Крестьянка в наказание

Глава 10

К весне скандал с поединком герцога Отеро и заезжего дипломата стих, заслонённый для блистательной публики новыми скандалами. Например, тем, что устроила дочь графа Дертонса, обещав свою руку одновременно двум кавалерам.

Известно это стало к празднику Новолетья и скандал действительно произошёл грандиозный. Оба "жениха" явились в дом девицы и просили руки, ссылаясь на её личное согласие. Когда вскрылась шутка леди, родители предпочли не ссориться одновременно с двумя знатными родами и отдали красавицу третьему претенденту. Его родители очень привечали, а девица отказала наотрез. Теперь новая баронесса Ристль проживала далеко от столицы, в поместье супруга, и слала жалостливые письма матушке с просьбой помочь вернуться в столичный свет.

Было ещё несколько скандалов, поменьше, поэтому постепенно история с герцогиней Отеро отошла в тень и вспоминали о ней крайне редко…

В свете, но не во дворце.

Леди Теллис старательно не давала королеве забыть об оскорблении, нанесённом ей лично и всей её семье, родом Отеро в целом и герцогиней в частности.

Её величество была в ярости, когда план не удался. Мерзкая крестьянка вышла практически сухой из той грязной жижи, которой её старательно поливали. Но у королевы теперь были и другие интересы. Ей пришлось заставить медикусов сообщить королю, что, ради сохранения наследника, её величеству запрещены любые волнения.

Не то, что бы у королевы были реальные проблемы со здоровьем, но в последнее время король Бернгард, под руководством своего первого советника, совсем отбился от рук. Он не заходил к её величеству поинтересоваться здоровьем, не желал выслушивать рыдания супруги о несчастной доле — скука одолевала королеву даже посреди бального зала, рукоделие не радовало, романы попадались исключительно скучные… Короче, причин для жалоб и слёз у её величества было предостаточно. Но супруг никак не желал поддержать страдалицу и сбегал от её слёз и претензий, предпочитая заседания Совета или беседы с первым советником.

Его величество знать не знал — после его бегства, слёзы моментально высыхали и бедные горничные старались не привлечь к себе хоть какого-то внимания разгневанной королевы.

Медикусы же, преданные её величеству (а других она к себе и не допускала), сообщив — малейшие волнения её величества несут угрозу нерождённому принцу, заставили его величество более терпеливо сносить поток претензий и требований супруги.

Придворные хватались за головы, лорды и многие леди, получив приглашение на очередной приём во дворце, старались найти благовидные предлоги для отказа. Королева всё больше входила во вкус своей власти над супругом и мстила жестоко каждому, кто хоть как-то её задел. Его величество скрипел зубами, видя, как супруга всё больше и больше вызывает недовольство аристократии, но был вынужден терпеть сам и выполнял прихоти её величества.

Дни шли за днями. Вот и весна уже наступила. Моё обучение продвигалось. Изучала книги по списку, оставленному уехавшими учителями, и, по совету леди Мальвины, занялась изучением родословных. Она сказала, будет нелишним знать, кто кому приходится кем, и чем славна или опозорена та или иная знатная семья. Тут уж я согласилась. В деревне — все про всех всё знают. И сразу знаешь — этот ответственный, честный, а с этим ухо востро держи.

Интересная оказалась наука! Одни гербы чего стоят. Красивые и странные. Изучать их очень увлекательно. Пригодились и уроки рисования.

Его светлость не показывался. В присылаемых записочках отговаривался делами и обещал приехать летом. Интересно, заметит во мне хоть какие-то изменения?

А я действительно изменилась.

За прошедшую зиму привыкла ко многим вещам, какие в первое время казались странными. Леди Мальвина всё реже поправляла во время разговора. Я научилась писать красиво и ошибок делала всё меньше.

А в поместье всё чаще приезжал лорд Итори.

Оказалось, он старинный друг его светлости, когда-то, в другой жизни, приехавший в нашу деревню по поручению герцога, искать его невесту. Возможно, лорд присматривал за нами с леди Мальвиной и сообщал герцогу обо всём происходившем в доме. Но в этом сомневаюсь. О жизни в поместье старательно писал управляющий. Знала это от Галиты, умудрявшейся разведать о происходившем в округе. Я порой удивлялась — откуда у неё такие подробные сведения.

Возможно, лорд Итори приезжал по поручениям его светлости. Каждый раз он привозил из столицы маленькие сюрпризы от имени герцога. Это были иногда забавные фигурки из камня или цветного стекла, их я расставляла на каминной полке в будуаре — нравилось рассматривать их вечерами. В другие разы привозил небольшие украшения. Таких вещиц уже скопилась почти полная шкатулка. Леди Мальвина, между делом разъяснила — эти украшения принадлежат исключительно мне и даже, случись такое, при разводе останутся моими. К каждому подарку прилагался или крохотный букетик невиданных мною цветов, или, такие же крохотные, коробочки с удивительно вкусными лакомствами из самых дорогих, как пояснила та же компаньонка, кондитерских.

Впрочем, странно использовать старинного друга на посылках. Герцог мог бы прислать подарки и с обычным курьером.

