

Командир ткнул в побережье милях в пятидесяти западнее легко узнаваемого жилого района в предместье Триполи. Почти прямая береговая линия в этом месте изгибалась, образуя прямоугольный залив идеальной формы, очевидно искусственный, но гигантского размера.

— Приливная гидроэлектростанция нового типа, — ответил Эрик. — Всего месяц назад заработала.

— А я думал, в Средиземном море прилив невысокий, — удивился Хуан.

— Так и есть, но тут дело не в разнице уровней. На этом месте раньше был глубокий залив с узким горлом. Они перегородили вход дамбой, откачали воду, а потом расширили и углубили бухту. По самой верхушке дамбы расположены шлюзы, за ними водоспуск. Во время прилива вода течет через шлюзовые ворота вниз, вращая турбины, а уж они вырабатывают электричество.

— Бред какой-то. Как ни углубляй залив, он рано или поздно наполнится.

— Вы забываете о местоположении, — ухмыльнулся Эрик. Секрет станции он разгадал сразу, а сейчас, заметив озадаченное лицо Хуана, добавил: — Пустыня.

До командира дошло.

— Испарение! Здорово.

— Да, дело не в глубине, а в площади поверхности резервуара. Ливийцы определили интенсивность испарения и, исходя из нее, вычислили площадь, которой хватит для требуемой мощности. К закату искусственное озеро пересыхает, потом начинается прилив, вода крутит турбины, и весь цикл повторяется.

— А как же?..

— Соль? Ее вывозят грузовиками по ночам и продают в Европу для борьбы с гололедом. Энергия из возобновляемого источника, никакого загрязнения, да еще пара миллионов долларов в год за соль набирается.

— Есть одна проблема, — вставил Марк. — Со временем из-за обильного испарения будет меняться климат.

— В отчете говорится, что изменения незначительные, — Эрик защищал полюбившийся проект от Марка, на которого было не угодить.

— Отчет писала итальянская компания, которая проектировала электростанцию. Конечно, они скажут, что изменения незначительные, но на самом-то деле откуда им знать?

— Нас это не касается, — вставил Кабрильо, пока Марк не развил очередную теорию заговора. — Наше дело найти самолет. Как успехи?

Мерфи залпом выпил полбанки «Редбулла» и ответил:

— Мы прикинули несколько сценариев. Первый: самолет взорвался в воздухе либо из-за отказа оборудования, как рейс восемьсот[7] над Лонг-Айлендом, либо в результате попадания ракеты, опять же как рейс восемьсот, если вы верите в эту версию. В таком случае, учитывая вероятную скорость и высоту, обломки разлетелись по территории сотни в две квадратных километров.

— Если хотя бы примерно не знать места аварии, обнаружить обломки практически невозможно, — добавил Эрик, рукавом протирая очки.

— Нам известно, когда пропала связь с экипажем, — напомнил Марк. — Если сопоставить курс, скорость и расчетное время прибытия в Триполи, получается, что это произошло над Тунисом, у самой границы, а место падения — уже в Ливии.

— Это тот самый район? — спросил Хуан, разглядывая на дисплее снимки пустыни.

Марк помотал нестриженой головой:

— Нет, тот район мы уже проверили — ничего. Нашли только брошенный грузовик и море автомобильных следов. И то и другое, вероятно, принадлежит пограничникам. А самолета нет.

— Это хорошо, — заметил Кабрильо. — Значит, он не взорвался в воздухе.

— Не факт, — покачал головой Эрик. — Если причина аварии неизвестна, просчитать вероятные последствия крайне сложно. Вдруг отказала система подачи кислорода, пассажиры и экипаж задохнулись, а самолет летел дальше, пока не кончилось топливо? Тогда он мог упасть километров на восемьсот восточнее Триполи, а то и дальше, в морс. А если отказал двигатель, они бы еще долго планировали.

— Все это не объясняет радиомолчания, — возразил Кабрильо. — Пилот сообщил бы о неполадке.

— Разумеется, — начал оправдываться Марк. — Однако мы должны рассмотреть все варианты, чтобы лимитировать — вот словечко-то! — область поиска. Вряд ли радио отказало одновременно с двигателями, хотя совпадения не исключены. О, вспомнил! Фэбээровцы допросили тех, кто обслуживал самолет перед вылетом? Вдруг диверсия?