Постепенно появились у меня мысли о том, что лорду уж очень приглянулась леди Мальвина. Не раз замечала — во время наездов лорд не упускал возможности побыть с моей компаньонкой наедине. Всё в рамках приличий, но…

Смущало упорное нежелание леди Мальвины замечать внимание нашего гостя. Она даже по имени его называть не хотела, хотя он уже не раз предлагал звать себя Гэдвином. Предлагал и мне, разумеется, но я никак не могла на подобное отважиться. Не могла себя пересилить и назвать такого высокородного господина, словно соседского парня.

Вот в один из таких приездов лорда Итори мы втроём решили прокатиться верхом.

Мне лично очень нравились верховые прогулки. Конюшни герцога манили. Была бы возможность — каталась бы каждый день, перепробовав всех прекрасных скакунов. Увы, уроки отнимали всё ещё слишком много времени.

Обычно на прогулках нас с компаньонкой сопровождала пара охранников. Этим утром я настояла на том, что достаточно и одного лорда Итори, раз уж он удачно завернул "на огонёк".

Откровенно говоря, уж очень хотелось дать возможность лорду побыть рядом с компаньонкой. Хватит ей уже вспоминать своего кошмарного супруга! Рядом привлекательный знатный господин. Вдруг у них получится?

Охранники давно привыкли — я то и дело отрывалась и пускала своего скакуна во весь опор. Делала круг, наслаждаясь скоростью, и возвращалась к сопровождению. Первое время леди Мальвина и охранники пытались устремиться следом, но быстро поняли — для меня это приглашение устроить скачки наперегонки. Баловались мы этим в детстве. Да вот беда — скакуны из герцогской конюшни это вам не деревенские рабочие скотинки. Поэтому, не желая рисковать шеей госпожи, сопровождавшие предоставили мне возможность мчаться в одиночестве, бдительно присматривая, не появились ли поблизости чужаки. Смешно — какие чужаки рискнут появиться во владениях герцога после истории с лордом Хосли? Если только самоубийцы.

В этот день выбрала молодую горячую кобылку. И место для скачки выбрала рядом с сосновым бором, куда собралась свернуть и дать возможность парочке сопровождавших побыть наедине.

План удался. Незаметно погоняя кобылку, очень быстро оказалась впереди, оставив позади немного отставшую парочку. Какое-то время не пускала лошадь во весь опор, пока не показались высокие сосны, золотом стволов сиявшие на ярком свету.

За топотом копыт не сразу расслышала крик, донёсшийся со стороны леса. Пролетев по полю ближе к деревьям, услышала крик снова. Резко натянув поводья, остановила лошадь. Теперь уже донеслось отчётливо:

"Помогите!"

Крик звучал отчаянно! Перехватило дыхание — кричал ребёнок! Кричал, как мне показалось, из глубины леса, голос едва доносился за шелестом ветвей.

Обернулась к спутникам — они неспешно ехали невдалеке, склонив друг к другу головы, не замечая ничего вокруг. Криков явно не слышали — увлеклись беседой. Не хотелось прерывать. Пока доеду до них, пока объясню… Да ещё согласятся ли мчаться на помощь? Не дай боги, пошлют за стражниками. Знала, как леди Мальвина считает необходимым для меня поступать "по правилам приличия"… Пока будут ездить туда-сюда, пока разберутся…

Снова донёсся крик.

Он, определённо, стал слабее!

Нисколько не боюсь леса. Можно сказать, в лесу чувствую себя дома…

Решайся, Рушка!..

Лошадь не встревожилась пробежкой по ярко освещённому весеннему бору. По мху копыта почти не стучали и очередной крик услышала отчётливо.

Прикинула направление и направила лошадь на слабый голос.

Произошедшего затем никак не ожидала.

Между высокими стволами, казалось, подвесили широкую полосу молочно-белого тумана. Туман оказался прямо на пути, отрезая от ослабевшего крика.

Испугаться? Нет! Что я, тумана не видела?

Поэтому решительно направила кобылу в марево.

У лошади оказалось своё, не схожее с моим, мнение. Она упёрлась и отрицательно замотала головой, нервно охлёстывая себя роскошным хвостом. Как ни пыталась, сдвинуть упрямую скотинку — не удавалось. Она сменила тактику — попятилась, принялась кружить, не реагируя ни на повод, ни на шпоры.

В конце концов, лошади наша борьба окончательно надоела. Едва не ударившись о ствол ближайшей сосны, шарахнулась, присела на задние ноги, чуть попятилась от тумана. А когда я попыталась удержаться в седле, сначала встала на дыбы, потом опустилась на все четыре и резко поддала задом!

Лягушкой, растопырив руки и ноги, я отправилась в полёт, нецензурно отлаяв мерзавку налету. Перевернулась в воздухе, поводья вырвались из пальцев, и я грохнулась оземь. Дух вышибло, едва не прикусила язык. В глазах потемнело от удара и от того, что широченная тяжёлого полотна юбка верхового наряда спеленала с головы до пояса. Неудобства добавили и нижние юбки, обмотавшие ноги.

Пока выбиралась из вороха тряпья, пока поднялась на ноги, пока поправила шляпку, оказавшуюся на самом носу… Короче, пока смогла встать на ноги и осмотреться, моя коняжка растворилась за пеленой тумана, в который я влетела при падении и он теперь охватывал меня со всех сторон. Только мягкий удалявшийся перестук копыт и тишина…

Осмотрелась. Туман позволял видеть шага на два-три, не дальше. Уже собралась двинуться в сторону затихшего топота лошади, как опять долетело:

"Помогите!"

Кричавший сорвал горло. Ещё не много я не смогу слышать его голос.

"Там дитё, — прикрикнула сама на себя. — Ты что, тумана не видала? Вперёд!"

Уверенность, что меня начнут искать, едва лошадь без всадницы появится из леса, придавала сил. Протянула руку к небольшой сосёнке рядом, извинилась, решительно заломала лапу, указывая направление, куда несли меня ноги.

Голос кричавшего слабел. Надо поспешить. Поэтому быстро подобрала юбки до колен, подвязала их пояском и устремилась на крик. Туман затруднял движение. Среди высоких стволов в дымке было трудно найти невысокие деревца и оставлять метки движения.

Стало зябко. Снег местами ещё не сошёл, то и дело проваливалась в него, начерпав в сапожки льдистого крошева. Ткань впитывала влагу из тумана. Начало знобить, стоило хоть немного замедлить движение. А замедлиться пришлось. Всё чаще среди стройных сосновых стволов появлялись ёлки. Их нижние сухие ветки царапались и цеплялись за одежду.

Внимательно прислушалась остановившись.

Последние несколько минут не слышала криков.

Или кричавший окончательно охрип, или потерял надежду на помощь.

— Ау-у! — закричала, как сёстрам или братику.

Прислушалась.

— Помогите! — долетело до меня справа.

Похоже, в тумане сбилась и повернула левее, чем собиралась. Немудрено!

— Ау-у!

— Ау-у! — слабо донеслось до меня.

Точно! Надо двигаться правее.

Прежде, чем двинуться дальше, приостановилась на минутку и отвязала юбки. Верхнюю накинула на плечи на манер тёплой накидки, нижние снова подняла и подвязала. Двигаться оказалось удобно, да и ёлки меньше царапались. Постоянно перекрикиваясь с ребёнком, двинулась на голос.

И ставшего густым ельника проломилась на небольшую поляну, созданную огромной поваленной елью, вывороченной с корнем.

Под корнем, стараясь свернуться в комочек, сидел мальчишка лет семи со свёртком в руках.

Завидев мою несуразную фигуру, сначала испуганно расширил глаза, а потом, признав во мне человека, вдруг уткнулся в свёрток и разрыдался.

Бросилась, прижала, к себе, и тут свёрток зашевелился! Пацан моментально прекратил реветь и поднял на меня глаза в безмолвной надежде.

— Ты чей? Как в лесу оказался?

— Батька помер, а мачехин брат нас в лес отвёл…

— Нас?!

Выхватила из рук пацана свёрток, откинула ветхую тряпку, в которую был завёрнут, увидела бледное личико совсем ещё крошечного ребёнка. Он уже даже не кряхтел, не стонал. Глазки с трудом приоткрылись и обессилено закрылись вновь.

Слыхала я, в стародавние времена ненужных стариков и детей в лес уводили и бросали. Старики наши рассказывали такие страшилки. Но в наше время?!

Подняла взгляд на мальца. Тот понял и без вопросов пояснил:

— Мамка померла родами летом. Батя женился сразу, за сестрёнкой ходить надо было. Да только батька помер после Новолетья от грудницы. Мачеха папкин дом забрать хотела, а брат её наш надел, — его голос совсем стих, но мальчишка набрался сил и продолжил: — Я наследник, а сестрёнка им вообще не нужна.

Малой утёрся рукавом и глубоко, со всхлипом, вздохнул.

— Как зовут-то вас, найдёныши?

— Патрик и Вирелейна.

— Ладно, Патрик, я Руша, — глянула на затянутое тучами небо. — Надо какое-никакое укрытие искать, пока туман не разойдётся. Похоже, погода портится. Не хватало всем промокнуть да простыть. Не лето…

Остановилась не договорив.

Словно услышав мои слова, туман с одной стороны истончился.

Я верю в богов, верю в помощь Калистарна. Поэтому, молча вознеся короткую молитву, решила отправиться в этом направлении.

Прежде чем двинуться в путь, вернула малышку брату. Отыскала на талии завязки одной из нижних юбок. И зачем Галита их с такой силой затягивает? Тихо ворча, на старательную камеристку, с трудом развязала завязки и стащила злополучную юбку.

Какое счастье, со времён деревенской жизни не отправлялась на прогулки без маленького ножичка! Вытащила его из голенища (приходилось прятать от леди Мальвины, приходившей в расстройство от моих неискоренимых плебейских привычек), и располосовала юбку.

В один отрез завернула малышку, не годится по холоду ребёнку в ветхой тряпице по лесу мотаться. Часть остальной ткани порезала на узкие полосы, вручив их Патрику с наказом вязать на ветки и стволы так, чтобы от одной было видно другую. Вторую часть отдала мальчишке накинуть на плечи, всё же не лето, ранняя весна. Подхватила из его рук малышку, закутав её ещё и в подол платья, накинутый на плечи. Та тихо поворочалась у груди и затихла пригревшись.