— Лэнгстон сказал, что их как раз сейчас допрашивают.

— Экипаж пусть тоже пробьют по базам. Вдруг кто-нибудь из «Аль-Каеды» затесался?

— Весь экипаж из ВВС. Трудно поверить в их причастность.

— То же самое ЦРУ говорило об Олдридже Эймсе, а ФБР — о Роберте Ханссене.[8] — Несмотря на выдающийся интеллект или, наоборот, благодаря ему, Мерфи обожал указывать другим на ошибки. — Будто ребят из ВВС не подкупишь! Они могли посадить самолет на секретной базе, тогда сейчас ливийцы допрашивают государственного секретаря. — С горящими азартом глазами Мерфи обернулся к Эрику. — Спорим, ее пытают водой? После того, что наши устроили в Гуантанамо… Или подсоединили электроды к ее…

— Джентльмены, не стоит забегать вперед, — перебил Хуан, прежде чем подчиненные перешли к более изощренным техникам ведения допроса.

— Да, простите, — буркнул Эрик, который во время пламенной тирады приятеля ни слова не проронил. — На случай отказа обоих двигателей мы прикинули возможную скорость и высоту. Если считать, что они снижались на пятьдесят метров в минуту, получаем зону поисков примерно в восемьдесят морских миль.

— Так это она на экране?

— Не совсем… — ответил Эрик.

Марк тут же перебил друга.

— Вариант одновременного отказа двигателей и радио мы рассматривали, да только быстро отбросили и придумали кое-что получше.

«Мозговой трест» едва не вывел Хуана из себя, но он сдержался, зная, что Эрик с Марком обожают выставлять свой интеллект. Ну так пусть их покрасуются.

— И к чему вы пришли?

— У самолета отвалился хвост!

— Или часть хвоста, — уточнил Эрик.

— Структурное повреждение хвоста почти наверняка привело бы к отказу радиоантенн, чем и объясняется молчание, — вставил Мерфи. — Ответчик при этом тоже отключился бы.

— В зависимости от тяжести повреждения, — подхватил эстафету Эрик, — самолет мог еще какое-то время лететь. Машина в этом случае очень неустойчива, почти неуправляема. Пилотам остается лишь регулировать тягу двигателей.

— Опасность в том, что «семьсот тридцать седьмой» топливо не сливает. Пилотам приходится нарезать круги, сжигая горючее, или рискнуть садиться с полными баками.

Хуан хотел задать вопрос, но Марк его опередил:

— Они приземлялись в Лондоне, была короткая встреча с английским министром иностранных дел. Там же и дозаправились. По моим расчетам, после инцидента горючего оставалось еще примерно на час полета.

Кабрильо кивнул.

— Даже с минимальной скоростью еще пару сотен миль они протянули бы.

— Но не стали, — вмешался Эрик, — иначе попытались бы сесть в Триполи.

— Действительно. Где ж они тогда?

— Мы объединили два возможных сценария: отказ двигателя и разрушение хвоста, — с гордостью заявил Марк. — Вполне правдоподобно. В этом случае зона поиска сужается до ста квадратных миль. Мы наткнулись на странный объект, но это оказалась скала, похожая на самолет. А еще нашли вот что. — Мерфи ткнул в экран.

Хуан подался вперед. На экране виднелась гористая местность, добраться туда можно было лишь на вертолете или мощном внедорожнике. Марк увеличил масштаб.

— Вот это да! — прошептал командир.

У самой вершины горы стоял самолет, вернее, то, что от него осталось. Обломки разбросало по склону в радиусе полумили. На земле виднелся след первого удара, потом машина, вероятно, поднялась в воздух и вновь рухнула на брюхо, скользя и разваливаясь на куски. Примерно на полпути от точки второго удара до обугленного остова начиналась выжженная земля. Почерневшую трубу фюзеляжа — уцелело примерно две трети — окружали обломки крыльев. Один двигатель валялся в трех десятках метров от самолета, второго видно не было.