Надо бы хоть чем-то покормить. Вопрос — чем…

Подняв глаза к небесам, помолилась о помощи богам и мы двинулись в путь.

Куда шли, не имела понятия. Небо всё больше темнело, угрожая неминуемым дождём. Туман остался позади, не давал воспользоваться метками и вернуться обратно. Патрик старательно вязал белые тряпицы. Кучка полосок таяла, я начала подумывать о том, чтобы пожертвовать ещё одной юбкой. Но никакого местечка переждать дождь и дождаться помощи, как ни всматривалась в лес, по пути не попалось.

— Ты умеешь делать шалаш? — решила отвлечь мальчишку, заметив, как он опять споткнулся.

Тот мотнул отрицательно головой.

На удивление молчаливый паренёк. Я уже несколько раз пыталась начать разговор, отвлечь его от нараставшей усталости, но ничего не получалось. Патрик выполнял команды молча, не давая даже малой возможности расспросить о прошлой жизни.

Да, похоже, не сладкая она была.

Паренёк всё чаще спотыкался, я задумалась о том, чтобы самой сделать хоть какое укрытие, благо ёлок вокруг хватало. В лесу почти стемнело и идти дальше бессмысленно. Но ночевать в лесу полном дикого зверья (знала об этом из рассказов охранников), под деревом, не будешь, на сосны не забраться, а лезть на ёлки, перемежавшиеся всё чаще островками хлипких осин, бесполезно. На еловых ветвях целую ночь не просидишь, не белки.

Раздумывая, что же делать, огляделась в очередной раз, и сердце рухнуло в пятки! Показалось, совсем недалеко среди еловых лап, отсвечивали красным огнём глаза. Только этого не хватало!

Огляделась — нас определённо догоняла стая каких-то хищников!

Словно поняв, что их заметили, звери взвыли.

— Бежим! — завопила я и, крепче прижав к себе малышку, рванула сторону, где не светились кровавые угли глаз.

Бежала, стараясь оберегать малышку от хлеставших ветвей. Патрик, тяжело дыша, старательно перебирал ногами, держась рядом.

Стая, будто играя, молча гнала нас в нужном им направлении. И направление это мне совсем не нравилось. Мох под ногами становился всё более сырым, деревья вокруг выглядели больными, чахлыми… Верный знак, перед нами болото.

— Бери левее! — крикнула на бегу.

Патрик кивнул и кинулся в сторону. Так мы хотя бы не угодим в трясину, есть шанс обогнуть болотину стороной…

Не знаю, почему выбрала направление именно так, но совсем скоро мы выскочили на каменистую осыпь на берегу вытекавшей из болота речушки. Позади вырос каменистый откос холма, слегка заслонённый сухими стволами упавших с него деревьев. Неподалёку от берега на осыпи, почти посередине между речушкой и откосом, пристроилась крошечная скособоченная избушка.

Изо всех оставшихся сил рванулись к ней — единственному шансу на спасение!

Хлипкая дверь, подгнившая у земли, оказалась закрыта на короткую палочку, вставленную в ржавые металлические скобы, вбитые в дверь и косяк.

Патрик ловко выдернул палку и влетел в избушку, захлопнув дверь, едва я перескочила высокий порожек!

Я ещё стояла, сжимая в руках малышку, а мальчишка уже подпирал дверь, открывавшуюся внутрь, большим чурбаком, служившим прошлому хозяину вместо сиденья. Подкатив тяжёлый чурбак к самой двери, Патрик подпёр дверь, для пущей надёжности, палкой. Уф, кажется, на этот день наши приключения закончились…

Положив малышку на низкое дощатый топчан, не покрытый хоть тряпицей, осмотрелась.

Ура! За печуркой, сложенной из камней, которые прежний хозяин натаскал из осыпи и скрепил глиной, заботливо сложены дрова. Кто бы ни был прежний хозяин — спасибо ему!

Вообще избушка походила на те, что строили в наших местах лесники. В них можно переночевать заблудившемуся человеку. Если и эту поставил лесник, то должны быть и припасы.

— Патрик, пошуруй на полке, — махнула в сторону стены, где под самым потолком была пристроена толстая корявая доска. — Может, хоть какие припасы есть.

— Да эта избёнка того и гляди развалится. Если и были, давно зверьё растащило, — буркнул мальчишка, прислушиваясь к застучавшим каплям.

Вовремя мы укрылись. Стук капель почти заглушал взрыки разочарованных хищников.

— Посмотри, — добавила в голос твёрдости. — Надо хоть чем-то Вирелейну покормить.

Услышав о сестричке, мальчишка мгновенно перестал артачится и споро подкатил второй чурбак к стене. Пока он возился, отыскала рассохшийся деревянный ковш. Ну, хоть что-то.

В углу крыша прохудилась и дождь нашёл дырочку в потолке — капали, пусть и редкие, капли воды. Очень кстати, пить хотелось после пробежки по лесу неимоверно.

Держала ковш так, чтобы набрать хоть немного воды. Позади раздалось довольное восклицание:

— Тут сухари! Правда, малость заплесневели.

— Отлично! — я не отрывалась от капель, стараясь не пропустить ни одну. — Тащи на стол. Печь растопить сможешь?

— Как дрова сложить знаю, а чем разжигать…

— Иди сюда, держи плошку, воды хоть немного набрать надо.

Передала парнишке ковш, отпив глоток.

— Выпей, что набралось, и для сестрёнки набери.

Сама направилась к печи. Надо развести огонь, пока окончательно не стемнело. Обогреемся, обсохнем, да и при огне не так жутко слушать рыки круживших вокруг избушки хищников.

Кресало нашлось в ветхом мешочке, подвешенном над печуркой. Руки за прошедшие месяцы не забыли — огонь весело заплясал на поленьях, согревая тело и душу. Поблагодарив в очередной раз припасливого хозяина избушки, зажгла лучину и воткнула в стену над столом.

— Патрик, что с водой?

— Немного набралось.

— Сестрёнку напои, а я осмотрюсь, вдруг ещё чего найду…

— В самом углу на полке лежит что-то, мне не дотянуться было…

— Что же молчишь?

— Я и не молчу, — буркнул себе под нос мальчишка.

Ох, и характерец! Как ёжик — чуть что и иголки наружу!

— Ладно, не дуйся, сейчас сама слазаю, я повыше.

В слабом свете лучины рассмотрела в углу на полке нечто похожее на пыльный котелок. Вот это настоящая удача!

Балансируя на неустойчивом чурбаке, дотянулась до угла. Оказалось нам действительно повезло — в углу лежал металлический древний котелок, под которым настоящее сокровище в нашем положении — мешочек крупы! И как до неё грызуны не добрались? Наверное, именно котелок и помешал.

— Держи!

Придерживаясь одной рукой за стену, передала котелок и крупу Патрику, покачнулась, мальчишка попытался удержать меня от падения, котелок загремел. Зверьё за стеной взвыло, малышка захныкала, чем вызвала новый взрыв воя.

Вероятно, именно вой и заставил меня удержаться и удачно спрыгнуть на пол. Доска под ногами затрещала, но я успела уже отскочить в сторону.

— Ты это, осторожнее, — с заботой в голосе буркнул Патрик, забыв, что я "госпожа".

Удивившись, не стала заострять внимания на этом свойском "ты" и поспешила к расплакавшейся малышке. Перенесла её на стол. Тряпки, оказались мокрыми. Пришлось пожертвовать ещё одной нижней юбкой.

Перепеленав Вирелейну, выбрала из кучки подпорченных сухарей самый хороший. Чуть размочила его в принесённой Патриком воде, завернула в обрывок тряпицы и сунула соску в ротик. Пусть помолчит, иначе зверьё окончательно разъярится.

Передала малышку брату и предложила устроиться у тёплой печи. Малец сел на чурбак, покачивая сестрёнку и придерживая её кулачок с зажатым сухарём. Избушка наполнилась причмокиванием и треском разгоравшихся поленьев.

Несмотря на стук дождя и метавшихся за стенами обозлённых хищников, в избушке стало уютно и тепло.

Патрик, наконец расслабившийся, устало вытянул ноги, привычно укачивая сестру, прикрыл глаза и задремал.

Протёрла подолом и поставила котелок на место лужи уже набежавшей в углу. Капли весело застучали по металлу, не разбудив дремавших детей.

Поменяла лучину и при более ярком огоньке выбрала несколько сухарей вполне пригодных в еду. Пару размочила в воде. Осторожно тронула Патрика за плечо:

— Держи, погрызи хоть немного, — сунула в руку несколько сухарей.

Забрала Вирелейну и устроилась у теплого бока печки. Скормила малышке размоченные сухари и вернула соску. Затем положила поближе к печи. Малышка чмокала соской, Патрик в полусонном состоянии принялся есть.

Осмотрела припасы. До утра проживём. Сейчас наберётся вода, поставлю вариться крупу. Сухари, оставшиеся на столе внушали мало доверия, но на самый крайний случай, если нас не найдут, можно будет съесть и их. А малышам будет тёплая каша, я взрослая, денёк потерплю.

Пока набиралась вода, пока поставила на печку котелок, пока переместила детей на лежак, время по ощущениям перевалило за полночь.

Прислушалась к тишине за стенами избушки. Дождь ещё шёл, а зверей я не услышала. Неужели ушли, поняв, что добыча недоступна…

Не ушли!

Удар в дверь прозвучал в тишине громом.

Дверь выдержала, но по тому, как перекосилась, стало ясно — не надолго!

Патрик подскочил, прижав захныкавшую Вирелейну к груди. Я уже подкатывала к двери последний чурбак, на котором сидела минуту назад.

— Займись сестрой, — бросила дёрнувшемуся на помощь мальчишке. — Её голос их ещё больше злит!

Чурбак подпёр дверь, но было понятно — ломится кто-то очень крупный и дверь долго не выдержит. Оглянулась — крепко сколоченный неподъемный топчан и стол, больше ничего! Тяжеленную доску со стены нам с Патриком не снять. Точнее, снять снимем, но удержать не сможем. Она всё разнесёт при падении…

Вирелейна, наконец, затихла. Патрик, уложив её, бросился мне на помощь. В четыре руки с трудом пододвинули стол к двери и, едва не надорвавшись, перевернули, заслонив дверь столешницей и подперев чурбаками.