— Есть шанс, что хоть кто-то выжил?

В душе Хуан уже знал ответ.

— Мне жаль, командир, — ответил Эрик. — Если кто и остался в живых, сигналов о помощи они не подавали. Оверхолт обещал новую серию снимков часов через десять. Мы сравним их с этими и посмотрим, не изменилось ли что. Впрочем, судите сами: разве кто-то мог выжить после такого? Тем более был пожар.

— Да, ты прав. Просто не хочу в это верить! Фиона Катамора была замечательным госсекретарем. Очень жаль, что она так погибла, да еще и перед самой конференцией. — Катамора мертва… Страшная правда железными тисками стиснула сердце Кабрильо. — Молодцы, что обнаружили место падения. Перешлите на мой компьютер точные координаты, а я передам начальству. Нечего тратить время специалистов, раз самолет уже найден. Лэнгстон наверняка пожелает, чтобы сначала все осмотрели мы, а потом сообщит ливийцам. А они, кстати, где ищут?

— В нескольких сотнях километров, — ответил Марк. — По-моему, они просто соблюдают протокол: знают, что у США есть спутники, вот и копошатся, пока наше правительство не сообщит, где искать.

— Наверное, — согласился Хуан. — Так или иначе, нужно туда попасть. Вертолет скрытно не запустишь, так что намечайте маршрут для «КОТа».

— Макс не любит это название.

— «Комбинированный оперативный транспорт» — он сам придумал. Язык сломаешь, вот и прозвали «КОТом». А Макс по любому поводу ворчит, — Хуан пытался шутить, но от мысли о погибших в авиакатастрофе отвлечься не мог. Закрыв глаза, он чувствовал их ужас за мгновение до удара о землю. О чем думала перед смертью Фиона Катамора?

Через час Хуан восседал у себя в каюте, закинув ноги на стол, и курил кубинскую сигару. Клубы дыма медленно собирались в потолочных кессонах. Все было готово к прибытию в Триполи следующим вечером. Чуть раньше он соединился с загадочным посредником в Никосии, которого ни разу в жизни не видел и знал лишь под ником Малютка. У Малютки имелись связи по всему Средиземноморью, и за определенную плату он уладил таможенные формальности с выгрузкой «КОТа». И вдобавок выбил визы для тех, кто вместе с Кабрильо планировал отправиться в горы. Лэнгстон был непреклонен: следовало убедиться, что госсекретарь действительно погибла.

Хуан не испытывал восторга от необходимости обыскивать место крушения, однако понимал: проверка неизбежна.

Он снова погрузился в созерцание снимка. Что-то в этой авиакатастрофе было не так, но что именно, Кабрильо понять не мог. Он нашел в Интернете фото аналогичных крушений, и особой разницы не заметил: никаких вопиющих несоответствий, только мелочи. И все же что-то было не так…

Кабрильо прекрасно говорил по-арабски, ведь во время службы в ЦРУ ему доводилось бывать в Ливии. Два предыдущих задания оказались куда прозаичнее. В первый раз он помогал одному генералу с семьей бежать из страны; во второй — тайно встречался с ученым, который якобы разрабатывал ядерное оружие для Каддафи. Ничего полезного тот не знал, толку вышло чуть. Ливийцы Хуану нравились, чувствовалось, что правительство они недолюбливают, но на крайние шаги не решаются. Вот они, издержки жизни в полицейском государстве!

Интересно, хоть что-то поменялось? Действительно ли Ливия поворачивается лицом к Запалу или американцы для них по-прежнему враги? По его сведениям, в коридорах власти имелись сторонники как первого, так и второго варианта. Для себя Хуан уже все решил: он не признает, что гибель самолета Фионы Катаморы — несчастный случай, пока сам не прослушает записи «черного ящика»; он не поверит, что она мертва, пока своими глазами не увидит результаты анализов ДНК, образцы для которых требовал Лэнгстон.

Хуану хорошо работалось в ЦРУ: он обладал великолепной интуицией и знал, когда к ней прислушиваться. В корпорации по тем же самым причинам работалось еще лучше.

В авиакатастрофе было что-то не так, и Кабрильо поклялся выяснить, что именно.