В этот момент в крохотном оконце почти под потолком показалась оскаленная звериная морда. Налитые кровью глаза горели алым, с клыков капала вонючая слюна…

Ничего не успела сообразить, а Патрик уже выхватил из печи горящую головню и ткнул в жуткую морду. Раздался визг и окно опустело!

— Ну, ты даёшь!

— Батька учил, дикий зверь огня боится!

Парень охнул от боли и уронил головню.

Пинком отправила её в сторону набежавшей лужи, сама бросилась к Патрику:

— Покажи, — повернула к свету обожжённые ладони.

И как терпел? Ладони покрылись волдырями и пятнами ожогов. Подула, схватила тряпицу и сбегала к углу, где в котелке набралось немного воды. Протянула мальчишке холодную тряпку. Он быстро приложил её к ладоням и зашипел от боли. Вой за стенами поднялся с новой силой.

Похоже, охотники поняли — добыча вовсе не проста. В дверь перестали долбиться и скрестись. Вой растёкся по кругу. Обложили со всех сторон в надежде, что нам придётся рано или поздно выйти из укрытия.

Двумя полешками, как щипцами, перетащила ещё тлевшую головню в печь. Не хватало нам пожара. Заодно приготовила и новое оружие — несколько не самых толстых полешков положила в печь так, чтобы одни концы оказались в огне. Не дело ещё и мне без рук остаться. Кстати, как там Патрик?

Мальчишка уже обсушил ладони и зубами оторвал от куска юбки длинные узкие полосы, которыми теперь неловко перевязывал руки.

— Давай я, — взяла у него из рук полосы и осторожно перевязала ладони. — Иди, приляг, поспи хоть немного.

— А ты?

— Обо мне не волнуйся, я всё же взрослая. Ну, а совсем засыпать буду, — потрепала мальца по волосам, — разбужу.

— Точно разбудишь?

— Точно, точно!

— А если опять…

Прервала мальчишку, указав на лежак и пододвинув малышку:

— Если нападут, сам проснёшься. Прошу — не хватай больше огонь. Я там положила полешки. Если что, хватай их.

Патрик кивнул, неловко, стараясь не особо шевелить обожжёнными руками, устроился на топчане. Придвинула чмокавшую соской малышку. Повозившись, бережно пристраивая руки, Патрик закрыл глаза. Но до конца не поверил — иногда открывал и разыскивал меня взглядом. Смешной такой.

Посмотрела несколько раз, как парнишка возится стараясь пристроить половчее руки. Эх, и помочь ничем не могу, даже простенькой мази нет!

Проверила котелок. Зверьё зверьём, а детей надо хоть немного накормить. Судя по виду Патрика, мачеха не слишком баловала, а мальчишка, всё, что мог, отдавал сестре. При свете лучины перебрала крупу, постаравшись выбросить самую испорченную. Сама с голодухи, может, и съела бы, а детям дать не рискну.

Высыпала крупу в воду и принялась помешивать, снимая всплывшую пену щепкой. Ну вот, пусть теперь потомится. А мне стоит перенести поближе к огню остатки дров. Несмотря на то, что лежали они под крышей, всё же отсырели. Надеюсь, меня ищут и завтра по нашим меткам найдут…

Как все деревенские, Патрик проснулся с зарёй. Заснул он под утро, всё мучался с обожжёнными руками, поэтому выглядел хмурым и не выспавшимся. Придвинула ему котелок с кашей.

— Прости, соли нет, — развела руками.

Капризничать малец не стал, но начал с сестрёнки.

Глядя, на чмокавшую малышку, сама почувствовала, как подвело живот. Порывшись в сухарях, засунула один себе за щёку. Давняя детская привычка. Часто так делали, когда ходили в лес. С таким сухарём ходить можно долго. И есть вроде не хочется. Главное, что бы Патрик не заметил… Додумать не успела. Раздался голос мальчишки.

— А вы, госпожа, поели?

Вот скажи же ты. Захотелось улыбнуться — мужик, защитник, несмотря на юные годы!

— Ела, ела. Ты сам ешь давай, тебе силы нужны. Нам ещё выбираться. Если нас не найдут надо что-то придумывать.

Подозрительно глянув на меня, мальчишка заработал щепочкой вместо ложки, с трудом удерживая её забинтованными руками.

Попыталась в оконце рассмотреть обстановку снаружи. Уже светало. Дождь прекратился, но тучи не разошлись. Туман рассеялся, смогла рассмотреть, где мы и что вокруг…

Смогла, в рассветных сумерках немного рассмотреть наших преследователей. Это были удивительные, неведомые мне существа. Крупные, отдалённо похожие на волков. Большие тупомордые головы с круглыми мохнатыми ушами возвышались над мощными шеями, переходившими в широкие плечи. Передние ноги длиннее задних из-за чего казалось, это не животные, а люди, вставшие на четвереньки. Полосато-пятнистые бурые шкуры почти сливались с окружением, лишь красные глаза, наполненные какой-то разумной яростью, на оскаленных мордах, ярко выделяли этих чудовищ в лесу.

Что ж это за звери такие?

Оказывается, сказала вслух. Патрик отложил пустой, разве что не вылизанный, котелок, пристроил на лежаке сестрёнку и подобрался к рассохшейся двери, осторожно заглядывая в одну из щелей.

— Не знаю таких, — тихо шепнул повернувшись. — Я об этакой страсти и не слышал. У нас здесь окромя волков да лис крупных хищников и нет. А это не волк, а уж когти…

Он ещё раз посмотрел в щель.

— Обложили со всех сторон.

— Да уж, — отозвалась я. — Если нас сегодня не найдут, а эти чудища разом навалятся… Да и искать меня вряд ли будут всем отрядом охраны. Ох!

Ещё раз осмотрелась, стараясь не сильно мелькать в оконце. Не хватало раздразнить стаю.

Дела наши плохи. Кроме подпорченных сухарей и малопригодной крупы припасов нет. Вода только та, что в рассохшемся ковше. Дождь некстати прекратился. В котелок набрать нечего. Я ладно, пару дней продержусь. А дети? Особенно тревожила малышка. Сейчас Патрик её накормил и дал самодельную соску. Малая, сытая и завёрнутая в последний чистый обрывок моей юбки, сладко спала. Но долго это не продлится.

Тут заметила — Патрик нервно оглядывает избушку, весьма красноречиво переминаясь с ноги на ногу. Вот и ещё одна проблема! Вчера, пока шли через туман, пару раз по очереди отлучались в кустики. А как быть в избушке? Удобства прежние хозяева не предусмотрели.

— Патрик, — показала в тёмный угол, где ещё вечером заметила пару почти провалившихся досок. — Доски доломай, после на место положим.

— Пахнуть будет, — опустил голову пацан.

— Перетерпим! — отрезала резче, чем хотела. — Я отвернусь.

Пока Патрик возился в углу, тоже глянула в дверную щель. Круг хищников приблизился. Похоже, стоит ждать атаку. Выдержит ли избушка?

Если бы хищников было два-три, я могла бы, хоть это и безумие, попытаться отвлечь их, увести за собой, в попытке спасти детей. Крестьянские дети взрослеют рано. Патрик уже достаточно сильный и мог бы по меткам вынести сестру к людям, а я попыталась бы забраться на какое-нибудь дерево и дождаться помощи. Одной мне проще, чем с младенцем… Но… В нашей ситуации это равносильно поджогу избушки, находясь внутри. Та же смерть, только в огне, а не от клыков и когтей…

Кстати! Быстро отложила на всякий случай несколько удобных веток, которые можно быстро разжечь. Поворошила угли, выгребла лишнюю золу. Огонь сейчас наше спасение.

Патрик молча пристроился рядом, временами косясь на сестрёнку.

— Что делать будем?

— Ждать. Ждать и, в случае нападения, отбиваться. Огня боится вся дикая живность, сам же сказал, — обняла мальчика за худенькие плечики. — Всё будет хорошо.

Постаралась вложить в голос побольше уверенности, какую не испытывала сама.

Дальше время тянулось ужасно медленно и нудно. Пока тучи разошлись можно было, хоть приблизительно, прикинуть, сколько времени. Теперь небо опять затянуло. Поначалу обрадовались — дождь для нас это вода. Но зверям дождь определённо помехой не стал. Кольцо сжалось и почти приблизилось к избушке. Временами казалось, до нас долетает зловонное дыхание тварей.

Патрику я нашла дело — он был ответственным за воду. Я же обкрутила концы поленьев испачканными Вирелейной тряпками и разложила эти факелы вокруг печи.

Проснулась и начала хныкать Вирелейна. Наверняка проголодалась!

Пока Патрик возился, пристраивая котелок под капающей водой так, чтобы тот не перевернулся, бросилась к лежаку и попыталась засунуть соску, выпавшую из крошечной ручки, в рот малышки. Она принялась, было, сосать, но через минуту выплюнула тряпицу снова начав хныкать.

За стенами это, пусть и тихое хныканье, услышали! Раздался вой… Совсем близко!

— Патрик, давай сюда, надо её успокоить!

— Бегу!

Мальчишка, наконец, управился с котелком и подскочил, приняв сестрёнку в руки.

Я бросилась к лежанке, на углу которой теперь лежала жалкая кучка сухарей. Может быть, если дать малышке другой сухарь она помолчит? Страшно, если вся эта стая набросится на избушку — выдержат ли старые стены…

Но новая соска Вирелейну тоже не устроила и она, несмотря на то, что Патрик пытался отвлечь, размахивая рукой перед личиком, пытался укачивать, разревелась во весь голос!

Быстро проверив, сухие ли тряпки, растерянно уставилась на мальца. И что делать?

— Может размочить сухари и дать ей?

— Сейчас, — я кивнула.

Идея могла и сработать… Но времени нам не дали!

Здоровенная туша одного из зверей ударилась в дверь…

Ещё раз…

Ещё…

Хлипкие доски тряслись и крошились, столешница раскачивалась, вот-вот упадёт! Один из чурбаков не выдержал ударов и откатился в сторону…

Забыв о ревущей, теперь уже от испуга, девчонке, бросилась к нашей баррикаде и вернула чурбак на место, всем весом навалившись на столешницу! Она тряслась, меня едва не откидывало! Патрик, тоже больше не обращая внимания на рёв сестры, бросился на помощь, всем телом привалившись рядом со мной!

— Долго не продержимся, — со слезами в голосе проговорил он, зажмурив глаза и всем тощим телом вжимаясь в трясущиеся доски.

— Придётся держаться, — пропыхтела резко, пытаясь одновременно держать столешницу и дотянуться до упавшего на пол ножика. — Должны же меня искать!

Сама себе боялась признаться — слишком долго ищут! Вчера практически половину дня, вся ночь… И сейчас уже, судя по голодному поскуливанию живота, дело к полудню… А спасателей всё нет и нет…

А если меня не ищут?

Нет, не думать о таком!.. И так сил не хватает удержать эту проклятущую столешницу!

Счастье ещё, не лезет никакая тварь в окно, как вчера…

Додумать не успела, в оконце опять появилась оскаленная морда, сделав избушку совсем тёмной!

Теперь свет попадал только через щели двери и вместе с водой из потолка!

Патрик соображал быстро. Несмотря на обожжённые руки, выхватил из печурки приготовленный факел (и когда я успела их туда засунуть?) и ловко ткнул в морду!

Знакомый визг, вой, тварь отскочила! Но её место тут же заняла следующая! А в дверь ударили, судя по силе, сразу две-три зверюги, потому что дверь затрещала и развалилась на отдельные доски…

Я не успела попрощаться с жизнью.

Быстро сориентировавшись, Патрик ударил факелом первую же тварь, сунувшуюся в разбитую дверь, в попытке откинуть столешницу, которую я старалась удержать спиной, упираясь ногами во всё более угрожающе трещавшие доски пола…

— Дай и мне!

Мальчишка соображал быстро, двигался ещё быстрее, кажется, страшно было не одной мне! В моей руке оказался горящий факел, его и сунула в нос, высунувшийся из-за двери!

Визг, рёв, дружный вой!

Вот и всё?

Очередной удар в столешницу был такой силы, что нас с Патриком смело и откинуло прямо на лежак!

Я оказалась впереди и так уж вышло, загородила детей, судорожно размахивая перед собой горящим факелом, одновременно зажмурив изо всех сил глаза — видеть эти страшные оскаленные клыки, уже готовые вцепиться, было выше моих сил!

Клыки сомкнулись на подоле и меня потянули с лежака! Вцепилась в него одной рукой, другой полоснула огнём по плотной ткани — лучше сгореть, чем меня сожрут!

И тут пришло спасение!

Громкие мужские голоса отвлекли зверей. Похоже, меня с детьми решили оставить на закуску!

За стенами избушки, судя по крикам и взвизгам боли, шла настоящая драка!

Напавший на меня зверь заметался по избушке, не зная, куда податься. С одной стороны явно идёт избиение сородичей. С другой — мы с Патриком встали спина к спине с факелами в руках, затолкав, наконец заткнувшуюся, Вирелейну к самой стенке…

Свист стрелы и раненый зверь выбрал цель!

Он бросился на меня! И раззявленной пастью попал прямо на судорожно выставленный факел!

Зверь даже не взвыл, он подавился огненной тряпкой, сдёрнув её с палки и тут же получил в брюхо огнём от Патрика…

В дверном проёме выросла высокая мужская фигура.

Мужчина, с блеснувшим в сером свете мечом, сделал буквально два шага и меч воткнулся в холку зверя! Но тот не собирался сдаваться! Он из последних сил крутанулся на слабеющих лапах, но этого хватило, что бы меч вырвало из раны и нас с детьми окатило волной горячей вонючей крови!

Снова удар мечом, уже куда-то в морду…

Лапы зверя подкосились и он грохнулся на пол, раскрасив его бурым…

— Миледи, вы в порядке?

Встревоженный голос нашего спасителя ударил по нервам. Я, стиснув Патрика, уже подхватившего сестрёнку на руки, опустилась на лежак…

— Кажется… — это было всё, на что хватило сил.

Глянула на откинутую столешницу, разбитую дверь, от неё и осталось-то пара досок, криво висевших на кожаных петлях, на ещё бившего лапами зверя, занявшего почти всю комнатёнку, на свой подол, ещё тлевший, хотя волна крови погасила огонь…

И постыдно разревелась, уткнувшись в макушку пацана — успели… Спасли…

Дорогу в поместье не запомнила.

Едва прекратила истерику, мужская рука подсунула флягу с чем-то огненным. Аж дыхание перехватило от пары глотков. Твёрдая рука, придерживая затылок, заставила сделать ещё несколько глотков огненной влаги. Жидкость бухнулась в пустой желудок и голова перестала соображать. Руки-ноги ослабели.

Потом меня, всё ещё судорожно всхлипывающую, куда-то несли.

Потом, кажется, мы ехали.

Где были дети — понятия не имею, но где-то на краю сознания слышала голос Патрика и хныканье его сестрёнки.

Потом меня вертели и крутили, снова дали пить.

Было тепло.

Что-то запихивали в рот, я даже жевала.

А потом, наконец, оставили в покое.

Стало мягко, тепло и тихо.

Правда мерещилось рядом кто-то ходит, но посмотреть, кто и зачем, сил не осталось. Я спала…